Под одеялом тень и пустота...

Под одеялом тень и пустота
Сплелись в каком-то радужном экстазе.
Я перепрыгну с помощью шеста
На новый шест, и снова – раз за разом –
Как на кол. Но накал страстей таков,
Что надобно срастись с своей опорой
Корнями плоских, жёстких каблуков,
И пить без сожалений это море,
И видеть мачты мёртвых кораблей
На дне полураспитого бокала,
И налетать самой на рифы дней –
На белые оскаленные скалы.
Я – зрелище, а ты – насущный хлеб
Для тех, кто спутал мантию и сети,
Кто с лавром спутал терний, кто нелеп,
Ведь онемел, когда за всё в ответе:
В ответе за того, кто приручён,
И за того, кто обречён быть светом.
Но всем нам эта участь нипочём,
Хотя не по зубам нам участь эта.
Чего ты смотришь? Я осталась мной,
Хотя вся жизнь давно легла в гербарий.
Ах, забери с собой поплавать, Ной!
Мы будем самой первой парой тварей!
Мы расшатаем в танце твой ковчег!
Не бойся! Пусть потоп – мы не утонем!
Ведь воды превратятся в мягкий снег,
Который весь уместится в ладони.
Тот свят, кто никогда не мнил святым
Себя, но и других не ставил ниже,
Кто не боялся в жизни быть смешным:
Днём – хохоча; ночь – слёзы, едет крыша.
Но слёзы разбивают даже щит,
Который пули не берут и стрелы.
Здесь каждый, скажем так, не лыком шит,
А струнами – сквозь душу мимо тела.
Так что – не падать! И по крышам – вверх!
По воздуху! Пустот не существует!
И смять в ладони в ком и крик, и смех,
И помянуть на все мотивы всуе
Себя самих. Встряхнуть охрипший мир,
Пропахший так, как пахнет ночью в кухне,
Бурлящий возмущённо, как сортир
За стенкой кухонь до утра над ухом…
Слизнуть слой пыли с полок новых дней!
Писать романы с фронта в телеграммах.
Мы все имеем право быть мудрей,
Имея глупость отходить левей,
Имея наглость стать над затхлым хламом!
       16.09. 2007.