Сцена у ворот Мадрида

      
                Лепорелло:


       - О боже, сударь! Льёт как из ведра!
       Не лучше ль воротиться поскорее
       В харчевню нам? Мне ужинать пора,
       А Вам не грех доверить брадобрею
       Усы и бороду. Опасный путь с утра
       Продолжив, в полдень будем мы у цели.

       Не жаль меня – скотину б пожалели:
       Осёл мой встал, упёрся – и ничем
       Его теперь уже не сдвинешь с места…

               
                Дон-Жуан:


        - А помнишь, Лепорелло, как в гарем
         Забрались мы в Каире?

                Как к невестам
         Христовым в дортуар монастыря,
         Святой Урсулы тихую обитель,
         Сыскав дорогу, провели не зря
         Неделю мы?

                Не всякий небожитель
         Таким блаженством ночи услаждал…
         А всё же, братец, дорого б я дал,
         За то, чтоб вновь Ширин увидеть…


                Лепорелло:

      – Боже!
                Вот это молния!


                Дон-Жуан:


                – Я помню, как на ложе
         Была она бледна, как шелковист
         Был маленький живот. А эти груди!
         Я жар души в божественном сосуде
         В ту ночь нектаром звёздным остудил;
         Лаская их, я прошлое забыл.

         Сладки, как строки Низами,
         Подобны формой апельсину,
         Ещё я помню, как они
         Свою податливую глину
         И пряность южного вина
         Дарили мне; была пьяна
         В шатре персидском ночь объятий.
         И лепет пламенных заклятий,
         Тех, что шептала мне Она,
         Ещё мне слышен, Лепорелло,
         Тот слабый стон души, не тела…


                Лепорелло:


        - Сеньор, прошли те времена!
         Что ищем мы у стен Мадрида?
         Живот мой пуст. Болит спина.
         Прикиньтесь пьяным, хоть для вида.

         Быть может, не узнают нас…
         Терпи, осёл, в недобрый час
         К такому барину на службу
         Пошли с тобою мы… Ну, Вас

         За дело вздёрнут здесь. А нас?
         А нам зачем всё это нужно?!


                Дон-Жуан:


         - Молчи, презренный…