Песня о Серко. В. Хрилёв
Над лугами разливался май счастливый,
А берёзы, как парное молоко.
Во дворе стоял, поматывая гривой,
И позвякивал уздечкою Серко.
Пахло дёгтем, пахло сеном, пахло потом,
Пахло силою галопной, грозовой.
По ухабам, по омежьям, по болотам
Шлялся ветер непутёвый, низовой.
Всё томилось после стужи, после снега,
И вздыхали тополя, как женихи.
Громыхающая дядькина телега
Две оглобли уронила в лопухи.
Глядя зорко на родимые колёса,
На ватагу придорожных ивняков,
В сапожищах да не знающих износа,
Выходил Фома Иванович Траньков.
Свесив руки - измочаленные слеги,
Возле старой перевязи помочась,
Он топтался, долговязый, у телеги
И позёвывал, и крякал в одночась.
Потрепав по длинной холке чуть небрежно,
Дядька тут же улыбался широко,
Бойко цокал, разговаривая нежно:
"Ты один такой понятливый, Серко!".
Тонко звякало ведро. Грустила сбруя
И скрипели коростельные ремни.
Конь кивал ему и фыркал, озаруя,
И косился на овины и плетни.
А душа хотела нового разбега,
Чтобы щёлочью запахли вдруг ветра.
Снова охала раскатная телега
И выкатывалась тут же со двора.
Даль сверкала, наливаясь бирюзою,
Хоть и сам тут за телегою беги.
Разбудив ухабы дёгочной грозою,
До земли почти свисали сапоги.
Пыль густая лобызала голенища,
Ну, а дядька, как апостол на Руси:
"Этак шагом чтоб тащиться - срамотище,
Ты давай, Серко, отчаянно неси!".
Дробью сыпать, ох, же нравилось подковам,
Даже лужи серебром оглушены.
Соловьи дивизионом ивняковым
Крепко били по квадратам тишины.
Все ухабы, что томились после снега,
Перелески с переглядками берёз,
Окликала окаянная телега,
Громко чмокая ободьями колёс.
1987 г.
Свидетельство о публикации №109022803634