Свидание

               

Твой образ близостью тревожит –
через столетье, годы, страны…
Амхерст, Массачусетс – по Божьей
Любви – приближен к Казахстану
юго-восточному. Отрога
тянь-шаньского, мои вершины,
через моря, леса, пустыни,
долины, прерии – шагают
в твой край…
Эмили! Дорогая!
Мой голос – голосом встречай!

Ты кто? –
Никто! –
И я Никто! –

Среди спесивых величаний…

Но братство степеней отчаянья,
круговоротом Изначального:
юдоли боли –
рана к ране,
объемлет круто,
навсегда!

Венецианская баута
тебе к лицу!
Как, впрочем, шаль
испанская…
 
Босой взбегая
по косогору
в пору птиц,
проснувшихся едва,
простору
доверь свой голос!

Мере мора,
освобожденья песен
час,
назначен свыше…

Как чудесен,
подобный воздуху без нас,
всей нашей жизни
честный Сказ…

Мир тесен,
если ухо
слышит,
и видит глаз,
и миром дышит
в любой отчизне
жажда духа…

По Каме,
плыл к тебе,
по ране Елабуги,
твоей сестрой,
шёл с солью раны горловой
и «ля» и «соль» убив гортанью
великой скорби мировой….

Над Бастабальским перезвоном,
над влагой мшаника парной,
над кок-сагызом и тюльпаном,
через гвоздики пряность, в сон
объединяющих времён –
чудесный звук родных имён,
нести, как знамя, не устану!

Эмили Дикинсон! Поклон
души – душе,
прими нетленно!

Росалиа, Марина, Анна,
и Сильвия, и Марианна,
и Карин!

Знаете, не бред –
слать через смерть,
поклоны близким –

легко и просто:
свет – на свет!

Мой голос тем, обязан ростом,
кто рыбой слова, быта сеть
рвал, над водой его шагая…

Спасибо!
Сфера шаровая,
в которой – Дух!
И смерти нет
ни в семьдесят, и ни в семнадцать –
отпущенных для встречи, лет…

К горе подъемля взор и слух
настраживая на «Осанну!»
всему, что в духе – постоянно,
из милого мне Казахстана,
в мир вечный,
шлю простой привет!

В фужер фамильный из под крана,
набрав вина, что знала Кана,
вхожу в лес сказочный, прекрасный –
проросших через плоть,
примет…

Велик Господь!