Цена лжи..

Я помню лишь его улыбку…
И то шутливое объятье,
Когда по той тропинке зыбкой,
Среди болот, мы шли как братья,
Мужскою хваткой сжав друг друга.
Мы на мгновение забылись…
И даже не было испуга,
Когда по коже заструились
Горячей нитью крови брызги…
Я просто не услышал выстрел.
И женщин прекратила визги
Вторая очередь…Так быстро,
Что не успел я и моргнуть,
Как снайпер расстрелял отряд.
Я всё стоял. Не мог шагнуть…
Кругом лишь трупы всех подряд:
Друзей – солдат и тех крестьянок,
Что мы вели сквозь этот лес
На их далёкий полустанок,
Когда явился этот бес.
А друг мой начал оседать,
Бессильно расслабляя руки,
Тогда лишь смог я закричать
И снова начал слышать звуки.
Его за плечи стал трясти,
И все в крови дрожали губы:
«Иди…Меня ведь не спасти…»
Он  улыбнулся, скаля зубы.
Его улыбка стерлась кашлем,
Кровь потекла по подбородку.
«Как глупо умерли все наши…
Меня спасла бы стопка водки…»
Я голову ему держал,
Не позволяя захлебнуться.
Бледней его, я весь дрожал.
И почему-то встрепенуться
Меня заставил этот взгляд
Полуприкрытых серых глаз.
«Иди…Спасайся…Знаешь, брат,
Ты должен отомстить за нас.»
Он почему-то усмехнулся,
Руки моей сдавив запястье:
«А я бы точно промахнулся…
Хороший немец…Вот, на счастье,
Возьми, дружок, мои портянки.
Другого, к сожаленью, нет…»
Как кровоточащая ранка
От этих слов остался след…
Когда тащил его по лесу,
Он начал тихо напевать.
И почему же он так весел,
Теперь я стал лишь понимать.
«Зачем ты только тратишь время …
Давно бы был уже за лесом…
Я – подыхающее бремя…»
«Зато ты знаешь много песен» -
Ему с улыбкой я ответил.
Он почему-то промолчал,
Безвольно руки свесив плетью.
Я ничего о нём не знал,
Хотя дружили столько лет…
Он мне о прошлом рассказал
Одной лишь фразой: «Его нет».
Я больше спрашивать не стал.
Я старше был его по званью,
Но скоро стёрлись все различья.
И сократилось расстоянье,
Когда мне стало так привычно,
Что он зовёт меня лишь «Брат»,
Легонько хлопнув по плечу…
И плёнку отмотав назад,
Я сдохнуть за него хочу.
«Ну всё, устроим здесь привал.» -
Я опустил его на землю.
«Ну как же ты меня достал…
Соплей таких я не приемлю…» -
Сказал он с ненавистью мне.
Я вздрогнул и слегка опешил.
«Сопляк, ведь мы же на войне!
Привал…О, счастье…Вот утешил!» -
В его словах звучал лишь яд,
Его как будто подменили:
«Ну что, найдётся хоть снаряд,
Чтоб нас двоих не подстрелили?!
Теперь мы точно сдохнем оба,
Как беззащитные младенцы!
Мой путь – давно под крышку гроба…
А ты?! Ведь скоро немцы
Нас как слепых котят окружат!
Про нас, уверен, фрицы скажут:
«Пускай живут, они же дружат!..»
На хлеб нам маслица намажут…
Зачем тебе меня тащить,
Внутри лишь каша из крови…
Бросай меня! Пора валить!
Ну что стоишь! Давай, иди!!
И позади поставь растяжку,
Когда ты будешь уходить!»».
И резко отшвырнул он фляжку,
Когда я стал его поить…
Я его таким не знал.
Как будто предо мной не он…
Мой друг надрывно простонал,
И не от боли был тот стон…
Ему не стал я отвечать,
И ткань срезая понемногу,
Я лишь продолжил бинтовать
Его простреленную ногу.
Я знал, что немцы уже рядом,
Что снайпер подозвал своих.
И нам посмертную награду
Назначат позже на двоих…
Всё чаще друг терял сознанье,
Лишь дотянуть бы до дороги…
В уме прикинул расстоянье.
И не дождаться ведь подмоги!
Его спасу, хоть так устал…
И выжить мы почти сумели...
Как он чуть слышно прошептал:
«Как Лена хороша в постели».
И я не понял, о чём речь,
Мурашки лишь прошли по коже.
«Сказал – и словно, гора с плеч!
Ну что же ты молчишь, Серёжа?».
«Олег, скажи, да что с тобой?» -
Не мог я пересилить ступор…
«Я просто спал с твоей женой!» -
Он прокричал, сложив как рупор
В крови и ссадинах ладони.
«Надеюсь, ты меня простишь
Но, Боги, как же Лена стонет…»
«Олег, сейчас ты замолчишь!» -
И я почувствовал, как ярость
В мгновенье вспыхнула во мне.
«Так мы не часто…Только малость…
Я помню шрамик на бедре…»
«Заткнись, ублюдок что за грязь!»-
Меня всего трясло  в припадке.
«Я ненавижу тебя, мразь!»
«А ночи с нею были сладки…»
Его слова обрезал выстрел.
Я с дрожью вытер кровь с лица,
И прочь я бросился так быстро,
Что не застал его конца…
Я слышал выстрелы и шум,
Они уже, где наш привал…
Я мчался лесом наобум,
Ещё б чуть-чуть и я пропал…
Я в часть свою дошёл живым
И отключился на пороге.
Очнулся я почти седым…
Меня едва держали ноги…
Я не помню, как все было,
Когда нажал я на курок…
Но пламя в сердце не остыло
Пускай прошел и долгий срок.
Зажили шрамы на запястьях.
Я помню, как измазал стены
В своей крови. Как из санчасти
Я крал таблетки. Резал вены,
Зачем меня тогда спасли?..
Я помню перевязку, рвоту…
Врачи лишь телу помогли…
Я, умирая, слышал ноты…
Не видел светлого туннеля…
Я не смогу себя простить.
Когда пришел в себя в постели.
Я плакал: «Для чего мне жить?!».
Мне снятся до сих пор моменты,
Как он лежит…Я жму курок…
И разрывая бинтов  ленты,
Я совершаю вновь рывок....
Удар виском  о спинку койки –
И кровь стекает по подушке…
Я весь в крови стою у мойки
Я вижу жестяную кружку,
Его любимую вещицу…
И задыхаясь от рыданий,
Я опущусь на половицы
И потеряю вновь сознанье…
И лишь вернувшись в родной дом,
Спустя немало страшных лет,
Нашёл потёртый я альбом,
Ветшалый, потерявший цвет…
И лет пятнадцать дам я снимку,
Где Лена и Олег стоят,
Смеясь на празднике, в обнимку.
И почерк женский : «Я и брат».
«Он в десять лет ушел из дома»,
Сказала мне тогда жена.
«И я почти с ним не знакома.»
 Как нож гнетущая вина
Мне изнутри пронзила сердце.
Он по фамилии узнал…
Узнал и спас меня от немцев…
Он знал, кто я, но не сказал…
Я старше был его по званью –
Олег хотел без всяких связей
Сам заслужить мое признанье,
И был едва не смешан с грязью…
Он знал, кто выживет из нас.
Я понял страшную ошибку,
Он этой ложью меня спас.
Я вспомнил вдруг его улыбку.
Я знаю, что стрелял в аффекте,
Но не смогу себя простить.
Олег и ждал того эффекта.
Но как теперь мне с этим жить?!
Он врал, чтоб я его убил,
Не тратил время и спасался.
Я водки вновь себе налил, 
И, как ребёнок,  разрыдался.