Первая тетрадь. 1964-1983 Полнейший застой

Ира!
Ори не ори я
Имя твоё не в силах
Громко произнести

Словно Дева Мария
Плакала Дева Мария
Имя её сохранили
Душу её не спасти

Я не хочу слушать
Я не хочу слушать
То, что дружба осталась
То, что обида прошла

Давай помолчим лучше
Давай помолчим лучше
Я потерял счастье
Ты своё не нашла

Это бывает у многих
Это бывает у многих
Как говорит статистика
Даже у большинства

Мы не из тех немногих
Мы не из тех немногих
Смелых и независимых
Избранников волшебства

И бесполезно с пеной
На губах и в душе
Вымаливать у вселенной
Любви для миллиарда вшей

Но, мне порой казалось
Мы всё-таки – не они
Сколько ещё осталось
Времени для любви?

Ира
Ори не ори я
Имя твоё не в силах
Громко произнести
Словно Дева Мария
За собой поманила
Но сквозь века ожиданий
Холодно просит: «Пусти…»

Погиб. А что он мог?
Он только это мог
Погибнуть от тоски
Любви и состраданья

Порою выл как волк
От слёз своих промок
А что ещё он мог
В стране непониманья

Безвременно ушёл…
Безвременно живём
Безропотно молчим
И безысходно дышим

«Не видим» ничего
«Не знаем» ни о чём
Вот чей-то крик в ночи
Но мы его «не слышим»

И умер он и рад
Господь под небесами
Что непокорный раб
Предстанет перед ним

А мы, давя друг друга
Своими телесами
Презрев душевный ад
На певчих горлах спим.

Мои деревья не посажены
Мои враги меня забыли
Во мне живёт кровинка каждая
Но нет меня – меня убили

Не притворяйтесь недоумками
Не улыбайтесь иронически
Ни я один до смерти умер
А я один из многих тысяч

Но я почувствовал, почувствовал
И это чувство хуже смерти
Что я присутствую – присутствовал
Средь тех кто жив и жил на свете

То, что деревья не посажены
То, что враги меня забыли
Живёт во мне кровинка каждая
Но нет меня – меня убили.

Поэзия
Две строки бывают так пронзительны
Неизбежны, как прошедшие года
Плен поэзии воистину – пленителен
И побег немыслим никуда!!!

Шестое ноября 1979года.
На Соколе звонят колокола
То церковь с революцией заигрывает
Звонарь того не знает, знай, наигрывает
Мелодию свою – и все дела!

Звонит звонарь. Мы слушаем его
Не потому что звук тот необычен
А потому что этот звук привычен
Но давно не слышали его.

О, как бы я хотел о том лишь только петь
Что всем приятно и не стыдно слушать
О как очеловечить собственную душу
О как одну на всех мелодию иметь?

На Соколе звонят колокола
Звонарь не знает, кто там с кем заигрывает
Ему на то плевать, он знай, наигрывает
Мелодию свою – и все дела!



Ты изменяешься
Я изменяюсь
Это естественно
И нестерпимо

И расстояние
Все изменяется
Между тобою
И мною. Прости меня.

Есть объясненье
Всему происшедшему
С самого первого
Тысячелетия.

Нет объяснения
Чуду ушедшему
Ни для тебя
Ни для меня.

Мы никогда
С тобой не умели
Жить оторвавшись
От внешнего мира

Внешние связи
Нас одолели?
Внешние боли
Больнее? Прости меня.

Но не иссякло
Желание чуда
Я заклинаю
Прошедшего именем

Мы ещё будем
Мы ещё будем
Мы ещё будем
За это прости меня

Калека
По электричке ходит человек
Калека и играет на баяне
И песнь поёт, и нет в ней обаянья
Как нет в нём отрешённости от бед

Звонят в его жестянке пятаки
И, прерывая, песню оскорблено
Он говорит: «Спасибо земляки»
И продолжает песню озлоблённо

О, как бы он хотел о том лишь только петь
Что всем приятно и не стыдно слушать
Что б песнь лилась, лаская наши души
Но как ему свою заставить не болеет?!

По электричке ходит человек
Калека и играет на баяне
И песнь поёт, и нет в ней обаянья
Как нет в нем отрешённости от бед.

Поздняя весна
Лучше поздно, чем никогда
На исходе апреля
Посветлели в небе стада
Облаков, и запели
Птицы на проводах
Осмелели
Лучше поздно, чем никогда.
Но когда же, ручьи отзвенели
Неужели, ручьи отзвенели…?!
Да…

Пассивность
Не хочется в валютный магазин
Да что там – даже в ГУМ не тянет
Машина не нужна
К тому ж бензин
Дороговат
И говорят
Права недёшевы
К тому ж и даль
Не манит.
Не хочется на юге отдыхать
Там фрукты так доступны
И доходны
Где солнца с морем некуда девать
Где женщины, грузины
Так свободны
Но хоть отказываться
Неудобно
Я не могу лезгинку танцевать.
Не хочется газеты покупать
И удивляться трудовым победам
Не нравиться котлеты есть обедные
И в очередь за колбасой стоять.
Не нравиться ходить по кабакам
По ресторанам, то есть: и накладно
И, хлопать сытых тёлок по бокам
Сначала стыдно
А потом досадно
В библиотеке книги воровать
Иль получать их
По талонам, будто
Нельзя их досыта наиздавать
А что же можно
Можно рано утром
Уйти на службу
А вечером
Прийти опять.
И это называется пассивность.
Но как активным стать?

В.Шукшину
Жил человек неистовый
Жил на виду у всех
С судьбою не заискивал
Не презирал успех.

Мы верили, не верили
Смеялись, злились но
В распахнутые двери
Шли за ним в кино.

И шёпот, словно шорох
Порою по рядам
Неслышно пробегал
«Когда судьба научит
Жить его, как всех
А то ведь он измучит
Своею откровенностью
Своею болью искренней
За нас. Но кто просил его
Болеть за нас за всех?!»

«…Предполагается выпустить
Сборник стихотворений В.С. …»  (Вечерняя Москва, 2.09.1980г.)

Как всегда хватились «вовремя»
Только что с того получиться
Сорок дней прошло, как нет его
«Вы туда, а я – отмучился»

Скоморох смурной России
А не бард, не шансонье
«Спой Володя» - мы просили
И Володя пел

И записывали песни
И насиловали их
И смеялись с ними вместе
И задумывались

А «народные» с экрана
Наводящие тоску
Представляли рьяно
Какую-нибудь сказку

И недурно поживали
Только ты не преуспел
Все чему-то подпевали
Ты – пел!

Отыграл, отпел, отпетый
За три года до кончины
«В кассу сдайте все билеты»
Сдали меньше половины!

Ну, зачем мне эта трёшка
Я билет свой передам
Сыну маленькому Лёшке
Чтобы он тянулся к Вам!

И в страну чудес к Алисе
И к горам, где трусов нет
И к пронзительной актрисе
Пусть ведёт его поэт.

Скоморох народной силы
А не бард, не шансонье
Ну, а званий не носил он
Званья раздают не всем.  2 – 3.09.1980.

Возраст
Подумать только: нам за тридцать
Мелькают лица, боже мой
И многое не повториться
Не сбудется, не может сбыться
Не двадцать нам – уж нам за тридцать
А что мы сделали с тобой?

Что снами друг, зачем спешили
Приспособлялись для чего
Учились, верили, любили
Чему, кому, кого?

Настало время – наше время
И карты нам, и спросят с нас
Куда пойдём, кого уверим
Кто верит в нас?

Спокойно спали, сносно жили
Но прочь покой!
Мы это право заслужили
Мы только это заслужили
Рвануться в бой!

Иначе все на свете звёзды
Напрасно излучали свет
Наш поезд не ушёл, ещё не поздно
Но времени на сборы нет.    Декабрь 1980.

Всяк счастлив и не счастлив сам собой
И эта истина неоспорима
Года, любовь, беда проходят мимо?
Что ж, значит им не по пути с тобой

В себе искать опору и причину
Влияние судьбы есть звук пустой
Себя понять, хотя б наполовину
Всяк счастлив и несчастлив сам собой.

Друзья не возвращаются
А остаются
Но если так случается
Навеки расстаются
И мы не исключение
И видно по всему
Меня ты не оценишь
Тебя я не пойму.
Дожди опять нечаянно
Весной прольются
Друзья не возвращаются
А остаются.

Память
Еду на кладбище к деду
Осень, теплынь, бабье лето
К бабушке еду Елене
Рядом теперь они где-то

Память парит над полями
И над шоссейной дорогой
Мы не увидимся с вами
Мы не уверуем в бога

В мире такое затишье
В воздухе столько желаний
Столько в молчании мыслей
В шорохах столько признаний

А меж оград пробираюсь
«На тесноту не посетуй –
Дед говорит улыбаясь –
Непривередливы все тут

Мы вот лежим без ограды
А, и зачем нам ограда
Ты вот пришёл – мы и рады»
Бабушка вторит: «Мы рады…»

Молча беседуем с вами
Связь между нами нетленна
Милый мой дедушка Ваня
Бабушка свет-Елена

Память парит над полями
В мире такое затишье
В шорохах столько признаний
Столько в молчании мыслей…

Одиночество одичание
Лишь тому принесёт
Кто остался один нечаянно
А меня оно не гнетёт

Сегодня было тоже, что и прежде
И завтра будет тоже, что и прежде
Но всё-таки не изменяй надежде
Отчаянью предаться не спеши

Надежда – одиночества одежда
И одиночество не безнадежно
Когда оно сокрыто под одеждой
Спокойного достоинства души.

Летом в речке купаться
На лыжах кататься зимой
Грибами в осеннем лесу засыпаться
Весною дышать весной.

Люблю поэтов мало пишущих
У них поэзия естественна
В ней нету проходящих истин
В ней есть единственная женщина.

Проснуться и почувствовать тебя
Прикосновением упиться
В тумане тёплом раствориться
В себе не ощутить себя

И позабыть времён начала
И не предчувствовать конца
И целовать уста усталые
И локоны сдувать с лица…     1982.

Надежда
Не жду любовь.
Надеюсь, но не жду
А на себя давно уж не надеюсь
По закоулкам памяти брожу
Ищу любовь
Не нахожу
Надеюсь.

И, может быть, всё дальше ухожу
Но я не в силах вдруг остановиться
И ждать чего-то
Даже и любовь

Вы замечали, птицы?
К гнезду – и от гнезда
К гнезду – и от гнезда
Летают
К любви своей пустыми не приходят
А долго полным оставаться трудно
Вернее даже это невозможно
К любви – и от любви
К любви – и от любви
Но чувства и еда
Тебя переполняют не всегда
И надо уходить, чтобы наполнить
Себя
И, возвратясь, опустошаться
От долгих ожиданий
Мы худеем
Скудеем чувствами
И разумом слабеем…
Не жду любовь, надеюсь, но не жду
А на себя давно уж не надеюсь
По закоулкам памяти брожу
Ищу любовь, не нахожу, надеюсь.
И понял я, что жизнь проста
И истины её банальны
Но тем не менее реальны
Как хлеб и смерть, как красота

Проста любовь и боль проста
Уста подруги проще пули
Целуй желанные уста
Что б ветры пламя не задули

Остынешь раньше, чем умрёшь
Что б размышлением предаться
И жизни простоту поймёшь
Пред тем, как с нею распрощаться
 
Всё в жизни зная наперёд
Найти в ней мудро середину
Своих несчастий знать причину
Своих потерь не полнить счёт.   1983.      1964