***

             БЕС В РЕБРО
                или
             СОН В РУКУ

   
Приснился президенту страшный сон,
Что он на рождество в одном исподнем,
Без пышных, многословных похорон
Представлен был перед судом Господним.

Звучала тихо музыка в раю
И грешники, в аду, рыхлили грядки,
На праздник даже им отгул дают!
Как и везде, здесь тоже любят святки.

Царил душок демократических реформ.
Явились ангелы почти в костюмах пляжных,
Апостолы пришли без униформ,
Но Бог един, и никаких присяжных!

-Прискорбно. Верю. Вам бы быть в Кремле!
Однако вынужден - всевышний начал строго:
Что власть совсем ослабла на Земле?
Уладить дел не можете без Бога?

В любой молитве жалобы одни!
То пенсии малы, то велики поборы.
По деревням порушены плетни.
По городам повалены заборы!-

Разбой кругом и откровенный блуд,
Люд православный взять готов винтовку!
Давай, любезный, не сочти за труд
И доложи в России обстановку.

-Как президент, я так скажу, Отец!
Для гнева вашего не вижу я причину.
В стране у нас порядок, наконец.
Есть к власти страх и уваженье к чину.

Страна теперь один Рублевский тракт,
И по обочинам коттеджи для народа!
Ну, если громыхнет какой теракт…
Как усмотреть? В семье не без урода.

Подняли медицину на селе,
Простите каламбур или синоним.
Жить стали меньше, так и веселей!
Зато почти здоровыми хороним!
               
Ведем в бюджетной сфере аудит.
Доходы прут, и у народа тоже.
Сегодня каждый чукча, взяв кредит,
Футбольный клуб купить свободно может…

Родильный бум планируем в стране!
Дадим дитю любому маму с папой
И секс меньшинств не бросим в стороне,
В опекуны пойдут, как по этапу…
                               
 -Да, полно врать, и ты не прятай глаз,
Здесь все-таки не съезд единороссов.
Ведь мир опять не очень любит вас,
И это вызывает ряд вопросов.

Сигнализирует с Парижа Саркази,
Что русские совсем «окуршавели»!
С Угрюм-реки явился паразит.
 По двадцать девок мнет в одной постели!

Всегда француз был слаб на передок,
Но если и они от вас завыли,
Ты извини Всевышнего, сынок,
Моральный кодекс вы слегка забыли…

-Отец родной! Вернусь и доложу.
Да наши и кутить уже устали…
С Угрюм-реки? Я вот что вам скажу!
Французы там Шишкова начитались.

Синильгам путь заказан в Куршавель.
У нас такое любят на природе.
Бывает, и упрут кого под ель,
Но только «тет а тет», не при народе.

Для прессы западной испытанный прием.
Все это ложь, понятно даже пони!
Да кто поверит, что когда мы пьем
То сыплем в чай, для крепости, полоний!-

-Остынь, раб божий. Слишком не части.
Согласен. Пусть католики предвзяты,
Так вы и у шиитов не в чести,
И ламами буддийскими прокляты?!

На новых русских злобится султан,
Коллега твой: руководит Брунеем:
-Де, сколько денег тратят на путан!
Мы этого в Брунее не имеем.-
 
Сектантов распустили. Колдунов
В Москве сегодня больше, чем в Гаити.
Телеэкран для дев и пацанов,
Похабно врет о таинстве соитий.-

Отец родной! Позвольте, наконец.
Я понял все. Конечно, разберемся!
Всех накажу и доложу  Отец,
Но мы хотя бы в Думе не деремся!

У Джорджа Буша и в госдепе пьют,
А в Англии болельщики бушуют,
В Китае тоже невелик уют,
И пенсию имеют небольшую…

Мы ж строим храмы и, Отец родной,
Скажите только, что бы вы хотели?
Враз олигархи потрясут мошной
Вам памятник сварганит Церетели!-

-Не поминай меня так часто всуе.
Да знаю я - где, кто и сколько пьет,
А у тебя, вон, губернаторша рисует!
За доллары картинки продает.

И вице-спикер зашибает на тусовках,
За деньги, верно, снимет и штаны!
Как поглядишь, становится неловко,
Какой-то жалкий клоун для шпаны.

Гордыня – грех, а ты других не слышишь,
Из них иные правду говорят!
И плох тот кот, в чьем доме правят мыши,
Свои делишки гнусные творя.

Зачем ты обижаешь белоруса,
Что привязался к газовой трубе?
Твои друзья, конечно, дело вкуса,
Но Лукашенко пишет, все на «Б»…

-Ах, Боже мой! Не стоит сплетни слушать!
Пригрел змеюку на своей груди…
На «Б» у нас и Блэр, и оба Буша,
Да и Борисов тоже пруд пруди.

Я, вроде, толерантен до предела!
Повернут к миру внешнему лицом.
Вон Тимошенко, как хвостом вертела,
А чай с ней пью! И только с чабрецом!-

Тут телефон прервал допрос у Бога.
Сон улетел совместно с колдовством.
И Патрушев трясется у порога,
Небось, пришел поздравить с Рождеством.

Поднялся президент в своей постели
Включил секретной связи микрофон.
Шифровка. Срочно. Юстас с Куршавеля:
-Здесь Саркази у нас наводит шмон!

Я был залегендирован туристом.
Теперь не вижу отходных путей!
Прошу считать посмертно коммунистом,
Возможно, папой семерых детей…-

Простите, шеф! Срыв связи в Куршавеле
 И Юстас наказал вам долго жить…
-Такую мать, а вы куда смотрели!?-
И Патрушев изволил  доложить:

-Нам нужен рынок сбыта молибдена,
И наши там готовили контракт.
А девок, для культурного обмена,
Действительно имели, это – факт.

Но называть все это секстеррором!
Пускай меня за грубость Бог простит:
У Саркази с лионским прокурором
На крыше шифер явно шелестит!

Ребята наши тихо пили, ели.
Вели про никель умный разговор.
И вдруг французы скопом налетели,
Устроили предпраздничный сыр-бор…-

-А что за дети там у нашего агента?-
-Об этом шеф, признаюсь, сам не знал…
Скорей всего нюанс эксперимента,
Освоить материнский капитал.

На нашей службе трудно без контакта.
Случается когда, и снять штаны.
Факт налицо, от полового акта
Порой зависит имидж всей страны…

По делу мы, конечно, примем меры.
Иск в ОБСЕ, с протестом пару нот,
С Рублевки девушки готовы для примера,
Французам, скажем, объявить бойкот.

Ты что несешь?! Кому? Какие ноты?
Да что про никель знает топ-модель?!
Пока есть в бизнесе такие идиоты,
Им Колыма нужней, чем Куршавель.

Еще цветами встретить на перроне
Всех пострадавших? Что-то не пойму?
А рукавички шить на пермской зоне,
Не хочется, случайно, никому?

Вы здесь ребята белену не ели?
Ведь нет на вас следа былых харизм.
А прав Господь, – совсем «окуршавели»,
С такими лучше строить коммунизм.

Под ложечкой возникла боль моментом,
Как будто враг в затылок сунул ствол.
Быть нелегко в России президентом,
Когда страна встречает Рождество!

    БОЛКОНСКИЙ
 
Большая синяя река,
Несет, как льдины облака,
И в каждом спрятан клад.
Вот в этой тучке, дождь грибной,
А с этой, белою стеной,
На землю рухнет град.
Он искромсает нежный сад,
Как мир вчера – войной!
Так неужели, я, живой?
И дуб шумит над головой,
Взаправду, не во сне?

Как он велик и как он мал
Вот этот важный генерал,
Что подошел ко мне…
Неужто сам Наполеон!
И, это, все-таки не сон,
А я, живой вполне?
И не погиб вчера в огне,
Как тысячу солдат
Так почему же я не рад,
Вчера, пройдя сквозь этот ад?
Куда же мы идем?

И как я вижу, свой же труп?
А рядом лошадиный круп,
Покрытый вороньем!
Да если, правда - те дела,
Где эти мертвые тела…
То, что назвать враньем?
Лишь человеческим жнивьем,
Вчера упавшим ниц,
Да тихим щебетаньем птиц,
Запомню я, Аустерлиц.
И колокольный звон…
 
Как оглушительно пуста,
Моя безумная мечта…
Зачем мне нужен трон?!
Когда есть эти небеса,
Долины, реки и леса,
И птицы среди крон.
Над ними, вечный небосклон,
Где не спеша, издалека,
Большая синяя река,
Как льдины тащит облака…
………………….
А что такое жизнь?

           КОЛЕЧКО

Надену колечко на левую руку,
Забуду надолго счастливые дни.
Любовь обернулась в печаль и разлуку,
Остался мой милый в предгорьях Чечни.
Теперь кто протопчет по первой пороше
Заветную тропку ко мне на крыльцо.
Как память о нашей любви, мой хороший-
На левой руке золотое кольцо.

Листвой облетевшей случайные лица
Мелькают то рядом, то чуть вдалеке,
А я все надеюсь, что ты мне приснишься,
Лишь трону колечко на левой руке.
Живой и красивый придешь на крылечко,
Протянешь, как прежде сирени букет,
Обнимешь и спросишь:- Зачем же колечко
Ты носишь, родная, на левой руке?

Заплачу, проснусь, разбросаю подушки,
Пытаясь уснуть, разрыдаюсь вдвойне…
Зачем? Для чего? Кто мне скажет, подружки,
Любимые гибнут на каждой войне?!
Зачем, никогда, моим меленьким детям
Уже мой любимый не станет отцом?
Зачем еще многих несчастных отметят
На рученьке левой печальным кольцом?!

   
     ЖИЗНЬ ЗА ЦАРЯ

В деревне Коробово святки!
Работать, нынче, не с руки.
Гуляют лихо, без оглядки,
И молодежь, и старики

Изрядно приложившись к чарке,
И осмелев, средь бела дня,
Шел местный писарь до сударки,
Да, прикимарил у плетня.

Очнулся – теща, и с ухватом,
Наперевес в атаку прет!
К тому же, гневно, даже с матом,
На всю околицу орет:

Такую, мать, такой козлина!
Куда носило кобеля?!
А дома, плачет Антонина,
И денег в доме, ни рубля!

Ухватом, прихватив за шею,
Кричит: - Я, крови, не хочу!
Детей отца лишить не смею,
Но кое что, укорочу!

С тебя, Богдашка, нету прока,
Эх, ты, чернильная душа!
Скостить семье чуть-чуть оброка
И то, не можешь ни шиша!

Когда ты будешь мыслить здраво?
Не закрывай бесстыжих глаз!
Должна же быть, на вас, управа…
Вон вроде новый царь у нас!

Опять чужих бабенок лапал?
Румянами измазан рот.
Да, был бы жив, у дочки, папа!
Давно турнул бы от ворот…
      
Тут зять изрек: Окститесь, мама!
Как повернулся ваш язык?
Я, о себе такого, срама,
Представьте, слышать не привык.

Вот тестя вспомнили, вы, кстати…
Был, вашей дочки, папа – жох!
Совсем не пил, а в результате,
Кто знает, где и как он сдох!

Пущай я, писарь, без зарплаты
И примаком явился в дом.
А где на всех найти богатых?!
Ты, вон сама, не из хором!

Так что, кончайте кукарекать!
А то, что ныне новый царь.
Об этом стоит покумекать.
Тащите мама, каламарь! …

…В Кремле, при свете тусклой плошки,
С родительницей «тет, а тет»,
Задернув шторами окошки,
Царь Михаил держал совет.

Запив пивком шашлык по-карски,
Он, утерев платочком рот,
Вещает маме: - Князь Пожарский,
Для Минина желает льгот.

Скажи мне, маменька, доколе
Терпеть нам этот произвол?
Вот он тут пишет, правда что ли,
Что нас на царство произвел?

И каждый раз с таким намеком:
Коль не исполню, что просил,
Так, это, завтра выйдет боком!
Ославит, дескать, по Руси!

Тут мама Марфа вся вскипела
И, поперхнувшись кипятком,
Змеюкой злобной зашипела:
Не думай, Мишенька, о том!

Заслуги князя и купчины,
Дела  уже минувших дней!
Князь гоношится без причины,
А Минин просто прохиндей!

Ишь, растащило олигарха!
Давно ли только от лотка?
А шантажирует монарха!!!
Пора намять ему бока!

Что было отошло в потемки!
Они, водичку, зря мутят.
Пускай им памятник потомки,
Соорудят, коль захотят.

Ты царь законный и отныне,
Не куксись от молвы людской.
Нам не опасен, больше, Минин.
Сегодня круче, Трубецкой.

Мы сами, сын, в Москве с усами,
Героев здесь имеем мы.
Ты помнишь Мишенька? Сусанин!
Тот бедолага, с Костромы.

Писал о нем, их зять, Богдаша.
Как, собирая детям глод,
На ляхов наскочил папаша
И сгинул там, среди болот.

Поляки, отобрав лукошко,
Знать погубили старика…
Надысь бычок пропал и кошка,
И в доме кончилась мука.

Без папы очень худо стало,
А он, Отечеству помог!
И просят то совсем о малом:
Уменьшить, с дочери, налог.

Я мыслю, новгородцам в пику,
Пусть о холопе говорят
Что, дескать, принял казнь велику,
За ради батюшки царя.

Дать дочке с зятем деревеньку,
Да дьяка думного послать…
И хватит, Миша, летку-енку,
Под дудку Минина плясать!

А если дьяка маловато
И, в одиночку, не с руки,
Пошли от Думы делегата,
Там врать издревле мастаки.

Пусть о Сусанине  напишут.
Как против ляхов с топором…
Нет в мире силы, Миша, выше,
Идей изложенных пером!

Одной деревней больше-меньше.
Да, между нами, говоря
Там князь Пожарский, сам, изменщик!
Хотел нам шведского царя.

А тут, герой! Погиб за веру!
Оставил дочку сиротой.
Коль писаря добавят в меру,
Считай, в кармане, свой святой…
 
…В деревне Коробово буча!
Народ собрали весь окрест. 
Начальства налетела туча.
На сходе огласили текст:

-Случилась здесь, когда-то, драма!
Сусанин сгинул средь болот.
Мы, царь  всея Руси и мама,
Сегодня даруем сирот!

Пусть будет для других наукой.
Долг царский красен платежом.
Вот, сам Сусанин, сгинул с мукой,
Так, мы, дочурку сбережем!

Владеть отныне деревенькой
Чете Собининых всегда!
Еще деньжонок дать маленько
И, да минует их беда!

Вы, к этому, не будьте глухи,
А дабы, крепче вникнуть в суть,
Налить бесплатной медовухи
И, всем, героя помянуть.-

Столы накрыли на три смены,
Меж ними стольники снуют.
Под стопок стук, аборигены,
Дают приезжим интервью:

-Ну, как же! Знамо, сильно помним.
Иван! Да он же был орел!
Ему, средь нас, не будет ровни.
Нашлись, с кем он поляков вел…

Лишь дед Пахом, поцокав зубом,
Зато конечно от души,
Сказал заносчиво и грубо:
-Ты так, дьяченок запиши!

Был шебутной мужик Сусанин,
Но не нажил трудом добра!
Да, кстати, в споре из-за грани,
Он мне порушил два ребра…

Погано жил, а славно вышло
Так если, честно говоря,
Такую жизнь, едришь ты в дышло,
Отдать не жалко за царя!-

Одна вдова на всех в обиде:
А кто же, мой, отметит вклад?!
Да кто бы этих благ увидел,
Не отрихтуй я, зятю зад?!

Но зять пресек: - Уймись, мамаша!
Паскудных слов, здесь, не бурчи.
Теперь, когда деревня наша,
Тебе ли, мать, меня учить!-

Пир затихал. Дошли до драки,
Трещали яблоньки в саду…
Скрипели перьями писаки,
Творя легенду на ходу.

Известно, стерпит все бумага.
Пошла губерния писать!
-Иван Сусанин де, с отвагой,
Сгубил в лесах, поляков рать!

-Укрыл царя в своем овине…
-С пищали ляхов расстрелял…
Так каждый дьяк, в угаре винном,
Свои детали, добавлял.

Раздули в хронике придворной,
Слух растащили по стране…
Богдашкин опус, очень спорный,
Стал историческим, вполне!

От музыкантов выдал Глинка.
Имела опера, аншлаг.
Звучали: «Славься» и «Калинка»,
Шаляпин нес российский флаг! ...

…Как мама Марфа предсказала,
Герой, Сусанин, с этих пор!
Всех хуже новгородцам стало,
Им нет пути на царский двор.

На  Минина открыли дело.
За взятки снят князек-друган.
Козьме все это надоело
И, он, отправился в бега.

Купчина был не самый бедный,
Но как политик, явный лох!
Лет через пять, исчез бесследно,
А может где, в остроге сдох…

И кто, историю, наукой
Теперь назвать еще рискнет!
Кому перо попало в руки?
Кто в каламарь чернил плеснет?!

Историю творят Богдашки!
Из века в век, из года в год.
Народ? Да хлопнув по рюмашке…
Что хочешь, схавает народ!

    ВИЗИТ К ПАТРИАРХУ

Наш народ, издревле стойкий,
Но устав от перестройки,
Стал опять привычно пить.
Благо, водка не проблема,
Но опять возникла тема,
Что же делать? Как нам жить?!

Не дают ответ в профкоме
И начальство, словно в коме,
А которые не в коме, те валяют дурака!
Как-то раз, пока не пили,
К патриарху, мы  решили,
Надо ладить ходока.

Все мы православной веры,
Разве только ИтээРы,
Налегают на талмуд.
Правда, разницы не много,
Так же забывают Бога,
Коль с завода что-то прут…

Как сказал один приятель:
-Пусть поможет престоятель,
Разобраться, что к чему?!
Он опять же, ближе к Богу
И кому, для нас дорогу,
Указать, как не ему!

Жизнь меняется со свистом,
Патриарх почти чекистом
Служит Богу на земле.
Значит, знает много мнений…
На какой, к примеру, «фене»
Нынче ботают в Кремле…

Пораскинув так умишком,
Тут же выбрали парнишку,
Как посланца от людей.
Языком он мелет славно,
Пьет почти как православный,
Правда, снизу – иудей.

Он был слесарем хорошим
И парткомом  был заброшен,
На коммерческий отдел.
Там оделся и обулся,
От Фемиды увернулся,
Словом, вовремя не сел.

Нынче бьет, как все баклуши,
Сухари тихонько сушит,
Глушит водочкой тоску.
Он конечно согласился,
Отоспался, чуть побрился
И отправился в Москву.

Там, конечно, для порядка
Всем в синоде всучил взятку,
В храм, ко всенощной проник.
Дьяки тоже любят «мани»,
К патриаршей мягкой длани
Пропустили в тот же миг.

-Отче! Видишь я не весел.
Можем мы, лишиться кресел
И в рублях, приличных сумм.
Прока нет от президента
И другого менеджмента
Областных и прочих дум.

То по сайметам гуляют,
То хозяев нам меняют,
А в Москве их до хрена.
Может я, и мыслю узко,
Только этим «новым русским»,
С нами полная «хана».

Мы для них как божья кара.
Был Голдовский – сел на нары,
Ходорковский весь в говне!
Новый наш, какой то Млодик…
Где он будет через годик?
Подскажи тихонько мне.

Много ходит разных мнений,
Но дрожат у всех колени,
Как у маленьких котят.
Кто такие и откуда?!
Из своих, кто был Иудой?
Сократят, – не сократят?!

Призрак рынка рядом бродит,
Ельцин рай сулил нам вроде,
Жириновский, баб и вин!
Мы ж тебе, вовек и присно…
Ты скажи чего там слышно,
Кто нам выдаст, с маслом блин?

Нам бы лучше в рай неспешно,
Подскажи мирянам грешным,
Где и как хвостом вильнуть?
Мы тебе свое отслужим,
Храм построим, если нужен…
Укажи нам верный путь!

Сын окстись! Смири гордыню!
Все к десерту любят дыню
И душистый виноград.
Всех одеть, не хватит драпу!
Сократят, – сосите лапу,
Сохранят, – лижите зад!

Не бывает сала даром!
Вам заняться бы оралом…
-Что ты батя! Бог с тобой!
Обижаешь просто, или…
Кое-чем мы все грешили…
Только я, не голубой!

Патриарх махнул рукою
И изрек: - Ну что ж, не скрою,
Ты к тому же глуп, мой друг!
Так запомни, между делом,
Я давно спокоен телом,
А орало, - это плуг.

И еще, на размышленье
Тут, намедни на похмелье,
Рабби местный забегал.
Намекнул, что против Путин
И, не Млодик, вами крутит,
Просто так решил кагал.

Но отчаиваться рано,
Может, выплывет Касьянов…
Может, просто спустят пар.
Было все и все проходит!
Надо то, что происходит
Принимать как божий дар!

Вам, рожденным среди пашен,
Их херем, совсем не страшен,
Разбежитесь, кто куда!
Все пойдет еще по масти
И исчезнут все напасти,
Как с Гусинского, беда!

Дуй домой, «к своим баранам».
И не сыпь мне соль на раны!
Суета, куда не кинь…
Мне мирское, все обрыдло,
Ты, вон сам, такое быдло…
С Богом, сын мой, и аминь!

      КОЛОКОЛА

Река чернеет бором.
Зима белым-бела.
Печальным перебором
Звучат колокола…
Наш путь тосклив и долог.
Удел, исполнив свой,
С ружьем, зарывшись в полог,
Кимарит постовой…

Волчонком ветер воет,
Сечет лицо пурга.
Сосед мой матом кроет,
Что не ушел в бега…
И снова утро всплыло!
Неспешный разговор.
Знатье, так хрен на рыло,
Я вышел бы на двор!

-Да, ты, случайно влез тут-
Сказал сержант в сенях:
-Не пропадать же месту
В снаряженных санях.-
Деревня перебьется
Три дня без кузнеца.
Начальство разберется,
Вернет семье отца.

А, я, поверил суке,
Но вдруг возле ворот,
Мне закрутили руки,
И взяли в оборот.
На всех не хватит силы,
Теперь жалею… Да!
Что, не попались вилы,
Мне под руку тогда!

Мы были с мужиками
Уже обречены!
Мостили дураками
Фундамент для страны.
Сексотами заполнилась
Российская земля.
Власть о крестьянах вспомнила
По планам из Кремля.

По пьянке ли, по злобе ли?
Черкнул донос сосед.
Начальник, злющим кобелем,
Отрихтовал хребет.
О жизни, при Советах,
Вопросы гнул хитро
И выявил в ответах
Кулацкое нутро.

Культурно извиняясь,
По почкам бил с плеча,
Примерно исполняя
Заветы Ильича!
А те заветы святы,
В них путь начертан  мой!
Мне дали пункт десятый,
Статьи полста восьмой.

Без всяких или – или…
Вопрос стоял ребром!
Нам по «червонцу» выдали
Онежским серебром.
Из центра и с окраины,
Комбриг, поэт, кузнец…
И Авели, и Каины…
Здесь все найдут конец.

Жизнь прошлая осколками…
Теперь, что Бог подаст!
Мы желтыми иголками
Падем на стылый наст.
Цинга, чахотка с грыжею…
Судьбе не быть иной,
Кто на делянках выживет,
Добьет в пути  конвой.

Блатные, что с наколками,
И те, кто честь продаст…
Нас, желтыми иголками,
Затопчут в мерзлый наст.
Заначит зек окурок,
Растащит плоть зверье
И лагерный придурок
Возьмет мое белье.

Всех перемелет зона,
Под карканье ворон.
От лагерного шмона
Свободен только сон.
В моем - кусты смородины…
Молчат колокола…
И вишня расцвела!
И, где – то там, на родине
Молчат колокола…


   СМЕРТЬ  УШКУЙНИКА

На воде тишь да гладь
И в бору ни гу-гу.
Умирал старый тать
По утру на стругу.
То нахлынет вдруг зной,
То морозит до пят…
И грехи за спиной,
Точно гроздья опят.

Не дождется, знать, ушкуйника
Господин Великий Новгород,
Господин Великий Новгород
Не помянет старика!
Далеко сторонка милая
И теперь ему могилою
Волга – матушка река…

Мысли сели на мель,
Будто лодки в песок.
Прежних дней канитель
Режет болью висок.
Пот движенье сковал,
Словно липкий саман,
Глаз, горящий овал,
Застилает туман.

Ах, тошнехонько, ушкуйнику,
Господин Великий Новгород!
Господин Великий Новгород
Чуда, знать, не сотворит?
Кто не вспомнится – покойники!
Появилась мать, с подойником,
И, что малого корит:

-От разбойных путей,
Пусть тебе и везло,
Ни жены, ни детей
Только горе и зло!
Знать не впрок зипунок…
Все, прошло мимо рук!
И засох, ты, сынок,
Что некошеный луг.

Славой баловал ушкуйников
Господин Великий Новгород!
Господин Великий Новгород,
Ноне новых наберет.
Подросли другие вороны…
В тягость им и плуг, и бороны,
Наступает их черед!

Ну ко, мать, помолчи!
Соль на раны не сыпь.
Слышишь, где-то в ночи
Вдруг заплакала выпь...
Или блазнится мне?
Горько пахнет полынь
И летит по волне,
Клич: «На кичку сарынь»?!

Провожает в путь ушкуйниников
Господин Великий Новгород,
Господин великий Новгород
За спиной у нас стоит.
Там за нас бабенки молятся
И судачат по околицам,
Там свеча по нам горит.

Кто-то плачет навзрыд,
Сквозь азартный дурман.
Город кровью умыт
И горят терема.
Шлет дружинников вслед,
Князь, набегу в ответ…
С Дона выдачи нет!
Так и с Севера – нет!

Накрывает стол ушкуйникам
Господин Великий Новгород.
Господин Великий Новгород,
Он ни Запад, ни Восток.
Вечевая всхлипнет звонница,
Сам посадский нам поклонится.
Нынче мы в цене, браток!

Кистенем посвистать,
Да улус разорить,
Не орало таскать,
От зари до зари.
Выжег души кураж!
В нас добра не найти.
Мы до Каспия аж,
Окропили пути.

Шибко любит злато-серебро
Господин Великий Новгород,
Господин Великий Новгород
Зря деньгою не сорит.
За наваристый куш
Сколь загублено душ…
На великой крови Русь издревле стоит.

Молодое вино
Било в нас через край,
Было нам все равно
Толи в ад, толи в рай!
Взрыли весла волну,
Взвыл над Волгой набат…
Тот, кто любит войну,
Тот ушкуйнику брат.

Только нас не слишком подчевал
Господин Великий Новгород.
Господин Великий Новгород
Лаской тоже скуповат!
Правят в нем не те, что молятся,
Прав кто в драке не подломится…
Кто упал, тот виноват!

-Сколько, слышь, не кукуй-
Зашептал старый тать:
-Сам я выбрал ушкуй.
Ты, прости меня мать!
Слишком тропка узка
Нам к святым образам,
Вон Москва бьет с носка
И не верит слезам.

Царь Иван придет с опричниной
В Господин Великий Новгород.
Господин Великий Новгород
Испытает жребий мой.
С плеч покатятся головушки,
На посаде взвоют вдовушки,
Получив удел срамной…

Захрипел старый тать,
Завертел головой.
Захотелось вдруг встать,
Снова ринуться в бой…
Потянулся и сник,
Струг стоит в камышах
И подранком в тальник
Отлетела душа.

  РОССИЙСКИЙ МЕНТАЛИТЕТ
  «дурное предчувствие»

Любят турки - Ататюрка,
Чукчам, дорог Алитет,
А у нас, в почете, урки.
Беня Крик – авторитет!

Нам бы Стеньку, да Емельку,
Да чего ни будь из вин…
Мы тогда, надравшись в стельку,
Можем трижды взять Берлин.

Можем выть в партийной банде,
В лагерях колымских гнить.
Только нам Махатму Ганди,
Для России, не родить!

Мы и ангелы, и черти,
Как в рекламе – два в одном!
На хрен нам Уинстон Черчилль
Или Рузвельт Делано?!

Что нам стоит, что построить,
Если скопом под ружьем,
Если все решают трое,
Потому на трех и пьем.

Если нам попало в душу,
Не достигнем, – не уснем.
Хочешь? Старый мир разрушим…
Хочешь? Новый разнесем!

Вон, сегодня, наши люди
Из столицы правят бал…
От России не убудет,
А ребята снимут «нал».

Переделят снова шмотки
И бюджетные куски…
Жил бы ныне князь Кропоткин,
Удавился бы с тоски.

Тащат все с российских грядок.
Кто нажрался, - тот сбежал.
Сын анархии, - порядок,
Там и рядом не лежал!

Нет ни правых, ни виновных!
Свора нынешних юнцов,
Продолжает, безусловно,
Дело дедов и отцов.

Только это нам до «фени»,
Им же после слезы лить!
Понастроили имений?!
Значит, будет что палить!

Мы еще пока спокойны,
Раздражитель есть иной,
Как сказал Ильич покойный:
Нам пока важней кино!

Вот просмотрим сериалы,
Потихоньку запряжем,
Не гадаем - много, мало?
Только что ни будь, – сожжем!


  ТАК СКАЗАЛ СОЛОМОН…
 
Течет река молочная
В кисельных берегах.
Жизнь штука очень склочная
И правды нет в ногах.
Извелся весь в сомнениях
И белый свет не мил…
В себе, ты видишь гения,
А для других, дебил.

И это пройдет! – так сказал Соломон.
Меняется мир неизменно.
Любовь пролетает, как сказочный сон.
Привычки проходят степенно.
Природа не знает особых персон,
Как жизнь, не бывает без тлена!
Кому-то с надеждой звучит Мендельсон,
Кому-то играют Шопена.

Завянут травы сочные,
Под осень, на лугах.
Ах, жизнь, река молочная,
В кисельных берегах.
То вдруг кумысом вспенится,
То скиснет, что кефир
Изгоем, завтра, сменится
Сегодняшний кумир.

Кто ищет – найдет, так сказал Соломон,
Себе приключений на шею!
Ни кто не увидит своих похорон,
Но каждый пожнет, что посеял.
Аукнется слово и дело твое.
Гадать чем, затея пустая.
Кому и когда, нам труба пропоет
Кто кроме Всевышнего знает?!

Как хочется заранее
Знать тех, кто ночь скорбя,
Увидит утро раннее,
С тобой, но без тебя…
Гордыня, страсть порочная,
К чему, когда ты прах!
Ах, жизнь, река молочная
В кисельных берегах.

-Кругом суета – так сказал Соломон:
-И сплошь катаклизмы в природе.
Вот, даже, в гареме сплошной Вавилон!
А бабы семейные вроде…
Поди, отыщи здесь, свою Суламифь,
Когда все небрежно одеты
Любовь, это тоже, красивенький миф
И врут, как обычно, поэты.

Походка не порочная
И талия туга…
Течет река молочная
В кисельных берегах.
Осанкой, точно розочка,
А взглянул, сперло дух!
Не все в гареме козочки,
Хватает и старух!

-И, эта пойдет, – так сказал Соломон,
Разгладив задумчиво темя:
-Был персик, когда-то, а нынче лимон…
Ах, что с нами делает время?!
Но, евнухам, всех подвести под ранжир!
Здесь слишком критерии зыбки.
В гареме, велю, не носить паранджи.
Мне, времени жаль, на ошибки!

Удача вещь не прочная,
Что счастье на бегах.
Ах, жизнь, река молочная,
В кисельных берегах.
Пусть горечь душу гложет,
Да выбор сделал сам.
Пришлось идти на ложе,
Хотя хотелось в храм!

Да, это не мед!- так сказал Соломон,
От дамы, сбежав спозаранку.
Но был в его действиях мудрый резон,
Он, как бы, почтил ветеранку!
И много ли, в этом, найдется вины?
Был выбор, конечно поспешен.
Но вот захотелось, взглянув со спины!
И кто, из нас, в этом не грешен?
За все платить приходится
Где рубль, где медный грош,
А где расчет не сходится,
Без рюмки, не поймешь!
Одно лишь знаю точно я,
Что правды нет в ногах,
Что, жизнь, река молочная
В кисельных берегах!

 ДЕСЯТЬ ЛЕТ БЕЗ ПРАВА
     ПЕРЕПИСКИ

Мне вчера, на хвосте,
Принесла белобока сорока,
Из родимых краев невеселую весть,
Что ты замуж идешь,
Не дождавшись заветного срока.
Может сильно устав,
Может, просто забыв, что я есть?!

И теперь, до утра
Мир замкнется бараком.
Серой плесенью дум перепачкает сны.
Девять лет протерпев,
Если точно считать, даже с гаком…
Как же ты не смогла…
Жаль, что ты не смогла до весны!

А по правде сказать,
Мы, с тобою, давно не знакомы.
По судьбе у тебя, пронеслось три войны!
Мне же здесь вспоминать
Про родные хоромы,
Только душу травить
Или сдуру, хлебнуть белены.

Я тебя не виню.
Это только судьба виновата
Виноват трибунал, что лишил «кубарей»,
Виноват наш сосед,
Что донос написал поздновато.
Я бы вышел тогда
На полгода на волю скорей.

Я конечно шучу,
Что б мне век не видать больше воли!
Мое сердце давно, без любви и молитв,
Но сегодня оно,
Встрепенулось от боли.
Дай, Бог, счастья тебе!
И пускай оно чаще болит…

        ПЕРСТЫ СУДЬБЫ
       Император и монах

…Монаху тому ты послушай, служивый!
Втемяшилось, спьяну, в паскудной башке…
Что наша царица, пусть век будут живы,
В уборной скончается, прям на горшке…

Сему варнаку, я надысь, по сопатке…
Что б царственных, значит, особ уважал!
Коль байки речет – то давай о солдатке…
А он нас , безбожников игом, пужал!

Я здесь комендант и за матушку нашу
Любого смотаю в баранью дугу.
Ты, вякни чего, и тебя на парашу…
Я, здесь, самый главный! Я, здесь, все могу!

--Так ты комендант? И такой бестолковый?!
Да я, тебя, завтра… В такую дыру…
Имею приказ: - Снять с монаха оковы!
Я должен доставить его ко двору.

Тебе же на службе, быть лучше не пьяным,
И матушки вашей, вот месяц, как нет
Да, кстати, теперь это кажется странным,
Скончалась она, посетив туалет…

-Скажи мне, монах…- Павел сыпал вопросы,
Оставив лишь Авеля рядом с собой:
-Ты кем был побит? Почему даже босый?
Скажи! Будет тотчас наказан любой!

Что будет со мной и кто будет за мною?
Когда ждать России, какую войну?
Я замок наследникам скоро построю,
Кому из них можно доверить страну!?

Вопросы от Павла, едва, отзвучали
Поднял, скорбно, Авель свой взгляд из под век:
-Зачем заставляешь вещать о печали?
Несчастлив твой путь, очень короток век…

Что боли мои и озябшие ноги?
Платить должен каждый, за вещие сны!
И ноженьки эти потопчут дороги,
Тебе ж не увидеть и пятой весны…

Быть белой вороной при маме-блуднице
И стать капитаном ее корабля…
Прости, император! Твой срок лишь синица.
Всевышний другим приберег журавля.

Петровским грехом, до седьмого колена,
Ваш род обречен, на терновый венец.
В покоях твоих вызревает измена
И будет ужасен и скор твой конец.

Сей замок и будет твоею гробницей.
Ты сам рисовал для убийц эполет…
Потомков твоих, меж Уралом и Ниццой,
В тумане времен затеряется след.

В небесной лазури железные птицы,
Пощады не сыщешь – проси, не проси…
Наполнятся кровью людскою криницы
Безбожие будет царить на Руси.

-Послушай монах! Хотя запах смерти,
Я, чувствую рядом, и очень страшусь!
Скажи мне! Что? В той круговерти
Исчезнет навеки Великая Русь?!

Ты мне не сказал, преподобный, о главном!
Неважно когда меня примет Харон…
Очнется ли, все же, народ православный?
Не кончится ж мир днем моих похорон!

О, да, Император! Той горькой полыни
Годков через сто, нам отмерена выть,
И замыслам вашим, задуманным ныне,
Не сыном, но внуком исполненным быть.

Москва запылает великим пожаром,
И вздрогнет Европа от ваших сынов,
И будет зерно, у крестьян, по амбарам,
И ересь возникнет из разных чинов.

Но, рок, не щадит не ума, не осанки,
Не дел, не заботы сутра до утра,
Ударятся глухо о землю останки,
Как колокол, сбитый указом Петра.

Вскружит воронье над погасшей лучиной
Низвергнутся страны в большую войну,
Тогда и праправнук твой, лютой кончиной,
За пращуров грешных, искупит вину.

По злобе слепой, посягнет брат на брата,
Кто будет там правым, сказать не берусь…
И лишь через век, от засилья разврата,
Очистится с помощью Божию Русь!

Восстанет в изгнании Новый Мессия
Узрит в мире всякий божественный нимб.
Пройдя очищение, наша Россия
Взойдет с этим князем на новый Олимп.

Избранником Бога, он явит народам
Путь к истинной вере указанный Им,
От тлена воспрянет страна год за годом
Навечно вернувшись к истокам своим!

Пока ж его имя, пускай будет скрыто,
Хотя троекратно звучало в миру…
Спеши, император, пока волки сыты…
Я, сам-то, намного попозже умру…
…………………………………………
Затравленно Павел дышал сквозь портьеру,
Михайловский замок оцеплен кругом…
Наследник отца променял на карьеру.
Паркет под гвардейским скрипел сапогом…

         поэт и цыганка

Друзья дурачились, гадалку мучили
Скажите нам, мадам, каков поэт?!
Подружки местные ему прискучили,
К тому же счастья нет и денег нет!

А ну, цыганочка, дозволь нам справиться:
С долгами справится, когда, наш друг?
Когда появится, жена красавица?
А может канцлером, кто станет вдруг?!

Ложились веером пустые хлопоты,
Цыганка охала вскрывая масть:
-Ах, быстроглазый мой, любовь прохлопал ты!
Позолоти ладонь, что б не пропасть…

Да не скупись, давай, звени деньжонками
У дам   иметь тебе большой успех!
Обидишь многих ты, с чужими женками,
Сумей своей простить, такой же грех.

Затмишь царей иных своей известностью,
Слова со славою перемешав,
Но в год последний свой, до встречи с вечностью,
Иссохнет в ревности твоя душа.

Свой путь, друзья твои, пройдут гусарами,
Да жаль, что карты мне, мой друг, не врут.
Из них иных, уже, не встретишь старыми,
Сенатский плац им дан и царский суд.

Дорожки дальние, для всех вас разные:
Кому-то смерть в бою за вражий форт,
Кому-то выпадут денечки праздные,
Кому-то лесенка, на эшафот

Тебе, повешенным, не быть на  площади,
Но впереди грядет опасный год,
Там белым всадником, на белой лошади
«Косая» встретится у черных вод.

Испросит в дань себе, лишь сущей малости:
Отдать при всех друзьях своим врагам поклон.
Сумеешь срам снести – живешь до старости,
В кругу детей умрешь, среди икон…

Но только вижу зло, женой забытый кров,
А ты, кудрявый мой, по снегу вброд,
Метет метель кругом , алеет рядом кровь
И белый всадник ждет у черных вод…

Шагали весело друзья по Невскому
Шутливо Пушкину твердя в укор:
Ты, брат, женись теперь, что б было есть кому
Под утро сказывать весь этот вздор.

Чего печалиться нам этой новостью.
Нас, слава господи, не ждет жена!
Еще мы живы все и, с чистой совестью,
Махнем к Олениным, глотнем вина.

Цыганка горестно во след им цокала,
Коснувшись картою вестей с небес.
Летели голуби под когти сокола…
Спешил из Франции Эдмон Дантес…

       
        два вождя

Серой улицей Берлина,
Где туманились витрины,
У богатых магазинов
От унылого дождя,
Аргументы излагая,
Матом бюргеров пугая,
А, по-русски, просто лаясь,
Шли, степенно, два вождя.

Получив в посольстве марки,
Рыков предлагал по чарке
За товарища Лафарга
Или скажем – Спартака,
Но Бухарин, как ребенок,
Верещал: - Давай бабенок!
Если память не подводит,
Здесь часок до бардака…

Да, к тому же, знаешь Рыков,
Пьяный ты не вяжешь лыка!
Пить с тобою – горе мыкать.
Не умеешь, Коля, пить!
От влеченья к алкоголю
Ты теряешь курс и волю,
Потому товарищ Сталин
И послал тебя лечить.-

-Ах, Бухарчик, как ты нуден!
Знаешь сам, насколько труден,
Даже где-то и опасен,
Труд в правительстве, у нас.
Я, скажу, тебе без шутки,
Если нет ста грамм в желудке
В Совнаркоме не напишет,
Никогда,  никто указ…

Как, не хлопнув стопки даже,
Ты крестьянину докажешь,
Что, в колхозном общем стаде,
Он мечту свою обрел…?
А людишек ставить к стенке,
Не залив сначала зенки,
Лишь железный Феликс может!
В этом деле - он орел

Нет, соврал. И Бокий тоже!
Там у них!.. Мороз по коже…
Вроде денег им не плотим,
Но всегда навалом вин?!
Убирают стресс не слабо,
Все любители «по бабам»,
А, в запарке, на работе
Потребляют кокаин.

Да ты сам, окстись, бесстыжий!
Кто налево мажет лыжи?
Со студентками, на даче,
Может, скажешь, пьете квас?!
Вашу мать… Интеллигенты…
А у Штольца  документы…
Фото, с разных пьяных оргий.
На одной, я видел  вас!

Что кричим с тобой как галки?
Спросим лучше у гадалки!
Кстати прямо перед нами
Для гадания салон.
Пусть цыганка-сербиянка
Скажет, что влияет пьянка
И существенно приблизит,
Дату наших похорон.

Если «да», то друг мой Коля,
Не притронусь к рюмке боле!
Если «нет», пропьем все марки,
Что нам выделил ЦК «а».
Отдохнем от пятилеток,
Купим пухлых малолеток…
Изопью я, с ними, шнапсу,
Ты – исследуешь бока…

По анкете, чистый барин,
Был охоч до баб Бухарин
И, учтя намеки друга,
Развернул по ветру нос.
Прекративши перепалку,
Выбрал лучшую гадалку
И, про связь судьбы и пьянства,
Сформулировал вопрос:

Подскажи-ка нам цыганка,
Что вредней - любовь иль пьянка?
Что нам делает короче
Век, из этих двух страстей?!
Видишь, мы полны азарта.
Как коты в начале марта!
Где нам ждать свою удачу?
Что там видно из мастей? -

Словно снег в начале марта
Чернотой вскрывалась карта…
-Ай! Неладно сероглазый,
Но сказать придется мне.
Как ни кинь – повсюду «пики»!
Вижу кровь… и ваши лики…
Вас, свои сочтут изгоем
И казнят в своей стране.

А товарищ твой, он тоже,
Изменить судьбы не сможет,
Если очень сильно хочет,
Может сколько хочет пить,
Он твоей дождется смерти,
Но не мне, так картам верте,
По пиковому раскладу
Без тебя ему не жить!

Дай, любезный, гляну руку.
Нет! Все, верно, примешь муку!
Связан свыше жуткий узел
Линий, жизни и судьбы!
Ах, как крут бугор Венеры!
Женщин любишь, знать, без меры?
А закончишь так бесславно…
Пулю встретят ваши лбы!
 
-Да окстись! Послушай «frau»
Что ты нам пророчишь траур.
Да у нас, в стране Советов,
Смертной казни просто нет!
Мы и сами возле трона!
Кто нас с Колей дома тронет?
Кто на нас поднимет руку?
Ты несешь цыганка бред. –

Со стола, убрав колоду,
Та ответила: - Я сроду
Обреченным и убогим,
В этой жизни не лгала.
Вы, я вижу, не готовы
Осознать сегодня кто вы.
Будет время – будет пища!
Всем, воздастся за дела…

Тут вмешался хмурый Рыков:
-Слушать, это, просто дико!
Что ты, перед этой мымрой,
Заливаешся сверчком?!
Видишь, мелется с ответом.
Разберемся сами в этом!
Ты, давай, вали по бабам.
Я, рвану за коньячком!...

Большевистские пророки,
Вспомнив все свои  пороки,
Позабыли о заводах,
О крестьянах, о земле,
Представляя в мыслях оба,
Как смеяться будет Коба
Их рассказам  друг о друге,
Сонной полночью в Кремле.

Много позже, на Лубянке,
Кто о бабах, кто о пьянке
Излагал тоскливо каждый
То же, но под протокол.
А народ, что пчелы с ульев,
Требовал заместо стульев,
Дать Иудам – ренегатам,
Из осины острый кол!…

     ПЛЯЖНЫЙ КАЗУС

Облаками запенилось лето,
Заискрилось по пляжам от баб,
Распластавшись в песочке нагретом,
Чую, - нравственно сильно ослаб.

Сам я родом почти, что с Чукотки,
Где одежда – кухлянка до пят,
Где до черта оленей и водки,
Но совсем не хватает девчат.

Я, не то, что б эротики против,
Только лезут глаза из орбит!
От такого обилия плоти,
Ниже пояса, даже знобит.

Ах, какие  имеются крали!
Сколько попок качает прибой!
Если парни и вправду не врали,
Скидку можно просить у любой.

И, добавив перцовочкой смелость,
Развернув лихо линию плеч,
Смачной даме, имеющей спелость,
Я толкнул шаловливую речь:

-Моим нервам отказа не вынести,
Вы простите мне некую прыть
Но презумпцию вашей невинности,
Разрешите на вечер забыть?!

Полежим на постели из клевера,
Будут пташки над нами звенеть,
Но учтите, как жителю Севера,
Мне положено льготу иметь…

И хотелось бы только приватно,
Я совсем не любитель порнух.
Правда, если вторая бесплатно,
То, пожалуй, осилю и двух!

Я горю, от меня хоть прикуривай…
Но предмет моих пламенных грез,
Вдруг взметнулась разгневанной фурией,
Словно с цепи сорвавшийся пес:

-Как не смоет волной этих олухов!
Чукча, ты от жары очумел!!!
Здесь вчера, среди этих подсолнухов,
Ты любовь целый вечер имел.

Утверждал, что доволен работой
И к утру, как убитый лежал…
Да, к тому же, и даже со льготой,
Десять баксов еще задолжал…

-Во первых, я не чукча, а коми!
Есть у нас даже город – Инта!
Не ломайся. Найдутся и кроме…
А не хочешь?! Вали от винта!

Во вторых, вы похожи на рожи.
Вот по заду, всегда отличу!
Встань с песка. Точно ты! Ну и что же?
Я тебя и сегодня хочу!

По долгам рассчитаюсь, бесспорно,
А по делу, - считаю до трех!
Тут девицы поднялись проворно…
Разве логика есть у дурех?!

И пошли мы, лучами палимы…
Все же, наши зарплаты, - не те!
Десять дней полового экстрима
И полгода работы в Инте?!

Пятый вечер сижу на вокзале.
Подаянье прошу на билет…
Скидки есть! Парни правду сказали,
А вот денег достаточно, - нет!

    ЕВРЕЙСКИЕ ХРОНИКИ
         
       Первый царь

Печалью и злобой бурлит Палестина,
По градам и весям одно говорят:
-Хулу и пороки, Всевышний, прости нам!
Пускай Самуил даст евреям царя.
Не чтим, мы, сегодня ни Бога, ни сана,
Забыли Моше и священный завет.
Тучны и прекрасны сады Ханаана
Но мира, увы, под оливами нет.

Разврат и грабеж процветает в кагалах
Не ведают люди того, что творят!
Ты дал нам свободу, но этого - мало!
Пускай Самуил даст евреям царя…
Дошла до Всевышнего просьба убогих.
Рукою пророка помазан Саул,
Как царь он, сначала понравился многим,
И славу былую евреям вернул.

На место свое указал мовитянам,
Вражду меж своими, сумев прекратить,
И все-таки, сам оказался с изъяном,
Был чуть голубым и любил часто пить.
Конечно, при власти, нельзя без порока,
Но палку намного Саул перегнул,
Им напрочь забыты советы пророка,
Идет во дворце, за загулом в загул!

То тискает баб по окрестным гаремам,
То мальчики с гуслями тешат дворец…
Царь, после запоя, похож на Голема
И этим расстроил евреев вконец!
Опять засвербело у них меж коленей
Царю, Самуил, это ставит «на вид»:
-Не кончишь дурить, для других поколений,
На царствие будет помазан Давид!

Ты держишь его при себе для забавы,
А им, если помнишь, сражен Голиаф!
Он, больше твоего, сыскал ныне славы,
И будет, отныне, иметь больше прав…
С расстройства Саул похлебав алкоголя,
Всех тянет на драку, когда сильно пьян,
А может на это, была божья воля,
Пошел по привычке на филистимлян.

Над ними, имел он, побед много громких
На ком же еще, с горя , выместить зло!
«Fortuna non penis», как скажут потомки.
Саулу в тот день, как нельзя, не везло…
Враги окружили, как волки барана,
От смерти сынов не сумев уберечь,
Он грустно простился с землей Ханаана
И бросился грудью на собственный меч.


      Давид и Вирсавия

Вдоль дворца, пройдясь со шмоном,
Обнаружив грязным луг,
Царь Давид, собрав у трона,
Вопрошает гневно слуг:
-А скажите мне, ребята,
Кто изгадил винный ларь?
Почему постель помята?
Может, я, уже не царь?!

Знать живется слишком сладко?
Потопили ум в вине…
Или, зажирев на взятках,
Кто перечить вздумал мне?
 Шекель – жизнь, судьба – индейка!
Только, что ни говори,
С пастухов попасть сумей-ка
В иудейские цари!

Это вам не в гусли тренькать
И со страха голубеть.
В голове еще, маленько,
Надо кое-что иметь!
Сам Саул, в меня, до брака
Раза два копье метал.
Увернулся я, однако,
И ему же зятем стал.

Много дел творил беспутных,
Шел сквозь терны и бурьян
И кастрировал попутно,
Сотни две, филистимлян.
Сам служил кому-то «крышей»,
Деньги тряс из чьих то касс,
Но для вас, я, послан свыше!
Я, халдеи, Бог для вас! ...

Что же вижу? В доме грязно!
Всюду запах табака…
Доложить не могут связно,
Кто виновник бардака?!
Слишком часто езжу в гости?
Обленились без меня!
Вместо дел играют в кости,
Да бокалами звенят.

Или власть настолько слаба?
Или, я, уже изгой?
Кстати, что еще за баба
У бассейна спит нагой!?...
Ошалев от перепуга,
В ноги, бросившись гурьбой,
Заорали громко слуги:
-Царь Давид, мы все с тобой!

Переправа между нами,
Много лет, как сожжена!
Ту нудистку, знаем сами.
Это, Урии, жена!
Он же твой начальник стражи,
Главный, так сказать, чекист.
Про него здесь всякий скажет,
Что храбрец и сердцем чист.

Вот с Вирсавией, морока!
Млеть нельзя от женских тить.
Всем любовь выходит боком,
Если бабу распустить!
В браке, выбора не густо
Либо - рай и либо - ад!
Урия, объятый чувством
Оказался, слабоват.

Плел он ей венки из лилий,
Слухов злых имел ушат…
Мужики ее хвалили,
Что в постели хороша!
Только Урия, так млевший
От Вирсавьиных колен
И от счастья ошалевший,
Не почувствовал измен.

С улюлюканьем и свистом,
Надсмеялся рок над ним.
Рогом крупным и ветвистым,
Награжден, он, не одним.
Стоит Урии на дело
Отлучиться на часок,
Враз Вирсавия умело
Распускает поясок.

Принял с ней мороки столько!
Ты представь, великий царь,
Стоит ей напиться только,
Гадит прямо в винный ларь!
И в который раз, не в первый!
Всю мораль, у нас круша,
Голой ходит. Вот же стерва!
Но местами, хороша…

Всем кагалом оглядели,
Снова бабу у дворца…
Там гранатом смачно рдели,
Два заносчивых сосца!
На бедре искрились капли…
Царь еще отметить смог,
Подлиннее, чем у цапли,
Пару стройных женских ног.

Вспомнив старую Мелхому
И былой, в любви успех,
Вдруг почувствовав истому,
Объявил Давид для всех:
-Тихо! Быстро замолчали.
Баба ходит голышом?
Это, Урии, печали,
А по мне, так хорошо!

Пусть пока  поспит девица,
Не ломайте ей режим.
И ко мне, когда проспится!
Мы, с ней, вместе полежим.
Пожуем мацу, обсудим
Демографию в стране,
Словом, как сказал – так будет!
Как проснется, так ко мне…

С той поры прошли недели…
-Ты о чем грустишь мой свет?-
-Мы же, Додик, залетели-
Слышит царь Давид в ответ.
-Мой живот дитем загружен.
Как ни кинь твое дитя!
И боюсь теперь до мужа,
Слухи скоро долетят…

Стал Давид крушить в серванте,
Пейсы рвать и тосковать:
-Ах, зачем я, без гарантий
Затащил тебя в кровать!
Лучше б ел с Мелхомой студень,
Да писал себе псалмы!
Что теперь, мы, скажем людям?!
Как в глаза, им, взглянем мы?!!

Нынче, Додик, плач не в моде!
Скушай лучше чебурек.
Что ты мелешь о народе?
Ты же умный человек.
Знают все о нашем блуде,
Как народ трактует грех?
Что у бабы не убудет,
Ни чего от тех утех!

Женщины, тебе, не гусли,
Боязливый, так не трож!
Что ты плачешься, как суслик
Ты же, царь, ядрена вошь
Ты, Давид, придумай схему,
Чем со зла посуду бить,
Как решить сию проблему
И ребенка сохранить!..

Мне давно хотелось в мамы,
Ты и сам, в отцы не прочь!
Так давай без всякой драмы,
Думай, как нам всем помочь…
Выход царь нашел под вечер,
Был отправлен им, гонец,
Вызвать Урию на встречу
Прямо, с битвы, во дворец.

Тот явился ближе к ночи,
Верным псом до царских ног…
Царь спросил: - Скучаешь очень,
По Вирсавии, сынок?
Что ж валяй домой, голубчик.
Заслужил за эти дни!
Похлебай домашний супчик
Да бабенку разомни.

Подарить все жены рады,
Сына, скажем, или дочь.
Если будут в чем преграды,
Я, всегда готов помочь!
Разрешив так мудро дело,
Преспокойно спит Давид.
Тут Вирсавия влетела
Вся, имея бледный вид:

-Спишь, Давид, а мужа нету,
Рухнул весь твой хитрый план
Как потом докажешь свету
Что ребенок мужем дан?!
Если Урия расскажет,
Что не спал со мною… Ой!
Додик, пусть нас Бог накажет!
Он, опасен нам живой!

Как посмел он не явиться?
На дворе давно заря.
Ты ж послал его плодиться!
Так он слушает царя! ...
Дал Давид команду строго:
Слуги, мать вашу етти,
Мне бы лучше не живого
Надо Урию найти!..

Слуги тут же закричали:
-Царь Давид! Да он живой!
Пьет со стражей и в печали,
Проклинает образ твой!
Ему верно доложили
Ваши старые сватья,
Как с Вирсавией вы жили
И про планы на дитя…

Тут Давид от злости ахнул,
Стал лицом белей, чем мел:
-Обсуждать, кого я трахнул?!
Ах, подлец! Да как он смел!
Отослать в войска смутьяна!
Царских не схотел рогов!
В бой его, пока он пьяный,
И оставить одного! ...

Все пройдет, пройдет и это!
Ни какой ученый гид,
Вам не сможет дать ответа,
Где был Урия убит.
Добрый воин, как не сетуй,
Но забыт давным-давно…
Вот Давид,  не канул в Лету,
А, по сути, был – говно!



     Царь Соломон и фараон  Хирам

Велик и славен дом Давида!
В нем крепко, нынче, держит трон,
Хотя совсем невзрачный с вида,
Но очень мудрый, Соломон.
К тому же, царь силен в науках,
В честь Яхве, им заложен храм,
Одна беда! Такая штука…
Слаб Соломон, весьма, на дам.

Одних наложниц восемь сотен,
Да сотни три законных баб,
Рабочий день настолько плотен,
Но царь нисколько не ослаб.
Бывает, по три дня пирует,
Съедает по ведру ухи,
С похмелья, даже в ус не дует,
Еще и пишет сам стихи.

Пополз слушок в подлунном мире:
-У Соломона есть двойник!
И не один, а все четыре…
Да, трое пишут тексты книг!..
Вся жизнь восточного сатрапа
Идет в гареме, спору нет.
У них работа девок лапать,
Но чтобы стольких, столько лет?!

И зависть пыхнула соломой,
Но тирский фараон Хирам,
Сказал: - Друзья, пиарит, Шломо,
Кто видел тот гарем и храм?
Царицу Савскую, с дарами,
К нему отправить есть резон.
Из первых уст услышим, с вами,
Насколько крепок  Соломон.

…Была черна душой и телом
Царица Савы. Много лет,
Ей секс казался плевым делом,
Как будто скушать винегрет.
Собрав в Аравии подружек,
Стянув шелками гибкий стан,
Где будет талия, потуже,
Она явилась в Ханаан.

Пока подруги пили, ели
Разлив, с царицей, по сто грамм,
Царь уточнил: - Начнем с постели?
Или сначала сходишь в храм?
Царица Савская зарделась,
Одним глотком закончив пить
И прошептала: - Я, хотела
Сначала чуть поговорить…

Но дай завет, меня не трогать,
Я, все же, царственных кровей!
У нас по этой части строго…,
А вот вина, еще налей.-
-Какой базар?! Давай в покои.
Я, что бы время не терять,
Пока подружек успокою,
Успею штучек пять помять.

Но уговор, как говорится
Не красть вещей, беречь парчу,
Иначе у тебя, царица,
Возьму себе, что захочу.
Вина еще? Да хоть залейся!
Не хочешь спать, зажги свечу.
Гуляй царица, пой и смейся,
Мне это в радость – я, плачу!

Халдеи! Форшмака царице.
Да не забудьте подсолить.
Пускай поест, пока не спится,
Но не давайте больше пить…
…Очнулась гостья на рассвете,
Болят виски, душа горит,
А Соломон, как бы в секрете,
За шторой, спрятавшись, стоит.

Как только дама исхитрилась
К воде приложиться урча,
Она в руках царя забилась
И закричала сгоряча:
-Ах, Соломон, уйди противный!
Зачем ты прячешься как вор?
К тому же это не спортивно!
Ты нарушаешь договор!

Но Соломон не даром мудрый,
Имел уже не первый брак,
Стряхнув с нее остатки пудры,
Сказал: - Я, царь, а не дурак!
А вы, мадам, кругом не правы!
У нас завет на это есть,
И отнял у царицы Савы,
Ее достоинство и честь.

Чуть погодя, уже степенно,
Уставши от ночных утех,
Он разъяснил завет священный,
Что воду красть, великий грех…
 …Весь древний мир собрался в Тире.
Сатрапы тут и стар, и млад.
У фараона, в штаб-квартире,
Царица делает доклад:

-Мой фараон, по вашей воле,
Я посетила Ханаан.
Наверно мне не видеть боле,
Еще таких прекрасных стран!
Царь Соломон, мужчина бравый
И крепко держит свой венец,
Владеет им вполне по праву,
А в сексе просто молодец.

Все слито там, в одну сюиту
И если лгу, пусть встанет Нил!
Он огулял, мою, всю свиту
И лишь верблюдов пощадил.
Туда попал, считай пропала!
Там ложе, что твой тронный зал!
Я, «Кама-Сутру» тоже знала,
Но то, что он мне показал…!

Мой фараон, давай на ушко,
Мне даже стыдно, но скажу:
Сам Соломон, он просто – душка!
Я, скоро кажется, рожу…
Один дефект, кругом евреи!
Чуть что не так, и жди беды.
Едят мацу и рис не сеют,
В жару не выпросишь воды.

Я, все, терпела ради дела!
Там Соломон, в конце концов,
Пока всерьез не захотела,
Поесть соленых огурцов…
 -А вот родишь, с дитем куда ты?
Эх, эфиоп такую мать!!!
Ну, ладно, сын – пойдет в солдаты,
А дочку надо поднимать!

-Хирам, скажу без сантиментов,
Из Иудеи я, со зла,
В счет предстоящих алиментов
Ковчег завета увезла…
Хасиды хватятся ковчега,
А я, напомню кто мой муж!
У них деньжищ, как в зиму снега,
И мне достанется мой куш!

-Тогда на этом ставим точку,-
Хлебнув кальян сказал Хирам:
-Отдам ему, я, в жены дочку
И, значит, тестем стану сам.
Мы тоже здесь хитрить умеем,
Коль Соломон так в сексе рьян!
Зачем плодить одних евреев?
Пусть чуть пополнит египтян!


                Жене
Потемнели снега на дорогах
И коты одурели без сна.
Но в ночных холодах у порога
Заплуталась немного весна.
Нам погода не спутает карты.
Даже если сегодня метель,
Неизменно приходит за мартом,
Синеглазый мальчишка апрель.

Рыхлым снегом прокатится с крыши,
Шаль пуховую скинет с небес.
И, весны нежный запах заслышав,
Оживет замороженный лес.
На полянах, лучами прогретых,
Под, капели лукавую трель,
Разбросает свои первоцветы,
Синеглазый мальчишка апрель.

Поразвесит листов изумруды
И, раздвинув у рек берега,
Разметая беспечно запруды,
Половодьем умчится в луга.
Яркой радугой вспыхнет над лесом,
Ветерком постучит в нашу дверь,
Бесшабашный шалун и повеса
Синеглазый мальчишка апрель.

Не грусти, если ночью морозно,
И слегка задержалась весна,
Жизнь прожить без зимы невозможно,
Только все же, не вечна она.
Время нашей любви не остудит.
Только ты, моя милая, верь!
Он еще обязательно будет
Синеглазый мальчишка апрель!
Он у нас обязательно будет
Синеглазый мальчишка апрель!


      НОЧНОЙ СПЛИН

Ночами что-то мне не спится
И смотрит из зеркал Пьеро.
Жизнь промелькнула что жар-птица,
На счастье не сронив перо.
Теперь с упорством старой клячи
Пытаюсь вникнуть в жизни суть,
А впереди маразм маячит
И бесконечный Млечный путь.

Так зачем я, тогда, гнал по жизни коней,
Не жалея себя и людей, что б в итоге,
Ворох мелких монет
Осень бросила мне
Золотою листвою под ноги?!

Пока мне скользкие дорожки,
То куш дарили, то аншлаг,
Душа моя, чернее кошки,
Из темной комнаты ушла.
Паяц остался от пижона!
Конфуций прав, как ни крути.
Копаться в прошлом нет резона
Там трудно, что-либо найти!

Так зачем я, тогда, гнал по жизни коней,
Не жалея себя и людей, что б в итоге,
Ворох мелких монет
Осень бросила мне
Золотою листвою под ноги?!

Ах! Где былой хмельной кураж,
Когда был весел и беспечен;
Жизнь пролетела как мираж,
Еще не ночь, но близок вечер.
Не слышно праздничных петард,
Все суета, где взгляд не кинешь…
С какой надеждой брали старт!
И как уныл у многих финиш!

Так зачем я тогда, гнал по жизни коней,
Не жалея себя и людей, что б в итоге,
Ворох мелких монет
Осень бросила мне
Золотою листвою под ноги?
Может время подумать о Боге?!..