Дневник апреля

ДНЕВНИК АПРЕЛЯ

Мои руки и мои ручки. Они заканчиваются одновременно. Просить вас ни о чем-нибудь и вопреки спрашивать. Не не ненавидеть едва ли, не пережив по крайней мере ощущение крайности пережитого, ощутив переживаемость, вернувшись к простому обратимому. Мой отец земледелец, мне стало быть странницей. Страницей позже, набредая на цитаты из вас, Бредовое Королевство, мне было быть мало. О этот идол, черноглазый и желтогривый, безродный, бездомный… Изида, жена Осириса и мать Гора, покровительница и охранительница, заступница живых и мертвых. Великая чарами, ведающая заклинания и слова, горделивые, непререкаемые. Вот она, маленькая мертвица за порослью роз.

Мой отец земледелец. Мне снились Нила долы, дали.

И поскольку вещь, взятая в самой себе, в неподкупном существовании самое себя, беспредметна – всякая вечность вещественна. Главные короли и голые королевы ваши, чего бы ни стоили, быть мало. Я святой, я молюсь на террасе – так мирно пасется скотина до самого Палестинского моря. Легче пера богини Маат поступью. Если дальше идти, наверняка доберешься до края света.

Слепой Милтон, зажмурившийся шарлевильский демон, озарения потерявшего и потерянного. Здесь нет никого, и кто-то здесь есть: свои сокровища я не стану расточать понапрасну. Хотите негритянских песен или плясок гурий? Хотите, чтобы я исчез, чтобы в поисках кольца погрузился в пучину? Хотите, буду золото делать, создавать лекарства? Мой отец земледелец. Всеми талантами я обладаю. Я видела ее, медную, в волнах, в войнах, она – ни правых, ни правителей. Мудрецы, которые мудрее, но ей ни пророка, ни провидца. Ни библейского, ни дельфийского. Это началось с отвращения и кончилось беспорядочным бегством всех ароматов. Горит город. Быть мало, она похожа на мертвую женщину, она похожа на отражение белой розы в серебряном зеркале. Горит город. Срывала окна.

Помнишь, вечером, липким, липовым, моя добрая злая знакомая, лестницы, ты была еще котенком. Как будто прощались, медленно, длинно, дом за домом. Иногда лишние буквы, чужие, непрошенные. Они растут в высоту, по миру того, где идет дождь, и не дождавшись дождя, но с большей, чем он, размиренностью, с большей скромностью. Я ученый в сумрачном кресле.

И были. Непрямые, упрямые дороги. Брызги, предсказанные дельфинским оракулом. Лемуры и лемурийцы. Старость. Богова, убогая, старость старцев и старость старух. Торные дороги. Торовы дороги.

И были. Баал. Хорес. Хаос. Отчаянье. Молчание Модернизма.

Тот. Кто искусен, искусителен. Предавать, продавать, пролистывать. Кто не обмолвился о молве и славе. Сплетне, сводне. Кто тонкие стебли папируса, гнущегося, стогнущего. Осторожная, хитрая птица. Я путник на большаке, проложенном по низкорослому лесу.

По миру того, где деревья, пути запутанные. Про меня променять. По миру того, где деревья, про странную пространства. По миру того, где рута, мои руки. Пристаней пристальней. Он в Индии, ближе к закату, на поле гвоздики. И были. Дикий папоротник. Горный вереск. В отравных травах легенды. В руинах руны. Я цыганка, чужанка, я неизвестно откуда, в темных руках принесла я карты и тайны.

Изида, жена Осириса и мать Гора, заступница живых и мертвых. Разве ведомым ведать, ведающим видеть? Какая-то древняя сила тянет нас в обе Индии. Быть мало, гранатовые дороги, смарагдовые дороги. Ведь ни чувств не выбираешь, ни предчувствий. Ни правил, ни направлений. Мне придется прийти к сомнению и сомнительному. Оставаться в стороне и сторониться. Но не отречься от сказанного, не отречься ни от сказок, ни от сказаний. Несть речам отречения, коль снились Нила долы, дали.

2005