Мой журфак-2

Семен Венцимеров

Мой журфак. Книга вторая

Предисловие к второй книге

... И любопытство взяло верх:
Мы, подождав, засуетились...
-- Какие люди! Радость, смех –
Мы вправду рады... Возвратились...

Ну, это что – не мазохизм?
Нас ждут не плюшки здесь, а плюхи...
Осклизлый вывалят марксизм,
Его лапша застрянет в ухе...

Уже мы знаем, что процент
Марксистской лажи перевесит...
Но молодость легко акцент
Смещает на любовь – и светит,

Лучится, аж искрит, в глазах
Любовь – и тайны раскрывает...
Она звенит во всех сердцах
И даже одухотворяет

Историю КПСС...
Ее любовный треугольник:
Ильич, Надежда и Инесс --
Для нас важнее малахольных

Катастрофических идей,
Которые ведут к коллапсу
Страну, а с нею – и людей...
И здесь, поди, Никифор Ляпсус,

Простите, -- Ляпис – подкузьмил...
Кто льет народу в душу враки –
Где он когда чего учил?
Но явно, что не на журфаке...

Мы возвратились... Мы опять
Друг други пожимаем руки...
Пусть плюхи – нам не привыкать!
Галерники, рабы науки,

Мы веруем в себя, в любовь,
В свет мысли, что сильнее мрака,
В то, что Господь позволит вновь
Вкусить чудесный плод журфака,

В священный сад наук войдя...
Пусть нас с двойным энтузиазмом
Дурачат в юбилей вождя,
Нам не отказывает разум

И мы способны выбирать,
Не отравляясь тем дурманом...
Журфак... Здесь есть, кому внимать,
Чтоб видеть солнце за туманом,

Здесь есть Учители, кому
Мы сердце навсегда отдали,
Кого – в душе -- с собой возьму
В пока неведомые дали...

Поэма четвертая. Зима 1970 года...

В Союзе перепись людей.
По головам пересчитают...
Где Сеня? Не видать нигде...
Глядишь – забудут, потеряют...

Я ехал поездом домой --
И в иваненковский учебник
Толкался, понимая: мой
Ресурс познания волшебных

Речений западных славян
Исчерпан – и смогу едва ли
Речь горделивых варшавян
Своею сделать, но в запале

Упорствовал... Притом, язык,
Что с украинским схож изрядно,
На слух понятен – и азы
Усваивать легко, приятно.

И надо бы познать его:
Мой прадед жил и умер в Польше
Под Ломжей где-то... Ничего
О прадеде не знаю больше.

Но в за семестр уставший лоб
Не лезут буквосочетанья...
И прежде – полный остолоп,
А ныне вообще старанья

Все втуне – даже не мечтай...
В вагоне – ароматов вкусных!
Вот проводник приносит чай...
-- Да вы, наверно, первокурсник?

В купе нас двое. Визави –
Интеллигентный с виду парень,
Земляк, похоже...
                -- Вы – за «вы»?
-- Ну, отчего же? Погутарим?

-- Давай!
               -- Я тоже из Москвы...
-- Студент?
           -- Конечно, пятикурсник...
-- Из МГУ?
               -- Да нет, МИФИ...
-- МИФИ? Слыхал...
               -- О нас изустных

Полно в студенческой среде
С рожденья института мифов...
-- Миф о МИФИ? Занятно... Где
Вас учат те, на коих грифов

«СС», как на савраске блох?
-- Коль знаешь, значит, нет секрета...
-- Ну, это – вряд ли... Впрочем, мог
И сам бы рассказать...
                -- За это

Ты мне расскажешь о своем...
-- Ну, я могу без передышки
И сутки «петь»...
                Сидим, «поем»...
Мы, черновицкие мальчишки,

Столичностью своей горды
И принадлежностью к студентам,
И оба мы на все лады,
Как и положено адептам,

С восторгом – каждый о своем
Толкуем – лучшем в мире вузе...
Чаек без передышки пьем,
Он булькает в довольном пузе...

Каникулы... Все знать хотят –
Соседи, родичи, ребята.
С которыми служил – долбят --
И всем ответь... Молодцевато –

(Назвался груздем...) -- точно я –
Сам ректор -- вуз мой презентую...
Да, роль ответственнейшая,
Но без утайки повествую,

Себя, тупицу. не щадя,
О трудном опыте семестра,
Журфака честь и дух блюдя...
Ну, отчитался повсеместно –

Все в изумлении... А мне
Даются эти две недели
На то, чтоб осознать вполне:
А пригожусь ли в трудном деле,

К которому ведут меня
Заботливые педагоги?
Перед собою не темня,
Сам о себе сужу, что тоги

Академической покрой
Мне не вполне по экстерьеру...
А я не знал, что я такой
Болван безмозглый... Как мне веру

В свое призванье укрепить?
Как обрести в себе опору?
Чего нигде нельзя купить...
Внутри себя беззвучно спору

Я сам с собою предаюсь...
А может, и не возвращаться
В Москву – ведь я теперь боюсь...
Ну. просто – тридцать три несчастья...

Брожу по городу... Ищу
Вчерашний день? Всегда в томленье
Он погружал меня... Не льщу:
Ведь он красив до изумленья!

Но, как и прежде, в Черновцах
Не по себе мне отчего-то...
В душе какой-то... Нет, не страх –
Конфликт непреходящий... Что-то

Лишает здесь покоя – и
Безудержно зовет куда-то...
Не разберусь в себе... Мои
Терзания – без адресата,

Безотносительны к любым
Резоннейшим предположеньям,
А что-то в атмосфере... Дым
Отечества? Брожу... Броженьям,

Сомненьям фоном -- Черновцы...
Мне в них недостает кого-то...
Кого? Все те же продавцы
Суют мне пирожки... Охота

Мне с кем-то встречу пережить...
Брожу по Университетской,
По Русской... Переворошить
Стремлюсь, но возвращенья детской

Безоблачности – на бегу
Не достигаю... Будто слово
Забыл – и вспомнить не могу
И мучаюсь, пытаясь снова

И снова тщетно вспоминать...
По книжным пробежался лавкам...
Лениниана...  Отыскать
Такое б, чтоб идя по главкам,

Ты что-то открывал в себе,
Достиг бы ясности, прозренья,
Добыл бы ключ к самой судьбе
И снял бы навсегда сомненья,

Но этих книг в продаже нет...
Сам напиши... Ну, это вряд ли –
Еще я «аховый» поэт,
Еще мне не дано – погрязли

Мои стишата – в шелухе...
Сумею ли освободиться?
В простом и искреннем стихе,
«Редактора убив», раскрыться?

«Горпищеторг»... Здесь – пацаном,
Еще подростком несмышленым,
Я был ответственным звеном --
Гнал холод в камеры... «Зеленым»

Такой не доверяют пост –
Экзаменован многократно –
Все знал и понимал – и ГОСТ
По холоду держал... Приятно,

Что признаваем был тогда
Не только классным машинистом,
Но умным парнем... Вот беда –
Как поглупел! А журналистом

Мне все-таки охота стать...
Быть может, снова поумнею?
Быть иль не быть? Ждать иль не ждать  --
И уходить сейчас?... Болею

Сомненьем... Университет
Передо мною Черновицкий...
Подобных замков точно нет
В столице.. Крытый черепицей

В глазури пестрой, он пришел,
Как будто, из «Декамерона»...
Красиво как! Как хорошо!
Я на него дышу неровно...

Есть зависть к местной ребятне,
Кто в этих учится палатах...
Возможно, что не поздно мне
Искать судьбу в родных пенатах,

Оставив мысли о Москве...
А здесь мне солоно и пресно,
Но невпопад, а голове,
Душе – невыразимо тесно...

По Кобылянской «прошвырнусь»...
Мы хаживали здесь когда-то
Во вечерам с друзьями... Грусть –
Сгустилась... Как вы там, ребята,

В своем Израиле теперь,
В Канаде, США...? Куда вы,
В какую удалились дверь,
Златые дни былой оравы

Из техникума... Поверну
К нему – и к прошлому причалю,
Но здесь лишь стены те... Вздохну –
И прочь пойду с моей печалью...

По Кобылянской – до конца,
А после – вправо – по Шевченко...
Мне не хватает здесь лица –
Не с фресок, не с картин квинченто,

Не из альбома – из души...
Его уже мне не хватает...
Вот и ответ – развороши
Судьбу, любовь... Душа взлетает,

Когда подумаю о ней...
Нет, я с журфаком не расстанусь,
Воспряну... В тупости моей
Не до конца судьбы останусь...

Миную парк и стадион...
Бориса навещаю в «Дружбе».
Братан совсем не удивлен:
-- В кино или ко мне? По кружке

Чайку с печеньем – и пойдем,
Устрою на приличном месте.
Фильм вроде добрый...
                Ну, потом
Домой шагаю честь по чести...

Иду от «Дружбы» напрямик,
Оставив психбольницу справа...
Дом на Гайдара... Шкафчик книг...
Где «Мартин Иден»?... И воспряла

Душа: похожий на меня –
Вначале – дуболом, тупица
Себя вытаскивал, поднял...
Так и со мной должно случиться...

Еще поборемся... Идут
Каникулы неторопливо...
Гуляю... Вспоминаю.. Ждут
К обеду дома... Переливы

«Марички» в  кухне по утрам:
Здесь сабадашевская песня –
Заставкой радио... Мечтам –
Здесь тесно, душно, точно петля

На шее – хочется домой...
Домой – в общагу – и скорее...
Уже отравленный Москвой,
Мои пенаты, эмпиреи

Я покидаю и – в Москву!
Тем прекратив самокопанья,
Готовясь новую главу
Открыть, наперекор терзаньям...

Москва... Общага... И журфак.
Дорожка поперек сугроба...
Конечно, в первый день – аншлаг –
А что она – моя зазноба?

Она загадочно молчит,
А смотрит холодно и чуждо...
Ну, что за встреча? Огорчит
Ли что сильнее? Я наружно

Стараюсь вида не подать,
Как велика моя досада...
Непросто девушку понять...
Непросто... Может и не надо

Такую дружбу продолжать?
Все, полагаю разъяснится,
Не суетимся, поспешать
Не станем... Лекция... И лица

Сокурсников! Читать по ним
Уже умею, как по книжке,
Какой заботой кто томим...
И переглядки – переклички

С иными заменяют мне
Переговоры-диалоги:
Два взгляда – и уже вполне
Понятно: в радости -- в тревоге

Твой собеседник? А томят
Одни и те же всех проблемы...
Иные, может быть, темнят,
Но про себя все те же темы

Обмысливать на все лады
Не прекращают... Пунктом первым
У всех – коллизии любви...
... А нам отточенные «перлы»

Кириллов – логик выдает...
Премудрый Вячеслав Иваныч
Вдруг, точно Кио, достает
Такое, что услышав на ночь,

Сон потеряешь навсегда:
Пойми, зачем оно, сужденье?
А ежели суждений два,
Рождаем умозаключенье...

От новых терминов с башки
Тихонечко съезжает крыша,
Раскалываясь на куски...
В соседстве Медведовский Гриша....

Не видно, чтоб его предмет,
Как мама Кузьки, ошарашил...
Спокойно пишет свой конспект...
Меня ж предмет обескуражил...

С трудом врубаюсь в смысл и суть
Каких-то там еще негаций!
Да что за нонсенс, бред, абсурд!
Что пользы нам от импликаций,

Конъюнкций и дизъюнкций? Но
Приказано учить... Поучим...
Пока еще в мозгах темно,
Позднее результат получим...

Заметим, что великий вождь,
Кому сейчас мы юбилеим,
И тот был к логике не гож –
Четверку получил... Мы млеем:

Нас отовсюду достают,
Конечно, с жутким перебором...
В маразме полном издают
Наполненные жутким вздором

Шедевры типа «Ленин и...
К примеру ...коз осемененье»!
Немало этой чепухи
Мы видим на развалах... Мненье

Мое и прочих -- тем, в Кремле,
Которые дрожат за кресла,
До лампочки... Опять во мгле
СССР, как в дни Уэллса...

Допустим,  где-то то брякну я:
-- Осеменяйте коз, ребята! –
И что теперь? Галиматья
В таких трудах, зато чревато,

Коль я осмелюсь выступать,
Свое печатая «сужденье»:
Психушек много, чтобы дать
Мне мигом «умо-заключенье»...

Противоядием чуме
Идеологии – идеи,
Что отлагаются в уме
Из западовских лекций, где я,

Экстраполируя рассказ
О том, как зверствет цензура
На день сегодняшний, на нас,
Соображаю, что цезура

В рассказе – лектора намек...
Конечно, Александр Васильич
Все прямо нам сказать не мог,
Но, повторяя про засилье

Цензуры, часто замолкал...
О нем тогда слушки ходили,
Что он порою помогал
Издаться молодым... Любили

Его студенты... Излагал,
Как, важный для литературы
Век восемнадцатый, толкал
В ту сферу пылкие натуры...

А больше некуда идти...
Все люди – «лишние» в России –
И выбор невелик: кути,
Расстрачивая всуе силы,

А нет – пиши иль издавай,
Чтоб слово дать другим, журналы...
А нам что делать-то? Читай,
Студент, написано немало

От Кантемира до почти
Потомка царского арапа,
Все, что написано, прочти
И уложи в мозгах... Не слабо?

В те дни отрадой мне один
Немецкий... Странно... Так бы каждый
Предмет свободно проходил
В мозги... Однако фактор важный

Здесь сольную играет роль:
«Нас оставалось только трое...»
В спецгруппе... Ясно? Вот в чем соль,
В чем счастье... Потому героем

По языку не мог не стать
И главный обалдуй журфака...
Мы быстро начали «чесать»
Почти по-климовски... Однако

С такой накачкой брал язык,
Попавший в странный фокус, выверт,
Каприз, кунстштюк фортуны, бзик –
Уральский парень «Пауль Зиберт»...

Могу поверить: и его,
«Арийца» Колю Кузнецова
Учили так же... Отчего
Любое так звучало слово,

Из тех, что Коля изрекал,
Что впору немцам поучиться –
Такой был дикторский «вокал»...
Мне на судьбу нельзя сердиться:

Я за один лишь только «дойч»
Уже журфаку благодарен –
Уж худо-бедно, но найдешь
Кусочек хлеба с маслом, парень!

Миньковская – отменный спец...
Она в тетрадке отмечала
Пробелы каждого – и без
Особой спешки подчищала --

Сама работала, заметь --
Не просто отбывала номер...
Ну, как тут было не «запеть»
На «дойче»?... Мы «запели» -- кроме

Двух прочих... В сессию они
До «Пауля» не дотянули,
А значит, милый, извини –
Вот нас и трое лишь... Втолкнули

Каким-то чудом и меня
В сию компанию «отпетых»...
Тянусь до «Пауля» -- ни дня
Без тренажа по «дойчу»... Это –

Святое! И твержу слова,
Текст повторяю хорошенько,
Поверьте, что не раз, не два...
По спецпредметам – Ярошенко

Владимир Николаич нас,
Радийцев, круто просвещает...
Панфилов не ушел в запас...
Поочередно навещают

Два эти мэтра группу... К ним
От нас навстречу – обожанье...
Вот это мужики! Таким
Вполне уместно подражанье...

Владимир Николаич к нам
С иновещательной закваской
Явился... Редкий практик сам,
Вплотную занялся натаской

«Зеленых» в трудном ремесле
Радийного корреспондента,
Магнитофоны в том числе...
С катушки метр за метром лента

Стекает, как ручей, неся
Мои неловкие попытки
Сложить три фразы плавно... Вся
Моя природа этой пытке

Противится... Без «так сказать»,
Без «бэ» и «мэ» -- и четверть фразы,
Я в речь свободную связать
Не мог, а от него, заразы –

Магнитофона, тщетно ждать
Поддержки или пониманья...
Невозмутимый, рад писать
Все мэки,бэки, спотыканья...

Ну, что поделаешь с таким?
С ним ничего, а вот с собою...
Следим за тем, как говорим,
С ленивой нижнею губою

Я заключаю договор
О качестве артикуляций...
Неужто я не справлюсь? Вздор!
Объемный есть для модуляций

И резонатор-голосник...
Башка пустая, хоть на это
Возможно, пригодится... Вник
Дотошно в тонкости предмета...

Скороговорки исполнять
Стал по утрам при умыванье,
Заучивать стихи  -- читать
Их с выражением... Старанье

Окупится, уверен... Пусть  --
Не сразу – не снижаю рвенье...
Шагай вперед, коль вышел в путь,
Терпенье, юноша, терпенье...

Я ничего и не терял...
Пример Георгия Зубкова
Меня в том рвенье вдохновлял.
В Париже – радио собкора...

Был интеллект, светло писал,
А вот во рту – сплошная каша...
Произношенье исправлял –
И ведь исправил... Воля наша

Творить способна чудеса...
А что ж она, моя зазноба,
Моя сибирская краса?
Сия серьезная особа

У той,  с кем некогда дружил,
Узнал я, наводила справки,
Когда я в армии служил
В Хмельницком – (гляньте в прошлой главке)...

Я из столицы написал
В сердцах новосибирской Нелли --
И, ясно, виноватым стал...
С обидой на меня глядели

Ее зеленые глаза...
Здесь бесполезны извиненья,
А поцелуи? Да... Гроза
Проходит стороной... Мгновенья –

Не останавливайтесь, нет,
Но приходите снова, снова!
-- Тебе от Ярцева привет –
На снимке написал два слова...

-- Да тут не два... Гляди – куплет...
Давнишний Томин друг, коллега
Уважил: шахматист, поэт --
Не пожалел для нас куплета:

*   *   *

Кто ты такой, появившийся после,
Благонамеренный иудей?
Ну, расскажи, поделись: удалось ли
Хоть на полшага приблизиться к ней?

Наверно, он в сто раз умней,
Стишок, гляжу, вполне умелый...
Я верю: Бог за то, чтоб ей
Со мною быть... Тут что ни делай,

Не отменить, не изменить,
Что мойры предопределили...
(Античку стоило учить –
Словечко отыскал...) Делили

Отныне с Томой пополам
Из дома взятые запасы
Но постряпушки наших мам –
Ее: домашние колбасы,

Моей: с корицею пирог --
Закончились так бытро... Жалко!
И захотел бы, так не смог
На весь семестр везти... Читалка

Полна: старается народ,
А у меня опять затыки –
И лезет мат, и зло берет,
И где-то там болит в затылке...

-- В чем дело, дорогой Семен?
Так стала называть Тамара...
-- Нам Ярошенко...
                -- Что же он?...
-- Мы изучаем жанры... Мало

Я понял, что он толковал,
Об «информашках» – как их пишут...
-- Сразил, акула, наповал!...
Тсс! Тихо! Кто-нибудь услышит –

Стыда не оберешься...
                -- Стыд
Меня с начала курса гложет...
-- Обиделся?
                -- Не до обид...
-- Ты сможешь... Это всякий может...

-- Сама же видишь – не могу...
-- А тема?
                -- Нужно из газеты,
Про США...
                -- Я помогу...
Берем, к примеру... Ну. хоть это –

И начинаем... Называл
Вам Ярошенко те вопросы
Ответ на кои бы давал
Нам суть заметки?...
                – Да...
                -- Так просто

На те вопросы дай ответ...
-- И что получится?
                -- Увидишь...
Когда? Сегодня... Что? Обед...
Где? Дал в посольстве... Близко финиш...

Кто? Зам. министра... Для кого?
Ответственных чинов госдепа...
С какою целью, для чего?
Вопрос был о закупке хлеба...

А результат? Каков итог?
Закупки будут продолжаться...
Как видишь, просто...
                Видит Бог,
За эту девушку держаться

Мне должно. Так судьба велит....
Я мэтру сдал ее заметку...
Растет доверия кредит
И, получив ее отметку,

Не комплексую... Научусь!...
Я о себе такое знаю
Из школы и стройбата: чуть
Среда другая – начинаю

Я новое из-под нуля...
Осваиваюсь постепенно –
И поднимаюсь -- (без ля-ля) –
До лучших... В общем, знаю цену

Упорству – и мои дела
Я никогда не оставляю...
Поэтому, других хваля.
Внутри себя я твердо знаю,

Что неизбежно обойду
Других в стихах и журнализме,
В учебе, хоть сперва бреду,
Как черепаха... Отвлеклись мы...

Что изучаем мы сейчас,
Каких достигли откровений?
Нас Западов довел как раз
До Ломоносовских творений...

А мне особая видна
В том мистика, что первой – ода
Была – на взятье Хотина...
Ведь это там, откуль я родом,

От Черновцов – рукой подать...
В духовном смысле – не случайна
С ним перекличка – утверждать,
Что символична, чрезвычайна –

Оправданно: Хотин, стихи,
Мой университет, газета,
Происхожденье «от сохи»...
Я обнаруживаю это –

В симметрии – в себе и в нем...
Он, правда, -- гений, я – тупица...
Но знак мне: планку задаем
Повыше... Есть к чему стремиться...

Пока ж стремление мое
Попроще... Не до высей-далей –
Нам Ярошенко задает
Теперь готовить комментарий...

Конечно, если кто умен,
Тому заданье проще репки...
Но есть такие, как Семен,
У коих голова – для кепки –

И только... Я пытаюсь сам,
Но как к заданью подступиться?
Стучу по лбу... Мыслишка, там?
Нет ни одной, ведь я – тупица!

Но тут послал ее Господь...
-- На чем застрял?
                -- Да комментарий...
-- А повод?
                -- Ну, зерно...
                -- Погодь...
Опять закупка?
                -- Ну...
                -- Читали,

Что был неурожай в стране...
Ведь комментарий – объясненье
Событий, толкованье... Мне
Вполне понятно:  в исступленье

Враги нас фактом уязвят:
Не могут сами, неумехи,
Колхозы плохо хлеб растят...
-- А мы?
              -- Напишем про успехи...

-- Тогда зачем же закупать?
-- Чтоб сбалансировать структуру
И сортность зерновых, поднять
В них клейковину... Всю фактуру

Обычно мы берем в НИИ
И государственных конторах...
Сейчас же важно, чтоб могли
Продемонстрировать: в узорах

Словесных притаилась мысль...
Она высвечивает новость...
-- Понятно?
                -- Вроде, да...
                -- Берись,
Я здесь – и подскажу...
                Смололось

Совместно с Томой то зерно...
Читнул Владимир Николаич...
--  Сойдет! С другими заодно
Смахнул в порфель... По свойски:
                -- Знаешь,

Коль наловчишься их строчить,
Сподобишься на гонораре
Совсем неплохо даже жить...
Не зная, в душу лил кураре:

А он-то, видно, полагал,
Что я – раз-два – и комментатор –
И выразительно кивал...
Кивал и я в ответ... Диктатор,

Он искренне помочь хотел,
Он увлеченно нас песочил,
Не снисходил и не жалел...
Был строг и  саркастичен... Впрочем,

Должно быть, видел цель и знал,
Чего от нас хотел добиться...
Вся группа шла, куда он звал...
Однако был один тупица...

Что в мине нового? О чем
Судачит в эти дни планета?
О Сахаровском узнаем
Письме из Би-Би-Си... Газета

У нас, понятно, ни одна
О чем он пишет, не раскроет...
Лишь ругань – полная фигня –
Она лишь интерес утроит –

Здесь явно пропаганды сбой...
А «термоядерный ученый»
Привычно жертвует собой...
Пресветлый ангел – силе черной,

Тоталитарной смелый бой,
Открытый гордо предлагает...
Не тут-то было! Со злобой

Я по течению плыву...
Учеба – из куля в рогожку...
Но, правда, иногда в «Литву»
Тамару приглашал, в киношку...

«Мосфильм»-то рядышком – и  нам
Порой себя являли мэтры...
Толкуем с ними по душам,
Обмысливаем их премьеры...

Так обсуждали Мотыля –
Он только что шедеврик склеил
О белом солнце... Веселя,
Впрямую им не юбилеил,

Хоть пару раз и называл
По имени вождя народа,
Такие перлы выдавал!
Вмиг на цитаты был разодран

Тот философский боевик...
Крутой и самоироничный –
Дал отдых от серьезных книг
И комплекс мой патологичный,

Пусть и на время, устранил,
И, солнечным наполнив светом,
Энергией подзарядил,
Чему-то научив при этом...

У нас со временем – завал,
Но новый фильм не пропускаем –
Про Белорусский он вокзал...
И режиссеру докучаем

Вопросами: как, дескать, он,
С войной знакомый по рассказам,
Решил «...Десятый батальон»
Воспеть? Понятно, что показом

Премьерным в юбилейный год
Две сразу «галочки» поставил
«Мосфильм», ведь всорости градет
Победы юбилей... Поздравил

Андрей тепло фронтовиков...
И здесь для многих символично,
Что он  фамилию «Смирнов»
Не уронил... Небезразлично

Андрей к наследию отца
Отнесся... Подвиг ветеранов
Воспел, не уронив лица...
По всей стране звучит с экранов

Марш про десятый батальон..
Я, сын фронтовика-матроса
Расстроган «Белорусским...» Он
Достойно и без перекоса

Показывал: фронтовики
По прежнему в строю... Сегодня,
Их не затуплены штыки
И надобны стране... Свободна

Страна от внешнего врага
Освободиться бы от гидры –
Идеологии с ЧК,
Психушками, ГУЛАГ’ом... Вытри,

Страна, с чела маразм-марксизм!
А с ним и прочие дурманы –
Звериный антисемитизм...
Мои обиды, папы, мамы

Собрать... Мы в словарях найдем
Над русским языком – позором
Навек висящее –  «погром»...
Но привлекательным декором

Пытается прикрыть ЦК
Атавистическую злобу
И ксенофобию... ЧК
Врагу державы, ксенофобу

Потворствует... Антисемит,
Он разрушает, не евреи...
Он враг отечества – бандит,
Убийца... Будь ЦК умнее...

Но там – такие же враги,
Наследники «вождя народов» --
Кровопускателя, слуги
Всенижнего... Толпа уродов...

Будь интернационализм
И вправду движушей идеей,
То антисемитизм – фашизм
Задушен был бы вмиг.. Радея

О Родине, погиб мой дед,
Дядья из боя не вернулись,
Отец – калека... А навет,
А бредни про «Ташкент» коснулись

И их... Но ведает Господь
Всю правду – и позором кривда
На карму подлых ляжет вплоть
До сотого колена их... Да,

Господь все видит – и воздаст
Коемуждо и по делом их...
Проходит все... (Екклезиаст)
Лишь отзвук подвигов весомых

Легендой чистой сквозь века
Пройдет – но постараться должно,
Чтоб про фашизм и про ЧК
Потомки помнили не ложно...

А кстати, где отец сейчас?
Когда я, отслужив, вернулся
Везенье было, что как раз
Объект был в Черновцах... Взметнулся

Цехами новый комбинат
Молочный... Вся его «начинка»
Забота батькина – и рад
Мне показать...
                -- Здесь будут, сынка,

Представь, в пакеты разливать
Продукцию...
                -- Невероятно!
-- А вот! И важно угадать,
Наладить, чтоб тип-топ...
                -- Понятно!

-- Мороженого хочешь, сын?
Как раз сегодня запускаем
Фризёр на пробу...
                -- Первый блин,
Все знают, комом?...
                -- Удивляем

Иных своей работой, но
Как раз не допускаем комьев...
Иного нам и не дано:
Лишь раз хозяев не устроив,

Лишь раз халтуру допустив,
Навеки потеряем имидж,
А с ним – и деньги... Мой же стиль –
Предел надежности... Увидишь –

Сейчас получим в первый раз
Мы шоколадные брикеты...
Так, приготовились... Ну?...
                -- Класс!
Впервые в жизни вижу это!...

В те дни отец мне помогал:
Писал мне кратенький конспектик --
Иначе я не успевал...
В моем вступительном успехе –

Его неоценимый вклад...
Вот будь сейчас он снова рядом...
Я это брякнул невпопад:
И ныне он весомым вкладом

Неоценимо помогал
Дотациями – на степешке
Не потянул бы... Он «пахал»
По-черному, мои издержки

Оплачивая... Каково
Ему трудиться, инвалиду...
Он отмахнется:
                -- Ничего!
Что больно – не подаст и виду...

Встают заводы... Без него
Они бы до сих пор стояли...
С квалификацией его
Найдется ль кто еще? Едва ли...

Порой показывал «Фитиль»:
Лежит под снегом оснащенье
Заводов – только батькин стиль –
Лишь батькин – вот в чем упущенье...

По письмам знаю: он сейчас
В Молдавии – Кагул, Рышканы...
Он там показывает класс,
Заботясь, чтобы мне в карманы

Два раза в месяц от него
Перепадало по тридцатке...
А от меня лишь одного –
И хочет, чтобы все в порядке

Во мне самом, в моих делах,
В престижной для него учебе
Сложилось... Правда, на балах
Не прожигаю жизнь, но чтобы

Его надежды оправдать,
Мозгов недостает покуда...
Всевышний мог бы мне придать
Ума? Молю: такое чудо –

(Ведь ты всевластен) – сотвори!
И пусть хотя бы наш Кириллов
Твои орудьем станет – зри,
Как дрессирует нас, дебилов:

Вот он вбивает нам в мозги
Законы: тождества, ну, это,
Почти понятно мне... Возжги,
Господь, источник знанья-света,

И пусть соображенья луч
Подарит больше разуменья...
Закон противоречья... Жгуч
Башке моей напряг ученья...

Еше какой-то есть закон...
Достаточного основанья?
Не о моих, понятно, он
Мозгах – напрасны упованья!

Пришел Пинегин. Удивил:
Он выдал новость с воздыханьем,
Мол, Пол Макартни объявил,
Что «Битлы» кончились... Стенаньям

Не предаюсь... Меня они
Отнюдь не вводят в исступленье...
Как раз в столице в эти дни
Идут с аншлагом выступленья --

...В столице выступал Кобзон...
Я дважды покупал билеты --
Пропали в первый раз... Резон,
Что Томе вчуже песни эти...

А мне не вчуже... Убедил –
И вот: пришли в театр эстрады...
Певец в ударе... Кстати, был
Концертик, юбилея ради,

Весь посвящаем Ильичу –
И соответствовали песни...
А голос у певца! Молчу –
И восхищаюсь... Нет, хоть тресни,

А лучше не споет никто...
Я вижу, пробрало и Тому...
Отдали три часа, зато
Она отныне по-иному

Те песни будет принимать,
Что для меня – как откровенье...
Он, впрочем, может исполнять
Любые с тем же вдохновеньем...

Он в черном строгом пиджаке,
На лацкане медаль...  Сияет
Там профиль Ленина в кружке...
Подбор тех песен поражает.

Программы этой сценарист –
Герой Советского Союза
Ирина Левченко... Артист –
(Ему от арии до блюза

По голосу – любой вокал,
А сверх того – и пониманье,
О чем поет) – не сплоховал...
Застыла Тома – вся вниманье...

Подарком публике в конце
Кобзона поднялась поздравить
И Пахмутова – о певце –
Лишь дифирамбы... (Что лукавить –

Приятно)... Поднялся Вано
На сцену тоже – Мурадели...
Вот повезло-то нам... Давно
На «звезд» воочью не глядели,

А я – так вовсе никогда...
-- А ты?
             -- Я вижу их впервые...
Он сверх программы спел тогда
Еще – и в песнях, как живые,

Предстали – (замирает зал) –
От нас ушедшие недавно,
Островский и Бернес... Внимал
Любимым песням благодарно...

Страна надеждами полна,
Что у советского «фиата»
Такая сложится цена,
Что даже те, кто не богато

Живет, сумеет обрести
Обещанное авточудо,
Не роскошь – средство... Подвести
На смей, генсек, нас – будет худо....

В те дни Панфилов подводил
Итог по курсовым работам,
Меня отметив...  Оценил
Мои попытки – не отчетом

Казенным сделав то эссе,
А олитературить как-то...
К примеру там разделы все
Эпиграф содержали, факты

Усилив строчками стихов...
Главе, о том, как мы вещаем
На соотечественников --
(Сентиментально помещаем

Те образы, что в них борзо
Находят отклик) – мной предпослан
Стих Николая Доризо –
Смысл коего теперь осознан...

*   *   *
... Я помню тихий городок французский,
Трамвай, о нем спешивший рассказать,
И армянина длинный профиль узкий,
Такой, что можно книги разрезать.

В моем кармане кстати оказалась
Коробка ереванских сигарет.
Я протянул соседу эту малость –
Мол, закурите, господин сосед.

Он взял ее не в руки, а в ладони,
Он взял ее – я это видел сам –
Прижался к ней губами, как к иконе –
И слезы покатились по щекам...

Мир светлым маем вдохновлен,
Победной славы настроеньем...
В нем радостно преодолен –
И все горды преодоленьем –

Обид недавних горький груз
Чехословацкого народа.
ЧССР и наш Союз
Решили: майская погода

Да осеняет договор
О дружбе... Договор подписан.
Пусть крепнет дружба с этих пор,
Ведя народы к светлым высям...
 
...Весна в столице... Вдаль и вширь
Она свои лучи простерла...
В те дни на «Красный Богатырь»
Послали... Практика... «Пятерка»

Как воздух за нее нужна...
Наш Игорь Нухович, наставник
Проинструктировал сполна,
Магнитофончик из исправных

Мне выдан...
                -- Ну, ни пуха!
                Вслед
Мне бросил Тхагушев... Сконфузил:
Не скажешь ведь ему в ответ...
-- Мне в заводской радиоузел...

Жду в проходной... За мной пришли...
Редактор радиогазеты –
Приветлив:
                -- Если б помогли,
Признательность моя за это

Была безмерной...
                -- Коль смогу...
-- Ну, познакомимся, с заводом?
Хотя б немного, на бегу...
Военным сорок первым годом,

Представь, тревогам вопреки,
Здесь, где когда-то были дачи,
Завод поставлен близ реки –
Решать военные задачи...

Он уникален и хорош
В своем отраслевом значенье
И десять тысяч пар калош
Любого,кстати, назначенья

Для производства, в том числе,
Он производит ежегодно...
Асфальт на улицах в Москве
И в валенках гулять не модно,

А в селах это и сейчас –
Наиценнейшая обувка.
Вот там они нужны как раз --
Пимы с калошами и шубка –

И сельской моднице мороз
И мокрый снег уже не страшен,
А каждый северный завоз
Включает партии и нашей

Продукции... Мы шлем ее,
Представь, в Афганистан, где носят
На босу ногу...
                -- А сырье –
Отечественное?
                -- Завозят

И натуральный каучук,
Что на валюту покупаем...
Он мягче, более упруг –
По спецзаказу выпускаем

И из него, а в остальном –
Синтетика... Здесь цех раскроя...
Я ужаснулся... Под ножом
Вот-вот, казалось, брызнет кровью

Из рук закройщицы, а нож
Автоматический, машинный –
Со стороны и не поймешь –
То он казался лентой длинной,

А то – снующим вверх и вниз
Сквозь кипу сложенных слоями
Пластин...
           -- Расслабься, разожмись...
-- Мой страх не передать словами...

Бывают травмы ведь?
                -- От них
Нет, разумеется, гарантий...
Но производство – не пикник...
-- Ужасно!
                -- Только хиромантий

Не надо! У тебя своя
Профессия – у них другая...
Над нашей, скажем, есть статья
Весьма опасная...
                -- Какая?

-- За клевету на славный строй...
-- Поклеветать бы ради пробы...
-- Ты, вот что, не болтай! Герой!
Определись-ка с темой, чтобы

Шедевр в итоге дать...
                -- Зачем?
А как мне называть вас, кстати?
-- Иваном Вонифатьичем...
Я знаю, ты – Семен... Приятель,

Шедевр -- ты спрашивал -- зачем?
-- Я пошутил – и мне халтуру
Гнать ни к чему...
                -- Ну, то-то! Всем
Искусство надобно...  Фактуру

Найти – одно... Ты так подай,
Чтоб слушали и по три раза...
Так что же с темой? Выбирай...
-- Закройщица! Ну, жду рассказа...

Подвал журфака... Здесь сейчас
В учебной студии вся группа...
С магнитофона тек рассказ
О той закройщице... Мне в трупа

Хотелось превратиться вмиг:
Стоял, как в цирке, гулкий грохот...
И я сердился не на них –
Сам виноват, что вызвал хохот

Своим «шедевром» -- от стыда
Готов сквозь землю провалиться...
Уж лучше б вообще сюда
Я не пришел... Чем похвалиться

Решил пред группою? Дебил!
А были классные сюжеты...
Самылин вообще добил:
Блестящий выдал в честь Победы

Публицистичный монолог
На фоне героичной песни...
«Вставай, страна..» А я не смог...
Умри я тут же и воскресни,

Я б так же тягомотно ныл
О технологии раскроя
Калош.. Ну, что сказать – дебил!...
Нет, что-то надобно с собою...

Видать, и Тхагушев решил.
Что надобно со мною что-то...
Народ. довольный, прочь спешил...
-- Вы задержитесь! – мне...
                Забота

Терзала ментора чело...
Молчали оба... Что тут скажешь?
-- А я в вас верю... Ничего.
Еще, Семен, себя покажешь...

Давай зачетку... Ставлю «хор»...
Ты сам с собою разберешься...
Тот «Хор» был горше, чем укор...
Как совести укол... Добьешься!

Я дал себе в душе приказ –
Еще оценок без натяжек...
Терпи пока – не в первый раз,
Журфак нам не дает поблажек...

И я на нем пуд соли съем...
В Москве укором мне открылся
Съезд-праздник ВЛКСМ...
Я не сподобился... Учился

Без блеска – вот и обошли...
А я б непрочь в кремлевском зале...
Иных позвали, те смогли...
Меня наглядно наказали...

А в Ленинграде той порой –
ЧП: евреи попытались –
(И это стало мировой
Сенсацией – но зря старались) –

Под видом свадьбы самолет
Гражданский захватить – и деру
В свободный мир, но их сдает
Подельник, погубив аферу.

Такие выдались дела...
Опять журфак мне бросил вызов...
На фоне практики прошла
Легко, пожалуй, без капризов,

Сюрпризов сессия... Когда
Я Шведову сдавал Вольтера,
Где шел экзамен, к нам сюда
Кучборская вошла... Хотела

О чем-то Шведова спросить...
Спросила и меня, подбросив –
(Меня уж стало колотить) –
Несложный, в общем-то вопросик:

-- Чем завершается «Кандид»...
Ответ я знал, но от волненья
Во мне все ноет и вопит –
Чуть исказал то выраженье...

Они поправили меня
Синхронно, слаженным дуэтом...
Затем, в два голоса звеня
Меня спрсили, что при этом

Имел в виду старик-Вольтер,
Оставив нам в наследство: «Будем
Возделывать наш сад»?... Пример
Могу ли привести?... Нетруден

Вопрос – и я не оплошал.
Чему-то научился все же...
Короче, все, что надо, сдал,
Учебный первый год итожа...

Вы, «Рейтер», «ТАСС» и «АПН»
В подборку новостей включите
Сей факт: из факультетских стен
Я вышел без «хвостов» учтите...

В те дни какие на миру
События ажиотажны?
Землетрясение в Перу?
В сравненьи с сессией – неважно.

Ну, Тонга Англии «адью»
Сказала, обретя свободу
Едва ли сессию мою
Факт затмевает... Я в угоду

Болельщикам признаю... Да
Чемпионат футбольный рядом
Поставить можно... Вновь горда
Бразилия... В стране парадом

И фейерверками успех
Команды и Пеле отмечен...
Что ж, ладно... Я не хуже всех...
Все впереди... Еще не вечер....
 
Душа устала, но домой
По окончаньи не поеду...
Зовет нас третий трудовой
На стройотрядную планету...

Поэма пятая. Лето 1970 года. Стройотряд....

Вначале не сумел надеть
Зеленую, как лето, форму.
Пришлось маленько похудеть,
Урезать по кормежке норму,

Привычный утренний пробег
Учетверить – и за недельку
Уже я – тонкий человек:
Вес сброшен. Ну, теперь надену.

Костюм – на зависть, классный. В нем –
И удаль и интеллигентность.
Мы все при галстуках. Ремнем
Солдатским щегольну... Заметность

У нас особая: овал
Большой на рукаве – эмблема:
Наш Иваненко рисовал –
Пусть нам завидует богема:

Три концентрических кружка –
Одна в одной три круглых буквы –
Мишенью: ССО... Броска
Эмблемка наша, верно? Друг, вы

Не близоруки? Окулист
Не нужен? Так взляните ниже:
Вдоль всей эмблемы – «ЖУРНАЛИСТ»!
Вам видно? Подойдите ближе!

Фасад парадный МГУ...
Нас тысячи... Денек особый...
Унять волненье не могу:
И не мечталось: высшей пробы

Ребята выбрали меня,
Считайте, чтоб со мной в разведку
Судьбы пойти... Такого дня
Еще не проживал... Газетку,

На теплый камень постелив,
Устраиваюсь на ступенях...
Неслышно для других мотив
Звучит любимой песни... Денег,

Конечно, хочется добыть...
Бывалые об этом сказки
Рассказывают... Будем жить –
Увидим... Город щедр на краски...

Цветы и флаги... Зелень крон,
Синь неба. Солнце. Светлый камень
Фасада... Шоколад колонн...
Толпою к нам «американе»

Идут – туристский подкатил
Автобус... Седенькая бабка
Стрекочет... Еле уловил
Словечко «пикче»... Ну, не жалко --

Пусть щелкают, кому не лень...
Хоть командир – «англоязычный
Международник», но, как пень,
Стоит, молчит... Во весь мой зычный

Ефрейторский я рявкнул: «Ессс!»
Щелчок...
 -- Сэнк ю! – воркует бабка...
Скривился Кривобок... Знать влез
Я «батьки поперек» -- и жабка

Полезла недомерка грызть...
Переживем – еще не вечер...
Меня ж подвигла не корысть...
Но все молчат и не отвечен

Заморской бабки был вопрос –
Вот я и выручил спонтанно
Отряд... Однако перекос
Был командирской морды явно
Замечен в ту секунду мной...
Как сказано, еще не вечер...
-- Отряды – стройся! Над страной
В тот день и в ту секунду взмечен

Лес стройотрядовских знамен.
Нас провожает даже ректор.
Доверьем вдохновляет он,
Выстраивает в душах вектор

Высоких пламенных идей,
Традиций и энтузиазма...
Ура!... Еще пяток речей –
Нас убеждают всяко-разно

Трудиться... Что нас убеждать –
Себя мы сами убедили.
Мы едем, чтобы побеждать
Вперед – и с песнею! Набили

В автобус тесный как сельдей...
В нем жарко, душно... Душегубка...
Коммунистических идей
И выраженье и подрубка...

Вот так она, КПСС,
По правде о рабочем классе
Заботится – уж коли без
Цветистых лозунгов в экстазе...

Ну, покатили из Москвы...
Не шелохнуться – хоть ты тресни –
И не откинуть головы –
Так тесно... Но орали песни,

Дремали, если повезло
Усесться... Многие стояли,
Друг друга подпирая... Жгло
Полуденное солце... Знали,

Что ехать, в общем, далеко...
Терпели и фасон держали...
Любивший песню»Сулико»
Сатрап, сгноивший пол-державы

В ГУЛАГ’е, всю страну в ГУЛАГ
Шизофренически втолкнувший,
За гранью жизни рад, что флаг
Бесчеловечности минувшей

Все так же реет над страной...
Неужто же нельзя автобус
Подать нормальный? Нет уж, стой,
Как в автозаке парясь, горбясь...

Терпели... За окном Москва
Сменилась Подмосковьем плавно,
Где гуще зелень, синева
Над головою чище... Славно:

Весь выдышим столичный смог...
Уместно комикует Гришка
Экспромтом: коль в Европе смог,
Здесь и подавно сможешь... Вышка

За эти шуточки ему
Грозила б при «отце народов»,
По крайности давно б тюрьму
Загнали... Стукачей-уродов,

Сексотов в нашенской среде,
Второго дна ни в ком не видно,
Не то б, наверно, быть беде...
Талантлив мой дружок... Завидно?

И да и нет.... Чужой талант,
Уж как ни тужься, не натянешь...
Друг ростом мал, умом – гигант,
Титанище из всех титанищ

По части юморных стихов,
Изобретенья анекдотов...
А мой талантец не таков:
Я из печальных Дон Кихотов,

Пьеро, тоскливых дураков,
К неврастении расположен...
Строками слезными стихов
И увлажнен и унавожен

Пласт почвенный моей души...
Едва ль веселое родится
Произведенье... Рассмеши,
Хоть ты, Григорий... Я гордиться

Умею другом. Рядом с ним
Жизнь интереснее и ярче...
Нам повезло с ним – мы сидим,
Но с каждым километром жарче...

Автобус – старая «Кубань» --
Кардан внизу скрежещет глухо –
Заменою походных бань...
Спасибо – едет развалюха –

Парная... Все уже в поту...
Так час за часом. За верстою
Верста... Забудешь красоту
Пейзажей... Нам не красотою

Той любоваться – дотерпеть...
Ну, дотерпели до парома...
Ока в разливе... Кровь кипеть
Готова...
 -- Вот и все. Мы дома!

Вытаскиваем рюкзаки...
Нас привечают квартирьеры...
Изба большая у реки –
Распахнуты ворота, двери...

Мне отвели топчан внизу.
Здесь Гришка, Ложников, Пинегин...
-- Я б съел тарелочку азу –
И в койку, чтоб предаться неге, --

Витек Пинегин, салабон...
Он видом супермен и ростом,
А возрастом – юнец, ведь он
Наш вундеркинд – легко и просто

Студентом стал в пятнадцать лет...
Лишь он один здесь – не служивший...
Не прочь и мы поесть котлет
И подремать.... Но, всех взбодривший,

Мы слышим: «Строиться!» -- сигнал,
Что в мышцах и душе солдатской.
Он мигом с топчанов согнал –
Во двор несемся с залихватской

Повадкой, по ранжиру строй
Сооружаем в две шеренги.
Наш доктор – правофланговой:
Длинней нас с Витьком... У сценки

Есть и комический аспект:
Наполеончик-недомерок,
С лица – преподленький субьект.
Сие не требует проверок –

Здесь все пороки налицо –
И властолюбие и похоть.
Я сразу вижу подлецов...
Гуманность, блин! Нельзя угрохать...

А им нас можно убивать...
И этот гном себя покажет
Во все красе, едрена мать,
Екого-нибудь говном измажет...

И вот, на цывочки привстав,
Он объявляет распорядок,
Напоминает нам устав
О том, что от мозгов до пяток,

Он командир... Ну, Кривобок!
Не зря фамилия дается...
Его тавром отметил Бог...
Пусть кочевряжится... Зарвется...

Ну, словом, начались дела...
Лопата, щебень и трамбовка
С утра до вечера... Дала
Под дых чужая бестолковка.

Придется трудно исправлять
Шабаш-монтажные огрехи,
Построенное разбивать...
А Кривобок-то:
 -- Как успехи?

Придет под вечер проверять...
Стоит, огрызок, с видом важным...
Но нам-то нечего терять –
Работаем – со всяким-каждым –

Хоть Бармалей, хоть Мойдодыр –
Точить нам некогда балясы...
Клещом раздулся «командир»,
Стоит и раздает приказы...

Дединово... Река Ока
Село делила на две части...
Здесь в каждом доме рыбака
Угадываешь: лодки, снасти...

Рассказывают, что сюда
Иваном Третьим отсылались
В глушь новгородцы... И тогда
Рыбалкой щедрою спасались.

Не отпуская до конца
Переселенцев-новгородцев,
Рыбацкой вотчиной дворца
Князь объявил село... С колодцев

И труб брал рыбным серебром
На пропитание оброки...
-- А коли не дадут добром,
Пытать, отнять – и руки-ноги

Заковывая в железа,
Рвать ноздри, в каторгу навечно
Ссылать... Дубовые леса
По берегам росли беспечно...

Лексей Михалыч, государь,
Тишайший – о дубах проведал.
Ему напртив не гутарь:
-- Построим корабли, чем бедам

Судов купеческих заслон
Поставим на Хвалынском море...
Верфь, значит, строить здесь! –
 Поклон
Всесильному царю – и вскоре

Трехмачтовый корабль «Орел»
На окской глади закачался.
Есть на ушкуйника онёр,
Весомый козырь, чтоб боялся.

И Петр Великий корабли
В Дединове привычно строил...
Сам приезжал, глядел... Могли
Здесь прежде сами – Бог позволил...

Стоит величественный храм,
Построенный в Петровском веке
Живым напоминаньем нам
О гениальном человеке.

Он, кто Россию в час судьбы
Железною рукою вздыбил,
Гранил дорожные столбы,
Страны предотвращая гибель,

Всем поколениям – и нам,
Здесь на следах его стоящим...
Пусть мы коровник, а не храм
Сооружаем в настоящем,

Чтоб в будущее сделать шаг,
Наследуя его заветам...
И на носу и на ушах –
Цемент... Мы железним цементом

Полы в коровнике... Лишь так
Физиологию животных
Полы и выдержат... Журфак
В трудах насыщенных и плотных...

Нам нипочем ни дождь ни зной.
У нас особые порядки.
Возводим наш двухкорпусной
Хлев не взирая на осадки...

Но дождь способен усложнить
Внезапно дружную работу,
С поверхности обратно смыть
Грунт вынутый из ям... Кого-то

Придется в ямы опускать,
Чтоб снова пару кубометров
Из каждой ямы доставать...
И лучше не найти примеров,

Как злонамерен Кривобок:
Он посылает в яму Тому...
А парни собрались в кружок,
Дают советы сверху... Тонну

Из ямы выбросить наверх –
Труд для девчонки слабосильной –
На две недели... Сверху – смех...
Яоскальзываю вниз... Мобильно
Выбрасываю вязкий грунт –
Вмиг наблюдатели исчезли...
Вот так-то! Не изюму фунт –
Стройбат копает шустро... Если

По поговорочке: солдат
С большой лопатой из стройбата,
Коль кашею подзарядят,
Собой заменит экскаватор...

Все ямы вычистил в момент.
И главный инженер колхоза
Одобрил:
 -- Молодец, студент!
-- Служу журфаку! (Маестозо)...

В те ямы опускает кран
Бетонные кубы-стаканы,
А в них – колонны...
 -- Ну, чекань!
Бетоном намертво чеканю.

А на колонны – ригеля...
Второй нарисовался корпус...
Бегом щебенку – гоп-ляля!
Бам!Бам! Трамбуем... Фокус-мокус ---

И здесь уже бетонный пол...
А Тому Кривобок отправил
На кухню поваренком... Стол
У нас отменный... Против правил

В отряде поваром мужик...
Мы не нарадуемся Вовке...
Он спас все дело. А возник
На камбузе, когда головки

Уже хотели оторвать
И Кривобоку и Елене
Манакиной...
 -- Едрена мать!

Что за похлебка – в мыльной пене!

-- Не суп, простите, а моча!
-- Ну, а песок-то в нем откуда?
А Мишка Мыльцев зарычал:
-- Всех отравить решил, паскуда!

Мгновение – и Кривобок
Отрядом будет изувечен...
Тут Воевода голосок
Подал несмело, но замечен,

Как будто самому себе
Под нос мурлыкавший, Владимир,
Что дескать, был один в избе
И сам готовил...
 -- Чтоб не вымер

Отряд, назначить пацана
Шеф-поваром – не ошибемся...
-- А Тому – в помощь...
 -- Решена
Проблема?
 -- После разберемся...

Проблема классно решена.
Он кормит нас, как в ресторане...
Честь Кривобока спасена.
Не то его, спасенья ради,

Послал подальше бы отряд...
Везенье вышло недомерку...
Володю все боготворят –
Дано призванье человеку...

И Тома обрела себя...
На кухне трудно, но по силам.
Превозмогая и терпя,
Рубила, резала, месила,

Посуду мыла кипятком,
Морковку дергала из грядки...
Еще нам с Гришкою тайком
Подбрасывала спецдобавки.

Хоть, в общем-то, хватало всем...
Приятно ощущать заботу
Особую... Дает, я ем...
Мне впрок – крепчаю. Первым сортом

Сам оценил себя: мужик!
Обед для нас – святое дело.
Работу бросили и – вжик –
Домой шагали резво, смело

Два километра вдоль села...
Порой подхватят на телегу,
Тогда, поев, забыв дела,
Полчасика вкушаем негу

Морфея... Но опять:
 -- Подъем! –
И двинем бодро на работу,
Где по-стахановски побьем
Все нормы и рекорды... То-то!

Когда удастся подремать –
Не жизнь, а прямо санаторий...
-- А может, вам такси подать?
-- Шутить изволишь, Анатолий?

-- Не шутка – вот он – «Беларусь».
Чем не такси мой экскаватор?
-- Я в ковш охотно заберусь...
-- Я – на ступеньке...
 -- Ну, ребята,

Держитесь! И под лай собак,
Под матерщину деревенских
Обедать катится журфак...
А сколько жадных взглядов женских

На удаль наших пацанов?!
-- Ребята, не Москва дь за нами?
Все ясно – и не надо слов...
Мы из Москвы... Над головами

Сияют звезды и нельзя
Нам званье москвичей позорить.
Уж если нас свела стезя
Под шпилем, то нельзя позволить

Друг другу и самим себе
На гран, на золотник провала.
Мы жили только год в Москве...
Немало это, ох, немало!

Идем достойно по селу.
До стройки нам шагать не близко.
Минуем серую стелу
В честь павших... Мимо обелиска

Идем, равнение держа
На эту память – без приказа...
Одна на всех – без дележа –
Победа... Воины запаса,

Мы отдаем героям честь...
Устав армейский не забыли,
А сверх того – и совесть есть:
Они здесь жили и любили...

Потом Отчизна позвала –
Пришлось им стать щитом отчизны...
Они судьбу сожгли дотла
Во имя нас, во имя жизни...

А в парке опахалом куст,
Колеблем ветром, овевает
Двузвездочный бетонный бюст...
Любой подросток местный знает...

Что это – знатный их земляк,
Осуществитель идеалов,
Двойной Герой Труда, вожак,
Колхозный светоч – Генералов.

На площади престранный дом.
В окошке куклой – Богоматерь...
Кого спросить бы, что тут в нем?
Сектанты? Наша альма матер

От православья далека,
Тем паче – от католицизма...
В окне Мадонна так ярка
В венце девичества... Марксизма

У нас в программе перегруз...
По богословию предметов
Не вводит секулярный вуз,
А зря – хотелось знать про это...

Опять безмозглица: велят
Коровьи заглубить кормушки
Пониже пола... Здравый взгляд
Показывает, что Пеструшке,

Чтоб прихватить из них сенца,
Придется на бетон ложиться...
Мозги тупые и сердца...
А Кривобок:
 -- Не заноситься!

Работать ленишься – скажи.
В момент отправим из отряда...
Мне что – я сделаю... Блажи,
Командуй, выходец из ада...

Выстраиваем ровный ряд
Корыт бетонных – ниже пола...
Ударно трудится отряд...
Тржусь и я – такая школа:

Вначале выпполни приказ,
А лишь потом его обжалуй...
Иван глупит не в первый раз
И, ясно, не в последний... Шалый,

Он в самодурстве закоснел...
Ну, Бог с ним – мне какое дело?
Я за работой песни пел –
Душа от радости звенела,

Что Тома тоже здесь со мной...
Мы по Дединову гуляем...
На темной улице ночной
Друг друга нежно обнимаем.

А то – пол-улицы пройдем.
На дебаркадере дождемся...
С другого берега паром
Придет – под звездами пройдемся

На том пароме – по Оке...
Стоим в обнимку где-то с краю...
Нас катер тащит по реке,
А я горю, перегораю...

Кто часть четвертую читал,
Тот помнит наш с Тамарой кризис...
Я ревновать ее устал –
И ей сказал, вконец обидясь,

Что больше видеть не хочу –
И ей не место в стройотряде...
У вас вопрос? Не промолчу,
Отвечу ясной правды ради.

Я вскоре понял: от нее
Я оторвать себя не в силах
Все естество насквозь мое –
В любви... Уже веселых, милых

Не видеть долго не могу –
Зеленых глаз моей подруги...
И вот – стоим на берегу...
Ее натруженные руки

Целую... Развлечений здесь –
Кино и танцы в сельском клубе...
Ну, я-то волею небес,
Так неуклюж, а в танцах – в кубе....

Мы с ней несемся на сеанс –
(А прежде моем с ней посуду) –
Таков мой вклад в любовь, аванс...
Хочу с ней быть всегда повсюду...

Заходят без помехи к нам
Сельчанки, близкие соседки...
По слову Томы им отдам
Для Борек с Машками – объедки...

Григорий лепит анекдот:
Пришла солдату телеграмма:
Несется к командиру тот:
-- Домой мне надо. Пишет мама –

Зарезан Борька...
 Генерал
Сочувствует и отпускает...
-- Во – я свежатинки пожрал...
Был Борька свином...
 Забирает

В бадейке борькину еду
На кухне нашенской соседка...
Переодевшись на ходу,
Мы вылетаем следом...
 -- Детка! –

Она Тамаре говорит, --
Вы с парнем то ли брат с сестрою –
С лица похожие на вид,
По поведенью – муж с женою...

-- Нет, мы пока ни то ни се...
-- А будете?
 -- Наверно будем...
Опаздываем... Ладно, все –
Мы понеслись... Неясно людям...

А ясно, думаете, мне?
Я весь в сомненьях и раздумьях –
Нет ясности, ву компрене?
Же не се па... Во мне, как в ульях

Роятся мысли – и гудит
Башка, как если б влезли пчелы...
Я на нее еще сердит,
Но без нее нельзя мне, в чем бы

Ни провинилась, без нее
Уже судьбы не представляю –
Вот так влюблся, е-мое!
Я просто от любви сгораю.

А как же Люда? А НЗ?
Их словно вовсе не бывало.
Играю новый тур на все,
На всю мою судьбу – сначала!

Тут Анатолий, наш «таксист»,
Вдруг мне стал в чувствах признаваться...
К кому? Да к Томе! Вот артист!
Признаюсь – начал волноваться.

Он развит не по сельски. Знал
И «Илиаду» с «Одиссеей» --
От мамы – с молоком впитал:
Учительницей мать... Шизею:

Что делать с чувствами его –
Он искренен и адекватен.
Красив, изяшен – ничего
Провинциального – приятен...

Совета просит у меня:
Как поступить?
 -- Отбей. Сумеешь –
Судьба... Рискую... Он три дня
Ко мне не подходил... Лелеешь,

Вынашиваешь планы, друг?
Вдруг я сильней разволновался:
Мы строим – Анатолий вдруг
Исчезнет...
 -- Агрегат сломался...

Как сивый мерин нагло врет...
Идем обедать – экскаватор
У нашенских стоит ворот...
Удачно ли ему сосватал

Свою зазнобу? -- гложет мысль...
В зазнобе перемен не вижу...
-- Семен, вот с Толею берись,
Помои вылей в яму... Мы же

С ним друг на друга не глядим...
Пятиведерный бак спускаем
Во двор – и надсажаясь с ним,
Покорно в яму выливаем...

И возвращаем этот бак
Наверх... Сквозь зубы Анатолий:
-- Гордись, твоя взяла, журфак...
От сердца отлегло...
 -- Ну, что ли,

Пойдем – и вдарим по борщу,
Иль что состряпал Воевода?
«Не уходи – я все прощу!»...
-- Ты честен, добрая порода,

Да только чересчур силен...
Я к ней подкатывался ловко...
-- А Тома?
 -- У меня – Семен...
Впустую вся артподготовка...

-- Давай-ка с нами лезь за стол,
Найдется место и «таксисту»
-- Не надо... Ладно, я пошел...
-- За стол, сказал! Ешь! Чтобы чисто

Все слопал, что ни подадут...
Ну вот – нормальный парень Толя...
Соседки милую зовут
Престранно: вместо «Тома» -- «Тоня»...

Лишь вкратце расскажу о том,
Как мы в селе просветработу
Агитбригадою ведем...
Здесь первый номер – Гришка... То-то!

Афишку Саша рисовал.
«ГИПНОЗ» -- на ней сверкает крупно.
Уже афишка – наповал...
Селянам было недоступно

Такое зрелище дотоль.
Вот – повезло: приезд журфака...
И каждому в том шоу роль
Своя предназначалась... На-ка,

Сельчанин, получай гипноз...
-- Валерка Мастеров откроет...
-- Сумею, ладно, не вопрос...
-- Две фразы о гипнозе...
 -- Стоит

Сказать: ты выступал в Кремле?...
-- Нет, цо занадто, то не здрово.
Я просто – лучший на Земле
Гипнотизер...
 -- Ну, скромный – клево!

-- Я пробегаю через зал...
-- Так: доктор – в первый ряд – в халате.
-- Не лучше ль?...
 -- В первый, я сказал!
Семен – на сцене – на подхвате:

Подхватишь, если кто с копыт
Решит внезапно навернуться...
Зал полон. Все село кипит...
А вдруг – уснут и не проснутся?

Валера в стильном пиджаке –
(Значок Союза журналистов)...
В очках, с волнением в очке,
Выходит к публике форсисто.

И начинает просвещать
Дединовцев о тайнах мозга...
Сигналю, мол, хорош вещать,
Народ уже устал немного...

-- Короче, мы сейчас начнем...
Встречайте: Гриша Медведовский,
Гипнотизер... В Кремле о нем...
Во врет... Короче, Склифосовский...

И вот несется через зал
В очках, с волнистой шевелюрой,
Приятель Гришка... Пережал:
-- Спать! – крикнув... Даже всей натурой

Я вздрогнул... В зале – полный шок:
И – в хохот... Вертится народец,
Но быстро поутих смешок:
Перст указующий находит

Окостенелых там и там...
Другие головами вертят,
Те не глядят по сторонам...
Притихли все – а вдруг рассердит

Гипнотизера зряшный смех –
И он захочет отыграться...
А Гришка на глазах у всех
Проводит шоу – рад стараться...

Уснувшим – руки взять в замок
Велел – и глаз не открывая
Те исполняют... Дальше мог
Велеть, что пальчики сжимая,

Не смогут сами их разжать –
Он разожмет их сам, на сцене...
Теперь на сцену всем шагать...
Пошли – безмолвные, как тени...

Он их на стулья усадил –
И начал тихо изгаляться...
Одной красавице внушил,
Что ей пять лет – и дал играться

Ее же туфелькой, сказав,
Что это куколка... Играет,
Баюкает, закрыв глаза.
По-детски что-то напевает...

Кивает мне: иди сюда...
Боюсь, что что-нибудь испорчу...
-- Попробуй... Не сейчас, когда
Я подключу тебя к раппорту...

Твои команды исполнять
Они беспрекословно станут...
-- Какие?
 -- Ну, ... Проснуться! Спать!
Пока довольно...
 -- Не обманут?

-- Обманут? Невозможно! Ты –
Их мозг и воля – прочь сомненья!
Признаться, я таил мечты
У Гришки поучиться.. Тенью

По сцене вслед за ним хожу...
А он им говорит, что будет
Помощник им внушать... Слежу...
-- Давай!
 -- Проснуться! – А разбудит

Мой голос? Ишь ты – разбудил...
Так...
 -- Спать! – и закрывают очи.
Гляди-ка – точно усыпил...
-- В чем, Гишка, фокус? Я не очень...

-- Потом! Народец чуда ждет –
И мы ему устроим чудо...
Выводит девушку вперед,
А массы в ней четыре пуда

Да с гаком. И потянет гак,
Пожалуй, тоже на два пуда...
Два стула ставим – так и так...
Вот это будет вправду чудо.

Зовет на сцену двух Валер –
-- Садитесь, чтоб не сковырнулись...
Девчонка в трансе... Ну, мон шер,
Твой выход...
 В зале встрепенулись:

Девчонку я на руки взял –
Зал ахнул: силища! В гипнозе?
И ношу плавно возлагал
На спинки стульев в странной позе:

Лишь пятки с темечком ее
На спинки стульев опирались...
Все тело – между... Е-мое!
Вот тут-то всласть поудивлялись

Сельчане: Гришка сверху сел,
Но тело даже не прогнулось...
-- Мост сделать я давно хотел...
-- Она проснулась?
 -- Не проснулась...

Теперь снимай ее с моста...
Я снова взял ее на руки –
Зал снова ахнул... Красота!
Успех! Аплодисментов звуки

Приятны сердцу и уму...
-- Но, Гришка, все же я не понял:
И просыпались почему
И засыпали снова?...
 -- Тоня,

А твой-то просто богатырь!
Как поднял на руки Настасью...
А в брюках виден толстый штырь –
Завидую такому счастью...

-- Вот будете еще пошлить... –
Смущается моя подруга...
-- Смотри-ка, чтоб не упустить!
-- Не упущу!, -- сказала сухо,

Но крепче за руку взяла...
Григорий возбужден и весел:
-- Все получилось классно!
 Мгла...
А «над окошком месяц»... Светел

В лучах луны полночный час...
-- Ну, погуляем? Гришка, с нами?
-- Да, ты сегодня всех потряс...
-- Ты – даже больше... Под штанами

Все углядели твой «тесак»...
-- Ты не смущай его, Тамара!
Пусть знают все, каков журфак...
-- Журфак в его штанах?
 Гусара

По эполетам узнают...
-- Вот разыгралась, как ребенок...
Ну, ладно... Поздно... Спать зовут
Топчан с подушкой...
 Утро... Звонок

Тамары голосок в окне:
-- А ну-ка просыпайся, соня!
На камбузе поможешь мне...
-- Не рано ль разбудила, Тоня?

-- Я – Тома, ты не забывай...
-- Ты мне напомнишь до подъема.
-- Короче, выходи давай,
Сейчас плесну водою...
 -- Тома!

Пойдем, поможешь затопить
И на плиту поставит баки
С водою...
 -- Ладно, так и быть,
Иду... А кто поможет?
 Паки,

По современному – потом,
Что предназначено, свершится –
За все натурою возьмем --
Однажды это ведь случится...

Так... Гришка выстрелил... Теперь
И мой черед давать гастроли...
Я после армии не пел,
Вот разве только в душе... Что ли

Поставить песенный спектакль?
Задействуем все те же лица...
Валерка, Гришка, я... Ну, так...
Готовимся, нельзя телиться...

Нас долго зал не отпускал...
И мы бисируем охотно...
Конечно, тот еще вокал,
Но слаженно звучим и плотно...

А песня трогает сердца...
Она – о доблестных пилотах,
Что за штурвалом до конца
Остались – и спасли кого-то,

Бросая на пустынный лес
Свой отказавший истребитель...
-- Ну, здорово поете, блеск...
Сказать чего-то не хотите ль?

-- Хотим... Мы завершает так:
Мы здесь – засланцами от вуза...
Все поступайте на журфак,
Журфак Советского Союза!
 
 В те дни произошла беда...
Делила с Томой кубрик Лида...
Ей телеграмма: едь сюда –
И срочно. Муж позвал...
 -- Либидо

Сыграло вдруг у мужика, --
Шутили мы по жеребячьи –
И кто во что горазд, пока
Не сообщили: все иначе...

Когда она она явилась в дом,
Два гроба Лидию встречали –
Мать и ребенок... Что потом?
Едва ее не откачали...

И кто бы выдержал удар?
Несчастье было на дороге...
Нас долго стыд не покидал...
Умолкли шутки... Стали строги,

Печальны, молчаливы все...
Вот так: живешь, а вдруг – удары...
Кружим, как белка в колесе,
Кичимся, смелы и удалы...

Но под ударами судьбы
И удаль падает и смелость.
Всех неизбежно ждут гробы,
Увы – непобедима смертность,

Да только маленьких детей,
До срока уходящих, жальче...
Нет к человеку запчастей...
Покойся в мире, Лидин мальчик!

Храни нас всех на свете, Бог...
Стесняясь, Тома мне сказала:
-- Покуда Лиды нет, не мог
Бы ночевать у нас?
 Скандала

Не ожидаю: весь отряд
Давно уверен в нашей связи,
Как в аксиоме... Пусть галдят,
Мне – «семь на восемь, восемь – на семь»...

Но в приглашенье этом есть,
Я понимаю, подоплека...
-- Кто покушается на честь?..
Сюрприз: о кознях Кривобока

Она решилась рассказать,
Что к ней в окно ночами лезет...
-- Никак огрызка не унять...
Вот карлик пакостный! Ответит...

Ночую в кубрике девчат...
Он у дверей гундит отвратно:
-- Откройте, слышите – стучат...
Да он еще и пьян изрядно!

Сам про сухой закон трындел,
А нагрузился выше крыши...
-- Чтоб перегаром не смердел,
Дам по рогам...
 -- Не надо... Спит же

Отряд... Пожалуйста... Потом...
Едва Тамара удержала.
Как оказалось, зря... Пусть дом
Весь всполошил бы, увидала б

Его во всей красе братва –
И не сумел бы отбрехаться...
А так... Больная голова
Винит здоровую... Мараться

Не стал о мерзкого, но с ним
Поговорил весьма сурово...
Мол, ты меня не видел злым...
Как грязи ком, повисло слово,

Которое в меня швырнул
Он с мерзопакостной ухмылкой:
-- Стукач! -- Как будто вдруг пырнул
Ножом иль по башке бутылкой

Ударил вдруг исподтишка...
От оговора не отмыться
Как от густого деготка –
И вдруг чужими стали лица,

Вчера сиявшие теплом –
И Мастеров поет мне в спину:
«Раз стукачом так стукачом»...
Он другом был наполовину...

А Гришка настоящий друг:
-- Тебя я знаю – и не верю...
-- Не верю, ложь! – промолвил вдруг
И Ложников... Теперь потерю

Мне легче будет пережить...
А Тома?
 -- Мне-то все известно,
Я – за тебя...
 К чему тужить:
Я чуть не умер – но воскресну...

Я слышу Толин шепоток:
-- Всех подбивает коротышка
Вас с Томой выгнать за порог...
Но только – чур...
 -- Понятно... Гришка...

Вот что задумал обормот...
Хочу в открытую сразиться...
-- Тебя лишь гласность и спасет...
Я поддержу тебя...
 -- Годится...

И я за ужином встаю
И всеотрядно объявляю,
Мол, командир на честь мою
Бесстыдно посягнул. Желаю

Конкретный получить ответ
И все попутные резоны,
Чем продкрепляется навет?
Даешь собранье! Унисонно

Григорий с Ложниковым:
 -- За!
-- Известны подленькие планы
Нас выгнать. Пусть при всех в глаза
Расскажет, не за то ль, что пьяным

Имелось счастье наблюдать
Его, милягу-командира?
Пусть сообщит, кому стучать,
Когда? Стучу лишь в дверь сортира,

Когда застрянет вожачок
Там на часок с его запором...
Сидел багровый Кривобок...
-- Добро. Решим, что этим спором

Не будем ужин омрачать, --
Наш комиссар включился, Федор.
Пора с раздорами кончать.
Чтоб исключить навет и одурь,

Собранье завтра проведем...
Сейчас же пренья прекрашаем,
Не то от спора – в горле ком.
Побалуй нас, Тамара, чаем...

Собранье было. За меня
Стояли Ложников и Гришка...
-- Все ясно. Что стукач – фигня...
На этом ставлю точку. Слишком

Все может туго заплестись
И всех нас завести в овраги...
Я предлагаю – разойтись
На перекур – и, работяги,

Вперед, раствор не может ждать...
Вот, мудрый Федор разобрался.
Он – комиссар, парторг... Видать,
Что злобной кривде не поддался...

Вокруг меня мои друзья...
-- Спасибо за подсказку, Толька...
-- Ваш Кривобок – змея, гюрза...
Как говорится, там, где тонко...

-- Урок: с таким держи востро
Всегда внимательное ухо...
Так ложью обольет хитро,
Не расхлебаешь... Расслабуха

С таким опасна, так и знай...
-- Теперь-то я запомню это...
-- Кончаем перекур! Вставай,
Журфак! Вперед!
 ...Кончалось лето...

Уже два корпуса стоят.
Все чин по чину. Перекрыты.
Измазан битумом отряд –
Смолою заливаем плиты,

Разматываем сверху толь –
И снова битум. Так в три слоя...
Пришел «огрызок»:
 Вот в чем соль:
С кормушками ошиблись...
 -- Что я

Тогда упорно всем твердил?
-- Вот ты и исправляй ошибку:
Не настоял, не убедил...
Его змеиную улыбку

Мне б век не видеть... Вот же гад:
Мне исправлять его просчеты.
Выходит, я в них виноват?
Когда-то с ним сведу я счеты...

Задача: выдернуть наверх
В бетон утопленные ванны.
Расклад меня в заботу вверг:
Один не справлюсь. Окаянный

Подставил с умыслом. Вдвоем –
Куда ни шло, но одному-то...
А, ладно... Тольку позовем
Да с экскаватором... Но муторь

Души коснулась...
 -- Ну, Толян,
Нужна поддержка агрегата.
Представь, что ты подъемный кран.
Я застроплю за ковш «лопаты»,

Потом подважу рычагом,
Чтоб выковырять из бетона...
Ковш вверх и в сторону потом...
Кормушку уберем... Резонно?

Потом три ряда кирпичей
Я присобачу на растворе...
Годится, свет моих очей?
-- Цепляй кормушку... Кто бы спорил...

Ну, дело, кажется пошло.
Я ломиком поддел кормушку,
Толян вирует... Помогло,
Что я подваживаю «чушку».

Он переносит ванну вбок
И опускает на дорожку...
Один, конечно, бы не смог...
Вторую так же, третью... Бошку

Держать стараюсь в стороне –
Не дай Господь сорвется чушка,
Тогда капец случится мне –
Прости-прощай, моя подружка...

Не помню, как произошло –
Проушину стропой сорвало?
Но кривобоковское зло
В тот мрачный день меня достало.

Кормушка падает с ковша,
А я стараюсь увернуться,
И не выходит ни шиша...
Но правда, лишь слегка коснуться,

Всего лишь краешком смогло,
Одной лишь только острой гранью,
В бетоне спрятанное зло...
Ужасно больно... Только с краю

Удар пришелся по плечу...
Я в пол-сознанья ковыляю...
Конечно, надо бы к врачу...
Но я Толяна умоляю

В полубеспамятстве – молчать...
Ведь Кривобоку дай лишь повод...
Как больно – хочется кричать...
Поочередно в жар и в холод

Бросает... Топаю домой,
Не спрашивая разрешенья...
Вот так семестрик трудовой
Принес в итоге огорченье...

Меня догнал мотоциклист...
-- Давай-ка, журналист, подброшу!
Какой я, к Богу, журналист?...
Спасибо, человек хороший!

Одной рукою за дугу
Держусь – и сдерживаю стоны...
Каким-то чудом я могу
В седле держаться...
 А у Томы

Глаза по плошке:
 -- Что с тобой?
Все открываю без утайки...
Ложусь... Как больно, боже мой!
Отек огромный из-под майки

Непозволительно полез...
Нельзя мне в травме сознаваться.
Мне обязательно – зарез –
В отряде должно оставаться

До финиша... И в забытье
Я это про себя решаю,
По сути – о галиматье,
Здоровью вопреки внушаю...

Орътряд вернулся.
 -- Что с тобой?
-- Внезапно сердце укололо...
Качает доктор головой:
-- 15 капель корвалола –

И отдыхать... Пью корвалол,
Успокоительные капли...
Рецепт маленько впрок пошел:
Удары боли чуть ослабли,

Но левая рука висит...
Надеюсь, нету перелома...
-- Болит плечо-то?
 -- Да, болит...
Одно теперь осталось, Тома –

Терпеть, осталось лишь терпеть...
А до конца еще неделя,
Сжав зубы, крякать и сопеть,
И выбирать такое дело,

Где можно и одной рукой
Работать, вкалывать, трудиться...
Отряду даже и больной
Стройбатовец всегда сгодится...

И я одной рукой носил
Рулоны толя, битум в ведрах,
Не раскисал, не голосил...
Был на виду, держался бодро...

А левая рука висит
И боль в плече все полыхает...
Пусть даже позже мне грозит
И сухорукость, как бывает,

Но я с отрядом довершу,
Что вместе начали в июле...
Я снисхожденья не прошу,
Не дам, чтоб болью зачеркнули

Мне стройотрядовский финал...
Я не разнюнился, не сдался...
Я дотерпел, я доказал,
Не отступился, не сломался...

Поэма шестая. Осень 1070 года

-- Какие новости, земляк?
-- «Луна-16» стартовала...
-- А в личном?
                -- В личном кое- как –
Покуда достижений мало...

Разлита золотая грусть
Над сентябрями Буковины...
Опять по городу пройдусь,
Всмотрюсь в знакомые картины...

Мне здесь всегда недостает
Невразумительной отрады...
Ответа город не дает
На все моей судьбы шарады...

А впрочем, нечего темнить
И самого себя дурачить...
Я не могу себя винить
За то, что так, а не иначе

Устроена моя душа –
И, видно, не избыть печали...
Конечно, Тома хороша,
Но не она вошла вначале

Мне в душу – и еще живет
В душе заветный образ Люды...
Душа тоскует и зовет,
Хочу забыть, но не забуду...

На Киевскую в старый двор
Меня магнитом потянуло...
Престранный факт: до этих пор
Ни одного не всколыхнуло

Из давних сверстников моих,
С кем во дворе взрастали рядом,
Желанье заглянуть на миг
Во двор... А вот – встречаюсь взглядом...

- Ты? – Софа Гицелевич... –
                -- Я...
Гляди-ка, стала важной дамой.
Малышка, что с тобою, чья?
-- Моя (смущенно)...
                -- Рано мамой

Ты стала...
         -- Рано? В самый раз...
Ведь ты в Москве?
                -- В Москве... Какие
Дела здесь делаешь сейчас?
-- Я поступать помчалась в Киев.

Там вышла замуж, Вот сейчас
Мой курс горбатится в колхозе,
А я с дочуркой...
              -- И у нас...
Колхоз, картошка...
                -- На подходе

К нам Лиля с Кларой...
                -- Вот дела!
Какими судьбами, сестрицы?
-- Пресс-конференция? Могла
Лишь чудом встреча вновь случиться...

Ведь вы же в Горьком?
                -- В Горьком, да!
Мы с Кларой обе на инязе...
-- Я на матфаке...
                -- Ты всегда
Дружила с цифрами...
               -- Не сглазьте!

Смотрите, вот еще идут
Сафович Левка, Эмик Пресман...
-- Они так и остались тут...
-- Ну, что же... Коль им тут не пресно...

-- Привет, ребята!
               -- Что за сбор?
-- Мы словно в детство возвратились...
-- Да, все же тянет старый двор...
-- «Куда, куда вы удалились,

Весны моей златые дни?...
-- «Что день грядущий нам готовит?»...
-- Кто слышал о других? Они –
Соседи-сверстники... С кем сводит,

Куда уводит их судьба?
-- Увы, мы о других не знаем...
-- Эй, забубенная гурьба,
До Театралки дошагаем –

Там будет местное тэвэ
Снимать концертик прямо в сквере...
-- Посмотрим?
             -- Как и встарь тебе
Известно все в концертной сфере...

У скверика ажиотаж...
Народ толпится за чертою...
Прекрасный городской пейзаж
Бесценных декораций стоит.

Змеятся кабели кругом.
Погода неподвластна сглазу
Сияет в небе голубом
Шар солнца будто по заказу.

Подвешен микрофон на крюк –
Готова «удочка» к работе...
Кричат:
       -- Володя Ивасюк,
Готово все... Когда начнете?...

-- Ансамбль?
            -- Готовы!
                -- Где она?
 Где Лена? Лена Кузнецова!
Мы начинаем... Тишина!
Мотор! Дубль первый!
                Невесомо

В сентябрь мелодия вплыла –
И утонул в ней тотчас весь я...
Без спроса в плен меня взяла
Простая – колдовская песня...

Она о тайном колдовстве,
Девичьих чарах с красной рутой...
Каштан желтеющей листве
Не дал той сказочной минутой

Над Театралкой шелестеть...
И песня вырвалась на волю.
Сперва решила пролететь
По-над моею головою,

Околдовала институт,
В котором Ивасюк – студентом,
Теперь ее уже зовут
В дома... Звенящим сантиментам

Ее -- распахнуты сердца...
Она в душе моей искрится...
Скажу «спасибо!» Черновцам
За песню – и опять в столицу...

Полуказарменный уют
Общажный стал уже привычным...
В «сокамерники» мне дают
Других... Заливистым и зычным

Смирнов Виталий тенорком
Смеялся собственным остротам...
Иван Калиниченко, в ком
Есть место всем мирским заботам,

Во всяком случае чело
В сосредоточенных морщинах...
Альбин Байорас... Ничего
О нем... В загадочных мужчинах,

Немногословных, как Альбин,
Секрет отыщется, конечно...
Он однокурсницей любим
Олюней, Олей, что извечно...

Еще известно: у него
В Литве подруга есть Неёле,
Она ему важней всего...
Сам над собой трунит:
                -- Не Оля...

А с Олей сладилось у них,
Дошло до тесного общенья:
Проснусь средь ночки в странный миг,
Когда от шумного каченья

Альбина койка заскрипит...
Понятно: подвалила Ольга...
Ее нисколько не стыдит
Присутствие чужое... Только

С рассветом встанет раньше всех –
И шасть бегом в свою светелку...
Едва ли это вправду грех,
И мы не судим строго Ольгу...

Вот я в Москве... Тамары нет.
Ее мне предстояло встретить...
Жду телеграммы... Вновь рассвет
Встречаю, чтоб в тоске не сбрендить,

Рысцою бегая вокруг
«Зеленки» около посольства
Китайского – от всех недуг
Рецепт надежнейшего свойства...

Приносят телеграмму мне:
«Семнадцатого прилетаю»...
Аэропорт и время не
Указаны... И вот, гадаю:

Ее во Внукове встречать
Иль в Домодедове? Загадка...
Что делать, чтоб не прогадать?
Прикинем... Времени раскладка:

Рейс домодедовский с утра –
Туда домчу на электричке.
Потом во Внуково пора –
Автобусом, а не на бричке...

А к рейсу третьему успеть
Смогу лишь на такси... Подруга!
Не зная где, во сколько – встреть?
За день наколесил три круга.

Лишь предвечерний самолет
Любимую в Москву доставил...
Как бы то ни было – везет:
Не разминулись... Избуравил

Меня зрачками адмирал,
Что взял ее со мной в «волжанку».
Служивый время потерял,
Но, видно, времени не жалко:

Нас к общежитию подвез --
Хороший человек, наверно...
-- Спасибо за доставку, босс! --
Благодарю его манерно.

Кивнул не глядя, мне в ответ –
И пальцем указал шоферу:
Гляди, мол, впереди кювет –
И покатили к светофору...

Какой-то горестный разлад
В душе поездка с адмиралом
Оставила... Я сам не рад –
А чем-то душу измарала

«Волжанка» с боссом впереди,
Как-будто стыдное содеял...
И вдруг воробышек в груди
Клеваться изнутри затеял...

Температура поднялась
До сорока... Мозгов круженье...
Имеет стыд над сердцем власть...
Неужто потерплю крушенье?

На «скорой помощи» меня
Увозят в Раменки, в больницу...
Успокоительным два дня
Попотчевали в ягодицу...

И так несытное меню --
В больнице вовсе нет калорий...
Ну, что ж. Я это оценю.
Что ягодицы искололи –

И вся депрессия прошла,
Прошла температура в норму.
Диета тоже помогла:
Нутро, похоже, с  недокорму

Блажить перехотело впредь.
Худой, как гвоздь, вернусь к наукам.
Мне, вправду, некогда болеть,
Сдаваться стрессам и докукам...

Соревнованья не люблю...
Но я борец... Назвался груздем...
Случайный звездный миг ловлю:
Стал чемпионом. Все там будем,

Конечно, если повезет...
Мое везенье – невезенье:
В команду мастеров зовет
Их тренер, дескать, коль стремленье

У неофита – побеждать,
Поднатаскают разным трюкам –
И буду в спорте поживать...
-- Оценки будут по наукам

Профессора тебе писать –
Конец всем страхам и заботам... --
Похоже, что пора спасать
Себя: завязывать со спортом.

-- Предпочитаю заслужить
Учебой добрую оценку.
Борьбу бросаю...
             -- Брось блажить!—
Мой тренер Виктор Мастеренко

Пытается отговорить...
-- Но я хочу быть журналистом,
Образованье получить,
А вовсе не борцом-штангистом...

-- Ты пожалеешь, -- мне сулят,
Увидишь, что семестр запорешь...
Но мне не хочется назад
В борьбу. Меня премудрый Хорош,

Сперва, конечно, отругав,
Берет в свою простую группу...
В убеждаюсь в том, что прав:
Часами бегаем по кругу –

И можно думать на бегу
О чем-нибудь вполне приятном...
Побегать – это я могу –
И не пойду в борьбу обратно...

В учебе добрый взят разгон.
Немецкий – просто наслажденье.
Мы перелезли Рубикон
Незнанья – и теперь ученье

Идет на уровне таком,
Что мы пожалуй, что коллеги
С Миньковской. Правда, мы втроем
Слегка замедлены в разбеге

Двумя добавленными нам
Для массовости пацанами.
Непросто рядом пацанам –
Уже за первыми за нами

Им не угнаться... Пацаны
Стараются, но уступают
По всем статьям. А мы должны –
Под козырек, раз присылают

Из деканата... Кто они?
Балдежный Юрочка Петровский...
Смешной – умора! Не кляни –
По слухам. Он сынок московской

Какой-то шишшки... С ним – Пучков...
У Кости с логикой проблемы.
Упорен. Не из дураков.
Не может лишь держаться темы,

Что обсуждаема... Несет
Его всегда по огородам
К Котовскому... Всегда вразброд
С вопросом... Нет, с таким народом

Мы коммунизм не утвердим...
А трое первых, мы – на равных.
Ромашко – в лидерах... Глядим
С почтеньем на Сергея... В главных

У нас, что каждый признает.
Сергей талантлив и ответствен.
Лабутин – он вторым берет,
А я, пожалуй, первым. Честен

В подобном утвержденье, но
Им не себя хвалю, а Бога.
Мне от Всевышнего дано
Не по заслугам очень много.

К примеру память. Потому,
Я брошу взгляд в конспекты Борьки –
И знаю... Бедному ему
Пришлось трудиться аж до зорьки

Кошмарный текст переводя...
Я перевод его запомню –
И устно будто бы шутя
Миньковской наизусть исполню...

Уже все знают этот трюк...
Миньковская журит с улыбкой,
Но все покуда сходит с рук –
Ведь знаю! Если бы с ошибкой

Хоть раз исполнил, но мозги
Мои устроены особо:
Я словно зажимал в тиски
Страницу текста – и на пробу

Строку за строчкой на язык
С лежащей в голове страницы
Я перебрасываю вмиг...
Так текст не может позабыться...

Привычно начали урок
С обмена политновостями:
-- Жорж Помпиду подвел итог
Визита в СССР... Вождями

В который раз подтверждено
Двух стран взаимопритяженье...
-- Еще что где совершено?
-- От Англии освобожденья

Добились Фиджи наконец,
Отдельною страною стали...
-- Анжелу Девис службы спец
В Америке арестовали...

-- А в Чили должность исполнять
Достойно Сальвадор Альенде
Начнет сегодня... Пожелать
Удач ему, живой легенде...

Предмет, где также слышим дойч,
Дает нам Станислав Рожновский...
Он с виду – Мопассан – точь-в-точь:
Красив, усат – шляхтич Московский.

Он нас знакомит со страной –
Германией, с ее народом...
Дойч для него, считай, родной...
Похоже, не одним лишь годом

Он ограничился, в стране
Ее культуру изучая...
Вот диамат дается мне
С натугой... Память подключая,

Все ж не справляюсь. Отчего?
Профессор заставляет мыслить.
Вопросы едкие его
В тупик нас ставят... Я зачислить

Себя не мог бы в дураки,
Но с ним в дурацком положеньи
Бываю часто... Не с руки
Терять мне самоуваженье.

На Селезнева крепко злюсь,
Себе приказываю:
                -- Думай!
Все ж поумнею я, клянусь!
Считаю все же, что Фортуной

Облагодетельствован тем,
Что дан мне сей наставник редкий.
С ним пуд английской соли съем –
Вопросики с подвохом, едки –

Зато и думать научусь...
Я научусь, в чем нет сомненья,
До пониманья подтянусь
Вопросов и найду решенье

Загадок, кои Селезнев
Загадывает неустанно...
Умен наставничек, нет слов,
Но я его умом достану...

Военка...
          -- Шагом марш!Кругом!
Давно ли отшагал свое-то?
А вот  по вторникам идем
Вновь строевым до поворота

По коридору...
             -- Группа, стой!
Стоим. Военное ученье
Раз в жизни накрепко усвой –
Для экс-солдат – как развлеченье

Занятия по строевой...
Раз-два – и не сгибай коленку...
Здесь отдыхаешь головой...
У капитана Коваленко,

Что нам диктует «раз-два-три»
Я вижу на губах усмешку.
Ну что ж, служивый, претвори
Занятья и для нас в потешку.

Но это лишь зачин, заход...
Вторым предметом на военке
У нас военный перевод...
Вот здесь хоть отползай по стенке.

Учи военный лексикон –
Спецтермины и выраженья,
Жаргон солдатский... Есть резон
В зубрежке аж до отторженья...

Тем наши вторники полны...
От перегрузок не подохнем?
Мы сверху, снизу, со спины
Окружены вседневно дойчем.

Справляюсь с горем пополам...
И тут внезапно слом программы:
Не бережем мы наших мам –
У Люсиной несчастье мамы...

Несчастье? Мама умерла...
-- Семен, поехали в Кирсанов...
-- Само собою... Вот дела...
Купе – ловушка для соблазнов...

Печален повод, но тела
Давно мечтают о сближенье...
Но все ж граница пролегла
На предпоследнем рубеже... Мне

Еще желанней и милей
Та сибирячка-недотрога...
Редеют кроны тополей...
Октябрь... Железная дорога...

Кирсанов... Двор... Открыта дверь...
Свеча и гроб в убранстве красном...
Уплакалась в несчастье дщерь
Усопшей... Что ей скажешь? Ясно,

Что здесь бессильны все слова...
Друг другу молча покивали,
Коснулись плеч ее слегка,
Присели рядом... Горевали...

Наутро выносили гроб...
А однокурсницу-подругу
Заметно колотил озноб.
Я поддержал ее под руку.

Тамара рядышком пошла,
Поддерживая Люсю тоже.
Та явно не в себе... Дела!
Помилуй нас, великий Боже!

Похоронили... Был для всех
Тот день нелегким испытаньем.
Людмилы серебристый смех
Надолго смолк... Пред расставаньем

С Кирсановым идем вдвоем
На город бросить взгляд прощальный.
Заходим в местный гастроном...
Тамаре, горестно печальной,

Решил сердечко подсластить.
В витрине шоколад «Аленка».
В хвост очереди, чтоб купить,
Пристроились... В слезах девчонка.

-- Не плачь, -- пытаюсь ей внушить,
Легонько приобняв за плечи...
Тут бабка, как пошла стыдить:
-- Развратники! – еще не легче!

Та злоба вызывает  страх –
Кидает бабку в исступленье.
-- А вдруг она ему – сестра?
Нашелся «адвокат», чье мненье


Не принимается всерьез...
Провинция... Вот это нравы!
Шиз мракобесия, психоз...
Куда попали, Боже правый?

Старухи злобно вслед глядят.
Мы покидаем «поле брани».
Те, проклиная нас, галдят –
Наслушались грязнейшей дряни.

Провинциальная мораль –
А в сущности – дьяволиада...
-- Ну, что, Тамара, не пора ль?
-- Пора! Сбегаем прочь из ада...

-- Ребята, быстренько меня
Об обстановке просветите:
В газетах полная фигня
Без комментариев валите,

Все новости... Что Би-Би-Си
Минувшей ночью сообщала...
Про Сахарова? Гран мерси,
Ты только изложи сначала...

-- Ну... Образован комитет
Прав человека... Академик
Его возглавил...
              -- Ну, привет!
Не знаешь, кто ему подельник?

Соратники, конечно есть.
Но их ученый прикрывает,
Гэбэшники готовы съесть –
Себя конторе подставляет...

Ну, вот, экватор перейден.
Уже и сесссия маячит.
В ткань повседневности вплетен
Случайный эпизод: судачит

Иван,сосед мой о друзьях-
Индусах: помогли с английским
Не то бы он попал впросак...
-- От них журнал принес... Вглядись, кем

Гордится Индия...
                А кем?
-- Да йогами! – Статья о йоге,
Конечно, интересна всем,
А мне – особенно... В итоге –

Присваиваю тот журнал...
Ведь с йогою ищу я встречи
Давно... Так сильно я желал
В ученье, что живет далече,

Себя поглубже погрузить –
И вот  в журнале фотоснимки:
Ничто сильнее поразить
Меня не может – и завидки

Берут: на снимках тощий Йог
Так изгибает руки-ноги!...
И я бы так, наверно, смог...
И я себя курочу в йоге

Пашимонтану по утрам,
Падмасану пытаюсь делать,
Мясного больше хоть бы грамм
Не ем... Но, правда, больше бегать

Не удается по утрам...
Бег, значит, будет на уроках
У Хороша... Не передам:
Неделек несколько коротких –

И получаю результат:
Уже я кое-что умею...
Мне кажется иль вправду так:
Я поразительно умнею:

Соображается быстрей
И понимается толковей...
Умнею, точно – ей-же-ей:
Мои мозги из тока крови,

Когда стою на голове,
Хватают больше кислорода –
И вроде бы по УКВ
Вдруг прямиком без перевода

В озвученные словеса
Я принимаю чьи-то мысли....
Вот это йога! Чудеса!
Ребята, вы, чтоб не закисли

В неразумении, за мной!
Вы с утреца промойте ноздри
Солоноватою водой –
И повторите раза по три

Из пранаямы номера
И асанами разомните
Сегодня лучше, чем вчера,
Суставы... Юность сохраните,

Здоровье, силу, ясный ум...
Я счастлив с новообретеньем
Суставов гибких, ясных дум...
Делюсь со всеми... Мне с сомненьем

Григорий притащил журнал,
Что предназначен молодежи
Из сел...
      -- Чтоб ты поизучал:
И здесь о йоге...
              -- Йога? Тоже? --

А ну-ка... Точно! Здесь Зубков,
Доцент-индолог МГУ-шный,
Знаток восточных языков,
По виду старый и тщедушный, --

Такие асаны гонял!
В журнале этом просто школа
По хатха-йоге! Мэтру  внял –
И разучил довольно скоро

Зубковский комплекс... День за днем
Упорно практикую йогу...
На самочувствии моем
По миллиметру, понемногу

Вседневно ощущаю въявь
Разительные перемены...
За эту радость, сердце, славь
Ученье древнее... Антенны

Вдруг размурованных мозгов,
Хватайте знания быстрее...
Спасибо, Редди и Зубков:
Теперь вперед смотрю бодрее.

Учиться легче стало мне.
И с полуслова понимаю
Профессоров быстрей вдвойне
И вдвое глубже проникаю

В идеи, их же развивал
Наш революционный гений,
Воздвигнутый на пьедестал
Божком для новых поколений.

И селезневский диамат,
Включая все его приколы,
И все предметы, все подряд,
Мне после той, зубковской, школы –

Игрушки... Сашка удивил,
Мне книжку подарив о йоге.
Ее по случаю купил
Он в «Дружбе»... Как-то на пороге

Возник он с самого утра,
Когда в сиршасане торчал я...
-- Перевернуться не пора? –
Но я дышал, храня молчанье.

Тогда он сунул мне под нос
Йогиню на обложке книги...
Ногами чуть его не снес:
-- Ну, Иваненко, ты великий!

-- Возьми. Подарок. От меня.
С полсотни асан. На болгарском... –
Я книжку изучал три дня.
Она – в издании прекрасном –

Такое показала мне,
Что не освоишь и в полгода...
Но я с той книжкой – на коне!
Она при мне, когда с восхода

Я начинаю экзерсис –
И что-то новое пытаюсь
Скопировать на пробу из
Тех, новых асан... Зря стараюсь?

Нет, просто познаю себя...
Теперь мне ведомо: осилю
Любые асаны, терпя,
Одолевая гипоксию...

-- Вот славно! СССР дает:
«Луна-17» прилунилась –
И запустила «Луноход»
На спутник... Янкам обломилось...

Тем часом в комнате у нас
Прибавилось жильцов внезапно...
Привлек журфаковский Пегас
Рабфаковцев. Возможно, завтра

И оседлают скакуна
Приготовишки-работяги...
И ранее была тесна
Общага. А теперь в общаге

Еще теснее... Вот и к нам
Борис Егоров из Рязани
Подселен пятым... Парень сам
Маленько не в себе... Глазами

Нас, второкурсников, жует,
Как мартыханов в зоопарке,
Подначек от студентов ждет,
Но нам не до того – в запарке

Извечной... Ну, не без того:
Уже ему внушить успели...
-- Материя вервична...
                -- Во! --
Ошибка! – мы ему запели, --

Все, что ты видишь, -- миражи...
Сознание – оно первично...
-- Материя!
           -- Так докажи!
Мы видим, бьется хаотично

Мысль в черепушке у него,
Но школы селезневской нету –
И не докажет ничего...
-- Ну, Боря, думай! Эстафету

Журфака мы передадим
Тому лишь, кто умеет мыслить... --
Вдруг стал Егоров нелюдим,
Изрядно пареньку подкислить

Сумели слабые мозги...
Однажды не пришел к ночлегу,
Исчезли вещи... Из Москвы
Уехал...
        -- Ладно, хоть «телегу»

Не написал... –
               Прислал письмо.
Нас не винил. Он объяснился:
Что жить так впроголодь не смог,
Как жили мы... Ну что ж, сложился

У парня свой житейский путь...
Но также написал Егоров,
Что мы смоглм перевернуть
Его мозги в тех жарких спорах,

В которых в шутку, не всерьез
«Идеалистов» представляли,
Чем Борю чуть ли не до слез
Мы доводили, побеждали

Наивный материализм
Неподготовленного парня...
-- Спасибо за науку... Из
Меня, набитого вульгарно

Пустыми штампами, как все,
Вы вырывали их щипцами...
Философической попсе
Теперь я враг. Всевышний с вами... –

Урок ему, урок и нам:
С душой чужою надо мягче
И бережнее...
             -- Аз воздам, --
Сулит Господь... А как иначе...

-- Ура! И на Венере наш
Успешно аппарат посажен
О достиженье репортаж
Был гордым... Вдохновенным даже...

Тут приближается рубеж --
(Которого весьма страшусь я) –
Учебной практики... Нет, без
Поддержки Вышней я – (не шутка) –

Не справлюсь, как и год назад...
Молюсь: Всевышний, дай удачу...
В пространство устремляю взгляд,
Надеюсь. Верю... Чуть не плачу...

Вновь Игорь Нухович дает
Ориентиры нашей группе.
Куда меня теперь пошлет?
Уже холодный пот на крупе –

-- А вас – на шелковый пошлем
Текстильный комбинат. Устроит? --
Молчу я, лишь повел плечом...
-- Туда пойти, поверьте, стоит:

Мы с «Красной Розою» друзья:
Ведь там супруга Киселева –
Редактор радио – своя.
И для нее уже не ново

Стажеров наших принимать.
Добрейшая Елизавета
Сергеевна стажерам – мать.
И, кстати, радиогазета,

Которую она ведет
Неоднократно поощрялась
На конкурсах. Ну, все, вперед...
Теперь судьба моя решалась...

Я добираюсь на метро
До улицы Тимура Фрунзе...
Боюсь... В мозгах все «контра – про»
Болезненно стучат и трутся...

Кирпичный – (старый стиль) – фасад...
Редакция в полуподвале...
Глаза добрейшие глядят...
-- Меня на практику прислали...

Не нахожу уместных слов...
Хоть как-то объясниться надо...
-- Знакомьтесь: Геночка Белов.
Он проведет по комбинату,

Он мастер цеха – и певец,
Певец отличный, между прочим...
Пройдете из конца в конец...
-- А может, лучше спеть попросим?

-- Посмотрим, что мы тут творим,
Чем поражаем, удивляем...
-- Посмотрите – поговорим...
-- Ну, что, готовы? Погуляем?

Красивый ладный паренек,
Улыбчивый, русоволосый...
Его б в тэвэ на «Огонек»...
-- Посмотрим, а потом вопросы?

И мы шагаем по цехам...
Шелка налево и направо
Раздолье птицам и цветам
На них -- и пестрым разнотравьям...

А вот вползает на валы
Река широкой алой ленты...
-- Для красных галстуков...
                -- Твори,
Теперь Семен... У нас студенты-

Стажеры каждый год подряд...
-- Вопрос: кто ткани сочиняет?
-- Вопрос по делу... Их творят
Здесь диссинаторы... Их знает

Буквально весь тестильный мир,
Дают на выставках медали...
И, знаешь, очерка в эфир
О них еще не выдавали...

-- Что ж, возвращай меня назад
В подвальчик радиогазеты...
-- Есть темы, как -- на свежий взгляд? --
Я на вопрос Елизаветы

Сергеевны не тороплюсь
Ответить, а Белов кивает...
-- За диссинаторов возьмусь... –
И Киселева одобряет:

-- Есть, кстати повод: ведь медаль
Присуждена опять в Париже.
Сама бы написала. Жаль,
Что тему отобрали... – Вижу,

Что это шутка... Гена вновь
Ведет меня по лабиринту...
-- Ну, вот мы и пришли. – Белов
Приводит в тесную кабинку –

От цеха не отделена,
И шум в ней точно дым клубится...
-- Вот здесь творите?
                -- Тишина,
Покой, увы, нам только снится...

Я в репортаже рассказал
О диссинаторских победах,
О творчестве потолковал,
А под конец, дав шум, поведал,

Что не умеет комбинат
Ценить творцов чудесных тканей...
-- Неужто фордовский гигант
Позволил бы без нареканий

Держать конструкторов своих,
В кузнечном, например, пролете?
Их корпус, верно, светел, тих,
А боссы каждый день в заботе,

Чтоб дать конструкторам уют,
Ведь их таланты фирму славят.
А «Красной Розе» придают
Престиж чудесных тканей, да ведь? –

Создатели... Талантам их
Гран-при с медалями даются...
Идеи русских в стопках книг
Исследуются, познаются...

Но отчего-то комбинат
Своих художников не ценит,
Станки их в закутке теснят
А шум – мозги им с болью вспенит

И не колышет никого
Проблема эта из начальства...
Нет, репортажа моего
В эфире не было...
                -- Нахальство

У парня хлещет через край, --
Сказал, мой репортаж прослушав
Директор. – Снова проиграй...
Прав, безразличие порушив

К делам художников студент.
Проблема требует решенья –
И выделить апартамент
Для диссинаторов... Уже я

Пометил: надо им отдать
Хоть «красный уголок» сегодня...
... Я ждал обструкции опять
От группы – и могли свободно

Меня коллеги освистать...
Но группа слушала серьезно –
И скромно похвалила, знать,
Что с кровью рано или поздно,

Но прорываемся к мечте –
И нашей группы одобренье –
Как катапульта к высоте,
Где обретают вдохновенье

Для новых подвигов пера...
А сессия прошла спокойно.
Семестр закончили – ура!
Теперя отдохнем законно...

-- А с Томочкой нормально – нет?
Сюжет достоин продолженья...
-- Да, развивается сюжет –
И я ей сделал предложенье...

Поэма седьмая. Весна 1971 года

Еще б на месяцок продлить
Каникул праздничную праздность...
Но – баста! Вновь в Москву катить...
В труды, нагрузки, стрессы... Ясность

Покуда в отношеньях с той,
К кому моя душа стремится,
Не наступила... Раз уж сто
Я предлагал: давай жениться,

Мол, вот, бери – моя рука,
Вот сердце... А она смеется.
Ответа не дает пока...
Вот рассержусь, коль не уймется...

Не в крести-нолики играть
Зову – делить судьбу до гроба...
Пока я еду – ей икать:
Все мысли лишь о ней... Зазноба...

Москва... Уже издалека
Столицы приближенье чую.
Московским воздухом слегка
Извечный депрессняк врачую –

Им награждают Черновцы –
В них мне кого-то нехватает.
Немилосердно на вальцы
Несбывшихся надежд кидает

Мой город душу всякий раз,
Как приезжаю на побывку.
В душе тот образ не погас –
И не могу сменить пластинку...

Не получается отсечь
Неутоленные обиды,
Что продолжают душу жечь...
Вот, есть такие индивиды...

Как медлен поезд! На лету,
Однако, в «АН’е» мне отвратно.
В газетах пишут: новый «Ту»
Начнет вот-вот летать... Невнятно

Смогли все плюсы описать...
Пробиться сквозь слова пытаюсь...
Возможно, в «ТУ – сто пятьдесят
Четвертом» вдоволь налетаюсь –

И мне в нем будет хорошо,
Не так, как в дребезжахем «Ан’е»...
Столица – поезд подошел –
И я в общаге, как в нирване...

Семестр на старте. С Богом – марш!
... Я по лыжне ползу не дюже...
-- Ты лыжи мазью-то намажь!
-- Намазал... Вышло только хуже...

Ребята над лыжней летят,
А я по ней ползу улиткой,
Сочувствующий вижу взгляд...
Физвоспитанье стало пыткой...

Давно с маршрута все ушли –
Я доползаю еле-еле...
Хоть снять бы лыжи помогли...
Сдаю на склад ботинки... Мне ли,

Такому с виду молодцу
Быть на дощечках неуклюжим?
И оправданья не к лицу...
По парку рано утром кружим...

Костюмчик лыжный приобрел
Дешевый, так себе – «с начесом».
И не одет в нем и не гол –
Изрядно мерзну, с мокрым носом...

Терплю, пытаюсь овладеть
Азами лыжного искусства...
Февраль – два месяца терпеть...
Лыжня доводит до безумства...

И с опозданием потом
До факультета добираюсь...
-- О чем, ребята, речь ведем
На семинаре? Не врубаюсь...

Никак согреться не могу...
Да, физкультурник я хреновый...
Насильно лепит МГУ
Спортивный мне венец терновый...

Наверно было бы стократ
На тренировках тяжелее...
И сил бы не хватило, брат,
Тащить те доски по аллее,

Но дружба с хатха-йогой мне
Дает и силы и дыханье...
Ползу упрямо по лыжне,
Уматываюсь от старанья

Освоить одношажный бег,
Двушажный бег попеременный,
Взбираюсь «лесенкой» наверх,
На холм... Поистине бесценны

Все асаны... Пять тысяч лет
Их практикуют для здоровья
Индусы... Мышцы и скелет,
Крепчают... Разгоняет с кровью

По телу сердце прану... В ней –
Целительная сила жизни.
Суставы гибче. Ум ясней.
И настроенье – в оптимизме...

-- Я не слабак, -- твердил, -- не мразь,
Осилю – тяжело в ученье... --
Я понял: в лыжном деле мазь
Имеет важное значенье...

Я Иваненко расспросил, --
Сашок у нас спортивен сильно...
Он мне про смазку разъяснил....
Я лыжи навощил обильно –

И полетел... И мне легко
Бежится по лыжне февральской.
Под горочку не кувырком...
Поди, охотник зауральский

Едва ли лучше бы скользил...
Я что-то в лыжных гонках понял:
Я  разгонялся, тормозил,
Взбегал нп холмик – и наполнил

Восторгом душу: хорошо!
Ушла былая неумелость,
Я подразвился на вершок –
Растет в душе кураж, и смелость,

И вера, что во всех делах
Я трудности преодолею...
Я по лыжне на всех парах
Несусь, еловую аллею

Проскальзываю всю стрелой –
И мне тепло в моем «начесе».
И от раскислости былой
Нет и следа – и о зачете

По лыжам больше не пекусь...
Метро нас к «Ленинке» подвозит...
В студенческой толпе несусь
На лекции... Уже трезвонит

Напоминатель, что пора
В Коммунистической прижухнуть...
То лекторы, то лектора
Долдонят так, что уши пухнуть

Успеют за две пары... Но
Потом, на радость нам, немецкий
Мы с Ганной Павловной в кино
Порою ходим... Я, не местный,

От местных узнаю места,
Где ФРГ-шные картины
Показывают... Неспроста
Немецкие все лерерины*

И лереры** в погонах нас
Стремятся вывести наружу.
Нам вся Москва – учебный класс...
Ну, нам же лучше – им же хуже:

-------------------------------
* Учительницы (нем.)
* * Учителя (нем.)

Болтайся с нами по Москве
И, притворяясь интуристом,
Болтай на дойче  -- было б с кем,
О чем... Февраль снежком искристым

Асфальт столичный укрывал...
Инициатором похода
Невольным я в тот вечер стал,
Поскольку йоговская мода

На курсе от меня пошла...
Случилось, что на семинаре
По диамату вовлекла
В беседу тема... Я в ударе –

И однокашников тогда
PR-ом йоги ошарашил,
Впервые развязав уста
Для монолога в классе... Значил

Тот опыт много для меня:
Я говорил, а мне внимали
Серьезно парни – (не фигня
В моем докладе) – и кивали.

А после подошел Сергей
Ромашко – слух был: он восточных
Адепт учений... Апогей:
Он попросил назвать источник...

Я дал ему переписать
Все то, что подсобрал о йоге...
Серега тоже стал дышать
Одной ноздрей, гнуть руки, ноги,

Литературу доставать –
И он вовлекся тоже, ясно...
На дойче стали обсуждать –
И Ганна Павловна прекрасно,

Поскольку тема горяча,
Ее пристроила к ученью –
И вот мы топаем сейчас
В какой-то кинозальчик -- (к мненью

Лабутина вниманья нет –
Куда он денется, Бориска?)
Вот в зале погасили свет,
Экран к глазам опасно близко...

Захватывает нас сюжет...
Картина «Киевнаучфильма» --
О чудесах, в которых нет
Чудес, а есть лишь только сильно

Тренировавшияся адепт
Тысячелетнего ученья...
Смотри картину, коль не слеп,
Там всем показано значенье

Дыханья, правильной еды,
Воды, простых и сложных асан...
Вознаграждаются труды
Сторицей над собою... Я сам

Уже почувствовал: ведет
Меня к успеху в жизни йога:
И много новых сил дает,
Способность понимать намного

Прибавилась: любой предмет
Усваиваю я с налета,
Так, словно бы волшебный свет
Вдруг озарил мозги... Работа

Над телом и своей душой –
Дает эффект – и притекает
Энергия рекой большой –
И йог такое вытворяет!...

Такие вкусные слова:
Падмасана, пашимонтана,
Сиршасана... Едва-едва
Я начал, но незримо прана

Мои мозги и потроха
Приводит исподваль в порядок,
А загрязнявшая труха
Выводится из пор и складок –

Отрава, горе-вещество –
Нет в мире ничего отвратней..
И оживает естество...
Жить стало слаще и приятней...

Картину надо обсудить –
И вводим новые понятья...
И мы с Серегой говорить
О йоге можем все занятье –

Есть первый опыт у него:
Он позу лотоса быстрее
Освоил.. Ладно, ничего –
Он тонкокост, ему ловчее

Колени кренделем завить...
Я впрочем,  не отстану шибко...
Здесь некуда бежать, спешить,
Соревнованье с ним – ошибка...

Здесь соревнуешься с собой
И, слабости превозмогая,
Крепчаешь статью и судьбой...
Ах, хатха-йога, дорогая...

Вот если б обучали ей,
К примеру, наших футболистов,
Команды не было б сильней...
Семнадцатого неказисто

Сыграли в Мексике: ноль-ноль.
Матч пробный, неофициальный.
Я даже на смотрел... Доколь
Терпеть такой позор обвальный?

Февральский праздник подвалил...
Солдатский... Поздравляю Гришку.
В ракетчиках приятель был –
А я вот вытащил пустышку –

Стройбат не армия, а так –
Одно отличье, что в погонах,
По сути ж – форменный ГУЛАГ,
На нас пахали, как на конях.

Одна отрада: на журфак
Пробился с визою стройбата,
Что тоже, кстати, не пустяк...
-- С днем воина! Ура, ребята!

А после праздника – ЧП...
Впритык придвинут  к факультету,
Там, где в просоночной толпе
Я по утрам навстречу свету


Выскакиваю – строгий дом...
Глазам табличка примелькалась:
Приемная ютилась в нем
Верховного Совета... Каюсь:

Внимания не обращал –
Мне ль до приемных всяких дело? –
Звонок надсадно верещал,
Толпа журфаковцев летела,

Стремясь быстрей пристроить зад
В Коммунистической на лавке...
-- Но что случилось-то? –
                Стоят,
Приуготовлены к отправке

У стен Манежа «воронки»,
Шныряет импортная пресса,
Шпыняют штатские качки:
-- Не останавливайтесь! –
                Presto

Под жестким взглядом проношусь –
На факультете все узнаем...
-- Какая-то случилась жуть?
-- Евреев группа в свой Израиль

Никак прорваться не могла –
И опозорила державу,
В Приемной запершись...
                -- Дела...
-- Да, на весь мир дурную славу

Опять раздует про Союз
Продажная служанка-пресса
Капитализма... -- Горький груз:
Во мне ни капли интереса

К тому, чтоб за море бежать,
Но солидаризуюсь втайне
С той группой... Для чего держать?
Пусть едут, коль хотят... Детальней

Узнать тотчас не удалось,
Но по крупицам постепенно
Из «их» эфира донеслось:
Грузинские самозабвенно

Евреи бросили себя
Как жертву – на алтарь свободы...
Железный занавес, скрипя
Чуть приподнялся – ведь народы

За рубежом имеют власть
Давить на власть – и солидарность
Явив, общественность взвилась
Спасать героев... «Лапидарность»

Советской прессы такова,
Что ни единая газета,
Чьим обиталищем – Москва,
Короткою строкой на это

ЧП не думала давать
Хотя бы рикошетный отклик...
-- Мир перевозбужден? Плевать!
Хохочет пресса? Хоть до колик

Дойдет, какое дело нам?
Мы строим коммунизм, понятно? –
И не глядим по сторонам...
Ну, отбояримся невнятно,

Что это, дескать, не Вьетнам...
Все так: досталось антиподам
Позора более, чем нам...
Еврейским же с тех дней исходом

Америка душила Кремль...
Но, впрочем, нам какое дело?
Жизнь услаждает, точно крем,
Любовь! Душа моя взлетела:

Мне, наконец, сказала «Да»
Моя сибирская зазноба...
Я верю, будем с ней всегда
Неразделимыми – до гроба,

Вплоть до разрыва аневризм...
Душа от умиленья тает...
... Про европейский романтизм
Рожновский лекции читает.

Он побуждает нас читать
Поэтов «Натиска и бури»...
Непросто важное понять
Про романтизм  во всей культуре.

Век восемнадцатый ушел
От прагматизма просвещенцев –
И новые черты обрел
В твореньях новых европейцев.

В первопричине, -- учит нас
Истмат – материальный фактор.
Феодализма строй угас,
Капитализм пришел де-факто,

Европу взрывами потряс
Революционер французский.
Эпохи прожитой каркас
В прах разлетелся, слабый, узкий

Для новых взглядов и идей.
В час перемен отжившим плохо...
Прихода новых ждет людей
Культуры новая эпоха.

Она в мыслительских умах
Сперва вынашивалась: Гегель...
Осталась строчками в томах
Баллад, поэм, новелл, элегий.

Гиганты выбрались на свет.
Сперва в когорте тех гигантов
Ушедших и великих лет
Назвал Рожновский музыкантов.

Поименуем их и здесь.
Пусть романтическая лира
Волнующую звуков взвесь
Прибавит к постиженью мира.

Лист, Вебер, Шуберт, Берлиоз,
Шопен и мрачноватый Вагнер,
Эпохой призванный колосс,
Ее бессменный страж, дневальный...

А пейзажисты? Джон Констебль...
А маринист Уильям Тернер?
Эжен Делакруа, пастель
Не признававший, полутени...

И Теодора Жерико
Картины, как петарды, жарки...
Биенье жизни широко
Передается без помарки...

Калейдоскоп событий звал,
Рождал возвышенные грезы,
Надежды, воодушевлял --
Ввергал в отчаянье и слезы.

Эгалите, фратерните,
И либерте – девизы века
Осуществимы ли? В тщете
Возвысить душу человека,

Мыслители впадали в грех
Уныния... Гиганты слова
Воззвать пытались к душам всех,
Вести к высокому... Основа

Тех романтических идей –
Противоречье меж восторгом
И разочарованьем... Взвей.
Душа в своем стремленье стойком

К добру и радости мечты...
Но Чайльд Горольд скорбит уныло
Среди вселенской пустоты,
Надежды нет, судьба постыла...

Один я в мире средь пустых
Необозримых вод.
К чему взздыхать мне о других,
Кто обо мне вздохнет?

Осколками душевных схизм
Пьет одлиночество обиду...
Какой же выход ромпнтизм
Рекомендует индивиду?

Любовь и дружба – вот чем грудь
Наполни, одинокий странник...
Любовь – она и путь и суть –
И поздних опытов и ранних...

Все из нее, все с ней и в ней,
Взаимосвязи и решенья
Ушедших дней, грядущих дней...
Она и свет и вдохновенье..

Рожновский темой увлечен,
Он – бог в своем материале...
Он знает – как, где что почем,
Все представляет в идеале...

Он хочет, чтоб и в нас вошла
Любовь к эпохе романтизма..
Душа профессора светла,
Сиятельна его харизма...

В последний вечер февраля
Вс разговоры о футболе...
Сердца тиффози взвеселя
Известьем о победном голе,

Хоть гол Осорио себе
Сам вколотил в несчастной доле,
Но факт: в отчаянной борьбе
Не проиграли в Сальвадоре

Товарищеский матч... Ура! –
В преддверье первенства Европы...
-- Ну, что – выигрывать пора?...
-- Давно пора... Эх, остолопы...

Состав команды наизусть
Мы знаем (не в пример истпарту) –
И любим футболистов, пусть
Порой и материм... К азарту

Добавка: каждый – о своем,
Ведь в юности любой футболил.
Я был, к примеру, вратарем,
Иные мяч гоняли в поле.

И всем легко вообразить
Себя в футболках алых сборной:
-- Я мяч сумел бы отразить...
-- Эх, я бы так подал тот корнер!

Бродила по Москве весна,
Ручьи по улицам струила...
Любовь счастливую несла –
И щедро всем ее дарила...

Любовь в моей душе жила,
Она – моей души фундамент...
А рядом девушка была,
Со мной играющая  в «Да – Нет»...

Но, наконец, сказала «Да»...
Взмывают фейерверком чувства!
Читать нам начали тогда
Как раз историю искусства.

С советских начали времен,
С монументальной пропаганды
По-ленински... Придумал он
Собрать художников в команды –

И памятники наплодить
В честь революционных шишек...
Чтоб Карла с Фридрихом любить
Привык народ, он из подмышек

Не вынув пальцы, выступал.
Когда им памятник воздвигли
Из гипса, страстно речь толкал,
Их прославляя... Мы привыкли

К двум персонажам по углам
Поставленным на психодроме.
Нет. Это не забытый хлам.
А Герцен с Огаревым...Кроме

Сих четырех проект включал
Иных революционеров...
Но вскоре вождь-учитель стал
Сам памятников... Нет примеров,

Чтоб столько в кепочках и без
Клонированных персонажей
Стояло всюду в мире... Влез
На броневик Ильич – и даже

В глухих аулах, кишлаках
Стоит с протянутой десницей,
Порой ввергая в дикий страх
Прохожих пред зарей-денницей...

Из классики наследной кадр –
(В работе старенький проектор) --
«Булыжник»... Автор – скульптор Шадр –
Нам демонстрирует профессор.

Случился творческий прорыв
В год революционной бури,
Тогда Иван, талант открыв,
Учился в Екатеринбурге.

Всего-то весемнадцать лет
Студенту скульптора Залкална...
Шадр строгой классики адепт.
В рабочем отражен зеркально

Напрягший мышцы «Дискобол» --
И «пролетариат» -- в напряге.
Еще секунда  и – престол
Российский пошатнется... В драке

Простые средства хороши –
И этот парень засандалит
Царизму смачно от души.
Дрожит земля, когда скандалит

На власть обиженный народ...
И « Красный конь» явил прозренье:
Россию явно буря ждет...
У Ивнева в стихотворенье:

Кроваво-красный конь, к волнам морским стремящийся,
С истомным юношей на выпуклой спине,
Ты, как немой огонь вокруг меня крутящийся,
О многом знаешь ты,  о многом шепчешь мне...

Создатель «Красного коня»
Кузьма Петров и он же Водкин
Был сын сапожника... Фигня,
Что бедным нет пути... В охотку

Талантливого пацана
Учить велели богатеи
Искусству...
                -- Сколько?... Не цена!
Заплатим, о душе радея...

Кузьма учиться начинал
В Самарских живописных классах.
Позднее в Петербург попал
Студентом к Штиглицу... И часа

Парнишка даром не терял:
Здесь Эрмитаж давал уроки...
Затем – Москва, где направлял
Его Серов, наставник строгий...

И вот он выдал полотно,
В искусстве ставшее этапным...
В нем колдовство заключено:
Детали, краски... Точно раб к ним

Прикован восхищенный взор:
Иконописная манера,
Цветов ритмический узор,
России символы – и Вера...

Я поясненью мэтра внял –
И холст мне не казался бредом...
Те лекции ведут меня
В мир, что был ранее неведом,

Прозрел частично... Только куц,
Обрывочен и фрагментарен
Столь важный по искусству курс...
Да ладно: я дотошный парень:

Где подчитну, где подсмотрю
Дообразуюсь постепенно,
К искусству тропку проторю,
Уже и то, что дали, ценно...

Нас Ярошенко удивил,
И удивил и озадачил.
-- Декан нам все же разрешил
Вещание открыть... Назначил

Он вашей группе пробной быть...
На следующем перерыве
Уже должны заговорить...
Ну, предлагайте... Что в активе?

Я вспомнил: кафедра вчера
По зарубежке собиралась...
Вдогонку выдал на-гора,
Что тоже в мыслях задержалось:

Что накануне был парад
Старинных мотоэкипажей...
-- Давай, Семен, пиши подряд
Секунды не промедлив даже.

И ты – редактор новостей.
Все в подчиненье у Семена...
-- Пишите, парни, да шустрей,
А я свертаю... Благосклонно

Впервые глянул на меня
Наш мэтр, Владимир Ярошенко,
Секунды быстрые ценя,
Вычитываю хорошенько,

Что накопала ребятня
И вижу: не хватает спорта...
-- Спорт у кого есть?
                -- У меня!
-- Давай!
             Могучая когорта

Спецгруппы мигом собрала
Подборку классных информаций.
-- Все, баста! В студию! Пошла
Тотчас же запись. Ошибаться

Нельзя... Читать досталось мне.
Вся группа за стеной в молчанье.
Озвучиваю в тишине...
Простое дело – озвучанье,

А по щекам стекает пот...
Так медленно текут секунды...
Заметку за заметкой влет
В эфир отправил... Часто трудны

Иные фразы... Познаю
Я на себе искусство слова –
И тем творю судьбу свою...
Теперь прочто и спорт... Готово...

-- Вы слушали... -- сказал вослед,
Представив группу в окончанье...
Открылась дверь. Я вышел в свет.
-- Вопросы есть и замечанья? --

Спросил наш мэтр. Народ молчит.
Отводит взгляды чуть смущенно...
Мэтр озадаченно глядит:
-- Вот это голос у Семена!

А раньше было не слыхать –
Всегда отмалчивался. Странно...
-- Да, голос... Юрию подстать...
-- Нет, лучше, чем у Левитана...

Подшучивают пацаны?
Нет, вроде, искренни, серьезны...
-- Ты голос береги, цени...
Звонок...
          -- Что ж, воремя, не позно...

Над галереей рокотал
Мой голос... Я впервые слышал
Его со стороны... Металл,
Полетность... Медведовский Гриша

С недоумением спросил:
-- Кто это так читает классно?
А это я так голосил –
Бальзамом на душу:
                -- Прекрасно!

Мгновение, остановись!
Но триумфальные мгновенья
Уносятся куда-то ввысь...
А в целом – «Тяжело в ученье...».

Конечно, предыдущий год
Был и труднее и трагичней...
Ну, все-таки прогресс идет
В учебе, как и в жизни личной...

А тут по телеку – футбол,
Товарищеский матч  в Софии.
Их гол – с пенальти... Наши гол
Ответный вскорости забили...

Болгары – нет, не слабаки
У них – испанская манера...
А все же нашим не с руки
Давать такие пенки... Вера

В команду может кануть вниз,
А вскоре первенство Европы...
Пенальти, что ж – судьбы каприз...
Не подкачайте, остолопы!...

Летят скворцы, весны гонцы...
Вспорхнув под небо Украины,
Впервые Тому в Черновцы
Привез я – как бы на смотрины.

Ей проще быть с моей сестрой –
Двум девушкам вдвоем сподручней,
Семья, объятия раскрой
Веселой и прекраснодушной

Девчонке-сибирячке... Май,
Прими нас в праздничное утро...
Юбчонки девушкам вздувай,
Май-озорник... Собрались мудро

В хрущевке родичи... Глядят.
О чем-то спрашивют Тому.
Подружка не отводит взгляд,
Смеется, шутить... Ясно к дому

Пришлась: улыбчива. Умна...
То первомайское застолье
Не продолжалось дотемна...
Чок-чок, хлеб разломили с солью

Поговорили, а меня
С  Тамарой будто обручили –
И восвояси, семеня,
Поплыли гости... Мы решили,

Я, значит, с Томой и сестра
Немного погулять под вечер...
Такие в мае вечера!
Восторг! Мой город был помечен

Особой, майской красотой...
Мы шли по Стасюка неспешно...
Вдруг сзади грубый мат густой
Из пьяных глоток лез кромешно...

И сразу вечер отравил...
Две девушки ко мне прижались...
А мерзкий голос в уши лил
Помои... Ах, какая жалость –

Вся радость дня коту под хвост...
А мерзость, видя: нет отпора,
Честь девушек задела... Злость
В душе взломала шлюзы... Споро

Я развернулся к наглецам...
Тому из трех, кто посредине
Кулак под солнечное сам
Собой вонзился... Ну, отныне

Запомнит, что за хамство бьют...
Ему же я ребром ладони
По шее въехал левой... Лют
Невероятно был... И доли

Мгновения не потеряв,
Я двинул правому по шее...
Все трое – в луже... Зло поправ,
Взял под руки девчат ловчее:

-- Пойдем обратно. Чур отцу
И матери об инциденте –
Ни слова... В общем, не к лицу...
Что будут думать о студенте?

Что, дескать, я в Москве из драк
Кровавых днями не вылажу?
Чему, мол, учит вас журфак?...
Сестренка заложила, лажу

Мне под конец преподнесла...
Но с юмором отец отнесся:
-- Борьба, выходит, впрок пошла?
Неважно то, что ты завелся,

А так-то, ладно, ничего...
Любуемся красивой парой...
Благословение его
Я получил на брак с Тамарой...

Жестокий «Ан» унем в Москву,
В ее тюльпаны и сирени...
У биофака сквозь листву –
Сплошь соловьиные свирели...

Жизнь,  голосу весны внимай,
Всевышний, отведи все беды...
Гвоздиками зардевший май
Страну приводит в День победы...

И надо ж – а этот день – ЧП:
Виктор с Артуром – наши негры
Решили, заташив к себе,
Рабфаковца побить... Знать, нервы

Ребят по пьянке подвели,
Чем досадил им – непонятно...
Вдвоем осилить не смогли.
Накостылял неделикатно

Обоим парень – и ушел...
Разбор, конечно, учинили,
Судил беднягу комсомол
Престрого... Словом, исключили

За то, что причинил «друзьям»
Невольно «легкие увечья»...
Был в этом нравственный изъян...
Должна бы совесть человечья

В «вершителях» возобладать:
Ведь он же только защищался...
Не смог упрямым доказать...
В том мае и ко мне цеплялся

От комсомола Газазян:
-- Пойдешь в московский – комиссаром?
-- Я, Саша, не смогу... Нельзя:
Зачеты, практика... Гусаром

Я по учебе не лечу –
Мне все дается слишком трудно,
Нормально курс закрыть хочу...
-- «Зачеты, практика...»  Занудно:

Ведь можно и досрочно сдать,
Потом досдать... Не понимаю...
-- Нет, будет трудно нагонять...
-- Тебя я все же уломаю...

-- Давай иначе, Газазян:
Возьми другого в комиссары.
А я  в тот стройотряд к друзьям
Примчусь немедля под фанфары

Как только практику зачтут:
И поработаю в охотку
И крепкой дисциплины жгут
Накину... Уж при мне там водку

Никто не станет пить, клянусь!
-- И этот вариант годится...
-- Сдам практику – и подтянусь..
-- Не стану, так и быть, сердиться...

Май на излете... Лужники...
Отборочныя встреча... Жарко...
-- Не подщкачали мужики!
-- Испанцев даже стало жалко...


-- Да прямо – жалко! Два-один –
Не слишком убеждает счетец...
-- Цыплят считают...
                -- Поглядим...
-- Чего глядеть- то?...
                -- Эй, уйметесь?

Уже зачеты на носу,
А вы трындите о футболе...
-- Должно быть кто-то сдох в лесу:
Виталий спором недоволен.

Смирнов Виталий – футболист,
Но он не кубком озабочен,
А тем, чтоб был оценок лист
Пусть хоть и в тройках, но не очень...

Но матч с голландцами и он
Не пропускает на «Динамо»...
Понятно, полон стадион...
А первый тайм расстроил прямо...

Но за минуту до конца
Ударил Козинкевич точно...
Ушла усталость и ленца
Матч олимпийских сборных сочно

Сам Озеров сопровождал...
А как он радовался голу...
«Гол!» -- так пронзительно визжал!
Так не суметь кому другому...

Так, Трошкин закрепил успех,
А Козинкевич расстарался –
Забил и третий... После всех
 Шалимов до мяча дорвался...

Четыре – ноль! Ура! Ура!
Победа наших вдохновила...
-- Пора выигрывать...
                -- Пора...
Матч словно бы прибавил силы...

... Сдаю историю искусств...
Вопрос попался не из вкусных:
О сталинизме... Теплых чувств
К эпохе не питал, а грустных

Аллюзий вовсе не желал
Касаться... В эти годы-беды
Сатрапа только прославлял
Соцреализм и все победы

Аккордно посвящал ему,
О чем трубили все газеты...
Не по душе, не по уму
Мне это:
           -- Помню, в годы те конфеты

В обертках были – красоты
Художественно беспримерной...
Мэтр оживился:
                -- Верно ты
Заметил:, абсолютно верно...

Был личный сталинский контроль
На оформленьи этикеток
Он понимал, какую роль
Для воспитанья  люда этот

Играл художественный пласт... –
Мэтр соловьем залился -- муза
Коснулась... Метр-энтузиаст
Сам говорил, с меня обуза

Снята рассказывать о тех,
Кто  малевал вождя с ребенком,
В саду на даче, чей успех
В сравнении с талантом робким

Был оглушительным... Ну, вот:
Мэтр выговорился, довольный,
А мне, молчавшему -- зачет
За то, что повод дал невольный

Преподу выразить себя
По пункту, в коем был он дока..
Познее мне пришлось, терпя,
Выслушивать смешки, настолько

Ребят мой фокус восхитил...
Что ж, остраненью научила
Кучборская – и повод был.
Я остранил вопрос – и в жилу...

Шла сессия... Июнь сиял...
И вот – случилось оказаться
Нам с Томой – важный день настал –
У «грибоедовского» загса...

Семнадцатого... Длинный строй –
Желающие счастья пары...
Шажок вперед – и снова стой...
Но изумрудики Тамары

Сияют... Смотрим на других...
Здесь въявь увидишь подтвержденье
О любящих: в обличьях их
Находишь сходство... Наважденье?

Мы завленье подаем –
И нам вручают приглашенья
В салон для новобрачных. В нем
Фату купили... Нет решенья

О плптье свадебном... К тому ж
Увы, деньгами не богаты
Ни будущий студентик-муж
С невестой, ни родня... Но святы

Те чувства, коими полны
Сердца и так глаза сияют
У будущей моей жены...
И души счастьем обмирают...

А у Байораса – беда:
За воровство забрали Ольгу...
Она ночами без стыда
К Альбину забиралась в койку,

Нас игнорируя, мужчин,
Что спали в этой же каюте...
И неазвала среди причин –
Байорас заставлял, мол... Мути

Премерзкой в девичьей башке,
Как оказалось без предела...
И вот Байорас весь в тоске –
Та мерзость и его задела –

И наш рассерженный декан
Альбину выдать документы
Велит... Преступницы обман
Подействовал? Друзья-студенты,

Мы встали за него стеной –
И доказали: невиновен...
Байорас замкнут, но со мной
Приветлив стал и многословен....

Альбин был неспособен красть
Был чужд любой и всякой грязи...
Не дали пацану пропасть –
Доучится назло заразе...

Поэма восьмая. Лето 1971 года

-- На Пятницкую, 25,
У станции «Новокузнецкой»..., --
Мэтр соизволил нас послать.
Восьмой этаж. Здесь центр советской

Эфирно-паточной «лапши»...
Ее в соцлагерные страны
Москва прещедро, от души
Льет ежесуточно... Пространны

Постановления ЦК –
Их сокращать нельзя в эфире.
А остальное все ж слегка
Умнее – ведь в эфирном мире

Видны стандарты Би-Би-Си,
«Свободы» и «Волны немецкой».
Вполне к успешным относи
Иновещанье и с советской

Партийной кочки – на друзей
В восточно-европейском блоке...
Румыния... В Европе всей
Едва ль страна еще, где плохи

Так, как в Румынии, дела...
Албания? Ну, да, возможно.
Но вот судьба меня ввела
В отдел вещания оплошно

На приграничную страну,
С моим граничившую детством.
И ставлю горестно в вину
Себе, что мог бы стать наследством

Язык румынский, но не стал.
Я был ленив, нелюбопытен –
Трудом поденным пьедестал
Себе не создал... Ну, увидим,

Что я смогу буз языка...
Я вышел из двора журфака,
В кармане – паспорт. Трет бока
Мне «Репортер»... Тяжел, собака,

Хотя и принято считать
Сие творение «Мехлаба»
Из Будапешта – с цифрой «5» --
Миниатюрщиной... Не слабо?

У нас на третьем этаже
Лаборатория радийцев
С учебной студией. Уже
Я свой здесь. Здесь и взял. Сгодится,

Надеюсь, личный «Репортер» --
Не занимать же у «румынов»?
Короче, вышел – и попер
По Карла Маркса влево. Вынув

Заблаговременно пятак,
Ползу под землю на Свердлова...
Тому ль меня учил журфак,
Проверит практика. Основа

Гуманитарная дана,
А практика – мозгам проверка:
Способен ли творить дела,
Как должно репортеру века

Двадцатого? Ничьей спины
Там не найдется, чтоб укрыться...
Судьба, надежды не спали,
Дай шанс в делах осуществиться,

Как требует двадцатый век
И обязует альма матер...
«Новокузнецкая»... Наверх
Неумолимый эскалатор,

Пока я в истовой мольбе
Взываю тихо к Провиденью,
Вытаскивал меня к судьбе...
Высокий желтый дом моленью

И колебаниям предел
Кладет... Прескучная рутина
Началом журналистских дел:
Заявка на меня бродила

Меж этажами, до бюро
Не добираясь пропускного...
Похоже, не спешат перо
Мое задействовать... Я снова

И снова девушку в окне
Тупым вопросом донимаю:
-- Не выписан ли пропуск мне?
-- Заявки нет!
                -- Не понимаю...

Но вот – дождался, дотерпел:
Мне пропуск разовый дается...
Страж милицейский так глядел
В глаза, как словно бы неймется

Ему меня арестовать,
Покуда внешней пропаганде
Урона не нанес...
                -- Стоять!
Где паспорт?
                -- Вот он... –
                Мы в Уганде?

Проходят черные – и к ним
Милеет страж. Во мне ж находит
«Шпиёна», видно?
                -- Не судим,
У белых не служил.. –
                Доводит

До белого каленья страж...
Есть власти порция и властью
Он явно упивался, аж
Рос над собою, видно. Счастью

Осуществленья власти рад...
Ждет, что сорвусь... Я понимаю –
Стою... А страж сто раз подряд
Листает паспорт... Я зеваю,

А злость ничем не выдаю,
Лишь с пониманьем улыбаюсь...
Он грустно мне отдал мою
Бумажку с паспортом... Вминаюсь

В претесный лифт. Восьмой этаж...
Буфет напртив лифта... Классно:
Слоеных «язычков» в нем! Аж
Вдруг слюнки потекли... Прекрасно:

Здесь задержусь на пять минут –
Не убежит отдел румынский.
Мне кофе с «язычком» дают,
А он – с повидлом... Чтобы свински

Рубашку не ихгваздать, ем
И кофе пью сверхаккуратно...
Ну, вроде – все... Готов совсем.
Я «окрестился»: все опрятно –

По поговорке:  «Партбилет –
В кармане на груди,  ширинка
Застегнута и сигарет
На день достаточно – «горилка»

В блестящей фляжке на заду...»
Ну, словом, в дверь стучу к «румынам»...
-- Входите, кто там? –
                Ну, войду!...
Вступаю вежливенько-чинным

Интелигентиком в отдел...
-- День добрый!
                -- Буна сяра! Кто вы?
-- С журфака, значит, я... Хотел...
-- Вы что там мямлите? –
                Суровый

Седой глазастый человек
Устроился вольготно в кресле...
-- Входите, Венцимеров. Всех
Уже перепугали... Если

Вы в зданье с пропуском вошли,
То не болтайтесь где-попало.
Еще б минута – и могли
Арестовать... Что задержало?

-- Я кофе выпил...
                -- Ладно, все...
Возьмите вот – и приступайте...
Впрягайтесь в наше колесо...
-- Что с этим сделать?
                -- Урезайте...

Здесь статистический отчет
О переписи населенья.
В нем цифр засилье – не пойдет...
Перелопатьте цифры, Сеня,

В три раза сократите... Мне
В пристойном выдадите виде...
Все ясно?
                -- Ясно... –
                В тишине
В отчетец вчитываюсь...
                Вы-де, --

Заданья понимаю смысл, --
Из «гениев-писак», однако,
А тут – рутина... Текстик – кисл...
Казенщина... Но я – с журфака...

Переосмысливаю суть --
И выделяю доминанту...
Ах, вот что главное? Ничуть
Не скучно... Я все понял... Ладно:

По-русски все перескажу...
Твердит статистика: впервые –
И это в голове держу –
Вдруг стало горожан в России

Заметно больше, чем сельчан...
Индустриальная держава –
Вот главный смысл, а мелочам,
Что сути – пестрая оправа,

Я в тексте не оставлю цифр...
Статейку «Ятрань» отстучала,
Шеф бросил взгляд, в три буквы шифр
На уголке черкнул...
                -- Начало

Положено... Где Розенблюм? –
Вошел бритоголовый тощий,
С улыбкой, как рахат-лукум,
Взял текст из шефских рук – и мощи

Свои торжественно за дверь
Унес с моей статейкой вместе...
Стою, растерянный:
                -- Теперь
Что делать?
                -- Сядьте. Честь по чести

Чуть потолкуем. Иванов, --
Седой мне протянул ладошку,
-- Владим Владимыч... –
                Из ослов,
Но все ж допетрил понемножку:

-- Приятно... очень... --  Я ему
Почти членораздельно вякнул.
Он усмехнулся:
                -- Что к чему,
Поймете постепенно... Жахнул

Я вас заданьем непростым.
Вы выдержали тест отменно...
На первый случай вас простим
За опечатки... Вижу: ценно

Что вы способны понимать
Глубинный смысл вещей, суть дела
Из слов несвязных вынимать...
Набьете руку – и умело

«Нетленки» станете строгать...
-- Москвич?
                -- Иногородний...
                -- Жалко,
Не то бы в штат мог тотчас взять...
-- Что делать дальше?
                -- Погонялка

Вам, полагаю, не нужна...
Сегодня больше нет заданий.
Подумайте – у нас страна
Большая... Вам хватает знаний.

К чему в стране есть интерес,
О том толково напишите...
-- Саяно-Шушенская ГЭС?...
-- Неплохо... Ставлю в план. Тащите...

У нас есть справочный отдел –
Там вырезки найдут по теме...—
Пошел. Читаю. Овладел
За час материалом, всеми

Нюансами, готов писать...
Пришел в отдел. «Ятрань» свободна...
Спешу статейку отстучать.
И Иванову сдать сегодня...

Он бросил на страничку взгляд:
-- Перепечатайте. Абзацы
Строк через десять вставьте... --
                Рад
Что власть дана?...
                Да он, глазастый,

Способен по лицу читать?
-- Абзацы – диктору опора,
Чтоб в студии не потерять
Строку.. –
                -- Понятно... –
                И без спора

Я набиваю вновь свою –
Мне вправду тема интересна:
Сибирь, Саяны, ГЭС – статью...
-- Где Розенблюм, -- звучит, как песня...

Заходит тощий персонаж,
Улыбкой сладенькой сверкая...
И чем-то мне знаком типаж...
«Он – черновицкий!» Достигая

Мозгов прозрение пришло.
Земляк, румынским овладевший,
Здесь переводчиком? Зело
Сей дядька, в языке радевший,

Сумел устроиться в Москве...
Его примерчик – мне укором:
Моей чего-то голове
Не жоставало, если школам

Встарь важности не придавал,
А кое-как и еле-еле
Учился... Налицо провал...
А ведь уже и взять хотели

На службу... Был бы с языком,
Не поглядел бы на прописку
Владим Владимыч... Кулаком
Я сам себе заехать в «пику»,

Как говорили в Черновцах,
Готов за леность... Да что толку?
Едва я сам себя в сердцах
Не отлупил, схватив за холку.

Как жаль, что время упустил.
Урок на будушее. Ладно...
Теперь начальник попросил –
Мне просьбу выполнить приятно:

-- Могли бы вечером побыть
С дежурным по отделу рядом,
Коль нужно будет – подсобить? –
Испытывает острым взглядом...

-- Конечно, ежели смогу...
-- Ну, что ж покуда – до свиданья! –
Я вскачь по лестнице бегу...
Лиза беда – меня из зданья

Не выпускают:
                -- «Репортер»,
Где пропуск на него особый? –
Что делать? Снова вверх попер –
И с просьбой к Иванову, чтобы

Помог проблему разрешить...
Со мной отдельский босс спустился,
Нач. караула стал просить:
-- Студент на практику явился,

При нем – с журфака «Репортер»...
Что нужен пропуск, не допетрил...
Начкар:
          -- Все понял! –
                «Перетер»
Со стражем... Тот меня из петли

Согласен выпустить...
                -- Еще,
Владим Владимыч, аот досада.......
-- Да, слушаю...
                -- Я извещен,
Что завтра сводного отряда

Назначены на Ленгорах
Парад и проводы...
                -- Годится!
Запишете  –  на всех парах –
В отдел – над текстом потрудиться...

-- Под вечер снова прибегу....
Я при редакторе вечернем
Побуду, в чем-то помогу...
-- Уж помогите, -- со значеньем

Владим Владимыч поглядел...
С восьмого этажа столица –
Как на ладони... Я сидел,
Без электричества... Ложится

Вечерний сумрак на Москву...
А как сейчас в Сибири Тома?
Каракулями по листку –
(Без света – косо, криво, хромо) –

Бежит неловкая строка.
Давно стихи не получались,
А вот – задумался слегка –
И – неуклюжие – помчались...

Парнишку взяли в плен «румыны»...
А вдохновенья нет в помине...
Там за окном – ракета-МГУ...
Автобус катится к Жемчужной –
И мне тебя коснуться нужно,
Но – далеко, отсюда не могу...

-- Сидеть без света – моветон, --
Редактор в комнуту вломился. –
Вот телетайп. Хватай, Семен –
И покажи, чему учился:

Подчисти и подсократи.
Да будь внимательней: у ТАСС’ а
Всегда полно ошибок. Бди!
Я жду работу экстра-класса! --

Гвоздем – космический полет!
Летят Георгий Добровольский,
Пацаев, Волков... Стиль? Пойдет!
Наш космолет, а не заморский –

«Союз-11»... В «Салют»,
Небесный дом, что был запущен
Немного раньще, перейдут
Три космонавта, чтоб погуще

Америкнцам насолить:
Те только на Луну слетали,
А наши космонавты жить
В «Салюте» могут... Вот, видали?

Ну, с этим -- все... Неужто ТАСС
Не помнит: на подъеме лета
Особый день для всех для нас –
Рожденье славного поэта?.

 Да вот же! Вижу: в десять фраз --
Заметка о Пушкиногорье...
Там  стройотряд покажет класс,
Дав раставраторам подспорье,

Наш, МГУ-шный... Не журфак...
Восстроят домик Ганнибала
В Петровском... Зависть: как же так?
Там химики начнут удало --

И выкопают из земли
Былой эпохи раритеты...
Мы б даже лучше их смогли,
Журфаковцы: у нас поэты –

Через один, полно ребят
С уставной воинской закваской...
Там химики нагородят!...
О чем бишь это я? С опаской

Бросаю осторожный взгляд...
Редактор:
             -- Все, цейтнот... Спасибо,
Подчистил, сократил? Виват!
Теперь, Семен, свободен, ибо

Тобой обещан репортаж
О стройотрядной эпопее...
Чем раньше матерьялец сдашь,
Тем прохождение вернее.

Просил напомнить Иванов...
-- Звонил?...
              -- И о тебе справлялся...
Ты отстрелялся – будь здоров,
До завтра! –
                Нет, не отстрелялся:

Весь суматошный день в мозгах
Я обсусоливал пол-ночи,
Морзянкой тюкали в висках
Рассерженные молоточки...

А утром форму ССО
Свою потертую напялил,
Проверил «Репортер»... Ну, все –
К высоточке стопы направил,

Нашел журфаковский отряд.
Там командиром Иваненко.
-- Стань в строй, Семен, в последний ряд!
-- Я тут посуечусь маленько

С магнитофоном: репортаж
Готовлю для иновещанья...
И настроенье и фактаж
Возьму на пленку для созданья

Эффекта соучастья...
                -- Вон,
Гляди, Семен: Наташка Форес,
А у Наташки микрофон
На кабеле – и хорохорясь,

Рисуясь перед всей толпой,
Она уже в него вещает...
-- Привет, Наташа! –
                Нас с тобой
Умышленно не замечает...

Сдал Иванову репортаж,
В котором описал картину,
Привел волнующий фактаж –
И снова погружен в рутину

Редакционных скучных дел:
Урезка, верстка, переделка...
Эксплуптирует отдел
И в хвост и гриву:
                читка, сверка...

А в это время в Лужниках –
Отборочный этап Европы:
Хозяева вгоняют в страх
Команду Кипра. Киприоты

Попали в ступор.  Тренер Вуд
Пред матчем заявлял глумливо:
-- Не для того команда тут,
Чтобы очки терять... Хвастливо

Он выдавал сей афоризм,
Что наших только подстегнуло...
Свисток... Явив коллективизм –
(Оглохли Лужники от гула

Торсиды нашей) – понеслись
Футболки белые в атаку...
Федотов в бой повел – сюрприз...
Григорьевич в ударе... На-ка:

Шевченко выдает на край
Точнейший пас ему – видали?
Давай, и дальше так играй!
Владимира в отрыв Виталий

По флангу точным пасом шлет.
Прорыв Федотова к воротам,
Вратарь легко обыгран... Бьет...
       Сыграли точно, как по нотам --

Гол!!! И опять на острие
Федотов в карусельной  джиги...
Противник строит щит стреле
Федотовской, но Еврюжихин,

Подачу Вовы получив,
Не сплоховал – и мяч в воротах...
Два – ноль! Голкипер еле жив.
Пытается, но где-там!... То-то:

Судья за грубую игру
Дает пенальти киприотам...
Разбег короткий по ковру,
Бьет Банишевский по воротам....

Эх, лучше бы Шевченко бил!
Такой чудесный шанс потерян...
Слабак, мазила! Вправду был
Толян сегодня слаб... Тетеря!

Шевченко точный пас дает –
И снова Гена Еврюжихин
Свою удачсу ловит... Бьет –
Гол! Баста, собирай пожитки,

Хвастун британский мистер Вуд...
Нет повода для оптимизма:
В атаке белые и бьют...
Но кто так мажет снова? Клизма! –

Конечно, Банишевский! Зря
В команду тренер Николаев,
Солистом Толика беря,
Надеялся... Шалтай-болтаев

Не надобно дружине, нет...
Толян и после перерыва
Продемонстрировал «балет»:
Смотрите, дескать, как крсиво

Я бегаю!... Да толку что?
Пять раз промазал Банишевский
И, как вода сквозь решето,
Усилья игроков и жертвы,

Напрасно вытекли в песок...
По счастью, в нашенской команде
Он не единственный игрок.
Владимир Колотов:
                -- Давайте! –

И мяч отправили ему –
И он четвертый раз в воротах...
Как получилось, не пойму:
Наверное о киприотах

Решили наши: слабаки –
С ленцой забегали по полю...
Мяч  цепко взяли игроки
Противника, почуяв волю,

Они в атаку перешли –
И вот, глядите: «банка» нашим...
Позор, ребята! Как могли
Дать шанс Стефанису? К парашам

Таких ленивых игроков...
Тут даже Толик встрепенулся,
Прибавил в скорости... Каков?!
Не поздновато ли очнулся?

Давай, давай! Вперед, Толян!
Летит на острие атаки...
Ну, бей же! Бей! Вот истукан...
Ударил... Гол!!! Алеют флаги

В руках болельщиков... Ну, вот:
Вновь наказали киприотов...
А кто на них торпедой прет?
Владим Григорьевич Федотов!

Давай, накажем их, Федот,
Размажем греков по газону...
Нажми чуток еще... Вперед!
Ворвавшись метеором в «зону»,

Владимир точно щелкнул... Гол!
Вот это радость для «тиффози»...
Жаль, правда, Рудаков подвел...
Но в целом за игру – по розе

Все заслужили игроки...
В стране вздохнули вдохновенно
И упоенно мужики...
Конечно, все в подлунье бренно,

Но отчего-то же футбол
Так важен миллионам в мире...
Ну, вот – и этот день прошел.
Мой репортаж звучал в эфире...

Дни очумелые летят ...
Санек зовет на выходные
В ему подвластный стройотряд...
Шоссе – на Внуково...  Поныне

Храню – и к случаю надел
Ту стройотрядовскую форму,
Для коей год назад худел.
Я ныне не превысил норму –

Опять стройбатовский ремень
Защелкнул – и – на Юго-Запад,
В пятьсот одиннадцатый... День
На взлете... На коротких лапах

Ползет «Ikarus» по шоссе...
А вот и перекресток с мачтой,
Где выйду я... Иные все –
В аэропорт... Веселой прачкой

Закапал дождик... Впереди –
Лес рам стальных. Встают теплицы...
Где наши? Вот же, погляди –
Сам Иваненко... Вереницы

Ребят с носилками...
                -- Раствор! –
Да это ж Мухаммед! Не слабо!
-- Семен, впрягайся!
                -- Есть, попер!
-- Я – Имре Имре...
                -- Иштван Сабо...

-- Я – Петер Кантор – и толмач...
Мы, стало быть – из Будапешта...
-- Ну, кто со мной носилки вскачь
Готов тащить?
                Бегом!
                Одежда

Меня стесняет. Куртку – прочь!
Забросил на приметный столбик
Сил столько в мышцах, что невмочь
От их избытка... Сзади стонет,

Не выдержав рабочий бег
С носилками несчастный Имре...
-- Семен, потише! Ты мне всех
Тут изуродуешь...
                -- Ты им не

Показывал, как год назад
Бегом с носилками носились?
-- То был солдатский стройотряд,
А этих я всемерно силюсь

От всех цараптн уберечь...
Я должен возвратить их мамам
Целехонькими – вот в чем речь...
-- И здесь одна политреклама,

По современному --  PR...
Ну, что ж, оспорить это нечем:
Отряду будет невпрогар,
Коль пацанов перекалечим...

А в чем работа, поясни.
Суть дела помоги усвоить...
-- Вот ямобур гудит, взгляни...
Что «нуль» существенно ускорить

Нам помогает... Это – раз...
А дальше качество работы
Зависит полностью от нас.
Бетонный столбик обормоты

Подвешивают в ямке...
                -- Так...
-- В струбцинке по теодолиту...
А далее уже пустяк:
Бетоном быть ему залиту...

--  Теодолиту?
                -- Не остри!
Конечно – столбику в той ямке...
Бетон застынет – вот, смотри...
Струбцинку уберем – и в дамки:

Фундаментная свая есть...
Понятно?
                -- Да, теперь понятно.
Впрягаюсь – по труду и честь.
Два дня – с тобой, потом – обратно,

На выходные вновь сюда...
-- Я закажу обед...
                -- Спасибо!
Ну, кто со мной – лиха беда –
День поработает красиво?

-- Вот ты высокий, подь сюда!
Ты парень сильный, хоть и хмурый.
-- Как кличут-то, лиха беда?
-- Да нет, я Бершачевский... Юрий...

Давай потрудимся с тобой,
Носилки нам полней грузите...
Еще! Впряглись! –
                Наперебой
Кричат:
             --  Бетона!
                -- Нам несите...

И я все взвинчиваю темп...
Я чувствую, что сил избыток...
-- Вон те сигналят нам, и тем
Бетон быстрее нужен...
                Прыток

Партнер мой Юрий. Он меня
Носилками толкает в спину.
Я ускоряю темп. Полдня
Так носимся...
                -- Обед! –
                И чинно

Тащусь в огромную, как цирк,
Палатку. В ней столы – рядами.
Наш – у окна...
                -- Садись, мужик,
Здесь, с краю, рядом с пацанами.

Несут рассольник в казанке,
В нем и черпак торчит солдатский.
По праву он в моей руке:
Я старше – и делю по-братски.

Кто просит гуще, кто – одним
Намерен черпаком наесться,
Кто хочет третий... Ну, сидим,
Жуем... Моим коленям деться,

По прввде, некуда: тесно...
Супец поели...
                -- Где второе? –
Вот: макароны. К ним дано
Прежесткое (полусырое?) –

В подливе мясо...
                -- Не барья,
Сжуем, компотиком из кружки
Зальем – и радостно: моя
Окуплена езда: полушки

В кармане лишней не найду,
А за обед платить не нужно...
Уже я мысленно кладу
День этот в плюс...
                -- Ну, встали дружно,

И пошагали – заскучал
На поле ямобур без дела...
-- Бетон! –
                Задорно прокричал
Мне Мухаммед – и закипела

Опять работа... Сила есть,
Усталость нас не одолела,
Бетона столько, что не съесть...
-- Давай, давай! – вокруг звенело –

Захватывал азарт труда –
И словно прибавлялось силы:
-- Бетон – сюда! Бетон – сюда! –
Нас с Юрием взахлеб просили –

Мы вскоре перешли на бег –
Ликует пламенное сердце:
Мы во-время снабжаем всех
Бетоном – в мега-мегагерце

Накала пульса, струнах жил –
Восторг отчаянной работы...
Поет душа, хватает сил...
-- Давай быстрее, обормоты!

Два дня в отряде оттрубил,
А с понедельника – к «румынам»...
Вновь Иванов меня губил
Прескучной пракой... К тем рутинам

Во мне расположенья нет...
Вот, если б дали мне зарплату,
Вмиг ощутил бы пиэтет
К голимой скукотище... Правду

Скрывать не стану: чистоган
Любую б мне раскрасил скуку...
А так – сижу, как истукан,
Уныло набиваю руку

На вычитке белиберды...
Но я привычен к дисциплине.
Дано заданье – и труды
И вдохновенье той рутине

Я посвящаю... А в мозгу –
Зудит червяк: язык румынский...
Что с ним я выдумать могу?
Неспешно приближаюсь к мысли...

Райков! Он сможет мне помочь.
Делюсь идейкой с Ивановым...
-- Ну, что ж, попробуйте... Не прочь
Я дать дорогу темам новым... –

Впервые о Райкове я
От Гришки услыхал: студентов
Владимир Леонидыч для
Своих крутых экспериментов

Со всей столицы собирал.
Он, погрузив в гипноз студентку,
-- Вы Репин! – девушке внушал, --
Рисуйте! – Высшую отметку

Давал рисунку педагог
Из Строгановки... А исходно
Едва ли кто поверить мог,
Что вообще она способна

Хоть что-нибудь изобразить...
-- Вы Оксфорда студент! – внушалось
Другому. Ранее зубрить
Не мог английский – не вмещалась

Грамматика  в упрямый лоб,
Произношенье не давалось.
И вот – английских фраз потоп
И оксфордский акцент... Случалось,

Рождались классные стихи
У испытуемых гипнозом.
Он их мозги от шелухи
Житейской очищал – и розам

Души давался им толчок
Для творческого пробужденья...
-- Возьму Райкова на крючок, --
Я думал, -- и от предложенья

Райков откажется едва ль:
Я предложу себя на опыт:
Меня введут в гипноз: кемарь!
А в это время чей-то шепот

В мозгт румынские слова
Мне будет впихивать свободно –
И я «румыном» для за два
В два счета стану...
                -- Что угодно? –

Спросили в домике... Нашел
Не сразу во дворе на Малой
Грузинской... Был сперва прикол:
Определили: я из свинской

Когорты вечных алкашей:
Их в этом домике лечили...
-- Да нет, не пью я... –
                Чуть взашей
Прочь не погнали...
                -- Здесь учили, --

Рассказывали мне друзья,
Язык студенты под гипнозом.
И вот, подумалось: нельзя
И мне попробовать? – с вопросом

Таким к Райкову подхожу.
-- Я из редакции румынской.
Коль согласитесь, привожу
Румына на сеанс – и быстрой

Моей учебой поразим
Радиослушателей наших...
Ну, как? –
               Райков невозмутим.
Похоже, с ним не сваришь каши:

Райков качает головой:
-- Нет, это мне неинтересно...
Уныло семеню домой –
Лишь день потратил бесполезно...

-- Я так и думал! –
                Иванов
Внимает грустному рассказу. –
Тем лучше. Мог и без штанов
Оставить... Ну, включайтесь сразу –

Дел, как всегда невпроворот...
Вы б что-то сами написали.
Эфир прожорлив, все сжует...
Есть мысли? Или все пропали?

-- Мыслишек у меня поток...
Жаль, что не все осуществимы...
Ну, вот, Кривой, к примеру Рог...
-- С Тимишоарой – побратимы

Два эти города – вперед!
И музыкальную страничку
К статье придумайте, идет?
Дадим в эфире перекличку

Индстриальных городов... –
Мою раскручивает тему
Вслух громогласно Иванов –
Так учит исподволь, в систему

Меня мышления вводя
Аналитического: складно
Идейку взяв под вид гвоздя,
Он тут же на него изрядно

Своих идеек нацепил...
Мне остается исполненье...
Вновь в справочный отдел сходил,
Запасся фактами, а зренье

Картины города хранит,
Который я когда-то строил,
Чей образ пролетарский влит
Мне в душу... Навсегда усвоил

Рабочей братии мораль –
И мне писать о ней сподручно:
Мне суть ясна. А факт – деталь
Картины... В ней представлю кучно

Крупнейшей домны вертикаль,
Контейнеры для первозки
Распллава: в них чугун и сталь
Доходят до Новомосковских

Цехов литейных, не остыв...
Я вспоминаю для зачина
Названье объяснивший миф:
Жил некогда казак. Детина

Именовался кличкой Рог.
Был одноглаз он, крив – понятно?
И на распутье трех дорог
Открыл корчму, где люд приятно

В общенье время проводил...
И от корчмы на раздорожье
Тот город и происходил...
Я много знал о Криворожье –

И мой взволнованный рассказ
Наполнил фактами прещедро...
Я процедил их, перетряс:
О том, как там богаты недра,

Какие ГОК’и там стоят,
Какие шахты и заводы...
Там парки и пруды манят,
Какие там дары природы:

Арбузы дыни на бахчах,
Антоновки в садах богатых...
Тот город был в моих речах
Всегдашней темой... Помню даты.

Впервые был почтовый стан
С таким названьем упомянут
В почтовой описи местам
На Ингульце... В безвестность канут

Иные факты и года,
Но только «семь» с  «пятеркой встанут»
Друг с дружкой рядышком, тогда
Век восемнадцатый помянут

С такими цифрами в конце,
Восьмого мая в Криворожье
И в  этот день на Ингульце
Устроят праздник... Мне дороже

Всех фактов то, что родилась
В том городе рабочем Люда,
Чья над моей душою власть
Неустранима – и остуда,

Я понимаю, никогда
К Людмиле не погасит чувства...
Любовь-болезнь, любовь-беда –
С тем чувством тягостно и грустно

Сердечно раненый иду...
Мне вспоминать ее негоже
В год свадьбы С Томой... Но веду
Поскольку речь о Криворожье,

То... Впрочем речь могла идти
О чем угодно, только Люду
Мне из души не извести.
Хочу забыть, но не забуду...

Доверил «Ятрани» рассказ –
В четыре уместил странички....
Вослед мне следует сейчас
Для завершенья переклички

Дать музыкальную еще...
И я вдруг выбрал не Кобзона –
Кибкало... Кстати, сам смущен
Тем выбором... Вполне резонно

Кобзона мог бы приплести:
Он в Детстве жил в Днепропетровске,
Учился в горном... Ну, прости,
Певец, чьим голосом  по свойски

Твои же песни сам пою....
Вдруг отчего-то он, Евгений,
Сегодня оттеснил твою,
Иосиф, песню... Пусть не гений,

Но классный оперный певец,
И здорово поет про Варну,
И растревоженных сердец,
Что голосом его угарно

Взволнованы, давно не счесть,
А сверх того, о нем известно:
В нем есть достоинство и честь....
А я сумею интересно

О нем, конечно, написать:
И мне подарен свыше голос,
И я б мог залы потрясать,
Да что-то с песней не смололось.

Еще я, видно, понесу
За то по жизни наказанье,
Что даже легкую попсу --
(Наверно в ней мое призванье) –

Увы, с эстрады не пою....
Хоть тем уменьшу пред Всевышним
Печальную вину мою,
Что выдам об успешном ближнем –

Певце Евгении рассказ...
И пусть его сопровождает,
Румын расстрогав, как и нас,
Та песня, что во мне рождает

Мгновенный отклик всякий раз:
Он без надрыва начинает --
И откликается тотчас
Душа, она то чувство знает,

О  коем, просто говоря,
Со мной он делится, как с другом,
Той песней в плен меня беря –
И ошалело ходит кругом

Моя больная голова...
Ах, «что так сердце, что так сердце...»
Им растревожено, едва
Душа найлет в эфире герцы –

И голосу сама судьба
Моя откликнется печально...
Звучит та песня, как волшба,
Над сердцем властвуя сакрально.

Вот пусть заденет и румын...
Сдаю «шедевры» Иванову...
Он недоволен, вражий сын:
Велел перепечатать снова,

Убрав из очерка слова,
Что ордена был удостоен
Завод:
          -- Румынам та ботва
Едва ль понятна... –
                Я расстроен,

Да что поделаешь: сажусь
Опять за мученицу-«Ятрань»,
Пока печатаю, вгляжусь
В текст повнимательнее... Я там

Еще другие нахожу
Психологические ляпы...
Шеф учит замечать межу
Ментальных расхождений... Я бы

Сам не увидел... Вновь урок
Мне ненавязчивый преподан
Без оскорблений, мол, сапог,
Тупица... Босс мой благороден,

Мое достоинство хранит...
Все подчиненные считают:
Он сверхвоспитан – и обид
За ним не помнят... Вдохновляет

Возможность с эдаким служить
Умнейшим человеком рядом...
Сдаю...
           -- Еще что предложить
Могли бы? –
                Пред спокойным взглядом

Мне хочется умнее стать:
-- Могу о Северодонецке,
Химграде юном написать...
-- Возьмем. Творите не по-детски. –

Что это было – комплимент?
Издевка в сладкой оболочке?
Напоминание: студент,
Мозгами шевели! До ночки

Я перевариваю тот
Нарочно брошенный эпитет...
Читаю в справочном: азот,
Советский стеклопластик... Выпит

Давно фруктовый сладкий квас.
Особый – в Северодонецке
Им  воры потчевали нас...
Вот там-то точно мир по-детски

Еще тогда воспринимал,
Хоть был на ровном месте «шишкой»:
Я в цехе мастера «играл»
На РМЗ тогда... Умишка

Не доставало, чтоб учесть
Ментальность выпущенных зэков,
Не мог к порядку их привесть...
Хоть в целом и не без успехов

Цех дизелей тогда пахал,
Чему способствовал немало
И я: эскизы рисовал
В цех механический... Хватало

Такой работы для меня –
И класс по допускам-посадкам
Я демонстрировал... Темня,
Вокруг кружили – по ухваткам

Я понял «химики»... Они
О чем-то обо мне рядили...
Сбежал от этой толкотни,
Уволился, уехал... Были

Одной отрадою стихи --
(Там жил поэт Иосиф Курлат) –
Взамен микстуры от тоски
Навечно олитературят

Опасный город для души...
Те строки, что впитались в душу,
И вправду были хороши,
Газетной не томили чушью:

Она забылась, первая весна...
Но почему, о прошлом не тоскуя,
Квадратный корень твоего окна
Никак извлечь из сердца не могу я.

Из памяти ушли твои черты.
Не выдержав во времени экзамен,
Но смотрит на меня из темноты
Твое окошко карими глазами...

И, стрясь постепенно, не пойму:
Зачем. Воспоминанья поднимая,
Я мысленно все бегаю к нему,
Как бегал в том. Уже далеком мае...
Его литинституский друг
Евгений Евтушенко тоже
Ценил Иосифа – и в круг
Включил провидцев: Курлат кожей

Предощущал: весна еще
С той оттепелью не взыграла,
Которую принес Хрущев...
«Еще цвести деревьям рано...» --

Иосиф Курлат написал
Тогда, в студенческие годы,
Чем охлажденье предсказал
Демократической погоды...

А я о городе пишу.
Он юн – ему  еще полвека
Не «отстучало»... Потрошу
Все клетки памяти с разбега...

В них сохранились имена
Первостроителей Химпрома.
Им восхищалась вся страна –
Ведь он певцами агитпропа,

Как «комсомольский» был воспет,
Чему «химзэковский» -- синоним...
Ну, если с правдой тет-а-тет,
И достижения припомним:

Он вырос в истинный Химград –
И есть мне, что сказать румынам...
О том же в нем, чему не рад,
В рассказе умолчим, отринем...

А вечерами – в ателье
Я забегаю на примерки...
Там шьет усатый кутюрье
Костюм для свадьбы мне... Расценки

Кошмарны... Скудный гонорар
Моих не покрывал расходов.
Приму от папы с мамой в дар
Дотацию... Моих походов

Известен пятничный маршрут:
Под вечер еду на теплицы.
Уже меня ребята ждут.
На юго-запад от столицы

Встает тепличный комбинат...
Там с огневым энтузиазмом
Международный стройотряд
Ударно вкалывает... Разом

С журфаковцами кажут класс
Не только венгры, но и немцы...
Им, ясно, далеко до нас:
В сравненьи с нашими – младенцы.

Старанья им не занимать,
А вот силенок маловато...
Что ж, мы научим понимать:
У нас носилки и лопата

Как сто и двести лет назад –
Извечный двигатель прогресса...
Наш журналистский стройотряд
К собратьям полон интереса.

Я по венгерски лишь одно
Словечко вспоминаю: «Сервус!»
Зато в немецком мне дано
Всех зависть вызывать... Барьер: “Was?” –

Себя немедленно являл,
Когда из немцев кто-то робко
В общенье с нашими вступал,
Могла лишь только "Was?" головка

С натугой выдать -- для чего
Язык учили и сдавали,
Уж коль из языка всего
Одно словечко оставляли

Для жизни? И – само собой
Я всем в общении толмачу.
Горжусь, понятно, пред толпой:
Хоть в языке я что-то значу...

Из немцев мне почти что друг –
Иных парней приезжих ближе –
Веселый парень Манфред Круг...
А немочка  одна, я вижу,

Блондинка Ханнелоре Брунн –
Проста и искренна в общенье –
И романтический ноктюрн
Мне спеть готова, наслажденье

Была бы рада подарить,
Но я судьбу мою и душу,
Не стану пополам делить --
И клятву сердца не нарушу,

Любимой я не изменю...
Вновь стройотрядовским обедом
Я подкормился, а в меню:
Харчо, колбаска... С Мухаммедом –

На столбиках. У парня глаз –
Не надо и теодолита:
Поставим столбик – в самый раз,
Поправка не нужна – и лихо

Мы всех опережаем с ним...
На столбики кладутся блоки
Фундаментные... Уплотним
Песок под ними... На потоке

Идут за нами мастера,
Приваривают к блокам рамы –
И там где был простор вчера
На чистом поле, панорамы

Ничто не заслоняло – глянь:
Уже поставлены теплицы...
Заблещет остекленьем грань –
Зимой для жителей столицы

Лучок зеленый повезут,
Укропчик, огурцы, томаты...
Не просто так мы пашем тут
За суп с колбаской без зарплаты....

Костюмчик сшит... Теперь иду
На факультет. Есть справка загса.
Мне выделяют с ней в ладу
В высотке комнатку. Вселяться

Недолго: вещи перенес
Пешком по вечерам в две ходки –
Пристроил в шкаф – решен вопрос:
Мы с Томой – жители высотки.

Журфак устроен в зоне «Д».
Седьмой этаж, у холла справа
Наш тесный блок, где па-де-де
Нам танцевать семейно... Слава

Журфаку: дали без проблем
Мне крохотную комнатешку...
Пусть в тесноте, но наш тандем,
Что сбит судьбой не понарошку,

Я верю, будет счастлив в ней...
И снова я иду к румынам.
С идейкой: хоть на пару дней
Урезать стажировку: ныне

Дает надежду строотряд
В лице Сашули Иваненко,
Насчет, хоть маленьких, зарплат.
Он обещает мне маленько

В финале выделить. Хочу
Хоть на обедах сэкономить...
Еже недельку посвящу
Румынам, а потом позволить

Я попрошу досрочно мне
Свернуть в отделе стажировку...
Ну, а покуда я вполне
В отдельскую включен готовку

Идейно выдержанных блюд...
Здесь мне все больше доверяют.
И вот – задание дают –
Жар откровенно загребают

Моими – ловок Иванов –
Еще неловкими руками...
Но я берусь, не тратя слов
На перепалку – (между нами

Заданью откровенно рад) –
Готовить цельную программу,
На всю страну в ней бросить взгляд,
Дав круговую панораму

Советской жизни... Я начну,
Пожалуй, с Черновцов... Мой город
Прекрасен. Звонкую струну
В душе задела тема... Молод

Всегда и песнями богат...
Но есть в нем крепкие заводы...
Взглянув на пару лет назад,
Я вспоминаю эпизоды

Моей работы на станке
На Черновичком машзаводе.
Со штангенциркелем в руке,
В очках защитных – на подходе

Почти четвертый был разряд...
И в цехе сварки машзавода
Меня находит ретровзгляд –
И это было за два года

До армии, а после я
В столицу на журфак подался –
Так повела судьба-стезя –
И я с судьбою не бодался.

А биография моя
Дает мне для рассказов темы –
И чувств глубоких не тая,
Пишу о том, что близко... Все мы

Накапливаем свой багаж
Душевных ценностей неспешно.
Нас вдохновляет опыт наш
Житейский в творчестве успешно

Себя осуществлять... Пишу
О городе моем с любовью...
Я памятью о нем дышу –
И ничьему не дам злословью

Пролиться на него... Легко
Мне музыкальную страничку
К рассказу приписать... Ушко
На песни чуткое, сердчишку

Подсказывает: Ивасюк,
«Червона рута»... На страничку
Переливаю то, что стук
Диктует сердца... Я частичку

Себя в той песне нахожу,
Так, словно бы и я немного
Той песни автор... Закажу:
Пусть в исполненьи Огневого

Поставят в радиожурнал...
А остальные в нем страницы
Я из ТАСС-овок подобрал –
Хочу скорее распроститься

С отделом... Выслушав меня,
Кивает Иванов:
                -- Согласен.
Безденежная колготня, --
А впереди женитьба. Ясен

Твой план: деньжонок стройотряд
Наверное слегка подбросит.
Дам лучший отзыв. Честно, рад
Что нам помог. Отдел попросит

Оценки высшей для тебя
За практику. Задел хороший... –
-- Спасибо! Глупости терпя
Мои, меня учили... Боже!

Я столько получил от вас
Бесценных творческих уроков!
Теперь мой репортерский класс
Намного вырос – и подвохов

От журналистики не жду.
Я в ней почти что все умею.
К  любой проблеме ключ найду –
Вы научили! Я немею:

Так благодарен! Курс наук
Вы преподали мне блестяще...
-- Убавьте славословье, друг,
Все суетно и преходяще.

Учитесь жизни... Ну, вперед!
Вот ваш отчет с моей оценкой...
Желаю радости! Зовет
Вас жизнь подняться над ступенькой,

Где был вам классом наш отдел... –
Мне отвели в палатке койку.
Я из столицы улетел
Тотчас же в стройотряд, поскольку

Весь зад в отделе отсидел...
А в стройотряде – интересно:
О кощлотуре Искандер
Читает стройотряду – лестно:

Писатель сам приехал к нам –
И вот: общаемся с Фазилем...
Им вдохновленные, к делам
Вернувшись, нормы две осилим...

А вечерком уткнусь в роман --:
У каждого одна-две книжки.
Впервые мне Ромен Ролан –
«Кола Брюньюн» попался... Кличке

Девичьей – «Ласочка» -- вполне
Подходит немка Ханнелоре...
Не книжка – песня! И во мне
Ее словесные узоры

Окликнулись звучаньем струн
Сердечных; я отныне с нею
Навеки спаян... Кот-баюн
Надиктовал ее?... Немею

Пред словом песенным ее...
Ах, что за чудо, эта книга!
И сердце чуткое мое
Упоено восторгом мига,

Когда я в первый раз открыл
Ту сказку, что с душой синхронна...
Отряд наш столбики лепил,
А сверху блоки многотонно

Пристраивал. Под них песок
Со столбиками вровень желтый
Мы насывали, чтобы блок
Со столбиков не прыгал... Четкий,

Привычный повседневный ритм...
Подъем, разминка, завтрак, поле,
Работа... Завершеньем рифм –
На поле столбики... Тупое

С бетоном и песком битье...
Но мы друг друга вдохновляем
Улыбками... Житье-бытье
Веселым пеньем окрыляем...

А иногда по вечерам
Для всех по призволу фирмы
Нам излучают на экран –
(Не лучшие, конечно,) – фильмы.

Выстаиваем весь сеанс.
Потом уходим по палаткам.
Не все, конечно...  Лоаят шанс
Иные строгость распорядка

Уединеньем нарушать:
Есть заповедные кусточки,
Где можно шумно подышать,
Дойдя в общении до точки

Кипения... Понятно, мне
В предвосхищении женитьбы
Такое не пристало... Вне
Тех игр рискованных дожить бы

До кульминации судьбы...
Мир постигающий перцептор,
Рад силе творческой волшбы:
В гостях у нас поэт Рецептер

Владимир, (он же и актер),
Читал свои нам переводы
Шекспира... Трепетал шатер
Столовский... Ливневой погоды

На нас помчался злой циклон...
И ошарашил нас сюрпризом:
Со столбиков сдул блоки он –
Валялись как попало... С шизом

Азарта я берусь один
Те блоки кувыркнуть обратно –
И получалось славно... Блин!
Да что ж я так неаккуратно:

Блок кувыркнулся на столбе –
И, кувыркнув меня, мне ногу...
Вдавил в песок... Ору в мольбе:
-- На помощь! –
             Мигом, слава Богу!

Товарищи ко мне бегут...
А блок-то чуть не в тонну весом.
Его с ноги стащили...
                -- Гут! –
Но боль сильна: бетонным прессом

Примяло кости... Не песок,
Так вообще б нога в лепешку...
Меня несут через лесок
В больничку сельскую... Оплошку

Сам допустил – и подвести
Нельзя мне Иваненко Сашку...
Прошу обратно отвезти
В отряд...
         -- Не больно мне... Промашку

Спешу исправить сам, пока
Весть по отряду не помчалась...
Ногой пошевелил слегка:
Наверно трещина... Смещалось

В колене что-то так и сяк...
Ногой пошевелив. Поставил
На место кости... Ну, пустяк...
Пока мой промах не ославил

Отряд отвратно, возвращусь...
Не показав намеком даже,
Что боль сильна – и я боюсь
Того, что травма может гаже

Судьбу мне исковеркать... Вот:
Меня привозят из больнички
В отряд к обеду... Разворот –
Умчалась на свои кулички

Обратно скорая... Попер...
По времени отряд в застолье.
И я вступаю под шатер,
Шагаю быстро, точно боли

Совсем не чувствую... Ребят,
Гляжу, совсем печальны лица...
Но тут увидел млй отряд:
Я на своих ногах... Светиться

Все лица радостью пошли –
И раздались аплодисменты...
-- Рассольник подостыл...
                -- Вали!
Голодные съедят студенты

Совсем холодный! –
                Похлебал,
Умял с колбаской макароны,
Запил компотом, Шустро встал...
-- Вот спецзаданье для Семена:

Дежурство по отряду...
                -- Есть!
Переглянулись с пониманьем
Ребята: так журфака честь
От сплетен спасена – и бяка

Последствий обойдет отряд...
Ну, что ж: дежурным так дежурным...
А кости смятые болят,
Но, коль забрался на котурны,

Стараюсь вида не казать,
Что через силу ковыляю...
-- Не надо ли загипсовать
Колено?
      -- Я не врач, не знаю...

Но, полагаю, коль могу
Шагать без гипса, хоть и больно,
То лучше гипс отдать врагу... –
Я, вспомнив, застонал невольно...

-- Что, большо?
             -- Не об этом речь:
Я должен позвонить Тамаре...
-- Конечно, лучше бы прилечь...
Но, ладно! Мухаммед! --
                И парень

Сирийский мне свое плечо
Подставил... Мы идем к развилке...
Колену больно, горячо,
Но надобно сибирской милке

Мне непременно позвонить...
-- Такси!—
          Я кое-как забрался
В машину... Больно... Впрочем, ныть
Себе не позволяю... Сжался

От боли... Главный телеграф
На Горького.. Иду, хромая,
В кабинку... Кое-как набрав
Сибирский номер, поднимаю

Фальшивый в голосе задор...
Рассказываю об общаге,
О стройотряде всякий вздор,
Ни слова ей о той бодяге,

Что может исказить судьбу:
-- Все хорошо, мая маркиза! –
От боли прикусил губу,
Но ей печального сюрприза

Не излагаю... Заживет,
Надеюсь, все-таки до свадьбы...
Июль, пол-августа пройдет...
-- Устал, болит нога... Поспать бы... --

Вновь ловит «тачку» Мухаммед –
И я дремлю в такси, покуда
Обратно долго катим... Нет
Силенок боль терпеть... Но, чудо:

Вдруг что-то хрустнуло в ноге –
На место, видно встали кости –
Боль унялась – и к мелюзге
С улыбкой вышел снова...
                -- Бросьте,

Ребята, рано отпевать.
Еще потрудимся совместно.
Пойду, пожалуй, отдышать...
Сочувствие ребят мне лестно...

-- Ты пару дней передохни,
Нога пусть заживет маленько,
Побудь в палатке, ладно? -
                Дни
В отряде Сашки Иваненко...

Идут неспешно... Спать и есть,
А больше нечем мне заняться...
Вдруг горькая приходит весть.
Она велит тотчас подняться –

И ехать на журфак. Со мной –
Сопровождающей – Ирина
Божко... Народ стоит стеной
В журфаковском дворе. И видно:

Три урны медленно в цветах
Вывозят с Горького на площать.
В тех урнах – космонавтов прах.
И ленты черные полощет

На флагах легкий ветерок...
Все повторяют:
           -- Добровольский,
Пацаев, Волков... –
                Видит Бог –
Жаль космонавтов. Их геройский

Полет останется в веках...
Оркестр военный обжигает
Минором... На прямых ногах
Почетный караул шагает,

На лицах – слезы... Боль моя –
Ничто в сравненьи с  той потерей...
И ведь у каждого семья...
А боль моя – не будь тетерей.

Сам виноват – сам пожинай
Последствия своей бравады...
Бессмертный экипаж, прощай!
-- Все, едем в стройотряд.... Не надо,

Не плачь, Ирина. Им уже
Теперь не больно и не страшно.
На райском примет рубеже
Их души Петр святой... Отважно

Исполнили ребята долг,
За что им будет всепрощенье.
Их в ангельский запишут полк
Для вечной жизни за мученья... –

И день пройдет, и ночь пройдет...
Экскурсия на выходные
Назначена в Звенигород...
-- Хотят в поездку и хромые!

-- Хотел тебя просить, Семен
Поехать старшим... Немцам нужен
Толмач в поездке...
                -- Еду!
                -- Вон
Автобус... А не станет хуже

Ноге?
    -- До свадьбы заживет!
Ну, что, Genossen, похромали?
Рассаживайтесь – и вперед! –
Меня в пути одолевали

Расспросами и Манфред Круг
И Ханнелоре Брунн...
               -- Ребята,
Впервые сам пейзаж вокруг
Я наблюдаю. Небогато

Имею фактов. Поделюсь
Тем, что добыл в случайных книжках...
Увидим истинную Русь
Сейчас... Из закромов умишка

Для вас добуду что-нибудь
Занятное... Сей град поставлен...
Еще допрежь Москвы чуть-чуть
Тем князем, что как раз прославлен

За то, что основал Москву...
Звенигород с Москва-рекою
Повенчан тоже – и могу
Заверить: красотой такою

Едва ли прочие места
Способны поразить туриста:
По Дмитровской гряде Москва-
Река извилисто и быстро

Течет и делит пополам
Звенигород, в нее глядящий,
Русь изначальную, векам
Бегущим вопреки, хранящий...

Сперва на левом берегу
Он встал, укрылся частоколом
И башенками, чтоб врагу
Любому несъедобным комом

Стал в горле, буде злобный враг
Придет звенигородцев грабить –
И на Москву собой большак
Звенигород прикрыл – и славить

Мы  будем город, что стоял
Заслоном пред ордынским ханом
Тохтамышом, свой щит держал --
Герой-малыш пред великаном.

Был город ханом разорен,
Но дав пример героям Бреста,
Врагу не покорился он...
Не брошено святое место:

Князь Юрий Дмитриевич вновь,
Сын Дмитрия Донского, город
Отстроил, веря: предков кровь,
Что пролилась – достойный повод –

И мощным валом земляным,
Дубовым прочным частоколом
Был город окружен... Святым
Успенским защищен собором.

Когда четырнадцатый век
Последним годом на исходе,
В соборе русский человек,
Сочувственно своей природе,

В общенье с Господом вступал...
И вот – стоим у стен собора,
Что столько горя повидал...
На холм я восхромал не скоро:

Ступени старые круты,
Журчит святой воды источник...
Овраг с бурьяном и кусты.
Вдали чернеет лес – и точных

Мне слов тотчас не подобрать,
Чтоб благолепие мгновенья
В соседстве с храмом передать...
Храм возбуждает вдохновенье.

Он однокуполен и прост,
Природе местной соразмерен.
Собор – духовный аванпост,
Неслышно приводящий к вере

Случайных странников... Собор –
Ровесник монастырским стенам...
На нас века глядят в упор...
Переживаниям бесценным

Мы предаемся... Красота
Тех давних зодчих вдохновляла...
Все пред духовным – суета...
Духовной силой возвышала

Та крепость духа пришлых нас,
Духовности живой лишенных...
Молчим, глядим... Не надо фраз
Необязательных,никчёмных...

Вбираем  в души красоту
И силу крепости духовной...
На миг отринули тщету
Той повседневности греховной,

В которой пребывать должны,
Заложники среды безбожной...
Звенигород придет к нам в сны
Напоминаньем о неложной

Духовной жизни... Выхожу
Опять с отрядом на работу.
Работаю, фасон держу,
Всю за собой веду когорту

Журфаковскую... Я теперь,
У Мухаммеда научившись,
Столбец поставлю без потерь
Секунды лишней... Подключившись

Ко мне, и Сашка, командир,
Мастрячит столбики... Бетоном
Засыпят ямку на гарнир...
Вдруг треск в моей ноге... Со стоном

На землю шлепаюсь...
                -- Опять?
-- Наверно трещина сместилась...
-- Ну, все, довольно рисковать.
Твоя работа завершилась.

В палатке вещи забирай –
И – баста – уезжай в высотку...
Жди Тому, ногу заживляй,
Пиши стихи, гуляй в охотку,

Короче – выполняй приказ!...
Я похромал в расположенье...
Сезон труда, как в первый раз,
Заканчиваю с травмой... Рвенье

И силы били через край,
Но подвела неосторожность.
Иду к автобусу... Прощай,
Романтика труда! Оплошность –

И оставляю за спиной
Палатки и азарт веселый
Работы нашей боевой...
Какой урок мне этой школой

Дан в назиданье? Не пойму...
Неужто – избегать работы
Физической? Но почему?
Так много сил! Но отчего-то

Уже я в третий раз подряд
В беду на стройке попадаю...
Уроком первым был стройбат...
Сажусь в автобус, покидаю

Международный стройотряд –
И добираюсь до высотки.
И рад свободе – и не рад...
Так скучно в нашем «околотке»:

Еще не скоро третий курс –
Мой курс – в общаге соберется...
Бесцельно в зоне «Д» толкусь
Еще в общаге остается

Вся абитура... В зону «Д»
Химфаковскую заселили...
Смешные дети! В суете
Так озабоченно кружили...

Давно ли сам таким же был?
Меж мною – давности двухлетней –
И нынешним – барьер... Забыл,
Как волновался на последней

Ступеньке на пути в журфак...
Глядит в почтеньем абитура...
На мне отнюдь не стильный фрак...
Моя громоздкая фигура,

Что стройотрядное «хэбэ»
Так очевидно распирает,
Им, кто к студенческой судьбе
С энтузиазмом подступает,

Внушает трепет и респект...
-- Ну, как экзамены, ребята?
-- Отлично!
          -- Стало быть, успех?
Студенты? Я молодцевато

И снисходительно ребят
С их достиженьем поздравляю...
А те потолковать хотят
Со мной, бывалым... Утоляю

Их любопытство... Узнаю,
Что парень – Миша... Он бойчее...
-- А девушка?
             -- Сестру мою
Я вам представлю... --
                В поученье

Ему солидно говорю,
Что надо бы сперва мужчину
Представить девушке... Велю
Запомнить это... Чин по чину

Сам представляюсь ей... В глазах
Провинциальной русской Гретхен
Живые огоньки... Впросак
Не попадаю, словом метким

Показываю интеллект,
Подшучиваю над собою,
Являю к девушке респект,
Изысканно прощаюсь, сбоя

Не допуская, четко стиль
Выдерживаю понарошку.
Разыгрываю водевиль
Сам для себя, но понемножку

И эту девушку в игру
Улыбок, взглядов вовлекаю
Без ясной цели... Не совру:
И вправду, для чего – не знаю.

От скуки забавляюсь? Да,
Всего скорее – в этом дело...
-- Прощайте.Вот мой блок. Сюда,
Прошу, заглядывайте смело,

Коль будет время, на чаек.
О том о сем перетолкуем.
Седьмой этаж, ноль первый блок –
От лифта вправо... Будьте!
                -- Будем...


Ловлю девичий жаркий взгляд –
Но я теперь почти женатый...
Глаза у девушек горят,
Но лишь одной на свете взгляды

Мне душу отомкнут лучом
Невыносимо изумрудным...
Лишь ей одной дано ключом
Владеть к душе, волшебным, чудным...

Жду с нетерпением ее
Прилета скорого в столицу,
К ней сердце верное мое,
Лишь к ней единственной стремится,

А для других на нем – печать,
Для всех других – замок на дверце...
И вот – приходит день встречать
Любимую – тамтамом сердце

В моей колотится груди...
-- Ну, здравствуй!
                -- Здравствуй!...
                -- Прилетела...
Так долго ждал я!
                -- Погоди:
Хромаешь? Ну-ка, в чем тут дело? –

От любящих зеленых глаз,
Я вижу, ничего не скроешь...
Разбавлю юморком рассказ:
-- До свадьбы заживет!
                -- Позволишь

Мне на колено поглядеть...
-- Да что глядеть – оно в порядке!
А долго ль мне еще терпеть,
С тобой играя в переглядки

И поцелуйчики?
              -- Терпи..
-- Седьмой этаж – и вот мы дома...
-- Сходи, чего-нибудь купи,
Я душ пока приму...
                -- Ну, Тома...


-- Иди, пока ты мне не муж...
-- Ты издеваешься, подруга...
-- Ступай, Семен, дотерпишь уж... –
-- Не любишь, Томочка, супруга...

Мы с ней палаточный бивак
Мой стройотрядный посетили.
-- Вот в этих двух живет журфак...
-- Знакомьтесь: Тома!...
                Пригласили

На свадьбу Сашку...
                -- Мухаммед,
Пойдешь свидетелем к Семену?
-- Конечно!
          -- На другой ответ
Я не рассчитывал... Бонтону

Согласно -- Ханнелоре Брунн
И Манфреда на свадьбу, Круга
Мы тоже приглашаем... Двум
Им представлять всех немцев... Туго

С деньгами – будет узок круг
Свидетелей женитьбы нашей.
Не станем ублажать пьянчуг...
Понятно, что не манной кашей

Немногих угостим гостей:
Нережем в миску помидоры
С огурчиками... Для друзей –
Студентов, полагаю, дорог   

Сам факт, что смогут разделить
Со мной и с Томой упованье
На то, что сможем жизнь прожить
В любви и радости – в нирване...

Как много надобно успеть
Нам перед свадьбой!... Жаль, что «чайки»
Не будет. В ней бы полететь
Завидно... «Волги» -- таратайки –

Лишь их мне удалось добыть,
Конечно, менее престижны...
Но разве в «чайке» соль? Любить
Сильнее буду с «чайкой»? Мы ж не

Так примитивны, мы уже
На третьем курсе – и духовность
Преобладает в багаже...
А «чайка», «волга» ли – условность...

Одно из неотложных дел:
Посылку в Черновцы отправить
Я с апельсинами хотел –
Сестренке вкусненьким потрафить.

С супругой будущей прошли
Вдоль филиала до проулка...
Мы здесь посылку сдать могли,
Но очередь длинна... Томулька

Меня в той очереди вдруг
Оставив одного, исчезла...
Я сдал посылку – и вокруг
Огшлядываюсь – бесполезно.

И отчего-то горечь жжет
Обидой раненую душу.
Душа плохих сюрпризов ждет.
Но где же Тома? Разной чушью

Заполнены мои мозги...
И есть предчувствие утраты,
Так, будто бы ее враги
Внезапно увели куда-то...

Я почту обежал кругом...
Нет Томы... Странная загадка...
А сердце будто жгут огнем –
Так стало вдруг противно, гадко...

Вдруг появилась – и молчит...
Молчу и я, хоть догадался...
Она в глаза мне не глядит.
-- Я понимаю: ты дознался:

Я вновь увидела его...
-- И от меня к нему сбежала?
-- Нет, ты не думай ничего:
Ему о свадьбе рассказала –

И он меня поздравил...
                -- Так...
Все это выглядит нечисто.
Ты словно бы вступаешь в брак
С немилым... –
              Надо же случиться

Такому перед свадьбой... Знак?
Прогноз того, как искривится
Судьба, мол, ты, Семен, дурак?
Сигнал, что надобно решиться –

И эту свадьбу отменить?
Мне словно б наплевали в душу...
Но как любовь искоренить?
Карась, что выброшен на сушу,

Страдает, видно, точно так:
Дышу затравленно, надсадно...
Неужто брак мой – полный брак?
Ах, доля-долюшка!... Досадно...

Еще один ожог души –
Уже их было столько с Томой...
Что делать, Боже, подскажи!
Топлю тоску в еще бездонной

Мечте... И верится: любовь
Очистит душк и возвысит.
И радость воссияет вновь,
А грусть-тоска моя отрысит...

Ну, вот: день истины настал.
С утра мы делает салаты –
Я возвести на пьедестал
Тот день пытаюсь, но куда-то

Умчалась радость... День – как день...
Я созвонился с автопарком...
Диспетчер:
         -- Я сказал – кремень!
Прибудем точно, хоть запарка,

Но молодых не подведем...
Я вились Сашка с Мухаммедом...
-- Где Харрелоре?
               -- Подождем...
-- Не можем ждать уже, поедем...

-- Она ж свидетельница...
                -- Блин!
Вот несуразная накладка! –
Сириец: Ждите! --
             В миг один
Вернулся с девушкой.
                -- Порядка

Мы не нарушим. Вот она
Твоя свидетельница, Тома!
-- Выходим! –
           Вышли. Даль ясна.
Стоят две «волги» возле дома

С высоким шпилем...
             -- Нет, жених:
Невеста с девушкой – отдельно.
Все парни – в черную. Средь них
И ты, счастливец... Что, похмельно?

-- Да нет, я вообще не пью...
-- Езжайте, я – на самосвале...
-- Брось, Иваненко!
                -- Я мою
Не вправе бросить «тачку»...Дали

Такую «персоналку» мне,
Как командиру стройотряда... --
Поехали! – и по стране
Помчалась наша кавалькада...

Мы в грибоедовский дворец
Вступаем...
          -- Что, еще не поздно? –
Идем с Тамарой под венец
И оба выглядим серьезно,

А радости на лицах нет...
Нас в зал обрядов приглашают,
Играют Мендельсона... Свет
От фотовспышек... Совершают

Весь предначертанный обряд:
Выслушиваем наставленье,
-- Да! – отвечаем. – Нам велят
Надеть друг другу кольца... Рденье

Любимых трепетных ланит,
Когда велят поцеловаться –
И радость чистая звенит
В душе – и светлые теснятся

В ней упованья – и скафандр
Тоски тревожной рассосался
И по фужерам Александр
Разлил шампанское... Остался

Прохладный вкус на языке
И цвет запомнился искристый
И ощущение: в руке
Хрусталь с прохладою игристой...

Несутся снова по стране
Две быстрых «волги» в пестрых лентах...
Позволено обратно мне
Мчать с Томой рядом – в сантиментах

Наивная моя душа...
Дал Александр в подарок денег.
-- Моя зарплата?
               -- Ни шиша!
На ту зарплату только веник

И купишь... Подсобрал отряд.
Кто сколько мог, мне в шапку кинул...
-- Спасибо всем ребятам!
                -- Клад
Поверь, Семен, для жизни вынул

Бесценный... --
         Поднялись наверх
Там ждали Манфред с Ханнелоре...
Ну, в общем, были песни, смех
Салатика отведав, вскоре

Ребята, подались в отряд...
Нам Сашка дважды крикнул «Горько!»
-- Устала, мой чудесный клад?
-- Нет, вовсе не устала, только...

Мне захотелось погулять...
-- Пойдем. Отличная идея!
Жизнь продолжала удивлять.
Мы от высотки шли, балдея

К метро... Арбузы...
                -- Постоим?
-- Давай! --
        Очередина, давка...
Ну, вот, подходим со своим...
-- А где же деньги, Тома?
                Дай-ка

Проверю все карманы... Нет...
Подарок Санькин умыкнули...
Что делать, Господи? В ответ
Сочувственные взгляды...
                -- Пули

Не жалко на таких... Видать,
Последнее украл у бедных. --
Арбуз приходится отдать...
У Томочки на щечках бледных

Соленый тонкий ручеек...
Обидна горькая потеря.
-- Я виноват, прости, не смог
Подарок сохранить, тетеря... --

Вернулись на седьмой этаж –
Остатки радости погасли...
Не состоялся праздник наш --
И, видно, неспроста... Завязли

В тех знаках, кои прочитать,
Понять сумеем много позже...
-- Ну, ладно, хватит причитать...
Господь захочет – даст нам больше...
               
Но снова постучали в дверь –
Пришел Андросенко Володя...
-- Ну, поздравляю... Вы теперь
Для многих на журфаке вроде

Примера: поступайте так,
Как Сема с Томою: два курса
Дружите, а потом... Журфак
Семейным станет... –
                Вновь толкутся

У нашей двери... Заглянул
С бутылкой водки Мыльцев Миша...
Неловко в комнату шагнул...
Он – мой типаж – (я – чуть повыше) --

Неловко скроен, крепко сшит,
Немногословен... Славный парень!
-- Входи! –
          Вновь кто-то в дверь стучит...
-- А, Миша-химик! Благодарен:

С сестричкой? В чудный день зашли:
Вот: познакомлю вас с женою...
-- Тамара... –
            Гости помогли
Нам с Томой справиться с бедою.

Удачно, что билеты мы
Еще заранее купили...
И из Москвы, как от чумы,
Мы убегаем...
           Подрулили –

Знакомый аэровокзал...
Мы в Черновцах... Душа светлеет...
Мой город добротой объял –
И доброта родных согреет

В житейской неудаче нас..
И горечь от лица Тамары
Ушла – и радостью тотчас
Сияет...
        -- Нет красивей пары!

Нам черновчане говорят.
Спасибо, земляки за чудо:
Повеселел любимой взгяд...
Собрались родичи... Не буду

Здесь пересказывать сюжет...
Да, свадьба в Черновцах продлилась:
Вино, колбаска, винегрет...
Семейной добротой омылась

Душа – и верилось в любовь,
А песни обещали счастье...
Сули, судьба, удачу... Новь,
Дари нам радости почаще...               





Поэма девятая. Осень 1971 года

Семьдесят первый шел к концу.
«Ячейка» наша стартовала.
Моей подруге все к лицу.
Она прекрасней идеала.

Моя влюбленность все сильней –
И я ищу ее глазами
В толпе студентов... Мы же с ней
В различных группах... Мы и сами

Не знали раньше, как крепка
Привязанность моя к Тамаре.
В моей руке ее рука...
Любовным глупостям внимали

С восторгом ангелы в верхах –
И возливали благодатью...
И мне не трудно на руках
Ее вздымать вослед объятью...

Москва соблазнами полна,
А сверх того по студбилету
Доступна нам и вся страна.
Но славную возможность эту:

Проехаться за пол-цены,
К примеру в Ленинград и в Ригу,
Проигнорировали мы.
Как интереснейшую книгу,


Мою любимую читал
И перечитывал бессчетно –
И в этом чтенье не устал.
С ней расставался неохотно

На час, потом опять искал,
Стремясь скорее взять за руку
Мой вдохновенный идеал...
Я рядом с ней забуду скуку.

-- Пока еще в Москве тепло,
Давай по ярмаркам поездим.
Ведь в магазинах не зело...
-- А может, ты одна?
                -- Нет, вместе!

Вот магазины не люблю:
В их вечной давке задыхаюсь
Хоть от Томуськи кайф ловлю,
Но и при ней в толпе теряюсь.

-- Но ярмарка – не магазин...
-- А что?
         -- Цепочка магазинов!
-- Ну да! Насколько больше сплин...
-- Эй, не ворчи!
              -- Молчу... –
                Рябинов,

Калинов день и тополев...
ВДНХ-овские аллеи –
В сентябрьском золоте – нет слов!
Гуляю с Томой рялом, млея...

А в павильонной толчее,
Я, как трехдневный суп, скисаю.
И сплин с морщиной на челе...
-- Эй, лоб не морщь-то! –
                Повисаю,

Зажатый тетками в толпе...
-- А нечего купить...
                -- Конечно...
-- Но что-то надобно тебе
И мне... Тепло не бесконечно...

-- Мы на Мичуринском, в «Весне»,
Что нужно, покупали прежде...
-- Ты думаешь, по нраву мне
Толпа и давка? Но в надежде

Хоть что-то нужное достать,
Давлюсь, толкаюсь... На «Спортивной»
Еще придется побывать.
Уж потерпи, как ни противно... –

Переезжаем в Лужники.
Здесь та же толчея и давка.
На площади в рядах ларьки,
Киоски... Влезла автолавка

Нахально некого райпо
На площадь – лопнет от товара...
-- Какое милое кашпо!
Зачем оно тебе, Тамара?

-- Неромантичный человек!
От этих мелочей в убранстве
Милее в комнатенке...
                -- Брэк!
При нашем, так сказать, «богатстве»

Я тратиться на ерунду
Нам однозначно не позволю!
-- Ты все дудишь в одну дуду...
-- Ведь не миллионеры...
                -- Взвою

От правильности всей твоей.
Сейчас спущу все деньги махом!
-- А до степушки сколько дней?
Вот-то-то!
          Вся учеба прахом...

-- Ты просто мрачный скупердяй!
-- Транжирь, коль так необходимо.
Вот грязь. Все денежки кидай
В нее, коль это принцип... --
                Мимо

Огромной лужи проходя,
Пытаюсь вразумить Тамару.
Осталась лужа от дождя
Недавнего...
         -- Ведь нет товару

Достойного – о чем рядить?
При чем, скажи мне, скупердяйство?
Ну, можно сдуру начудить –
А для чего?...
             -- За краснобайство –


Шесть – ноль Семену... Погоди!
Там – интересное! Прорвемся
Скорей в передние ряды...
Вот здорово! Берем! –
                Толчемся

У автолавки. На крючке
Посверкивает сизым мехом
Тип кожушка. На кожушке
Чехол прозрачный...
         -- Ну, с успехом!

Я знаю, что о меховом
Пальтишке ты давно мечтала...
-- Оно мужское... Мы берем! --
Моя любимая сияла:

-- Размер, я вижу, точно, твой.
Ведь ты у нас широкоплечий...
Английское... Берем!
                -- Постой!
Как жить-то будем дальше?
                -- Легче

Живи... Все будет хорошо.
Прорвемся – Это ли преграда? --
С обновкою домой пришел...
Любимая по правде рада,

Как если б что купили ей...
-- Томуська, ты такое чудо!
-- Верь интуиции моей,
Не спорь со мною впредь....
                -- Не буду...

Такой подарок получил
Впервые я на день рожденья...
-- Он впереди ведь! –
                Облачил
В обновку плечи... В восхищенье

Подруга. Шубка хороша.

Искуственная, но нарядна.
- Спасибо, добрая душа!
-- Ты вправду рад?
         -- Да, адекватно

Подарку...
       -- Шапку-то надень.
Сейчас найду твою ондатру... –
Пошла копаться – и не лень?
Подарок тестя рыж. Театру

Сошел бы, чтобы представлять
В нем записного тракториста.
Ансамбль едва ли составлять
Уместно: серая искриста

Шубенка, рыжий малахай...
Но главное – размер подходит.
-- Отлично! Ладно, привыкай...
-- Еще привыкну – по погоде... –

А денежек-то нет, хоть плачь...
Расход, как если б я был графом.
Пришлось родителей напрячь –
Чуток прислали телеграфом.

Тут – день рожденья... Поразить
Меня старается подруга.
С утра умчалась мне купить
Подарок... Я вздыхаю: туго

С деньгами – наш известный бич.
Всем хороша моя эпоха,
Да только Леонид Ильич
О нас, студентах слишком плохо

Заботится – приварок мал,
От родичей малы приварки.
Чуток еще отец прислал...
Нет, не ко времени подарки...

Чем станет Тома удивлять,
Когда перешагнет порожек?
И пламя чувств усугублять?...
-- Томуська! Ну зачем – в горошек?

Ведь я же все-таки мужик...
-- Не нравится? –
               Она погасла.
В ней радость выключилась вмиг.
-- А мне подумалось: потрясно!

Рубашка, а на ней горох...
Ну, дадно, отнесу обратно... --
Я удержать ее не мог.
Все получилось так отвратно.

Любимую обидел – жаль.
Подумаешь – горох! На сердце
Легла тягучая печаль –
И дребезжит в ненастном скерцо.

Поздней в Москве нас навестил
Володя Руднев, брат Тамары
Двоюродный... Я погрустил:
-- Ну, как тебе рубашка, старый?

Подарок от  твоей жены:
Гляди: усыпана горохом... –
Глаза  Володины ясны
В восторг он, а мне так плохо...

Осталось пятнышко в душе,
Одно из первых темных пятен
На чистом чувстве... Той парше
Нельзя мирволить. Пусть бы ясен

Всегда был светлый мир любви,
Держи любимую за руку,
Будь с нею счастлив виз-а-ви...
Дал нежную Господь подругу.

Сентябрьский день принес сюрприз:
-- Журнал в киоске факультетском
Хватай, Семен! --
               Судьбы каприз:
Казовский Миша в стиле светском

В журнале «Юность» восхвалял
Меня на фоне стройотряда –
Мол, я такое вытворял!
Из коечки взамен снаряда

Выхватывал с утра парней
И, взяв под мышку, разминался...
Что ж, ладно, автору видней.
Весь курс журналом похвалялся.

Я тут же в Черновцы один
Отправил экземпляр по почте...
Что ж, Миша, да не будь судим –
Прибавил мне маленько мощи,

Не слишком, в общем-то, приврав...
-- А стильную сварганил штуку!,
«Вкус настоящей жизни» дав... --
А третий курс вводил в науку

Все углубленней... Третий курс –
Мы главные на факультете:
Все поняли, вошли во вкус.
Мы с грустью смотрим: точно дети,

Детсадовские малыши,
Те, что порог перешагнули
Впервые... Ну, читай, пиши,
«Зеленый», чтобы не согнули

Хребет центнеры мудрых книг.
Все разгрести, перелопатить –
Журфак потребует от них...
Они у старших на подхвате –

Не лезут в главные дела,
А нам все дай – и будет мало:
Активничали – и вела
Энергия потенциала

За стены факультета... Мне
Доведено по комсомолу
Задание: старинных вне
Дворцовых стен пиарить школу

Свою высокую – журфак
В рабочих коллективах, чтобы
Из трудовой семьи черпак
Судьбы для будущей учебы

Талантливых хватал ребят...
Как приступаю к порученью?
Я в свой актив в один кулак
Примерных, по происхожденью –

Беру рабочих и солдат.
Вот Нина Дьякова – ткачиха,
Володя Левин с нами рад
Общественное наше лихо

И прославлять и защищать...
Журфаковец Володя – в кубе:
Его не надо посвяшать
В патриотизм: служил на Кубе.

Переодели целый полк
В костюмы с галстуками, чтобы
Не распознал их «серый волк»
И – в трюмы... Боевой учебы

Не прекращали в кораблях...
Под видом спившихся туристов,
К врагу в пути внушая страх,
По тростнику специалистов,

Ребят на остров провезли,
Поставили в колодцы «свечки»,
Электрокабель подвели –
Теперь  держитесь, человечки,

В красивом беленьком дворце
В саду обширном Вашингтонском!
К чему те шуточки в конце
Концов ввели планету? В тонком,

Все истончавшемся мирке
Вот-вот бы завихрились смерчи
И кто б о чем на том витке,
За миг до планетарной смерти

Успел бы вспомнить, пожалеть...
По счастью, мудрости хватило,
Впав в дикий раж, не ошалеть...
А каково Володе было?

Надзор от партбюро вела
Петрова Вера. С «Красной Розой»
Пиарные повел дела:
-- Виват! Аллегро, маестозо! –

Устроив комсомольцам сбор,
Я рассказал им о журфаке...
Вопросов неумолчный хор
Наперебой... Чуть не до драки --

Хотели о своем спросить --
Мы всем охотно отвечали...
-- Все, интерес не погасить...
-- Пойдут, как думаешь?
                -- Едва ли

Имеет смысл держать расчет:
Вмиг встанут и шагнут за нами.
Но мы же видели: влечет --
«Из искры возгорится пламя».

Пусть кто-нибудь не сам пойдет –
Подросших брата иль сестренку
Однажды выдвинет вперед
На наш порог мечте вдогонку, --

Мы, стало быть, добро творя,
Сюда, на комбинат рабочий,
Пришли по праву – и не зря...
-- Как у ребят сияли очи!

Наш в зоне «Д» -- седьмой этаж.
От лифта – разворот направо.
Блок первый, заходите – наш!
Из левой дверки вышел браво

Улыбчивый усач...
              -- Привет!
Привет, Аяльнех, как делишки?
С ним делим душ и туалет...
У смугловатого мальчишки

Похоже, весь журфак в друзьях –
Приветлив, солнечен Мулату,
Изящен, смугл, в густых усах.
Мне улыбается, как брату.

По русски говорит смешно,
Но понимает все прекрасно.
И мату, как  заведено,
Студенты обучили, ясно:

Ведь это хохма -- на отрыв:
Негр, матерящийся по-русски...
Вот он сияет, дверь открыв:
-- Коньяк? Немного, без закуски...

-- Прости, Аяльнех, но не пью...
-- Айм сорри!
            -- Да чего-там – «сорри».
Придут другие – и твою
Опустошат бутылку вскоре,

Кого угодно позови.
А у меня – моя отрада:
Я на подъеме от любви –
И больше ничего не надо...

Я в гости никого не жду,
Сам никуда не собираюсь.
Я в райском — с Томочкой – саду,
Сильнее с каждым днем пленяюсь

Моей любимой... Я влюблен!
Я счастлив – и готов на подвиг.
Я каждым мигом вдохновлен,
С ней проведенным... Я из гордых,

Я горд удачей и моей
Любимой – изо всех любимых
Она всех трепетней, нежней...
Прибилсяя в гости Миша-химик...

-- Как поживает ваш химфак?
Ты, кстати, нынче без сестренки...
Чему вас учат там и как?... –
У Михи голос хрупкий, тонкий:

-- Ее на свете больше нет –
Покончила с собой соседка.
Несчастная любовь...
                -- Сюжет...
Я полагал, такие редко

Бывают в наши дни...
                -- Сестрой
Мне не была она... В соседстве
Росли... Счастливою порою
Дружили и играли в детстве.

Решили вместе поступать...
Вот, поступили... Попросила
По-дружески соседки мать
Сказаться братом, чтоб хранило

Девчонку от лихих парней
Присутствие как будто брата...
А видишь, что случилось с ней?
-- Печально, словно виновата

В ее несчастье я сама...
А кто ж тот роковой мужчина,
Который свел ее с ума,
Трагедии первопричина?

О нем известно?
             -- Он женат...
-- Неразрешимая проблема...
-- Надеюсь я, что деканат
Тебя не донимал? Система

Тотчас старается найти
Обычно  «стрелочника» рядом,
Вину трусливо возвести... –
Он посмотрел холодным взглядом,

Поднялся...
         -- Лучше я пойду... –
И он ушел, не попрощавшись.
Он близко пережил беду...
Мы с Томочкой сидим, обнявшись...

Счастливым нам дает урок
Особой важности Всевышний:
Храни любовь, будь чист и строг
В любви – да будет счастлив ближний,

Тогда ты будешь счастлив сам –
Извлек такое поученье
Из явленной сегодня нам
Истории...
          Судьбы теченье

Нас плавно понесло вперед –
И снова принесло к Кучборской.
Мы на журфаке третий год
И вроде напитались горсткой

Высоких знаний, но опять
Являет нам богиня чудо:
Так о Бальзаке рассказать!
Такие мысли из-под спуда

Бальзаковских сюжетных тайн
Пред нами развернуть наглядно,
Чтоб озприло и – взлетай!
Но лишь с ее подачи внятно

Нам открывается Стендаль
В его формулировке счастья,
Таящей горькую печаль,
Чтоб маятником закачаться...

Восторженный Жюльен Сорель
Вино судьбы испил до края,
Любовью сердце не согрел,
А опалил – и вот, сгорая,

-- Оставьте, -- просит, -- мне мою   
Жизнь идеальную! Оставьте... –
И мы с Сорелеи на краю
Трагической судьбы... Избавьте

Сердца от колдовства ее...
Чувств воспитанье по Флоберу...
Золя и Мопассан... Мое
Взлетает сердце в стратосферу...

Пер Гюнт и Сольвейг – и едва ль
Кривая вывезет кого-то...
Страдает госпожа Реналь,
Жюльен Сорель... И сон-дремота

Меня включает в их сюжет
И первокурсницу с химфака.
Ее  теперь на свете нет,
А в сон пришла, молчит... И знака

Не подает мне... Что понять
О ней мне надобно, несчастной?
Спросить о чем? И не догнать,
И не услышать от безгласной

Истолкованья ни о чем...
Набрал немецкий обороты.
Берем уроки впятером:
Распостранил свои щедроты

Журфак еще на двух парней,
Их к нашей троице добавив.
Сергей Ромашко всех умней,
Лабутин Боря, позабавив

Мордашкой детской, поразит
Усидчивостью и усердьем.
Я – средний. Тоже не грозит
Навылет выпорхнуть, ведь в третьем,

Во мне, иначе говоря,
Способности к экспериментам,
Прославился, стихи творя
Немецкие... А к трем студентам

Добавили еще двоих:
Пучков и Юрочка Петровский...
Привыкшие от сих до сих
В обычной группе «гнать полоски»,

Сдавать, иначе говоря,
К зачету «тысячи» с газеты,
Теперь, живой язык творя,
За нами пришлые студенты,

Пучков с  Петровским, успевать
Пытаются с усердьем зряшным.
Два года трудно подогнать.
Едва  ли им за днем вчерашним

Угнаться. А у нас теперь
Аж три наставницы в немецком.
То Новикова входит в дверь,
То Миловидова... Та в резком

Солдатском стиле в перевод
Нас погружает, ну, а эта
Уроки чтения дает
Художественного... Газета

И книга, то есть, пересказ, --
Прерогатива главной, третьей:
Миньковская не сводит глаз
С компашки нашей, будто деть ей

И время некуда... Не всё:
Переводяги-офицеры
Дерут с нас шкуру. Мы несем
Язык еще и в эти сферы.

Осваиваем лексикон
Военный, грубый сленг солдатский...
Такие знания ни в ком,
Наверно, вуз обычный, штатский

По совокупности не мог
Укоренить, а нам – досталось.
Спецфак – подписки под замок.
Трудней учиться – и усталость

Побольше... Комсомол меня
Готовится в нагрузке новой
Облечь доверием... Ни дня
В простое... Дескать, голос клевый,

Так почему бы мне тогда
Вещанье радиогазеты
Не взять, да не внедрить сюда –
На галереи факультета?

Уже я начал собирать
Команду. Первый в ней – Казовский.
Декану лишь отмашку дать –
Студкор мой, языкатый, зоркий

Сбор факультетских новостей
Начнет, я, так и быть, озвучу:
Язык, известно, без костей...
Но что-то не сошлось... И лучше:

По правде все уже меня
Достали зряшные нагрузки –
Одна пустая колготня,
Бессмыслица – скажу по русски.

А по-немецки вовлечен
В общественный азарт Миньковской:
-- Есть первокурсник. Хочет он
Казахский петь фольклор...
                -- Козловский?

-- Ну... На немецком языке --
Грядет же утренник немецкий...
Вдвоем устройтесь в уголке,
Переведите... Лишь наметки

Казаху дайте... Вряд ли сам
Способен текст казахской песни
На дойче изложить, а вам
По силам... –
          В общем, ты, хоть тресни,

А соответствуй... Он пришел
В высотку к нам, акын казахский.
Он сикось-накось перевел
На русский... Дальше я... Труд – адский!

Du, Geliebte, warst fuer mich
Eine Schwaermerei….

Строка рождалась, как в бреду,
Вторая не идет, хоть лопни.
Из языка в язык бреду,
Ползу, точней...
            -- Эй, ритм мне хлопни...

Immer hast geglanzt fuer mich,
 Voll Zauberei…

Так, рифма найдена, ура!
А то готов был лезть на стену...
-- На ритм ложится, да...
                -- Пора
Тогда переходить к рефрену:

O, meine Seele! – fluestertest du…
Was ist nun ohne dich zu tun?
Du warst mein Glueck, ich war dein Glueck –
So haт unsere Liebe geblueht…

А пел парнишка хорошо.
На утренник и мы с Тамарой
Под песню отдохнуть душой
Пришли сторонней скромной парой...

-- Отсуетились – и хорош!
Пошли домой, моя отрада...
-- А разве мы – не молодежь?
Нам разве музыки не надо?

-- Ансамбль «Дружба» подойдет
С Эдитой Пьехой, Броневицким?…
-- Где нам сидеть?
                -- Пройдем вперед,
Порадуемся нынче близким

Местам… А театральный зал,
Наш, МГУ-шный, -- при  параде…
Ансамбль ансамблево звучал,
Эдита Пьеха – в брюках, ради

Того, чтоб подчеркнуть свою
Великолепную фигуру…
Акцент и голос! Подпою
И я чуть-чуть ансамблю… Шуру

Я здесь впервые увидал…
Он, Броневицкий, на певицу
Все исполненье подавал,
Сам скромничал, чтоб восхититься


Спешил народ его женой…
Был прав, наверное, маэстро…
Как хорошо, что нам домой
Так близко…
           Ладно, медь оркестра

Не отгремела, а уже
Мы – в тесноватой комнатушке
На нашем буйном этаже…
Здесь свой театр друзья, подружки,

Что курсом старше, создают.
Видрашку в нем за режиссера.
Ажиотажные дают
С аншлагами премьеры… Ссора

Из-за билетов, толчея
У театральной их гостиной…
Порой взрывает вечера
Из зала дикий гогот… Стильный

Дизайн: гостиной витражи
Прикрыты серией портретов –
(Как есть – смешные типажи) –
Их, наших театральных мэтров…

Нам с Томочкой не удалось
Попасть ни разу на премьеры,
Дружить с Видрашку не пришлось,
Не вхожи мы в иные сферы…

Ну что же, жизнь и так полна…
Меня уже предупредили:
В семестре будущем должна
Спецгруппа наша – (или – или) –

На выбор взять второй язык.
А мне навязывают чешский.
Я б польский взял, который в стык
Шел с украинским, только с резким

Отказом, тычут в чешский мне…
Что ж,  я согласен и на чешский…
Мне в «Дружбе» повезло вполне:
Учебничек просто детский –

Не толстый, маленький формат,
Стиль объяснения понятный…
На праздник Черновцы хотят
Заполучить нас… Поезд… Внятный

Учебник… Едем… Разобрал,
Пока доехали, всю книжку…
В язык врубился, будто знал
Его всю жизнь допрежь… Мыслишку

В итоге вынянчил: везет!
Ведь польский был бы потруднее.
А чешский сам собой встает
Мне на язык – и был умнее,

Кто настоял, чтоб я избрал
Язык, на коем люди в Праге
Лопочут – просто идеал
Для изучения: в напряге

Едва ль с ним буду пребывать…
Мы с Томой праздник отгуляли,
Вернулись… Резко прерывать
Нельзя уроки. И едва ли

Нам это разрешит журфак,
Ввергая нас в судьбы теченье
Все интенсивнее, да так,
Что обретаешь увлеченье…

Азат Галиевич теперь
Мой -- в творческой судьбе – куратор.
Еще одну открыла дверь
Для воплощенья – альма матер.

Ажиотаж: любой желал
В ту дверь проникнуть: Ибрагимов,
Однако, не любого брал.
Отбор был строг, но витаминов

Учебе скучной добавлял,
А в перспективе – и детьжонок
Энтузиастам обещал…
Расчет декана точен, тонок:

Объявлено, что создает
Журфак общественную школу –
Лекторий. Если кто пройдет
Ее критерии, то скоро

Получит право выступать,
Как лектор в «Карнавальной ночи» --
О важных темах трактовать
За деньги… Что, неплохо?
                Очень…

И ломанулись, кто шустрей…
И я в той давке не последний.
И выбрал тему поострей:
О «голосах оттуда»… Средний

Советский человек вполне
Уже в КВ-диапазонах
Сориентирован – и мне
Задача: показать в резонах

Сверхубедительных: почто
Не надобно «Свободу» слушать
С «Немецкою волной»… Зато
Советское вещанье «кушать»

Полезно всякому… Меня
Так научили на журфаке.
И с этой лекции, тесня
Иных, -- (мы, точно экзофаги,

Не в шутку, а всерьез грызем
На обсуждении друг друга) –
Я прорываюсь… Был прием
Нас в лектора… Простая штука:

Невзрачный голубой билет
С моей фамилией дает мне
Возможность лить туманный свет
В мозги трудящимся… Охотней

Меня, как своего, теперь
Воспримут в «Знании», чье право –
С путевочкой в любую дверь
Меня направить, чтобы браво

Народ советский просвещал…
«Ударник»… Мост… Подвал… В конторе
Районной «Знания» торчал
Часами… Стал своим здесь вскоре.

Брошюрки разные дают
По темам лекции бесплатно.
Порою – в ателье пошлют,
Где лекцию мою азартно

Обкатываю на портных,
То в ПТУ, где трудрезервы
Вооружаю из своих
Богатых супер-знаний… Стервы

Из «Знания» дают одни
Путевки мне, что без оплаты…
Боюсь, что зря теряю дни…
Похоже, хваткие ребята

Из «Знания» своим дружкам
Дают хорошие путевки,
А мне подобным всем – фиг вам!
С такими я при всей сноровке

Не слажу… Коли так – привет!
Кого хотите, привечайте.
Конечно, знанья – это свет,
Так освещайте, просвещайте,

Да только без меня… Пока!
Ищите где-нибудь другого
Теперь такого дурака.
А ведь найдутся – право слово!

А я, как встарь, по выходным
Топчусь на выставкам с блокнотом –
И рассылаю пр «родным» --
Радийным адресам, по нотам

Состряпанные под копир
Открытки-информашки… Строчки
Мои летят в окрестный мир,
Целковые неся и трешки

Обратно… Иванофранковск
Один мне присылал пятерки,
В чем был счастливый перекос…
Кем был тот щедрый, кто от корки

Сухой студентика спасал?
Кто б ни был, пусть Господь ответно
Ему прещедро бы воздал…
Я благодарен беззаветно

Ему, что силился помочь
Студенту скромным гонораром…
Новосибирск, как день и ночь
Отличен: жадным был и старым

Новосибирский новостник:
По пол-рубля мне слал за новость.
В воображении возник
Кощей, премерзкий, точно пропасть…

А время шло себе и шло…
Ноябрь, декабрь – и Новогодье
Искристой елкой расцвело…
-- Ну, с новым, ваше благородье,

Счастливым счастьем! Будь здоров!
И можешь загадать желанье…
-- Я счастлив, милая, нет слов!
В душе одно лишь упованье,

Чтоб нам нигде и никогда
Не расставаться в этом мире…
Сияй, судьбы моей звезда
Бесценным изумрудом... Лире

Моей высокой подари
Божественное вдохновенье...
А ты, любимая, цари
В судьбе, мое дыханье, зренье

И душу наполняй собой,
Моя небесная отрада,
Единственной моей судьбой
Останься, мне  другой не надо...

Ну, вот и сессия пришла
С привычной бурею-грозою...
Каникулярные дела
Из Киева в столицу Зою

Прислали... Привезла свой класс
В Москву красавица-кузина,
А вечером гостит у нас...
За окнами морозно, зимно...

А в нашей комнатке – уют.
На стенке коврик деревенский,
Плед на кровати – создают
Стиль дома – в воздаянье женской

Заботливой руке... Не зря
В общажном споре интерьеров
Мы победили... Говоря
По совести, здесь Венцимеров

Статист, заслуга вся ее...
Форфоровая чашка с блюдцем --
(Приз ей, хозяйке, за житье) --
Сегодня Зое достаются --

Встречаем а комнатке теплом,
Есть чай с печеночным паштетом...
-- Мне нравится...
             -- А вот альбом...
В нем снимки свадебные... Летом

Минувшим только Мендельсон
Сыграли нам с Тамарой...
                -- Странно:
Серьезны так – не в унисон
Минуте счастья Богоданной...

Не вижу радости в глазах
Сфотографированной пары...
-- Всю радость мы таим в сердцах,
Моем, понятно и  -- Тамары...

Экзамены легко сданы...
И зарисовками с натуры
Пополнить можем и должны
«Кучборские» миниатюры.

Идет Бальзака излагать
Спортсменка – чемпионка мира...
«Шагреневую кожу» сдать
Несложно будто бы – и мимо

Как будто трудно пропорхать.
Однако можно, если сдуру
Великой четко трактовать,
Но про шагреневую... шкуру...

В невольной ярости схватив
Звезды по плаванью зачетку
И с галереи запустив,
Богиня гневно чемпионку

Словцом горячим послала...
Кривчун Володя отвечает...
Богиня слушает... Нашла,
В ответе нечто, что включает


Намеки на Экзюпери...
-- Простите, на кого? -- Володя
Известного, как «раз, два, три»
Не знал француза вовсе...
                -- Вроде

Не знаете Экзюпери?
Володя не скрывал:
                -- Не знаю...
-- Какая прелесть! Же ву при –
Зачетку... Пять! Я умоляю:

Ни слова больше, шер ами!
Вы так чудесно сохранились!
Вы просто ангел меж людьми...
Экзюпери – скажи на милость... --

А мне-то следом отвечать.
Достался Ибсен... Я с разбегу
Пошел интригу создавать
Серьезно, а не ради смеху:

-- Сюжеты Ибсена Шекспир
Все повернул бы наизнанку... –
И тем подходом подкупил
Богиню-инопланетянку...

Она в идею вовлеклась –
И перечислила сюжеты,
И выворачивать взялась
Сама их... Творчества приметы

Она любила находить
В ответах – и мою идейку
Сумела также оценить...
С опереженьем на недельку

Мы с Томой сессию сдаем...
Нас ждут теперь в Новосибирске
В Сибирь впервые мы вдвоем
Летим... Сияющие брызги

Январских звездочек в окне
Гудяшего аэроплана...
Немного страшновато мне:
Внизу – за сорок. Не нирвана:

Сорокоградусный мороз
Мной не испытан был доныне.
Ну, долетели... Жжет до слез...
Глаза – в тончайшей паутине

Сухого инея...
                -- Такси!
В научный городок...
          -- Поедем!
В багажник вещи заноси. –
Заколесили... Вот бы пледом

Еще укутаться... Салон
Холодный: не фурычит печка?
-- Как впечатления, Семен? –
В ответ Тамаре ни словечка:

Моя английская доха
Меня не греет ни в какую.
Все заморожу потроха...
Терплю, гляжу вперед, кукую...

Нам ехать чуть не два часа.
Но вот уже мы на Жемчужной...
-- Сейчас согреем телеса.
Выходим. Расплатиться нужно...

И вот я на второй этаж,
Окоченевший, как сосулька
Взволакиваю наш багаж...
-- Звоню?
       -- Давай, звони, Томулька...

Звонок – и открывает дверь
Похожая лицом с Тамарой,
В упор взирает:
              -- («Что за зверь?»)... –
Я не назвад бы тетку старой,

Пожалуй, даже пожилой,
Но явно – много испытавшей,
Житейски крепкой, боевой –
И все ж от жизни не уставшей...

-- Я – тетя Тася...
               -- Я – Семен...
Конечно, я о вас наслышан...
-- Ну, и до нас донесся звон.
Вот за чайком сейчас, чем дышим,

Поделимся, поговорим...
Рассказ надолго затянулся...
-- Уж ночь  давно, а все не спим...
Давай-ка в душ, да чтоб скупнулся

По-быстрому – и на бочок... --
В квартире жарко, душновато...
Долгонько я уснуть не мог...
-- А не пора ль вставать, ребята?

Я быстро выполнил набор
Дыханий и несложных асан.
-- За стол садитесь! Вот прибор. –
Хлеб густо маслицем намазан,


Чай густ, обилен и горяч,
Сибирский завтрак прост и сытен,
А главный на столе – калач.
Он есть – и стол – любой – не стыден...

Приехал Вова – Томин брат,
Недавний старшина ракетный.
Нос схож с моим – чуть крив, горбат,
Разумный парень и приметный.

Знакомимся и говорим.
Затем и прибыл из столицы
К сибирскимм родичам моим:
Знакомиться, разговориться.

Позднее, в середине дня
Решили : едем в центр, на Крвсный
Проспект, там выгулять меня...
Мороз под сорок.
          -- Не опасный... --

Я для мороза, или он
Для буковинского туриста?
-- Всего лишь сорок – ну, Семен»
В английской шубе – и боится! --


Ну, ладно, прибыли, идем
И на крячковские глазеем
Дом в сто квартир, облисполком,
Весь город зодчему – музеем.

Обком (крячковский) и собор,
Почтамт, потребсоюз, партшкола,
Дом офицеров – перебор:
-- Стиль разный...
            -- В том и суть Крячкова:

Стиль разный, будто не один
Творил, а двадцать разных зодчих!
-- Занятно!
           -- Вижу: угодил...
Дом под часами...
            -- Среди прочих

Крячковских...
          -- Мимо: не Крячков
Создатель: инженер Никитин.
Всего-то пара «пустячков»
Построена, чтоб удивить, им:

«Дом под часами», сверх того –
Останкинская телебашня.
А больше – вроде ничего...
-- Ну, ничего себе!
               -- Не страшно?

Я о морозе?
          -- Всн о-кей!
-- Дом Ленина – и Сад Героев
Пост-революционных дней...
Вот этот факел был построен

В двадцатые... Лежат под ним
Колчаковского звертва жертвы
В могиле братской...
                -- Поглядим...
Аллейки с бюстиками... Черт вы

Их лиц не сможете забыть:
В них мученическое с нервом...
-- А это те, кому забить
Колчаковцы стремились первым

Штык в грудь: большевики-борцы,
Их имена на постаментах.
В их память улицы, дворцы
Здесь называют, в монументах

Неброских запечатлены...
Не наступи-ка, осторожней!
России гордые сыны
Лежат вокруг, а здесь положен

Сын Франции, ее герой,
Последний из бойцов Коммуны.
Был год уже сорок второй,
Когда оркестра медь и струны

Отпели славного борца
Из коммунаров – Адриена
Лежена... Дрался до конца
Он и с фашизмом...
             -- Незабвенно!

-- Ну, а теперь – пошли в кино. --
Кинотеатр подстать столице.
Уже на улицах темно.
Народец у дверей толпится.

-- А что за фильм пойдем смотреть.
-- А это наш тебе подарок...
-- Ну, все-таки...
                -- Не утерпеть?
Фильм будет красочен и ярок –

И ты увидишь в нем своих
И земляков и Буковину...
Не догадался?... --
            Зал затих.
И гаснет свет. Глядим картину

О времени пороховом,
О том, как от румын Советы
Освободив в сороковом,
Потом ушли... Пошли сюжеты,

Как брат на брата во вражде
Необъяснимой нападали.
И дело было не в нужде.
Одни бандеровцами стали,

Другие в красные пошли –
И с вражьей силой воевали...
О том, как красных банды жгли,
Как красные бандюг кончали,

О том, как вопреки всему
Жизнь победила в Буковине –
Правдивый фильм...
           -- Ну, как – кому?
-- Я плакала... И мне отныне

Стал ближе песенный твой край...
И мы садимся с томой в поезд...
-- Чаны! Быстрее вылезай! –
Автобус продолжает повесть

О родине моей любви.
В автобусе, как кильки в банке,
Народу. Едем. Се ля ви...
Да что-то плохо от болтанки

Моей Тамаре... Что, тошнит?
-- Водитель! Худо пассажирке.
Останови-ка... Вся дрожит...
-- Чуть полегчало?
              -- Да не шибко... –

Пришлось еще мне рада два
Автобус тормозить по трассе...
Моя любимая едва
Доехала на костотрясе

До Венгерова... А еще
Нам до Усть-Ламенки верст сорок...
Везут попутным «москвичом»
С «шиньоном»... Там, в жестянке, морок

От дошки импортной тепла –
Ни грамма... Греет мысль, что Томе
В кабине лучше – и могла
Сидеть в тепле она, а кроме

Жестянки – ничего, чтоб нас
Дотарахтело до деревни...
Ну, докатили через час...
В Усть-Ламенке орали певни,

Висели стайкой снегири,
На тонкостволой облепихе,
В дому шуршали мизгири...
И вот мы с Томочкой на пике

Вояжа зимнего в Сибирь:
Тесть с тещей увидали зятя...
Незабываемая быль:
Чуть прослезились – до разъятья

Объятий – от избытка чувств...
Но попривыкли, присмотрелись
Друг к другу погодя чуть-чуть,
А мы с Тамарой отогрелись –

И стало ясно, что вполне
Мы сочетаемся душою.
Понравились простые мне
Открытые сердца... Нашел я

В отце и матери моей
Любимой  -- искренность и ласку.
Ну, я и сам не из князей:
Я прост в общении и маску

Не нацепляю на себя:
Каков я есть, таким берите,
По обстоятельствам терпя,
А если по сердцу, -- любите...

Я принял в сердце их легко
И сам был ими в сердце принят.
Так прежде были далеко,
А вот – родные... В добрый климат

Простой семьи вошел как свой...
Пошло все дальше, как по маслу.
Определили на постой
В светлице с печкой и – помалу

Осваиваюсь на большой
Кровати с пухлою периной.
Тамара отошла душой...
Но рядышком такой невинной

Лежала: дескать, здесь не тронь...
А у меня в душе играла
Да с переливами – гармонь,
Вся радостью душа сияла...

Потом ходили гостевать
Мы к Русиновым – за Тартасом
В избенке принимали нас
Пельменями, отнюдь не с квасом.

Но я спиртного ведь не пью.
Уже и тесть Василь Василич,
Узнав позицию мою,
Разок проверив:
             -- Не осилишь

Сто грамм? –
           Толкует за меня:
-- Не уговариввай, не станет...
Пельменным запахом дразня,
Гудела печь... И студень манит,

И грузди... Хоть и не гурман,
Не откажзусь от сытной пищи,
С ней у меня всегда роман.
Сибирский стол – сытней не сышем...

Глава семейства Куприян
Иваныч – точно кедр сибирский,
Пил много, но отнюдь не пьян.
«Столичные» мои изыски

Непития не уважал...
Коль батя пьет, то что ж о сыне?
Володя и не отставал...
Его супруге, тихой Нине

Свет Яковлевне отвечать
Пытаюсь по немецком. Нина,
В нем слабовата – не признать
Нельзя, а в школе – лерерина,

Учительница языка.
Она учила и Тамару.
И научила ведь слегка,
Хотя самой ей только «пару»

Могу поставить за язык...
Я, впрочем, не пижонил шибко.
Иноязычноый мигом бзик
Отставил, подарил улыбку

«Коллеге»... Вовкина сестра
Тамаре близкая подруга
По школе – на язык остра...
Вот с ней идет сближенье туго:

Серьезный ощутим барьер.
Она в сибирском где-то меде –
Иркутском? Томском? – не в пример
Другим слегка манерна – «леди»...

Хоть «леди» сбросить бы с себя
Пельменей пуда три уместно.
Но ради Томы все терпя,
Ее терпел едва, коль честно...

Потом, собравшись всей гурьбой,
Пошли  обратно – к Юстюженкам...
-- Но это ведь уже запой
С зажором!
        -- Видишь, что по стенкам

Пока не ходят.
            -- Да, крекпки...
Но ведь грядет же продолженье!
-- И что? Они – сибиряки...
-- Пьют много... Я – не в осужденье,

Но вредно же – известно всем...
-- Да мало ль что кому известно!
-- Но ты ж не пьешь...
              -- Не пью, не ем...
-- Тошнит все время, если честно...

-- Томусечка, а ты... того...
Не забеременела часом?
-- Вы поглядите на него,
Бессовестного... С «фантомасом»

Ложиться нужно было спать...
-- Да с «фантомасом» -- неприятно...
-- А мне зато теперь страдать...
Как жить-то будем – непонятно...

-- Вот так и будем жить – втроем.
Любимая!...
      -- Мне вправду тошно...
-- Мы фантазируем, поем,
А ничего и нет... Дотошно

Узнаем все, когда домой
Вернемся...
        -- Тошнота – откуда?
-- Дорога трудная зимой,
Мороз жестокий... Вовсе чудо,

Что выдержали этот шок...
Вот оклемаемся маленько –
Пройдет, лишь потерпи чуток...
-- А ведь большая деревенька!

-- Не деревенька, а село...
-- В чем разница?
                -- В селе когда-то
Стояла церковь...
             -- Все прошло:
И церкви нет и небогато... 

Ну, слава Богу, добрели.
Мороз под пятьдесят, похоже.
Замерзли длинных две сопли,
И, видно, лед сплошной под кожей...

Застолье призвано согреть
Гостей с хозяевами вместе...
План: выпить, закусить, попеть
Кержацкие крутые песни.

Отпочковавшись от стола,
Ушли в другую комнатенку,
Где утомленно прилегла
Матрена-бабушка на койку.

Нам, молодым потолковать
Охота об учебе нашей.
Не все же есть да выпивать.
Мы Вальку вытолкали взашей:

Она б непрочь и пожевать...
-- На всю жизнь не наешься, Валька! --
Я стал восторги пожинать
За йогу. Показать не жалко:

За год суставы растянул.
Могу исполнить «крокодила»,
«Орла»... Согнул и разогнул
Колени... Гибкость удивилп

Медичку Вальку, а сильней
Дивилась бабушка Матрена –
И подхихикивала ... Ей –
Забава... Ноги в виде трона

Скрестив, Тамару посадил...
Она ко мне легко прижалась.
Я все сильней ее любил,
Что даже йогой выражалось...

Обратно в Венгерово нас
Повез директорский «уазик».
Мы тормозили много раз:
Тошнит Тамару. Видно, праздник

Любви последствия имел,
Что очевидней с каждым часом.
Конечно, я ее жалел,
Но нам еще тащиться «ПАЗ’ом»

От Венгерова до Чанов
И ждать курьерского в бараке...
Любимая! Сильнее слов,
Сияющие словно факел,

Ей говорят мои глаза,
А в них – счастливые надежды,
Что я, конечно, только – за!
И что люблю сильней, чем прежде...

Поэма десятая. Весна 1972 года

Забот у нас невпроворот:
Легла учеба тяжким грузом
На плечи – и тяни вперед...
А Томочка моя с бутузом,

Что в ней невидимый растет?
Я подвигом мужским взгордился,
Но умножением забот
И он для нас оборотился.

Я понимал, что мы уже
С Томуськой – оба—«в положенье» --
И  пребываю в мандраже:
Обязан побеждать в сраженье

По добыванию деньжат
Для обеспеченья семейства...
Кто знает, где они лежат,
Мне подскажите это место.

Пойду, возьму – куплю харчей,
Особо – свежих витаминов,
Чтоб ей, звезде моих очей,
В чьей глубине зародыш сынов

Растет по дням и по часам,
Ни в чем не ощущать нехватки...
Йог-вегетарианец сам,
Желаю, чтоб сочны и сладки

Обеды, завтраки ее
И сына были постоянно.
Но как стремление мое
Осуществить? Небесталанно

По выходным строчу мои
Экспресс-заметки на открытках –
И рассылаю.. Пусть они –
(Уж не мечтаю об избытках) –

Хоть малость принесут взамен
Рублей семье на пропитанье...
У нас в семье один рефрен:
-- Нет денег! – Правда, упованье

На те открытки – не вотще.
Они копеечку приносят –
И удается вообще
Жить без долгов. Порою просят

У нас – и кой-кому даем.
Не все, понятно, возвращают
С натугой выданный заем,
По крайней мере обещают...

Но просят снова и – даем.
И здесь усушка и утруска...
В учебе все идет путем,
Хоть слишком велика нагрузка...

Добавлен нам второй язык...
Меня едва ль в нем кто догонит.
Я чешского прошел азы
Самостоятельно в вагоне,

Который вез нас в Черновцы,
Учебничек купив толковый.
Иные в группе – молодцы.
Лабутин Боря, также Вова

Белесый – Федоров... Они
Над языком корпят усердно...
Но ты попробуй догони
Меня – в отрыв немилосердно

Всем бросив вызов, ухожу...
Ведь чешский с украинским сходен...
Я в группе первенство держу.
Меня Борисам и Володям

При всем усердье не достать.
Борис Шеватов и Володя,
Который Шахматов, подстать
Двум первым, учат крепко, вроде,

А я почти и не учу,
Но все равно опережаю.
Мне оказалось по плечу
И  первенство в учебе... Чаю

Не уронить авторитет...
Учителка, Галина наша –
Молоденькая, наших лет...
И я, в учебе что-то знача,

Себя корректно с ней виду
И уважительно, как должно,
Льгот с послабленьями не жду,
В нюансы языка дотошно

Влезаю... Нравится язык...
Подумалось, что в прошлой жизни
Я мог быть чехом... Этот бзик
Застрял в мозгах: мол, в атавизме

Язык сидел во мне давно,
А нынче вылез из-под спуда...
Кто ведает? Ведь нам дано
Так много в памяти – оттуда

Из прошлых воплощений. В них,
Почерпнутых из разговоров
С друзьями больше, чем из книг,
Я верю... Необъятный ворох

Заданий «немки» нам дают
И «немцы» с кафедры военной...
Они нам в головы суют
Вагоны по их мненью ценной

Той германистики, что нам
Не одолеть во всем объеме...
-- Что я ребята, вам задам,
Повеселит вас, точно, кроме

Того, что автора язык
Изыскан и метафоричен.
Знакомьтесь: Курт  Тухольский... Шик
Сарказма, юмор эксцентричен... ---

И Ганна Павловна велит
Читать изысканные строки.
В аудитории навзрыд
Хохочем -- хороши уроки

Миньковской... Ганна сверх всего
Подробностями наполняет
Нам образ автора, того,
Кто наши мысли занимает...

-- Он Нобеля лауреат...
А Гитлером в концлагерь брошен,
Где и погиб безвинно... Ад
Фашизма мерзкого безбожен –

И незачем искать причин
Для разъяснения убийства
Фашизмом женщин и мужчин...
Возможно, что факир витийства,

Сам фюрер, к славе ревновал
Талантливого публициста...
Он, впрочем, часто убивал
И без причин... Душа фашита,

Тем паче – фюрера, черна
Как смертный грех... Но мы не станем
Читать «Майн кампф», что сатана
Кропал фашистский, а растянем

На весь семестр отраду быть
Читателями юмориста
Тухольского – и полюбить
Того, кто емко и искристо

Миниатюры выдавал,
Что стали классикою жанра...  –
Тот юмор лупит наповал.
«Тухолинки» глотаем жадно...

А с Миловидовой сейчас –
По Станиславскому уроки...
Раиса трудно учит нас,
Смысл видя, им наполнить строки

При исполненьи наизусть
Шедевров классики немецкой...
Ее любимчик – Борька... Пусть!
Я не охотник за отметкой,

А так осмысленно читать
И мне полезно научиться...
А Миловидовой подстать –
И Новикова... Наловчиться

С ней сможем, как переводить
Смысл текста – не слова отдельно,
Мозги изрядно натрудить,
Чтоб получалось стильно, цельно...

Потом военный перевод,
Запас словарный специфичный
Про наступленье и отход...
Стиль – жесткий, точный, лаконичный...

Спецгруппа – как второй иняз.
Накачивают здесь немецким
Неутомимо бедных нас –
И этим языком не местным

Так мы в спецгруппе говорим,
Что уж давно не отличимы
От немцев... Так стезю торим
К своей судьбе... Ее лучи мы

Из будущего принимать –
Не ясновидцы –  не умеем.
Но удается понимать,
Что более всего умнеем

Мы на уроках языков
И мировой литературы.
Подспудный вывод мой таков:
Журфак не признает халтуры.

Продукт его усилий – мы
В свой час итогам поразимся.
Лучами света среди тьмы,
Мглы недоучек убедимся,

Что наполняли нас не зря
Науками в стенах журфака,
Чего предвидеть нам нельзя.
Но учим, что велят... Запарка

Полнейшая... Предметы есть
Смешные, хоть и смотрит грозно
Мэтр-фронтовик... Должны с ним влезть
В суть экономики колхозной,

Анализировать ее...
Наставник озадачил вводной:
-- Вам велено житье-бытье
Села раскрыть... С той благородной

Задачей едете в район...
В районе пашни, водоемы.
Скажи, хотя бы ты, Семен,
Куда пойдешь?
                -- Там все знакомы,

Ведь я туда не в первый раз
По умолчанию приеду...
В райком, где попрошу «уаз»,
А лучше «волгу» -- и к обеду,

Когда машину мне дадут...
-- Куда поедешь?
                -- К водоему... –
Ребята этой шутки ждут,
Хохочут... Мэтр едва не в кому

Впадает... Вместе ищем смысл,
Что репортер найдет в районе...
Профессор после шутки кисл.
И даже после о Семене

(Семен на курсе лишь один)
Мэтр возмущенно отзывался
На лекции, где мы сидим
Всем курсом... Курс не удержался,

Захохотал... Но это так,
Нехарактерная случайность.
Я уважаю мой журфак,
А шутка с мэтром – только частность.

Уж коль беседа, шутка в ней
По умолчанью допустима...
-- Дошутишься! – Мне Тома... -- Всей
Семьей в общагу едем...
                --  Дима? –

Поглажу женушки живот...
Она с улыбкой отвечает:
-- Он хорошо себя ведет.
Не хулиганит...
                -- Не скучает?

Не то придется поспешить
Кого нибудь ему в компашку
Добавить...
                -- Ладно, брось смешить,
Остряк нашелся... --
                Нараспашку

Пальто – я так люблю ходить.
Нам, йогам и мороз не страшен...
-- Так можно сердце застудить. –
Жена:
        -- Ты со здоровьем нашим

Уж будь любезен, не шути –
И пуговицы застегнулв.
Целую пальцы ей:
                -- Зачти,
Как я послушен! –
                Промелькнула

Улыбка на родных устах...
Взмываем на седьмое небо –
И в нашу комнатенку...
                -- Ах,
Мне кажется, я год здесь не был –

Перенасыщен был денек,
Перенагружен, переполнен.
Лишь суаер-пупер-сильный йог,
А йог здесь только я, напомним, --

Способен выдержать накал
Подобной мозговой дрессуры,
В такую мялку я попал...
Нас мотивируют посулы,

Что из спецгруппы нас возьмут
На радио Москвы железно.
Там поглядим... Пока я тут,
Где трудно учат, но полезно.

Меня хватает и на то,
Чтоб в Школе лектора учиться.
Пусть перегрузка, но зато
Манит возможность навостриться

В риторике... Ведь сей предмет
Особо нужен журналисту.
Его в учебной сетке нет.
А в школе лектора искристо

Профессор Крыжановский нам
Ораторские все секреты
Передает, как сыновьям –
Все честно, без утайки... Где ты

Еще б услышал, как начать
Свое, пред массой выступленье,
Как настроенье замечать
У слушающих, как сомненье

И недоверье побеждать,
И о фигуре умолчанья...
Великий ритор передать
Спешил накопленные знанья

И опыт шустрой пацанве,
Задумавшейся о грядущем...
Мы это обрели в Москве.
Здесь есть с кем нам о важном, сущем

Потолковать. перетереть...
Услышали – берем в заначку.
Под спудом будет долго зреть,
Но коль подкинет жизнь задачку,

Рещим... Решения зерно
Журфак в нас положил авансом –
И крепким колосом оно
Над жизнью станет, нашим шансом

Себя достойно проявить
И в подходящем антураже
Все супер-знанья предъявить,
Возможно – в телерепортаже,

В ином, что жизнь велит свершить...
Гуляем под звездой высотки...
Тот час, когда нельзя спешить...
Здесь, в МГУ-шном околотке,

На всем особая печать,
Особая среда общенья,
Где не приходится скучать.
Где даже воздух – друг ученья –

Он фитонцидами богат,
От елей, что стоят на страже,
Чтоб витаминный дать заряд
Душе... Она в ажиотаже.

Ведь рядом та, к кому душа
Обращена и кем до края
Наполнена, с кем жизнь верша
Всерьез, а вовсе не играя,

Мечтаю до конца пройти,
Одолевая все преграды,
Что перед нами на пути
Положит жребий – и награды

Иной не жду, лишь только б мне
Быть с нею до конца, до гроба...
А там – пусть остается вне
Моей могилы... Пусть не оба

Покинем светозарный мир...
Прими, Господь, мою молитву,
В ней всей судьбы ориентир...
Аяльнех подарил мне бритву...

От однокурсников его
Анекдотичный факт узнали,
Уже не помню, от кого...
Татариновой все внимали,

Ее рассказу... Грозный-царь
Вел с князем Курбским переписку.
И, как то водилось встарь,
Без политэсного изыску.

Царь оппонента обзывал
Во злобе «эфиопской мордой»...
Аяльнех недоумевал:
-- Мое лицо причем здесь?
                -- Модной

В то время шуткой царь Иван
С опальным князем обменялся. –
У парня в голове туман,
В чем суть он так и не дознался

От однокурсников... Потом
Пытаюсь объяснить тактично,
В чем юмор...  Ладно, все путем...
Сосед потом в запале зычно,

Той самой мордой называл
Всех однокурсников беззлобно,
Чем поражал их наповал...
Мы с эфиопом бесподобно

Дружили... Он переводил
Стихи России на амхарский...
Я помогал... Как? Находил
Синонимы... Порой в запарке

С ним забредали в тупики:
Слов не хватало в лексиконах.
Рисунками моей руки
Суть пояснялась... О законах

Силлабо-тоники ему
Я толковал...
                -- У нас – иное –
-- Будь первым! –
                -- Ежели пойму,
Как африканское, родное

С российским накрепко спаять...
-- Мы знаем Пушкина. Он понял...
-- В нем Африки – процентов пять.
Он русский эфиоп... –
                Затронул

Я нерв чувствительный в душе:
Аяльнех Пушкиным гордился
И восхищался... Тут – шерше
Ля фам – со мною  поделился,

Что эфиопская любовь
Его настроилась приехать...
Сосед почесывает бровь...
Ему приезд  Тыгист – не к спеху.

Здесь русских девушек полно,
Что навещают эфиопа...
-- Тыгист меня так любит, но...
-- Пиши, пусть приезжает, ж...,

Раз любит...
                -- Сам ты то словцо... –
Сосед не в шутку озабочен...
Расстроено его лицо...
-- Ваправду любит?
                -- Даже очень!

-- А это надо, брат, ценить.
Еще потянешь – и разлюбит.
Придется вас в Москве женить,
А дальше жизнь сама разрубит

Все заскорузлые узлы...
-- Подумаю, сказал Аяльнех... –
Любви перипетии злы.
И нет решений идеальных..

Вот Красников... Он поддержал
Меня в смятении любовном,
Когда как будто мне кинжал
Был в сердце вбит – и я на ровном

Едва пространстве не упал...
А вижу вот, в сторонке стоя,
Геннадий тоже в сеть попал
Красавицы Венеты... Злое

Несовпаденье чувств: ее
С его... Но чем утешить парня?
Любовь – поклятие мое
И всех поэтов  -- так коварна –

И нету сил, чтоб одолеть
Ее обидные удары...
Но не хочу его жалеть.
Поэзия  и гриф гитары

Помогут Генке превозмочь
Тоску по Радкиной сестренке...
Ты, жалость, Генку не сурочь.
Хоть кости у парнишки тонки,

И чутко сердце, но оно
В перипетиях закалится...
Ему от Господа дано
Немало – и еще столица

Запомнит озаренный лик...
Он и Георгий Тараторкин
Как братья схожи... Рядом их
Поставь – увидишь тот же горький

Прищур над странной неземной,
Мерцающей, закатно-зыбкой,
Полузабыто-озорной
Неподражаемой улыбкой.

Он – бард. И стало быть друзей
У Красникова Гены много
На каждом курсе... Среди всей
Бурлящей массы – недотрога

Серьезная из Бичуры,
Старообрядского селенья
В Бурятии ему дары
Дарила дружбы без томленья

Любовного... Она была
На курс нас младше, эта Анна,
Скромна, но много в ней тепла
Отзывчивого... Невозбранно

В любое время к ней приди –
И выслушает и поможет...
И Гена к ней питал в груди
Признательное чувство тоже...

Та Громова была честна
И знатоком не представлялась,
Хотя в редвкции она
Районной умницей считалась

И стихоплетам дать совет
Умела абсолютно дельный...
И Гена к ней спешил чуть свет:
-- Послушай новенькое! –
                Цельный

В своих симпатиях поэт,
Считал, что с нею поделиться
Разумно...
                -- Сочинил сонет...
-- Ну, почитай... – Она чинится

Не станет, но предупредит:
-- Учти, я не знаток...
                -- Да, ладно!
Сонет мне сердце бередит,
Тебе прочту – и мне отрадно.

А знатоки мне не нужны.
Ты скажешь, что лежит на сердце...
Ну, как?
               -- Они чисты, нежны
С наивной ясностью младенца,

Притом, что строки о войне...
Расстрогали меня – и честно –
Понравились ужасно мне...
Но снова подчеркнуть уместно,

Что никакой я не знаток...
--  Ты станешь им! Поверь мне, Аня!
Еще я напишу чуток,
Прочту тебе – есть основанья

Считать: при честности твоей
И впредь не покривишь душою,
Все скажешь прямо о моей
Поэзии... Мы так с тобою

Неспешно вырастем в своих
Неразделимых ипостасях...
-- Что ж, приноси мне каждый стих... --
Поэты в творческих экстазах

Нуждаются в живой душе,
То поддержала б их горенье...
И Гена Громовой уже
Несет опять стихотворенье...

Рассказывает Анна:
                -- Вот:
В походе с нами был Геннадий –
И всю дорогу напролет
Играл и пел веселья ради.

Когда вошли в метро, внутри,
Геннадий показал мне пальцы –
На них алели волдыри
Как от ожогов... Мы, скитальцы,

Еще во власти той игры,
Просили:
               -- Поиграй! –в вагоне,
И песен звонкие дары,
Чьи – в сердце Красникова корни,

Весь расстревожили вагон.
Один подвыпивший мужчина.
Кричал – и крик был точно стон –
Наверное была причина:

-- Кончай горланить. Нет любви...
Твой ор любого здесь достанет...
Встал Гена с дядькой виз-а-ви,
«Любовь нечаянно нагрянет...» --

Запел... Захлопал весь вагон –
И пьяный дядька... засмеялся... --
Таков мой однокурсник... Он
Еще до высшей не поднялся

Отметки в творческой судьбе,
Но он поднимется, ей-Богу.
Не прибегая к ворожбе,
Скажу: на верную дорогу

Геннадия ведет журфак... 
От Громовой еще узнали,
То, что нельзя забыть никак.
Да и забудется едва ли.

-- На курсе, что идет вослед,
От вашего еще подальше –
На расстоянии двух лет
Есть мало чем приметный мальчик.

Вот разве имя Николай
Васильич Гоголь удивляет.
Кучборской как ни отвечай –
Она величьем подавляет.

А Гоголь еле-еле плел
Вкривь-вкось чего-то мимо темы,
Но все ж с зачетиком ушел,
Чему поудивлялись все мы.

Сама мэтресса пояснить
Взялась возникшую дилемму:
-- Нет, не смогла я оценить
На «двойку" Гоголя, хоть тему

Он очень-очень-плохо знал... –
Фамилия спасла студента
От попадания в провал...
Воспоминаний общих лента

Порой зигзагами кружит,
Порой необъяснимо рвется...
Но тот, кто прошлым дорожит,
Старается – и удается

Связать порвавшуюся нить...
Читаю книжечку о Свифте –
И в лифт вхожу...  Как оценить:
Вдвоем с Элеонорой в лифте!

Лифт поднимается... Молчим...
Не по себе мне в том молчанье...
Мне ясно – у нее мужчин
Без счета... Странное посланье

Она мне в спину говорит:
Что я, мол, стопроцентно русский...
Какое чувство в ней бурлит?
Бог с нею... На житейской узкой

Тропинке  с неюразошлись –
И не питаю интереса.
Пусть мы и обитаем близ
Друг друга. Разного замеса

Я – и охотница – она...
Мне в жизни лишь одна Тамара,
Одна лишь Томочка нужна...
Я верю: никакая хмара

Любовь такую не затмит...
Конечно, об Элеоноре –
Смолчу, хоть что-то бередит
Все рассказать себе на горе.

Я соберусь – и умолчу.
Не стану придавать значанье
Той встрече. Этим исключу
Из круга тем для сообщенья.

И новый день пришел к концу.
Я в ожидании Тамары
Спустился к школьному крыльцу...
-- Мосфильм снимает «Сиалевары»...

-- Спектакль, который ставил МХАТ?
-- Все верно... А у Вас фактура –
Возьмут в картину нарасхват –
Высокий, мощная фигура...

-- А вы, простите... ?
                Я – помреж...
Хотите, вам назначат пробы?
-- Благодарю! Меня хоть режь,
Я достиженьями учебы

Отнюдь не стану рисковать...
-- В кино сниматься приглашают –
О чем тут, право, толковать?
-- Касторку с сахаром смешают –

Получится ни то ни се –
И потму я выбираю
Журфак, учебу – вот и все...
-- Такой дурак – я умираю...

-- Пожалуйста. А я живу.
Причем, по тем установленьям,
Которые себе в главу
Сам вкладываю – и сомненьям

Лазеек не оставлю в них...
Учеба, трудная учеба,
Профессора и горы книг...
Я заурядная особа ---

Не вундеркинд, не супермен.
Мне все дается  туговато,
Но все ж я поднимусь с колен –
Я в будещее верю свято,

В то, что достигнуто трудом.
Я знаю – были прецеденты:
Счастливый шанс и – Белый дом...
Но мне не надо в президенты.

Я выбрал то, чего хотел.
Мне нравится стезя журфака.
Благословляю свой удел.
Пусть трудно, но уже без брака

Я поднимаюсь – и ломать
Судьбу считаю неуместным...
Мне альма матер – точно мать.
К примеру, где бы так немецким,

Теперь и чешским, овладел?
А это только часть свершений.
К актерству я не охладел.
Но ценность взвешенных решений –

В их верности своей судьбе...
-- Заждался? – Выбегает Тома....
-- Послушай, может хоть тебе
Мужик поверит? Он – кулема.

Его зовут играть в кино...
-- А роль-то главная?
                ---  Едва ли...
 -- Не стоит...
                -- Оба заодно!
-- Послушайте, вы нас достали.

У нас другая в жизни цель.
Мы учимся – не ходим праздно.
Не дам Семену сесть на мель
Из-за минутного соблазна.

Не тратя времени – пока.
Ищите – может и найдете
В толпе студентов дурака...
Хотя... Ну как вы не поймете?

Журфак для нас превыше всех
Любых манков и обещалок.
Предполагаю, что успех
Ваш на журфаке будет жалок:

Любой из нас вам скажет «Нет»
В такой ответственный период... --
С кузиной Майей много лет
Не виделись но некто вывод

За смертных сделал – и ее
Шлет  Ленинград в командировку
На краткое житье-бытье
В столицу... Проявив сноровку

Разведал: за ВДНХ
В гостинице живет кузина...
Моя английская доха
Искусственная – и не сильно

Богато от нее тепла...
Мы встретились вполне сердечно.
Авиатехником была
Кузина... Мы глядели встречно

В глаза друг другу... Вспоминал,
Как с Маей встретился впервые
У Зои в Киеве... Внимал
Произношению: живые

Их интонации несли
Тончайший отзвук Ленинграда,
Где девичьи лета прошли
И старшей, Зои... Мне – отрада

Вновь слушать питерский акцент,
Смотреть в глаза родные Майи...
-- Так расскажи, чем жив, студент...
Рассказывая, принимаю

Из глаз кузины свет добра...
Потолковали, посидели...
-- Ну, ладно, Майя, мне пора.
В цейтноте я -- на самом деле... --

Кузина в мае родилась,
Отсюда -- имя у кузины.
Не ведал, что в последний раз
С ней свиделись... Неотразимы

Шлепки судьбы... Они в семье
В Израиль вскоре захотели,
Не написали даже мне...
Журфаковские дни летели...
 
В один из дней пронесся слух:
На факультете будет встреча.
Придет американский друг
Гэс Холл... Едва ли не увеча

Друг друга, все рванули в зал,
Набились, как селедки в банке.
А я, конечно, опоздал.
Вс, не пускают по подлянке.

Вдруг кто-то тихо говорит:
Дверь на балкон сейчас откроют.
Несемся к двери. Там стоит
Декана референт. Толпою

Врываемся... Быстрей вперед.
Декан приводит Гэса Холла.
Стоймя приветствует народ.
У коммуниста – громкий голос.

Американский коммунист
Подтянут, мужествен и строен.
Как убедительно речист,
Бодр и решительно настроен.

Толкует ясно и умно
О кознях империализма.
То, что казалось нам смешно,
Вдруг обрело печать трагизма.

Советской пропаганде мы
Уже давным давно не верим.
Но этот парень из тюрьмы
Американсой – он потерям,

Противоставит дух бойца –
Не то, что наши старикашки!
С ним в унисон стучат сердца –
Пути борьбы остры и тяжки.

Жизнь коммуниста не в Кремле,
А в пекле империализма –
Не самый сладкий на земле
Удел... Воителя харизма

Кладет к ногам его сердца.
Он говорит проникновенно...
Мы в напряженьи до конца...
Благодарит проникновенно

И, улыбаясь, говорит...
Случалось оскорбляли горько
На выступленьях, но стоит
Надежно за него галерка –

И лучший отклик он всегда,
Как раз с галерки получает...
-- Так вы бы и пришли сюда! –
Перевели. Он обещает –

И над лобастой головой
Рукопожатьем потрясает...
В раздумье движемся домой.
И душу все не отпускает

Осознавание того,
Насколько мир раним и хрупок.
Не понимаем ничего –
А ведь плывем в одной из шлюпок,

Что только чудом до сих пор
Не растрепало ураганом.
Та встреча с истиной в упор –
Как если б кто-то в нас наганом

Заряженным внезапно ткнул.
Но ощущенье гордой силы
Гэс Холл в нас также всколыхнул:
Мы – под защитой и не сиры...

Беневоленская была
В журфаке – «Знания» полпредом.
На конференцию взяла
Нас городскую... Полным бредом

Казался нам тупой отчет:
Умножилось прочтенье лекций,
А содержанье отстает
И нет контроля. Чтоб инфекций

Идеологии чужой
Не допустить бы при прочтенье...
Народ внимающий – седой
По большей части – и почтенье

Испытывает к той бурде...
Беневоленская внимает
С восторгом... У меня в балде
Одна мылишка лишь гуляет:

Потеря времени... Мне жаль...
Я лучше в те часы с Тамарой
Пешочком бы пошлепал вдаль.
Отменно б погуляли парой.

Беневоленская потом
Сказала, что на факультете
Мы нашу вскоре проведем
От «Знания»...
                -- Причем, заметьте –

Научную – и пригласим
Студентов из московских вузов...
-- Что?
           -- Конференцию... –
                Засим –
Назвался груздем – лезешь в кузов:

В программу конференции
И я докладчиком записан.
Не нашим – преференции...
На хвост шампура был нанизан

Мой солержательный доклад.
Опережал меня в программе
МГИМО-шный немец... Рыжий рад:
Частя аршинными ногами,

Влез на трибуну – и понес...
Регламент перебрал аж втрое.
Мое жрет время, кровосос...
Ну, ладно, я сейчас «героя»

Прищучу... Вот и мой черед...
Я с предисловья начинаю:
-- Писатель Курт Тухольский – (вот
Вполне уместно вспоминаю) –

Плохому ритору давал
Советы на таком примере.
В Сорбонне автор наблюдал
Китайца. Близок по манере

К докладчику был из МГИМО.
-- Позвольте, спич мой начиная,
Коснусь истории само
Собой – великого Китая

Примерно за пять тысяч лет,
А уж потоб приближуь к теме...
Мгимошника стал гуще цвет.
Сидит весь красный, даже темя,

По-видимому налилось...
А я, доклад маленько скомкал,
Пошел по теме вкривь и вкось...
Среди сидевших в зале – Томка.

Она-то знала: мой доклад
Был нов и сочен по фактуру.
Но рыжий немец, пришлый гад
По мерзостной его натуре

Меня загнал в глухой цейтнот...
Что делать? Кратко отболтался.
По пунктам пробежал – и вот –
До мини-резюме добрался.

И этот важен был урок.
Выходит я вполне способен,
Коль припечет, собрать в комок –
И без особенных колдобин

Большое в малом изложить...
Итоги подводил Засурский.
Мой спич изволил похвалить.
Он понял все... А я за сутки

От спича отойти не мог:
Был тем докладом переполнен:
Глаза тараща в потолок,
Нашептывал его в упорном

Стремлении договорить...
Но – деньги... Де и как добыть их?
Кто  мог бы краник отворить,
Чтоб из него мне в руки вытек

Поток целковых... Салтунов
На Первомай позвал в команду.
Берем вагон и – будь здоров!
Вмиг разгружаем... Нашу Банду --

(А с Николаем и со мной
В ней Медведовский и Пинегин) –
Наш бригадир – он заводной
Шлют (мы забыли о ночлеге) –

То выковыривать асбест,
То керамзит, то лом металла...
Не выдаст Бог – свинья не съест...
Уже давно спина устала –

Ни выпрямиться ни в наклон...
А нам опять кричат:
                -- Работа!...
Еще, потом еще вагон...
Уже я весь взопрел... От пота

В глазах сплошная краснота...
Но пашем – праздничный тарифчик –
И выпашем рублей полста...
А Солтунов-то Колька – живчик:

Не видно даже, что устал.
И нас упрямо понужает.
Силен, хотя и ростом мал.
И пять минут не разрешает

Расслабиться и отдохнуть...
-- Дашь слабину – и будет хуже.
Ну, поднажмем еще чуть—чуть...
Меня как будто в грязной луже

Изгваздали: на мне и мел
И уголь... Брюки заскорузли...
Как я в ту ночь не околел,
Не ведаю... Глаза потухли –

Едва приплелся в зону «Де»...
Меня Томуська моет в душе..
-- Ой, больно!
                -- Где болит?
                -- Везде... –
Свалился в койку – только хуже...

Передневал – иду опять.
В семейке кончились деньжата...
-- Отвык? Придется привыкать... –
Я привыкаю плоховато

Два стройотряда позади,
В которых был в труде примером...
А нынче – только погляди –
Раскис... Ну, нет, таким манером

Не заработаешь деньжат...
Креплюсь. Тружусь. Терплю. Стараюсь.
На пальцы бросил взгляд – дрожат...
Но я уже притерпеваюсь,

Хорейный ритм: туда – сюда –
А погружа.сь точно в трансе...
В вагоне – бухты: провода...
Шепчу: трудом не оболванься.

Понеже в друг, в какой-то миг
Мне показалось, что на свете
Нет более ни умных книг,
Ни рифм, ни ямбов, только эти

Хорейные «туда-сюда»...
Как сильно человек тупеет
От непосильного труда...
Спина моя сильней потеет,

Но, понимаю: пить нельзя
Не то раскисну и ослабну...
По сходням рейчатым скользя,
Сгибаясь под мешками, плавно

Выносим то ли дихлофок,
То ль вредную иную гадость.
Во что бы спрятать длинный нос?
Нет респираторов – и слабость

Одолевает – травит нас
Работодатель не жалея...
Студенческий рабочий класс...
Выкатываем бочки клея –

Сплошная химия и он...
Вот подрядились на погибель...
Но, слава Богу, пусть вагон...
-- А в день Победы не могли бы ль

Вновь всей бригадою прийти?
-- Посмотрим, что на факультете..
Но ты, начальник, не шути.
Обезанные «тети-мети»

Выкладывай!
                -- Ну, да, ну да!
Вот ваши деньги в лучшем виде...
Понятно. если б не нужда,...
Надеюсь, парни, не в обиде?...

Мы не в обиде – при деньгах!
Теперь до сессии дотянем.
Семейка наша не в долгах.
Чуть поувереннее станем

В расходах... О богатстве нет
И речи после майской вахты.
Чуть витаминнее обед –
Для женушки и сына... Ах, ты,

Какие фрукты продают,
Какие овощи на рынке!
Сметана, творожок! Суют
Под нос медок в обливной крынке...

Увы, студенческий карман
Для рынка слаб при всех подпитках,
Хоть и продолжается роман
С «чугункой» в горестных попытках

Подладить нищенский бюджет...
Но это, в общем, тривиально:
У большинства студентов нет
Деньжат – и пропитать нормально

Не может средняя семья
Студенческая – ну и ладно...
-- Еще заметок сто с меня,
Чтоб не совсем уж безотрадно

Глядели мы на Божий свет...
Мы курс закончили прилично.
У Томы даже «хоров» нет –
По всем предметам лишь «отлично».

Ну, у меня «четверки» есть,
Да, я не медалист по жизни.
Но все ж «ударник», Ваша честь –
И пребываю в оптимизме...

Поэма одиннадцатая. Лето 1972 года
Мы в Черновцах четыре дня…
Я с выходом в эфир помедлю.
Звонил на радио… Меня
Столкнули с облака на землю:

Мой украинский нехорош…
Пообещал: подправлю мову…
-- Ну, как подправишь, так придешь… --
Я знаю: твердую основу

Пленительного языка
Во мне надежно заложила
Учительница на века…
Самоотверженно служила

В той восьмилетке у тюрьмы,
Где разуму-уму коряво
И тупо набирались мы,
Придурков шумная орава…

Упрямый неслух и балбес,
Не без способностей, однако,
Расхлябанный, ленивый, без
Желания учиться – бяка --

Для педагога и урод…
Ей, златокосой и прекрасной,
Внимал всегда разинув рот –
И восхищался четкой, ясной

Отменной дикции ее
И красоте живого слова…
К ней преклонение мое
Непреходяще… И основа

Во мне – второго языка –
Он тоже мне родной по жизни –
Вполне и истинно крепка…
Чуть подзабыл – язык капризней,

Чем русский… Ладно, повторю…
Мои учебники в подвале
Нашлись… Долблю, тропу торю
К прекрасной мове… Кстати, звали –

Учительницу в НСШ,
Ту, что меня учила мове,
Чей образ до сих пор душа,
Хранит у шанi i любовi,

И имя – Лидия – ее
Васильевна – в числе сокровищ
Моей судьбы – и забытье
Им не грозит... Судьба, торопишь?

Успеется! Подшифовал
Грамматику с произношеньем –
И, выпив чаю, пошагал...
Встречают добрым отношеньем

Предкомитета Романюк
И Смолдырева – шеф-редактор.
Тестируют: а как мил-друг,
Ты розмовляешь? Мовный фактор

Активизирован вполне.
И на планерке представляют
Студента – коллективу, мне –
Коллег.  Приказом оформляют –

В отдел последних новостей,
Вiстей останнiх – так на мове...
-- Я, собственно, не ждал гостей,
Конечно, ты попортишь крови... –

Отдельский предрекает босс,
Арон свет Зельманович... Крепко
Жмет руку...
                -- Сильный, блин, барбос!
Ну, поглядим... – Он, Котляренко,

Заданье тотчас выдает:
-- Указ опубликован, видел?
Жизнь трудная отныне ждет
Всех недоучек: лозунг выдал

ЦК – учиться десять лет
Безотносительно к талантам.
Нам должно подкрепить декрет
Достойным выступленьем... Вам там,

На факультете в МГУ
Об «откликах» не говорили?...
Ну, я студенту не солгу:
Мы слушателя задолбили:

Все одобрям-с и одобрям-с.
За это нам и деньги платят.
Даю тебе отличный шанс:
Смотайся в школу – и прокатят

Твое в эфире интервью... –
-- В девятку, где на украинском?...
-- Не хочешь, стало быть в свою?
-- В мою бы я добрался мигом,

Но восьмилетки у тюрьмы,
Где я оболтусом болтался,
Сегодня не отыщем мы... --
Я на задание собрался,

Взяв факультетский «Репортер»,
И энтузиастичный с виду,
С улыбкой на лице попер...
Решил: за три квартала выйду,

На местный университет
Там полюбуюсь и помыслю,
Пока шагаю, тет-а-тет
С самим собою... Думы рысью,

Меня опережая, мчат.
Вопросец: как не облажаться?
От напряжения стучат
Виски... Как быть? Ведь я, признаться,

За жизнь «писачную» мою
Не брал до сей поры вживую
По-репортерски интервью –
И, прямо скажем, комплексую.

Я вспоминаю: год назад
Володя Гескин, однокурсник,
Вогнал меня в смущенье, гад.
Воспоминанье не из вкусных.

Он, прославляя стройотряд, --
Вещал на практике на Штаты –
Позвал меня, мол я богат
Сим опытом...
                -- Да все богаты,

Кто в стройотряде побывал...
-- Кого-нибудь искать не стану.
Хочу, чтоб ты мне рассказал
Про летний трудовой... Не тайну

Военную тебя прошу
Для ЦРУ шпионам выдать...
-- Пойдем!
                -- В затылке я  чешу...
Я в студии. В окошко видят

Все одногруппники меня...
Володя мне махнул рукою...
Полезла глупая фигня
Неуправляемо... Такое

Я нес под ржание ребят!
Меня несло по буеракам...
Поди до сей поры хохмят...
Тогда я перед всем журфаком

Дал маху... Как бы мне теперь
Не оскандалиться на первом
Задании... Вступаю в дверь
Девятой украинской... Нервам

Авансом обеспечен стресс....
Директор школы смотрит строго:
Ответь мой, в чем твой интерес?
Я излагаю суть с порога...

Смущается мой визави:
-- Я интервью даю впервые.
А тут – хоть малость покриви –
Все обхохочут...
                -- Ну, так вы и

Не покривите, если вам
Текст подготовлю на страничку.
Прочтете, ладно? Я и сам
Свое прочту... Ловлю «жар-птичку»

Удачи малой – и пишу
Ему – толковые ответы,
Себе – ворпросы – и прошу:
-- Читнем два раза на кассеты,

Какой получше вариант,
Потом возьму я для эфира... –
Я Станиславского талант
Здесь демонстрирую, придира:

Не верю, дескать, повторить!
Четыре раза повторили...
-- Сойдет! –
                Спешу стезю торить
На радио... Что надурили

Мы горожан тем интервью,
Не хочется и думать даже:
 Задачу выполнил свою –
Принес... Смонтировали глаже –

И дали вечером в эфир.
И земляки внимали этой
«Беседе» в глубине квартир.
Передавая эстафетой

Друг другу выдержки того,
Что мы с директором девятки
По настоянию его,
Друг с другом не играя в прятки,

Обдуривая черновчан,
Зачитывали по бумажке,
В эфирный безразмерный чан
Добавив своего пол-чашки

Восторженного дерьмеца
С благословением указа...
-- Дебют – пора бы слать гонца...
-- Нет, я не чувствую экстаза.

Ведь то, что выдали в эфир –
Сенсацией высокой пробы
Не назовешь. Едва ли мир
Обрадован...
                -- Но для учебы

Тобой полезный сделан шаг... –
Мы обсуждаем с Котляренко
Мое крещенье, что и как...
-- Конечно, по бумажке – пенка, --

Меня наставник утешал,
-- Но так нередко поступаем.
Уверен: ты не сам решал,
Директор запирался, знаем –

И, не пойдя на компрмисс,
Ты ничего бы не добился.
Директор выбивался из
Низов учительских, стремился

В заведующие РОНО –
Он кормится на «одобрямсе».
Скажи словечко хоть одно
Неосторожно, то о шансе

Карьерном напрочь позабудь...
Он может только по бумажке
Талдычить – только в этом суть --
Чтоб избежать любой промашки.

Отсюда вывод: не казнись.
Ты справился с моим заданьем.
Теперь за новости берись
И добывай их со стараньем...

От сердца малость отлегло...
Обзваниваю предприятья,
Где что случилось, что прошло?
Ведь каждодневно добывать я

Обязан пару новостей...
Отец на маслосырзаводе
Цех запускает...
                -- Ждем гостей
Из Киева...
                -- Да, новость, вроде

Солидная, встречайте нас...
Лишь переговорю с Ароном... –
Он выделяет мне «уаз»...
Подкатываю пан-бароном

К заводу... Полный «сабантуй»
Водитель опытный за мною
Плетется в свите:
                -- Не кантуй,
Болтай скорее. Нас с тобою

Все радио обратно ждет.
Затем директору бросает:
-- Я знаю, сыр у вас идет.
Мне с ним – и на меня кивает, –

По сыру  киньте в наш «уаз»...
Сосредоточившись, «болтаю».
Цех вправду вышел высший класс.
Я вдохновенно воспеваю

Достойный этот новодел...
Мы в четверть часа уложились...
-- Спасибо, батя! Полетел... –
И вот, когда в «уаз» садились,

На задней лавочке нашли
В бумаге белой два пакета.
-- Не обманули, принесли, --
Кивнул водитель... – Наши это,

Считай что чаевые.. Ты,
Я знаю, пашешь без зарплаты,
Бери по праву за труды...
Ну, возвращаемся до хаты.

Уж ты теперь не подведи,
Добейся срочного эфира.
Да попросись в село, лады?
Не только одного кефира

Нальют в колхозе, понял – нет?...
Я ко вниманью принял сразу
Водилы мудрого совет...
Энтузиасту нет отказу:

Нас шлют с водителем в село...
Собкорр РАТАУ – ТАСС:
                -- Постой-ка.
Давай подробности. Зело
Куц репортаж. Болтаешь столько,

А о серьезном умолчал.
Ведь сам министр был на приемке.
-- Да, кто-то важный там торчал...
-- Мальчишка! Ты прошел по кромке.

Министр важней, чем весь твой цех.
Они, чиновники, тщеславны.
Мог твой заслуженный успех
Перечеркнуть. Пред ним бесправны

Обком и облисполком.
Ведь он еще и член цековский...
Ты прекращай быть дураком,
Приезжий репортер московский...

-- Да я пока еще студент...
-- Ты репортер, мой глаз наметан.
Запомни этот инцидент... –
Струхнул, покрылся липким потом.

Еще недоставало мне
Вступить в конфликт с самим министром.
А мнил, что, дескать, на коне...
Мне каждый день финалом быстрым,

Оказывается, грозит
Очередная стажировка.
Споткнешься – громом поразит.
Я ж новичок. Шагнешь неловко –

И попадаешь в тупичок...
Ну, не хрена себе работка...
-- Ты что надулся, москвичок?
Ждут впереди обед и водка.

-- А вы, выходит, телепат?
Откуда вам сие известно?
-- Да ты, салага, простоват.
Такое будет повсеместно,

Куда тебя не занесет,
В колхоз молдавский иль ярангу.
Ничто от чарки не спасет:
Тебе положено по рангу,

Раз областной корреспондент.
С тобой предРИК’а даже выпьет,
Ты уважай себя студент,
Не подводи коллег. Прилипнет

Слушок, что вот, один не пьет –
И всю традицию порушишь... –
Совсем в нежданный оборот
Карьера входит. Коль не глушишь,

Выходит, ты вредишь другим?...
В какую яму я свалился?
Мы по отличному летим
Шоссе... Красотам подивился:

Беленым хаткам, и ставкам,
И по-шевченковски манящим
Вишневым ласковым садкам...
Пейзаж порой ненастоящим

В своей наивное красоте,
Патриархальности казался...
Пожить бы здесь... Такой мечте
Я сам в себе поудивлялся,

На сто процентов городской,
А ностальгическое нечто
Во мне проклюнулось с тоской
И пасторальное... Конечно,

Мне сельским никогда не стать,
Но красота вокруг такая,
Что может каждого достать
И захватить, не отпуская...

Встречает предколхоза нас
И я про «успiхи колгоспу»
Повел стремительный рассказ...
Потом нас приглашают.. к тосту.

Стол – надо было поглядеть:
Салаты, пухлый хлеб домашний...
-- Ребята, мне нельзя толстеть:
Я йог!
           -- О, это повод важный,

Чтоб выпить и подзакусить...
Ты налегай, йог, на салаты –
Нам скоро будут подносить, --
Как говорится, чем богаты, --

Борщец, картошку, шашлыки...
-- Спасибо, только пить не буду...
-- Йог, правда что ли?... Не с руки
Пустою оставлять посуду...

-- Вот мой товарищ. Он не йог –
И вам компанию составит.
Водитель честно приналег.
Он без вниманья не оставит

Ни рюмку ни дежурный тост.
-- Корреспондент, ты кушай, кушай.
Наш сельский стол здоров, хоть прост...
Рассказывай – и нас послушай...

Откуда знаешь наш язык?
-- Учил...
              -- Что, в университете?
Попал в логический тупик:
Решил, что пусть, детали эти

Не столь существенны для тех,
Что хлебосольно угощают.
Им важно: и в Москве их всех
С их звонкой мовой уважают.

И даже там студенты есть,
Что изучают эту мову
И воздают хвалу и честь
Тарасову живому слову.

Потом попели вчетвером
«Реве та й стогне Днипр широкий»...
-- Не засиделись за столом?
-- Но ехать как? Вы ж пьяный!
                -- Спокiй!

Я фору, Сема, трезвым дам...
А сам-то ты рулишь?
                Напрасно!
Ну, будет время, может сам
Тебя и научу прекрасно.

Ты, парень, за меня держись
И не смотри, что я – водила.
Ведь я получше знаю жизнь... –
Не ведал, что судьба судила

Еще и встречу с мудрецом...
Добавлю: был шофер партийным,
Да с убеждением, притом
Таким, что вовсе комедийным

Не выглядело... Мужичок
Он был с житейской хитрецою
И приспосабливаться мог.
Но с той же хваткою ленцою

Идеологии накал
Он из простецких умозрений
С полнейшей верой извлекал...
Простых, не знающих сомнений,

Я пуще пущего боюсь...
На них же сталинской пропитки
Непреходяще страшный груз.
Прикажут – и пошлют на пытки

Без колебаний... А отцу
Коллеги ящик винограда
Преподнесли... Ну, что ж, мальцу,
Что в Томе подрастал – отрада.

Отличный, крупный виноград.
Едим его с дареным сыром.
Отец доволен, Димка рад
В Томуське... С ней, души кумиром,

По вечерам идем гулять.
И на «Бродвее» -- Кобылянской.
Не усталеть нас умилять
Наш город. Он теперь «хохляцкий»,

А ранее румынским был,
Австро-венгерским и турецким.
И старину не позабыл,
Всего позднее став советским.

Видны черты былых эпох
Поныне – их не стерло время.
Благоволит ко граду Бог
За то, что некогда еврея

С семьею принял, приютил.
Был у потомков Авраама
Властями здесь прикрытым тыл
Вплоть до явленья миру хама,

Порушившего старый мир.
Тогда сюда прищли румыны –
И стал евреям свет немил.
Народ мы безоружный, мирный.

Нас было просто линчевать –
С энтузиазмом линчевали.
Как удавалось выживать,
Не понимаю... Но не знали,

Что главный враг евреев был
«Культурной» нации потомком.
Душил, и резал,  и палил –
Господь хранил... Прошли по кромкам –

Пришли назад, кто уцелел...
И вот, идем по Кобылянской,
Потомки тех, кого велел
Всецело извести в поганской

Безбожной страсти сатанист...
Красив наш город вечерами
Резной его каштана лист
Я б герб включил... Он весь пред нами

В цветах парадных площадей
Его – Советской, Театральной,
Центральной... Как же без вождей?
И на вопросец мой нахальный:

-- Где деньги взять? – вождь тычет в банк,
Нахохлившись на постаменте...
А у вокзала старый танк
Напоминает о моменте,

Когда советские войска
Освободили от фашиста...
Наш Прут – коварная река.
Мелка и с виду неказиста

Однако паводок порой
Ее водой переполняет.
С гор вал воды идет горой
И через мост переливает.

Тогда Прут страшен и жесток.
С фундамента домишко сносит
Как спичек тонкий коробок –
И смерть тогда людишек косит.

Год семьдесят второй у нас
В стране объявлен юбилейным.
Полвека отделяют нас
От дня, когда вождям идейным

Пришла мыслишка заключить
Народы все в одном Союзе.
Его положено любить.
Историю учили в вузе,

А ныне должно воспевать
На радио Союз Сеоветский –
И каждый день в эфир давать
Хоть что-нибудь, хоть праздник детский,

Что этой теме посвящен –
И изощряемся с Ароном.
Наставник мной освобожден...
А я водителю:
                -- По коням! –

Кричу – и мчу то на завод,
Где молодая депутатка
Меня, интервьюера ждет
И мне докладывает гладко

О демократии в стране,
То вновь в колхоз подальше мчаться
Призодится с азартом мне.
И там колхозники, от счастья

Уписиваясь, мне бубнят
О том, как счастливо в Союзе
Живут, где с чукчами роднят
Из все права – по кукурузе

В честь юбилея урожай
Они дадут стране рекордный.
Потом – обед и:
                -- Приезжай! –
Я обещаю, я не гордый...

Афишу вижу: мол футбол
На «Буковине» будет женский.
Гляжу на дату: матч прошел
Вчера... Наверное не пенкой

Сложился бы мой репортаж.
Ведь я до армии вратарил...
Звоню:
          -- Хотя бы счетец дашь? –
По свойски с парнем погутарил,

С которым ранее играл
В спартаковской одной команде –
И заметульку накропал...
Арон таращится:
                -- Когда? Где?...

Зевнули – это нам укор...
Ну, что ж, «вчера» -- неплохо тоже,
Но вообще-то классный корр
Вседневно должен лезть из кожи,

Чтоб лишь с «Сегодня...» начинать
Заметки все и репортажи...
Порой мой старший вспоминать
Столицу приступал – он также

В Москве учился – до войны
В том инкубаторе поэтов,
ИФЛИ, о коем знать должны.
Тот вузец дал стране Советов

Сонм поэтических имен –
Их знал и помнил Котляренко...
-- ...Он в отделении моем
На финской был. Лупили крепко

Чухонцы нас... Я был тогда
Сержант, партийный, отделенный...
А тот поэт через года
Фигурой стал почти священной –

И удостоился наград...
По правде – он поэт хороший...
А мне не довелось назад
С войны вернуться в вуз. Коль брошен

В котел армейский, так я в нем
Докипятился до Берлина.
Сто раз под вражеским огнем,
Считал, что пуля или мина

Вот-вот – и поразит меня...
Был, правда, ранен не однажды,
Н от смертельного огня
Господь берег... И я, как каждый,

Кто в битве страшной уцелел,
Мечтаю, чтобы мир продлился,
Чтоб ясною зарей светлел
День новый – и глава семьи трудился,

А женам бы рожать детей
Для радости – не на погибель...
Живи, работай без затей...
Ан – нет! Опять в кровавый тигель

Хотят планету превратить
Безбашенные мизантропы,
На смертной тризне покутить...
Мне страшно: на полях Европы

Стоят, нацелены на нас,
Со смертным атомом ракеты...
Один безумец тявкнет : «Фас!» --
И смертоносные кометы

Падут на наши города,
В секунды их испепеляя,
А наши полетят туда...
И вновь от края и до края

Планета станет нежилой...
Настигло умопомраченье,
Питаемое волей злой,
Вождей Америки... Леченье

Возможно ль? Кто их разберет?
Ведь сразу после той Победы
Готовились на наш народ
Наслать такие точно беды,

Как те, что причинили зло
Японской тихой Хиросиме...
Уже к тому все дело шло,
Что небывалые по силе

Фаршировали триста бомб,
Готовясь на страну Советов
Их скинуть... Но смертельный тромб,
Что мог бы нас лишить рассветов

И уничтожил всю страну,
Не выпорхнул из бомболюков.
Нам сохранили тишину
Те, что вели без резких звуков

С врагами тайную войну.
Разведчики спасли над миром,
Безмерную платя цену,
Свободу... Но  войны вампирам

Неймется... Страшно за детей
И внуков... Мир сегодня хрупкий...
Удара ядерных плетей
Не вынесет... В одной скорлупке

Плывем по Млечному пути –
И мы – и наши антиподы,
А понимания найти
Не удается... То ли годы

Земле остались то ли дни... –
Фронтовика закоротило.
От этой тягостной фигни
Меня едва не замутило.

Но тут пришла его жена
И принесла ему покушать...
-- Давай пусть будет тишина,
Студент устал про это слушать. –

И я ушел на перерыв
И двинул в техникум, в столовку.
Здесь – помнят. И не перекрыв
Мне вход, накормят.  Я готовку

В столовой нашей признаю
Вполне съедобной. Суп, котлетка,
Пюре... Я  здесь не разорю
Свой кошелек... Сюда нередко

Преподаватели зайдут,
Которые меня учили:
Кириллов, Гусель, Лифшиц... Тут
Поздней к наукам подключили

И Люду... Где теперь она?
Та что мне душу занозила,
Моя неспетая весна...
Воспоминанье заносило

Меня в глубокую печаль...
На Киевскую съездил трижды,
Чем только горечь умножал.
Не кончилось ничто – поди ж ты!

Нет не могу ее забыть,
Хоть вроде бы другую, Тому,
Люблю, но в этом убедить
Не удается  душу... Грому

Подобною была бы с ней,
С моей любимой давней встреча.
Распятый между двух огней,
Сгорел бы сам и их увеча,

Двух женщин, с коими судьба
Свела на жизненной дороге...
Не отнимаю ото лба
Холодных рук... Душа в остроге

Определенной мне судьбы.
Не вырваться, не возвратиться –
Воспоминанья и мольбы
Напрасны... Эх, моя жар-птица

Мне в руки-крюки не далась,
А упорхнула... Видно рана
В душе былая разошлась...
Та боль со мною постоянно,

О чем не ведает никто.
Не забываю, не забуду
Ту, что так ранила, зато
Так озарила душу – Люду...

ЦК народу шлет указ,
Конечно, с целью осчастливить
И уберечь от пьянства нас,
Указа дабы мощь усилить,

Все СМИ восторженно трещат,
Как дескать, мудр и своевремен...
Понятно, что и мне велят
Втемяшить массе, дескать, ценен

И мудр цековский документ...
-- Теперь на машзавод потопай.
У нас он главный аргумент.
Наш город перед всей Европой

Гордится им. Ведь машзавод
Цистерны варит для Европы.
Люд заводской, конечно, пьет –
Уж так приучен. Хоть утробы

Указом переубедить
Понятно всем, что не удастся --
Народ, как пил, так будет пить,
Потрепыхается и сдастся

ЦК – лишь цену поднимать
Вновь будет – с доброй будто целью:
Ценой от пойла отвращать,
Но нам положено рацею

Партийную в мозги вбивать...
Дерзай, студент! Тебя директор
Устал уже, наверно ждать...
Дорогу знаешь?
                -- Знаю! – Вектор

Судьбы забрасывал меня
Когда-то в цехи машзавода.
В дни техникумовские. Я
Токарному учился делу

И сварочному здесь... Иду
От танка вправо – и встречаю
Стройбата нашего звезду
По культуризму... Отмечаю:

Задорнов выглядет мощней
Еще, чем прежде – накачался...
Опять – где кто, кто с ним, кто с ней?
Я ранее уже встречался

С другими: Вовка Ковалев,
Анисимов Олег пытали,
Как в МГУ забраться мог.
Уж шибко умным не считали

Меня в армейские года,
Казался вообще придурком
Стройбатовской толпе тогда,
То ль марсианином то ль турком,

Поскольку бегал в драмкружок,
Что был при Доме офицеров...
-- А ты что делаешь, дружок!
-- Пашу в депо. Работу сделав

По вечерам иду в спортзал...
А ты не завязал с театром?
-- Учусь. С театром завязал...
Пока, мне на завод... --
                С азартом

Вошел в приемную. Меня
Здесь ждут – Арон договорился.
Директор, времечко ценя,
Велел впустить – и отворился

Не кабинет – аэродром!
Я шел к столу полсотни метров
Да в помещении таком
Цех разместился бы... Заметно

Порадовался здешний босс
Тому, как действует пространство:
Я на мгновение прирос
К порогу... Вот уж точно: чванство

Себя подобной крутизной
Самодовольно выявляет.
Директор говорил со мной
Сквозь зубы, дескать, уделяет

Мне пять минут на интервью.
-- Сие от вас лишь и зависит:
Оттарабаньте роль свою –
И я пойду... –
                Я знал, напишет

По теме «рыбу» консультант
Заанее – и не ошибся.
Директор с опытом – гигант
По части трепа – закалился

На совещаниях... Попер,
Поглядывая на шпаргалку --
И – не запнулся... Нос утер
Всем прежним, кто смешно и жалко

Бубнил мне:
                -- Твердо одобрям-с,
Поддерживам-с указ цековский... –
А этот, точно пел романс:
Манипулятор хитрый, ловкий,

Себя пиарил и завод
В давно привычном одобрямсе.
-- Ну, как я?
                -- Высший класс! Пойдет
Эфир --  сегодня! --
                Я подамся

Теперь подалее... О том,
Как в Новоселицу слетали,
Как осчастливил весь наш дом,
Как я болел – вы прочитали

Иль прочитаете еще
В поэме с заголовком «Тома»,
Что той же теме посвящен...
Та стажировка – род парома

От знаний к делу... Перевез
Меня «уазик» черновицкий
К профессии поближе... Рос
Так в репортерстве, что завидки

И опасения берут
Иных, из практиков эфирных...
Но я не собираюсь тут
Трудиться... Значит должно в мирных

Переговорах прояснить,
Что черновицким ветеранам
Я камнем преткновенья быть
Не собираюсь и тараном

Их с должностенок вышибать
Насиженных не собираюсь.
По честным правилам играть
В игру житейскую стараюсь...

В отдел, где властвует Арон,
Из отпуска пришел коллега.
Он без руки – с войны урон,
В перчатке кожаной – калека.

Когда он в отпуск уходил,
В отделе было все нормально.
Вернулся – странный крокодил
За стол его засел нахально.

И Яков Фейгин возроптал.
Я ветерана успокоил,
Напрасно возникать не стал,
Меня отдельный стул устроил –

И Фейгин это оценил.
И даже попросил внезапно,
Чтоб я однажды заменил
Его при записи... Азартно

Читал чужой материал,
Легко в роль диктора вживался,
Богатый голос Бог мне дал.
На факультете подвизался

Учебных радиогазет
Чтецом – был опытен маленько...
В часы, когда заданий нет,
Тем паче есть у Котляренко

Теперь и штатный репортер,
Устраивался за машинкой.
Потуги творчества простер
За репортерство. Мнил ошибкой

Лишь в рамках новостных себя
Реализовывать – рассказом,
Где вся отцовская судьба
Сверкала искристым алмазом...

Я Смолдыревой сдал рассказ,
Написанный по-украински –
И за машинку в тот же час...
Мелькали в голове картинки:

Мой двор. Под яблонею стол.
Настольный теннис. Шахматишки.
Дворовый пламенный футбол.
И вдруг – взрослевшему мальчишке

Увиделась она! Она
Была волнующе прекрасно
И ослепительно юна –
Двенадцать лет... Все вдруг так ясно

В моей предстало голове:
Стена подпорная на горку
И одуванчики в траве...
Как будто некто на подкорку

Мне проецировал кино –
И я засел тотчас за пьесу,
Киносценарий – все равно,
В котором я мою принцессу

Корявым словом рисовал...
В соседстве парень ошивался,
Смолинский Коля... Я не знал,
Чем он по жизни занимался.

Он был меня на пару лет
Моложе. Отслужил недавно.
Вдруг оказалось: он поэт.
Творит технически исправно

И искренне. Особо мне
Понравилось его «Додому!».
А он на дружеской волне
Помочь другому молодому

Желанье изъявил:
                -- Диктуй! –
Диктую – Николай стрекочет,
Подсказывает:
                -- Нарисуй
Веселую, пускай хохочет... –

Но я-то помню, что она
Лишь затаенно улыбалась,
Была прекрасна и нежна,
Такой наверно и осталась,

Да только где она теперь?
Никто об этом не расскажет.
А в прошлое закрыта дверь...
В грядущем же, как карта ляжет...

Как наказанье за грехи
Мне встретился на Кобылянской
Один из тех, кого стихи
В дни нашей каторги солдатской,

Причем, мои, свели с ума...
С ним, Вайдергорном, мы знакомы
По техникуму. И тюрьма,
Сиречь, казарма, нас в оковы

С ним одновременно ввела...
Стройбат – синонимом ГУЛАГ’а
Был – но строка моя жила,
А с ней в душе жила отвага

И вера: все превозмогу...
Когда стихи мои газета
Печатать стала, то в мозгу
У Зелика в ответ на это

Случился непонятный сдвиг:
Решил заделаться поэтом
Стал доставать меня мужик:
-- Как пишутся стихи? –
                При этом

Стал жутко агрессивен он.
Перевели в другую роту –
Стал письмами долбить:
                -- Семен,
Ты распалил во мне охоту –

Я захотел стихи писать.
Ведь это наилучший способ
Быстрее знаменитым стать.
Прочти... –
               Он посылает россыпь

Строк, в коих, видно по всему,
Поэзия не ночевала...
Не знаю, что сказать ему.
И сам пока умею мало

И не способен объяснить,
Как их писать, стихи, поэмы,
Чужие вирши оценить –
Нет в голове моей системы.

От той словесной чепухи,
Чем Вайдергорн меня терзает,
Отрыжка – это не стихи...
Но он с котурнов не слезает:

Уверился, что он – поэт,
Подписывает псевдонимом –
Все шлет и шлет – покоя нет...
Он мнит себя уже под нимбом...

...Но в наказанье Зельвин Горн
Мне встретился, представьте, снова...
Шел, размышлял, жевал поп-корн...
Вдруг – наваждение:
                -- Здорово! –


Он, Зельвин Горн! В глазах – восторг!
-- Ну, все, теперь я я не отстану! –
И тотчас наизусть исторг
Фонтан белиберды... Осанну

Фальшивую не стану петь,
Ну, хоть убейте, графоману.
Но тут разумней потерпеть,
Я глупо рисковать не стану...

Он выплеснулся и умолк:
-- Что скажешь о моих твореньях...
-- Что ж, ты литературный волк... –
Сочтя за похвалу, в сомненьях

Не утопая, поощрил:
-- А почитай свое, коллега!
-- Я и забыл, когда творил! –
Он ухмыльнулся.
                -- Вот! С набега,

С наскока эту высоту
Ты не возьмешь. Нужна осада.
Решил осуществить мечту –
Терпения набраться надо.

Ну, будь! –
                В какой-то мере прав, --
Подумалось, упорный Зельвин.
Талант – он только архитрав.
Коль творческим отравлен зельем,

Паши-по-черному, трудись...
Построй фундамент и колонны
Воздвигни, устремляя ввысь,
Перелопать при этом тонны

Песка, цемента и руды,
Как заповедал Маяковский,
Смой грязь, и океан воды
В отстойник слей – потом шлифовке

Опор вниманье удели
Да вывери все параллели –
И поперечены взвали
На оголовки, чтоб сомлели

Все от волшебной красоты,
Тогда и явишься талантом.
А без труда – мечты пусты...
Итак, заброшенный десантом

На стажировку в Черновцы,
Я выполнил свою задачу.
Учители, судьбы отцы!
Уверился: я что-то значу –

Нет, все же я не полный нуль,
Величина моя взрастает.
Еще моих умений куль
Не полон – время наполняет

Его неспешно день за днем...
-- Похвальное письмо в придачу
К характеристике даем,
Работал честно... -- Чуть не плачу...

И Тома честно свой раздел
Осуществила общих планов:
Сынок внутри ее дозрел...
Один из неказистых «Ан’ов»

Нас уволакивает ввысь.
Ветра несут стальную птицу...
-- Здоровым, Димочка, родись! –
Мы возвращаемся в столицу...

Послесловие к книге второй

Итак, мы практику прошли!
Свершилось – побывали в деле.
Все трудности превозмогли –
И сотворили, что хотели,

Умножив творческий багаж
С неслабым стрессом чутким нервам.
А искрометный репортаж
Объявлен даже был шедевром.

И даже в чем-то удалось
Редакционным ветеранам,
Что лепят штампы вкривь и вкось,
Дать фору... Правда, было б странным,

Когда бы вытолкать в утиль
Нам удалось за этот месяц...
Но мы оттачивали стиль.
И те, кто нас читал, заметят,

Кто на экране нас смотрел
И слушал в радиоэфире,
Заметят: явно поскучнел
Без нас их город в три, в четыре

А кое-где и в десять раз:
Газеты стали пресноваты,
В эфире нехватает нас...
Лишь эха гулкие раскаты

Хранят московский говорок...
Мы нашу карту разыграли,
Потом шагнули за порог,
Чтоб ностальгично вспоминали

Всеместно одаренных нас,
-- Вы помните, что был здесь летом?... –
Детализируя рассказ,
Слегка присочинят при этом,

Кто в эту сторону, кто в ту,
Что нас отныне не встревожит –
Мы взяли эту высоту...
А впереди у нас, быть может,

Наш вдохновенный Эверест
И многие иные пики
Уже вдали от этих мест,
Где мы взлетели... Не из книги

Тепеь мы знаем, как она
Ответственна, работа наша.
А нас заметила страна
И продолженья репортажа

Ждет с нетерпеньем... Мы еще
Подучимся, себя покажем.
На чем и строится расчет
Страны. Ей нужно репортажем

Сенсационным угождать
Сегодня, завтра – и вседневно.
Чуток ей нужно подождать...
Мы соглашаемся: плачевна

Картина и в центральных СМИ,
Тем более – в провинциальных...
Но мы на старте – ты прими
Нас во вниманье – эпохальных

Недолго остается ждать
Стране программ и репортажей...
Готовься, Родина, воздать
Признанием работе нашей!


Одержание

Предисловие к второй книге
Поэма четвертая. Зима 1970 года
Поэма пятая. Лето 1970 года. Стройотряд
Поэма шестая. Осень 1970 года
Поэма седьмая. Весна 1971 года
Поэма восьмая. Лето 1971 года
Поэма девятая. Осень 1971 года
Поэма десятая. Весна 1972 года
Поэма одиннадцатая. Лето 1972 года
Послесловие к книге второй