Вано Елдищев

поэма с использованием колорита ненормативной лексики русского языка.

               
   В основу произведения положен слышанный мной
ироничный, устный рассказ одного из старших моих
сослуживцев, бывшего десантного офицера, шутника
и балагура Карась В. С. о выдуманном , а может
быть и реальном эпизоде, свидетелем которого он,
якобы, являлся в своей богатой на разного рода
приключения армейской жизни.

            
            Вступление.

Во времена страны Советской
Пришла «холодная» война.
И по причине этой веской
Штыками полнилась страна.

В лесах таёжных и в безлесье,
В посёлках малых, в городах,
В разгар войны «холодной» с честью
Служили воины в войсках.

Солдаты «срочную» тянули,
А офицеры в те года
Стране-Отчизне присягнули
Служить, казалось, навсегда.

Служили верно и достойно,
Не так, как принято сейчас –
Жило Отечество спокойно,
Хотя вражды костёр не гас.

Служили русские, грузины,
Узбеки, чукчи, латыши,
И украинцы, осетины,
И белорусы, ингуши.

Ещё татары, молдаване,
И не поверите теперь,
Порою вольные цыгане,
Вдруг, призывались из степей.

В толпе той пёстрой, разноликой
Объединял бетоном всех
Великий, русский, колоритный
Язык общенья без помех.

Такое вспомнишь – дрожь по коже –
Единство, сила и размах.
И всех ценили не по «роже» –
За честь, отвагу, блеск  в глазах.

Не знала армия мздоимства,
Ни казнокрадства, ни вранья.
И уваженье подхалимства
В войсках сводилось до «нуля».

В семье любой не без урода,
Но так немного было их,
Что духа здравого природа
Давила весь зловонный чих.

Паркет не шоркали ногами
Ни рядовой, ни генерал.
Поля месили сапогами,
Что враг от ужаса дрожал.

Бывало где-нибудь у чёрта,
Что на куличках, на краю,
Военных славная когорта
В учебном тешится бою.

То действо явно не для нервных –
Маневры техники, машин,
И в эшелонах грозных, первых
Идёт в атаку танков клин.

А в небе с рёвом самолёты,
Превозмогая ПэВэО,
Вершат на бреющем полёты,
Не тронув, впрочем, никого.

Связист, на проводе повиснув,
Вниз командарма шлёт приказ.
Нач. штаба, зубы крепко стиснув,
Не сводит с карт уставших глаз.

Не раз свидетелем сражений
Бывал я сам, служа в войсках.
Нас вдохновлял мятежный гений,
Что в наших буйствовал умах.

Но сколько в армии великой
На важном не были посту,
Не стали массой мы безликой –
Хвала Всевышнему Христу.

В поступках все мы отличались,
А также статью и умом,
И в жизни ратной ухитрялись
Расцветить быт цветным холстом.

Мы собирались на гулянки,
Ведь молодые были все,
И чаровали нас смуглянки
В любой природной полосе.

А сколько шуток, прибауток
Рвалось наружу изнутри.
Подряд, порою, трое суток
Веселье длилось до зари.

Затем с зарёю, по тревоге
Бежали вновь в полки свои
По пыльной тропке иль дороге –
В кустах же пели соловьи.

Нас в службе ратной не пугало
Непостоянство бытия.
И как заморское бунгало
Нас грела русская земля.

Готовы были за Отчизну
На подвиг мы всегда любой.
Нам месяц, будто, через призму
Свет слал с небес на путь земной.

Но хватит, кажется, елея
На время юности своей.
Вас мучить более, не смея,
Спешу к сюжету я скорей.

          Глава 1.

В степи далёкой, в Забайкалье,
Стоял военный городок.
Его запрятал чёрт-каналья
В забытый Богом уголок.

В том городке теснились части –
Обычный штатный гарнизон.
Жильцы в таком лениво «зрасьте»
Бросали каждому вдогон.

Все офицеры, жёны, дети
В посёлке малом, как в кольце.
На «здрасьте» всякому в ответе
Улыбка вспыхнет на лице.

Поодаль местное селенье –
Такой же скромный городок.
С времён Петровских населенье
Жило достойно в нём, без склок.

При царстве встарь Екатерины
Здесь путь «Великий» пролегал.
Лотки ломились от пушнины,
Китай же шёлк в Россию слал.

Здесь храмы были, как в столице.
Купцы гуляли, как в Москве.
Хвала неслась Императрице,
Что слышно было на Неве.

Но всё не вечно под Луною,
Европа вся не без ума.
Что было ранее мечтою –
Она освоила сама.

Фаянса, шёлка и фарфора
Пал охраняемый секрет.
Китай остался без фавора,
«Великий путь» сошёл на нет.

Ветшали древние строенья,
Купцы покинули края,
И меньше стало населенья,
Расцвета канула заря.

Опять Империи задворки
Здесь воцарились на года.
Унылы сопки и пригорки –
Года истории – вода.

Ещё в Гражданскую здесь горя
Хлебнули жадно, через край.
Людской пролили крови море,
Главу вписали – «наших знай!»

Дошли до нас молвы сказанья,
Что в неспокойный, смутный век
Вся жизнь была, как наказанье –
Ничто не стоил человек.

В борьбе сошлись мировоззренья –
Не то, что раньше рать на рать
В бою открытом, без презренья,
Мечом стремились побеждать.

Идеи взоры застилали,
Как дым пожарищ и костров.
Себе подобных убивали –
Порою братьев и отцов.

Когда-то пленных на пригорке
Здесь порубили тысяч пять.
Видавшей то кровавой зорьке
Всех жертв не просто сосчитать.

В правах борцов сравняло время.
Травой курганы поросли.
Вцепилось в жизнь другое племя,
На смену новые пришли.

Судьба потомков без лишенья
Совсем оставить не смогла.
Военным стало поколенье.
Забили вновь колокола.

Война вторая, Мировая
Свой голос эхом донесла,
И в тыл глубокий проникая,
Страданий реку разлила.

И вновь спешили похоронки
На край, казалось бы, земли.
Кривились избы и хатёнки,
До жил последних труд несли.

Пахали, сеяли вручную,
Не знали отдыха и сна,
И одолели Мировую –
Была прикончена война.

Страна на путь ступила мирный,
Хозяйство стала поднимать.
Но отступая здесь от лиры
Нельзя не вспомнить чью-то мать.

Не все хотели на орала
Мечи свои перековать,
И приподняв слегка забрала,
Готовил каждый к битвам рать.

Отвлёкся, впрочем, я от темы,
Но это только потому,
Что для решения дилеммы
Спешить, ведь, надо по уму.

И описав немного древность,
Я дань истории отдал.
Нужна истокам нашим верность,
В душе кто как бы не считал.
             
       Глава 2.

Итак, окраина Державы.
Живут обыденно войска.
Граница рядом. До заставы –
Косая сажень иль рука.

Частей не мало в гарнизоне.
Все разных видов и родов.
Как украшение в короне –
Один десантный из полков.

Солдаты в нём и офицеры
В беретах ярко голубых –
Оплот достоинства и веры –
О, как же Родине без них.

Сейчас бы звали их элитой,
Тогда из множества – одни.
Им в бронзе памятник отлитый
И в те б не грех поставить дни.

В полоску синие тельняшки –
Красавцы будто на подбор.
По телу дам бегут мурашки –
Солдаты только за забор.

И офицерам нет покоя –
Всегда им пол прекрасный рад.
Все холостые без простоя –
В шеренге первой нарасхват.

Не зря крылатою пехотой
Их называли за глаза.
Всем повторяю раз я в сотый –
Была волшебной бирюза.

Рельеф ещё мускулатуры
Служил подмогой хоть куда.
Неплохо было и с культурой –
Плоды курсантского труда.

Не очень, может, торопливо
Я вас к сюжету подводил,
Но, закусив свои удила,
Эпохи фон отобразил.

В полку десантном всё обычно.
По распорядку все живут –
Прыжки, занятия. – Прилично
Налажен, словом, ратный труд.

А как в почёте физкультура,
Как рукопашный любят бой.
Порядком славится структура –
Вдвойне, являясь силовой.

Всё отработано годами
До скрупулёзных мелочей.
Но мы не мы бы были с вами,
Не вставь изюминки своей.

Хотя об этом чуть позднее.
Сейчас же просто за рога
Рукой возьмём быка смелее,
Сведём за яством на луга.

В полку описанном десантном
Служил с Кавказа офицер.
Всегда в мундире элегантном
Он в части был для всех mon cher.

Его фамилия – Елдири.
А звали простенько – Вано.
Не всё красиво в этом мире,
Но всем, да что-нибудь дано.

Усы красивые грузину –
Сам Бог, наверное, велел –
И профиль чуточку орлиный,
И чтоб в азарте сатанел.

Всё это было у Елдири,
Но вряд ли б был он знаменит
В любом прокуренном трактире,
Где дым завесою висит.

Вано же знала вся округа –
Всесильна, истинно, молва.
Что предназначено для друга –
Для всех доступные слова.

Другое Нечто восхищало
В Елдири истинных друзей.
Но Нечто многих и пугало –
Разнятся взгляды у людей.

Скажу пока я деликатно,
Что это Нечто – между ног.
В беседе где-нибудь приватной
Поймал бы слух – Единорог.

Мужчины все тогда рогаты.
Одно различие – размер.
Мы этим все чуть-чуть богаты,
Вано один – миллионер.

Его чудовище дремало
Обычно где-то у колен.
Но если дыбилось, вставало –
На конский походило член.

За Нечто грозное, большое
Друзья уважили Вано.
Елдищев – прозвище такое
К нему приклеилось давно.

Такой служил в полку крылатом
Грузин, десантник, офицер.
Он в гарнизоне стал заштатном
В интимной моде пионер.

         Глава 3.

В гражданском рядом поселенье
Весёлых баб, как на подбор.
Зайдёшь в ночное заведенье,
А их, как в поле – травный сор.

Здесь молодые и  постарше,
Оттенков разных и мастей,
«Войны» страшней и много краше,
От честных девок до б-дей.

Прошу, читатель, извиненья.
Дойти мне стоило до дам,
Я с речи снял ограниченья,
Хотя в душе печалюсь сам.

Прошу ещё ханжей, эстетов
Поэму дальше не читать.
С запретов нравственных мне вето
Придётся медленно снимать.

Жила красавица в селенье
В расцвете буйных дамских лет.
Моё встречало поколенье
Таких божественных нимфет.

Глаза, как омуты, глубоки,
Сверкают, будто, зеркала,
И выразительные бровки,
И кожа тонкая смугла.

А груди, словно, пара птичек
Наружу рвутся из сетей.
И сразу хочется отмычек,
Чтоб птичкам было повольней.

А ниже талия, упруга –
Такой бывает тетива
У арбалета или лука,
Но то отдельная глава.

Ещё пониже два овала,
А вместе – чудо из чудес.
Их юбка узкая сковала,
Мужской поднявши интерес.

Две ножки стройные в капроне,
На туфлях – шпильки-каблуки,
И блузка с вырезом в районе
От плеч на спад на полруки.

Красотку звали ту Ириной.
Свободой тешилась она.
Сама звала себя Ариной.
Была давно разведена.

От мужа в память ей достался
Фамилий южных колорит.
Пером он «Бец» отображался,
Но пишешь «Цэ», а «Эс» звучит.

Узришь такую на картине –
И взор не сразу отвести.
Красотке писаной Арине
Легко мужчин с ума свести.

Мужчины все не равнодушны
К зовущей женской красоте.
Рассудку часто не послушны,
В мужской наивны простоте.

А дамы, пользуясь, умело
Мужчин природной слабиной,
Идут на них в атаку смело,
Пленя расслабленных собой.

В плену мужчины, словно, дети –
Телки на привязи в хлеву.
И вы, пожалуйста, заметьте –
Всегда всё с ними наяву.

Арина, с мужем распростившись,
Недолго мучилась тоской.
С охотой в тяжкие пустившись,
Мужчин пленяла красотой.

Могла завидного мужчину
Забрать ускоренно в полон.
Любвеобильную Арину
Скучать не бросил гарнизон.

Как слабым прежде пионеры
Готовы были помогать,
Так холостые офицеры
Готовы были Бец спасать.

Сказать, Арина без разбора
Любила всех, я не хочу.
Но всё же бл-ого задора
Лукавый в ней раздул свечу.

П-да Аринушки любила
Вниманье стойкое х-ёв,
И миг божественный ловила,
И рос уверенно улов.

Да кто в такую не заглянет –
Ещё упруга, молода,
И так изысканно ласкает
Арины нежная п-да.

Всегда немножечко раскрыта,
Как лепестки прекрасных роз,
И завитушками увита,
Как виноградом гибких лоз.

Как вход в пещеру затемнённый,
Влекущий негой и росой.
И видом этим вдохновлённый,
В неё стучался х-й любой.

          Глава 4.

Бежало время, всё же скукой
Жила окраина порой.
Однообразье было мукой
Для цвета жизни молодой.

Хотелось больше развлечений,
Поярче красок и огня,
И мозг желал иных свершений,
На них надежду затая.

Приелась жизнь и героине
Рассказа нашего с тобой.
Красотке писанной Арине
Пришлось знакомиться с хандрой.

Её уже не занимали
Походы в клубы и в кабак.
И офицеры докучали.
И всё казалось ей не так.

П-да и та её хандрила –
Капризы каждому свои –
Вдруг закусила враз удила
На ординарные х-и.

Они, как будто бы, в насмешку
Летают, чавкая по ней.
Похожи все на головешку,
Причём на ту, что поскромней.

П-де же хочется размаха,
Чтоб были в х-е вес и стать,
И чтоб одним хорошим взмахом
Он мог до печени достать.

С такой греха не оберёшься.
К добру она не приведёт.
Зачахнешь вся иль надорвёшься,
С хандры умрёшь, иль срубят в лёт.

Затосковала и Арина –
П-де своей не угодить.
Какой же нужен ей х-ина,
Чтоб страсть былую возродить.

Но кроме низа у Арины
Был ум немного в голове.
И пусть рассудок был недлинный,
Но всё ж направил он к вдове.

Вдову ту знали в поселенье –
Таких везде наперечёт.
Она любому в услуженье
Помочь, да чем-нибудь найдёт.

Придёт солдат из гарнизона –
Покормит кашей и борщом.
А офицерам самогона
Плеснёт, сияя вся лучом.

Нагрянет дева, вдруг, какая,
Она ей ёб-ря найдёт.
И вся радушная такая,
И денег много не берёт.

Зовут её Элен Петровна,
А в местных байках – Ханума.
Она в глуши сокровищ остров.
Да нет – сокровище сама.

Бывая часто в услуженье,
Она ценила и себя.
И плоти сделав одолженье,
Встречала ёб-рей любя.

Зайдёт ли прапорщик уставший,
Заглянет ночью офицер –
Найдёт любовь вдовы он нашей –
Чем одиноким не пример.

Без женщин истинно радушных
Зачахла б русская земля,
И жизнь была бы мрачной, скучной,
И счастья было б – ни х-я.

Так вот однажды, ближе к ночи,
Калитка скрипнула вдовы.
Спешит к вдове Арина очень
В вечернем лоне синевы.

Зашла – Петровна к ней навстречу:
– Скажи, Арина, что гнетёт?
– Вопрос гнетёт, Петровна, вечный –
Не тот, кто надо бы, е-ёт.

П-да моя ценить не стала
Все ординарные х-и.
И я сама затосковала –
Прошу, коль сможешь, помоги.

Петровна смолкла на минуту.
Чаёк поставила на стол.
Но палец, медленно загнутый,
В ней оживленье произвёл.

– Тебе помочь не просто, дева,
Хандру развеять, извести.
Но ты вдове доверься смело –
Поможет Бог нам х-й найти.

Есть у меня тут на примете
Грузин, десантник, офицер.
Я за слова свои в ответе –
Имеет он огромный хер.

Тебе свиданье я устрою –
Иди, голубушка, домой.
Помочь готова буду горю,
Пришлю, родная, за тобой.

          Глава 5.

И снова дни проходят скучно.
Селенье, будто, в полусне.
И в городке военном душно –
Июнь кричит: «Прощай» весне.

Вано давно хандрит на службе.
Да как Елдири не хандрить? –
Открою вам секрет по дружбе –
Грузину некому «всадить».

Что гордость каждого мужчины,
В Елдири явный перебор.
Руками лазит он в штанины
Чесать муде, таясь, как вор.

Приметит дамочка какая
Вано волнующий бугор,
В мечтах им тешится, лаская.
Как ближе – кончен разговор.

Размеры многих поражали,
Но в каждой даме есть испуг.
От х-я вставшего бежали,
Боясь нажить п-де недуг.

Друзья Елдищева смешливы.
Для них шутить – совсем не грех.
И, хоть, душою не злобливы,
Но смех беззлобный тоже смех.

И вот Степан – товарищ верный,
Любитель женщин и вина,
Ходок к вдове один из первых,
Вано спешит помочь сполна.

Он предлагает как-то другу
Лениво, будто, невзначай,
Одну интимную услугу
За водку, пиво или чай.

Степан словами уверяет,
Что на примете у вдовы,
Одна красавица скучает –
От силы чувств «без головы».

Готова встретиться с героем
Своей взлелеянной мечты,
И, будто, даже на природе
Из прирождённой простоты.

Что ей по нраву мощь и сила,
Не взять размером на испуг.
Да и сама слывёт премилой,
А он, Степан, Елдири друг.

Вано заслушался Степана,
Сверлимый плотью, говорит:
– Коль всё, что слышал без обмана –
Мне встреча с дамой не претит.

Природа – что ж? Я за цветочки.
Мои все в службе вечера.
Ещё поведал мне источник –
Грядёт учения пора.

Начнём с прыжков на полигоне.
Неделя рейдов по лесам.
На дальнем вновь аэродроме
Опять готовиться к прыжкам.

– Ну что же? – Можно в перерыве
От службы ратной, боевой.
Ты с дамой встретишься Елдири –
Басит Степан совсем хмельной.

– Я на себя возьму вопросы
С другой уладить стороной.
Сойду скорее под откосы,
Чем не улажу со вдовой.

Вдова же битая товарка,
Обставит дело – будь здоров.
К тому ж Петровна без приварка –
Тебе, как будто, без усов.

За милой так беседой с водкой
Степан Вано уговорил
О встрече тет-а-тет короткой
И тем Елдири угодил.

Прошло ещё денёчков пара.
У Стёпы крепкое словцо –
Почти без пьяного угара
К вдове ступил он на крыльцо.

– Петровна, гостя дорогого
Встречай! – кричит с порога он.
И ради случая такого
Хозяйке вышедшей – поклон.

Вдова с улыбкою радушной –
Приятен ей давно Степан –
Встречает гостя простодушно –
За стол обедать, Стёпа зван.

Элен он дело излагает –
Вдова иного не ждала,
Гонца к Арине посылает –
Арина вскоре и пришла.

– Садись, голубушка родная,
Твоё я дело утрясла.
Я постаралась, дорогая.
Тебе с оглоблю х-й нашла.

О дне условилась и месте.
Всё остальное за тобой.
Желаю счастье я невесте
С её капризною п-дой.

          Глава 6.

Домой Арина возвратилась.
Вся в предвкушении она –
Ей до восхода е-ля снилась
Восторга дикого полна.

Проснулась утром спозаранку –
В душе невиданный подъём
Улучшил внешность и осанку –
По дому бегает бегом.

Но мы Аринушку оставим
С мечтой пока наедине.
В десантный полк на миг заглянем –
Он на ученье, «на войне».

Чуть свет тревожная сирена
Вспорола рёвом тишину.
Елдищев сморщился презренно –
Спешит рысцою «на войну».

На плац вбегает – построенье.
Приказ читает командир.
Доводит грозное решенье –
Прицела выверен визир.

Машины мчатся к самолётам.
Посадка скорая, полёт.
Район исходный. Как по нотам
Летит к земле за взводом взвод.

Всё небо в белых парашютах.
На поле падают они.
Вот это вид! Вот это круто!
Забыть нельзя такие дни.

С востока поле окаймляют
Деревья смешанных пород.
Вершины их на дол взирают –
Пред ними весь учений ход.

У края леса на поляне,
Июньским солнцем залитой,
Арина наша на гулянье
С толстенной книгой под рукой.

На травку пало покрывало –
Арина хочет загорать.
Она, наверное, устала
И книгу надо почитать.

Разделась топлесс для загара.
Открыла книгу, не спеша.
Легла она на покрывало,
Цветочным запахом дыша.

Степана съело любопытство –
У той поляны, но в лесу
Решил с друзьями он укрыться,
На всю, взирая, там красу.

Проходит время. Солнце светит.
Прыжки десантников вдали.
Но кто-то, вдруг, в поляну метит –
Вано Елдищев у земли.

Он стропы сбросил торопливо.
Идёт к Арине прямиком.
Она с улыбкою премилой
Его приветствует кивком.

Что говорят? – в лесу не слышно.
Степан взобрался на сосну.
В бинокль он видит – дело вышло.
Товарищ просит: «Дай взгляну».

Вано Аринушку приобнял.
Провёл рукою по п-де.
Степан бинокль обратно отнял –
Увидишь это не везде.

Сама Арина расстегнула
Вано военные штаны,
И к х-ю личиком прильнула –
Желанья явственно видны.

Вано от ласки распалился.
И х-й, висящий до колен,
Как конь на дыбы разом взвился,
Восстал как Феникс, спящий член.

Елдищев ноги у Арины
Раздвинул сильною рукой.
Во чрево х-й вонзил вагины –
Раздался крик над лесом «Ой».

Арина громко застонала.
Вся завертелась, как юла.
В слезах с вонзённого «сандала»
С п-дой разорванной сошла.

Вано, в желании закончить,
Свой х-й руками задрочил,
И изверженьем бурным, сочным
Арине тело окропил.

Никто, как в были у Баркова,
От е-ли страстной не погиб.
Но я вернусь к Степану снова –
Сюжетный здесь один изгиб.

Он, наблюдая за картиной,
Забрался очень высоко.
Сук обломился древесины –
Степану стало нелегко.

Упав, сломал одну он ногу,
Ребро одно и пару рук.
И получил урок, ей-богу,
Что плохо всё, где корень «сук».
         
          Заключение.

Такая вот случилась драма
В стране великой, на краю.
Я не приврал, друзья, ни грамма,
Вам рассказал я правду всю.

Конечно, мог я приукрасить
Давно мной слышанный рассказ,
Но были б то всего лишь басни,
А я за правду – вырви глаз.

Быть может, в памяти истёрлась
Подробность многих мелочей,
Но в ней канвы осталась твёрдость –
В поэме вёл я вас по ней.

Сюжета скромная развязка,
Как ветер слабый в облаках.
Но, правда, ведь – она не сказка,
Пусть дух от были есть в словах.

Хочу ещё я возвратиться
К моим героям скромных строк.
Не мог я сердцем не влюбиться,
Писав, в них крепко – видит Бог.

Степан полгода на леченье
Провёл, томясь, в госпиталях.
Пришло к нему выздоровленье,
Продолжил службу он в частях.

Ушёл в отставку и доселе
К дождю, как ноет перелом,
Он улыбнётся еле-еле,
Вдруг, вспомнив что-то о былом.

Вдова Петровна и с клюкою
Всех продолжает удивлять
Своей природной добротою,
Стремится людям помогать.

Собой приличных кавалеров
Теперь Петровне не завлечь.
Но так же к ней идут все с верой,
С надеждой счастье в дом привлечь.

Арина Бец – мечта поэтов,
Красивых женщин – эталон,
В то успокоилась, вдруг, лето,
Х-ям поставив всем заслон.

Прошёл годок, а может пара –
Вновь замуж вышла за вдовца.
Он стал с Ариной генералом –
Всесильна магия лица.

Арина счастлива, как будто.
П-да её не теребит.
Вано убил п-ду для блуда,
Пустив, свой в дело индивид.

Лишь в жизни изредка в постели,
Когда под боком генерал,
Глаза Аринушки тускнели,
Мороз по коже пробегал.

Она в мучениях металась,
Полянку видела во сне.
И к х-ю - монстру прижималась,
Виденьем тешилась вполне.

Вано же мучился подольше.
Страна распалась на куски.
И стала жизнь для многих горше,
Настали трудные деньки.

Вано уволился со службы
И прозябал годочков пять.
Товарищ старый, ради дружбы,
Решил Елдири в дело взять.

Ночной он клуб открыл в столице –
Вано в нём главный стриптизёр.
Успел давно озолотиться
Желанный дамочек позёр.

Он выезжает за оплату
К богатым дамам в номера.
У бизнес - дам причуд палата –
У них Еддищев «на ура!»
 
И, даже, слышал я случайно,
П-да ему одна нашлась,
Была большой необычайно,
Что ко двору Вано пришлась.

На этом, думаю, я повесть
О Бец, Елдири завершить.
Иметь мне надо тоже совесть,
Чтоб всё водою не залить.

Ещё разочек на прощанье
Я извиненья попрошу
У тех, кто с явным содроганьем
Читал про всё, что я пишу.

Но я, ведь, искренне вначале
Эстетов всех предупредил.
Вы виноваты, значит, сами,
Что вас Лукавый совратил.

                КОНЕЦ.

Прим. Июнь, июль – 16сент.2007г.


Предисловие.
(Из этических соображений помещено
в конец поэмы.)

Кто не читал Баркова в юности –
Немало драйва пропустил.
И дел любовных глупости
Вниманьем зряшно не почтил.

В них слуху много непотребного –
Рубил он с лишней прямотой.
Но в рифмах нет жеманства вредного –
П-ду он звал в стихах п-дой.

Мужчин особое достоинство
Он неприлично называл.
А без х-ёв какое воинство
Явило б дамам идеал.

Совсем легчайших поведением
Он дам прекрасных не забыл.
От них под страстным впечатлением
Он «бл-дь» с любовью выводил.

Процесс обыденный соития
Прямолинейно еб-ей звал.
Бугай с коровой – есть покрытие,
Мужчина с дамой – чувств накал.

В Баркове зрят мещане пошлое –
Иван же дело твёрдо знал.
И пусть теперь всё это прошлое –
Народно суть он излагал.

Себя к Баркова почитателям
Не очень рьяно отношу.
Друзьям я только и приятелям
С «клубничкой» изредка пишу.

А сам достаточно воспитанный,
Живу в быту без мата я.
Но клад словесный, изумительный
Совсем не тронуть мне нельзя.

     И ЕЩЁ:
Если когда-нибудь на эту страницу упадёт взгляд Карась В. С., а также других моих сослуживцев, служивших в тех местах и в то время, а это: Клешнин, Филатов, Косинцев,
Корхов, Игнатенко, Горелый, Синицын, Медведев, Яковлев, Чеботников, Веселов, Чебан, Кузнецов, Баранов, Бидонько, Петрук, Урнев, Пронин, Вахтин, Земгалниекс, Кобылкин, Рябушко,Севрюков и многие, многие другие - я Вас всех помню и прошу быть снисходительным к моему "хулиганскому творчеству".