Ах, налей-ка мне, кума...

Ах, налей-ка мне, кума,
Зелья оборотного,
Пусть сжимаются бока
До рефлекса рвотного,
Чтобы скрючились гурьбой
Пальцы  мои чистые -
Были просто пятерней,
А теперь когтистые.
На загривке лезет шерсть,
Белая да серая,
Не красавец, но, как есть,
В мускулистом теле я.
Языком - да по клыкам,
С непривычки данной
И солёным отдала
Кровь из свежей раны.
Взвился, клацнул, побежал
В ночь. Луна вспотела,
Но одно я только знал –
Запах её тела.
Он манил и щекотал
И сбивал с дыханья,
Пульс до боли учащал
И темнил сознанье.
А ещё в висках стучал
Голос мхово-бархатный:
Он меня не убеждал,
Он меня обманывал.
Как удар картечью в спину,
Ясно помню до сих пор
В рыжих отблесках камина
Наш последний разговор.
«Я клянусь и обещаю,
И уверена в себе,
Никогда рука мужская
Не притронется ко мне.
Это сердце из графита –
Не вскрывается ножом,
Слово намертво прибито
К стенкам кованым гвоздем».
Слово вечно – мир не вечен.
Трону пастью стиснутой,
Не рукою человечьей –
Лапою когтистою...
Не сгорчило на губах
Зелье оборотное…
…Скоро высушит кума
Сердце сумасбродное.