Венок сонетов

          ВЕНОК   СОНЕТОВ               

       
         ОДНА ДОРОГА К РАЮ


       Людмиле ФРОЛОВОЙ посвящается

1

Когда бы мне взойти к трибунам людным,
Бесплотным голосом, без страха стрел в ответ,
Когда б посметь в порыве безрассудном
Поведать свой единственный секрет,

Взращенный на крови потерь и боли,
Любовью в каждой мышце орошенный,
Тем более приятием пронзенный,
Чем  жестче помнит отторженье  доля,

Не стало б мне нужды скрывать секрета.
Вот он: когда все попраны обеты,
Несчастливы подлунные сыны,

Им не соединить в цепочку звенья,
Пока не хватит сил для откровенья
В терпении дождаться тишины.

  2

В терпении дождаться тишины,
И дать ей слово – пусть она расскажет,
Что ни за кем не ведает вины,
Не помнит немоты своей и даже

Того, как оглушали Землю-мать,
Взрывая небо, недра, океаны…
Мы так  росли – дерзки, вольны и пьяны-
Способные лишь брать, и брать, и брать,

И требовать, и надрываться в крике,
Затаптывая память в пыль на пике
Страстей, пока был опыт жизни скудным.

А сколько нужно боли, крови, срывов,
Чтоб, прозвучав струною без надрыва,
Почувствовать свой голос неподсудным!

3

Почувствовать свой голос неподсудным,
Качнуться, чуть не рухнув со ступеней,
И жить теперь с предчувствием подспудным,
Что тает, как мираж, кусок шагрени,

 Но вновь бежать, себя ожесточая,
 Свой опыт единя с годами купно,
 Решать за всех, Фемидой неподкупной
 Себя порой    всерьез обозначая.

И жаждать снова  больше, выше, слаще,
И лишь во снах тревожиться все чаще,
Как будто от сознания вины,

Но вдруг разбив постройки на обломки
Познать себя вне жен, мужей, потомков,
Познать себя вне мер своей страны.

4

Познать себя вне мер своей страны,
Почувствовать  манящую свободу,
Как будто кроны снова зелены,
Как будто не мутились  илом воды,

Как будто нет зияющих пустот,
Как будто этот мир –  паяц, всего-то,
И примитивна клоуна работа,
Что очевидно с наших-то высот.

Как будто мир - работы рукотворной -
Мы переделать в силах непритворно,
И это нами выбранное дело,

И можем мы перелепить планету,
И так подняться над рутиной этой,
Чтоб голос мог достичь любых  пределов.

5

Чтоб голос мог достичь любых пределов,
А мы, не постигая всякой сути,
Но разгоняясь, чтобы кровь кипела,
По трупам душ – мальки в болотной мути-

Все тянем вверх решительные лица,
Стремясь попрать законы мирозданья,
И приказать сознанью и созданью:
Умолкнуть и перевернуть страницу.

А мы, покуда кудри не редеют,
Сумеем отстоять свою идею
И докричаться до  -  судьбу  листая,

Небрежно: мы  добились, получили,
Внедрились, поднялись,  изобличили  -
Любой возможной человечьей стаи.

6

Любой возможной человечьей стаи
Коснуться, и понять, что нет ей дела,
Что каждый  -  век, как может, коротает,
И стая как летит, так и летела,

Бежит, как и бежала, устремлено,
Плывет, как и плыла в свои глубины…
И мы услышим вдруг, что голос сына
Ломается, и вот – звучит влюблено,

И осознаем: наше назиданье
Минует  это юное созданье,
И кажется, что мы теснимы к краю,

А в этом неизвестном поколенье
Вдруг кто-то посмотрел на нас  с томленьем
И произнес: Одна дорога к раю…

7

И произнес: Одна дорога к раю!
Моя любовь мне открывает двери!
…Лишившись языка, в ответ взираем,
Забыв про полный список фанаберий,
Который  мы зачитывали сами
Так ерепенясь, так гордясь наукой,
Постигнутой  трудом, упорством, мукой,
Давя мускулатурой и басами.

А некто отрок – деньги, секс, свобода -
Меняет нам картину небосвода,
Нас списывает ловко и умело,

Противоречит, не моргая глазом:
«Хочу сейчас и буду тоже сразу,
 Но не потом, когда остынет тело!»

8

«Но не потом, когда остынет тело,
Нам  так нужны вниманье и забота,
Вернись!» - грозит родитель   неумело…
Мы просим, так вернее. Только что-то

Никто нас не услышал, дверь закрыта,
Из-за окон воинственные крики
И смех, и визг, и брызги, искры, блики…
Их час пришел. А наша карта бита.

И в зеркале увидим мимолетно -
Редеет шевелюра, неохотно
Заметим – лоб давно уже в распилах…

И вдруг поймем: еще не вышли сроки,
Мы не «потом» дадим свои уроки,
А именно сейчас, пока мы в силах.

9

А именно сейчас, пока мы в силах,
Отмахиваясь от волнений предков,
От притязаний, жестких, словно вилы,
От поучений – метких и нередких,

Мы вслед потомкам смотрим  возмущенно,
Мы поучаем, рвемся, направляя,
Мы  мечемся от края и до  края,
От старых и остывших до влюбленных.

Кричим назад: устои отмирают!
Кричим вперед,  что ничего не знают,
И крутимся, как флюгеры в ветрилах,

Захлебываясь в умозаключеньях:
Ведь как тут не понять,  в каких мученьях
Все человечество -  мы - выжили в горнилах!

10

 Все человечество -  мы -  выжили в горнилах,
 Политика удавкой на планете,
 Мы – пешки, о всемирных воротилах
 Мы говорим и старикам, и детям,

 И длятся беспрерывно монологи,
 И целей  не касаются ответы,
 И словно белка в колесе сюжеты,
 И где-то обрываются дороги,

Но вот однажды, чье-то сердце встанет
Как вкопанное, и, назад взглянувши,
Ни критики не встретим, ни привета,

 И вдруг, как у разбитого корыта,
Подумаем, что много пережито
Таких страстей…   И как  терпел он это…

11

Таких страстей…   И как  терпел он это…
Или она… Но кто-то жив покуда,
И вот, не засыпая до рассвета,
Мы молимся и ожидаем чуда,

Мы вспоминаем, что нам говорили,
Мы сожалеем обо всем на свете,
И если мы кому-то еще дети,
Нам повезло.  Гуляке и кутиле,

Сбежавшему, зануде,   эгоисту,
Забывшему, трудяге, моралисту –
Любому шанс предстал сменить «работу»,

Увидев немощь там, где крепли пары,
Чуть дрогнув, осознать, что мы – не стары,
Но время подошло  платить по счету.

12

Но время подошло платить по счету.
И вот, как будто это наши дети,
Мы  окружаем стариков заботой,
Печалимся над каждой из отметин

Беспомощности, немощи и боли
В каком-то эфемерном переносе…
И больше ничего у них не просим,
Одно лишь: «Поживи еще» - не боле.

И, силясь, не даем закрыться двери -
Конечно, если люди мы, не звери -
Чтоб в бесконечность растянулась квота

Его спокойной радости о веке,
О мире, о любви, о человеке…
Он стар, и нет ему другой работы.

13

Он стар, и нет ему другой работы,
Он будет жить, лишь обретя пощаду,
 В безмерности божественной субботы,
Не пастухом разрозненному стаду,

А вновь – овечкой малой под защитой,
Птенцом, в своем гнезде неуязвимым,
Ребенком долгожданным и любимым,
Инфантом, окруженным верной свитой,

Возвратен путь любой, в  речном теченье
Есть миг, который расширяет звенья
И океан, храня свои обеты,

Приемлет. Люди – океан для Бога.
Он так устал. Теперь Его дорога -
Нам Сыном стать – в лучах любви и света.

14

Нам  Сыном стать – в лучах любви и света
Своих детей, что взрослость ощутили,
И чьи  тела давно несут  отметы
Их бренности, и жаждут, чтоб простили

Их души, искупления не чая…
Но только в милосердии едином,
В готовности отца увидеть сыном,
За будущее мира отвечая,

Возможность подарить потомкам утро,
И видеть небо в красках перламутра,
И братьев в ликованье многотрудном,

И  этот миг внезапно наступает,
Где каждый в откровенье осознает:
Когда бы мне взойти к трибунам людным!..

15

Когда бы мне взойти к трибунам людным,
В терпении дождаться тишины,
Почувствовать свой голос неподсудным,
Познать себя вне мер своей страны,

Чтоб голос мог достичь любых  пределов
Любой возможной человечьей стаи
И произнес: Одна дорога к раю,
Но не потом, когда остынет тело,

 
А именно сейчас, пока мы в силах,
Все человечество -  мы - выжили в горнилах
Таких страстей…   И как  терпел Он это…

Но время подошло  платить по счету:
Он стар, и нет ему другой работы -
Нам Сыном стать – в лучах любви и света.