Эрос и Танатос от Павла Лавриненко

Красотой спасется мир. Тобой спасусь я

Бутафория панельных и безликих небоскребов…
Солнце – лишь преяркий осветительный фонарь.
Люди – сброд самосжирающих микробов,
Успевающих сжирать и мир, деяя только гарь.

День лазурный, меркнет, скрылся в водах,
Зашипел, взлохматился пылающим огнём,
Зализал небесное пространство и уродов
Скрыл во сне своём – во мраке, все красивы в нём.

Красота! Послушай, не тобой ли мир спасётся?
Где же ты? Куда пропала? Не запуталась ль в веках,
Через тернии пропутываясь к звёздам? Жмётся,
Плача жмётся красота к моей груди, переживая страх.

Ты такая разная, но я везде узнаю, где ты скрылась,
Только, что-то реже стала ты являть свой храм,
Лик, свои прекраснейшие платья, многокрылость.
Ты не бойся, замечаю, гладя по щекам и волосам.

Ах, всё больше камня грубого и аккуратность
Выпрямляет мысли, разветвляться не даёт.
О, безнравственность, ленивейшая ватность,
Грубая искусственность заковывает в лёд,

Красота, ты мне видна чуть мутно через ткань
Седого балдахина. Обожаемая мною драгоценность
С совершенством тела, что протягивает длань.
Любимая зовёт всем телом окунуться в бренность.
Я в себе узрел тебя, в нас - Всё. Теперь ты мною стань.

Готфрид Груфт Де Кадавр


********************************************
вишня и Танатос

Постепенно...
Разнотравие приходит.
Пробивается подшёрсток –
Стать сухой травой.

Выбегает детство поиграть на перекрёсток.

А когда ты обернёшься, постепенность –
Словно поезд, словно самолёт.
Словно слово брошенное нежно,
Иронично ли, а может, безнадежно.

Снова, вишня, цвет твой вешний слышно.
Видит око, да крыло неймёт
вас поднять над этой тихой кущей,

Где Танатос с веткою цветущей
Медленно и исподволь играет,
Тёмными прозрачными губами
Белизну в задумчивости рвёт.

Батлер Бутлер

********************************************
Смешные любови

Ты веришь прохожим едва знакомым,
Но здесь не квартал Маре,
И я прижмусь смешным насекомым
К бумажной твоей коре.

От встроенных датчиков и нектаров
Зашкалит и до утра
Всё будет так, как мечтал Базаров,
С попыткой достичь нутра.

Ты смотришь в небо и видишь небо –
А что там еще узреть.
Тут нам досталось камней и хлеба –
Нам голод не страшен впредь.

Мы варим кофе и тихо тонем,
 Страницами шелестя,
Но если всплывает чужой топоним –
Обласканное дитя,

Поверить можно, что не напрасен
Топографов тяжкий труд
И все героини любовных басен
Раскаются и умрут.

Ты веришь прохожим и незнакомым –
Обман не для малых сих,
И я прижимаюсь словцом искомым,
И мной переполнен стих.

Ольга Брагина

********************************************

Кафе. Принцип материальной инверсии
======================================Т.М.
Ледяной человек пьет кровь из стакана
И стеклянные пальцы сжимают дым
Темнотой говорили и убийство стекало
На стеклянные пальцы с стаканом воды

Так в железных лучах световые перила
на подобье из дыма выдыхаю тебя
А вода перед смертью так долго парила
холодея
любя
холодея
любя

мы железные люди в стаканах бетонных
почему ты меня как соломинкой пьешь?
только я не умру если ты не утонешь
как рыдающий дождь
как рыдающий дождь

Анатолий Михайлов

********************************************

Венеры. Эскизы трогательно мёртвых

1.
я целовал твой выбеленный сад
пупка, распухший мёртвым человеком,
вверх устремлённый, что густая мгла
чертополоха сдавленного тела,

ты, что повидло, тянешься в постели,
в костлявом тазе пряча наготу,
расправив руки, что тепло – весну,
вскрывая лампой волдыри и вены,

что металлические прутья, поржавевши,
о, волосы твои совсем туги,
их не убрать, не выстричь, только – верить,
что ты – Венера, камень пустоты,

желтушной кладкой выметен весь день:
трухлявый домик солнца разложился
в резьбе цветов и огниве камина,
а ты – в распухшем бледном животе,

я прислоняюсь, слушаю: там тихо,
как и на кладбище, лишь тянется стрела
переползающих в пустые черепа
бездвижным лбом материй Парменида;

2.
твой идеально вычерченный глаз
в песочной скуле, пахнущей рябиной –
перетекающий по крыльям цепелина
пергамент воздуха вдоль карего кружка,

смольной густой поток волос безумен,
что ильный вечер летнего крестца
на черепках фиалок в полнолунье,
чернильной кладкой вдавленных в себя,

открыты губы, стиснуты ладони
в письме потрёпанном, что ржавчиной пошло,
и взгляд пустой, что статуя святого,
стекает девственно цветочной чистотой,

босые ноги шелестят траву,
качаясь, что повешенный, от ветра,
вдоль по бедру пуская шелуху
слетевших рук раскинувшейся вербы,

над головой твоей плывёт скелет
лазурный тощий неба, ткёт река
пустую ноту в крошечной волне,
а ты лежишь, совсем одна – мертва…;

Ъ-Сады-Ъ

********************************************

Причуды II. Сатурналии
<<<Празднество одной неприспособленной к жизни сомнамбулы,
увиденное в заляпанном мыслями хрустальном черепе>>>

Бледно-красный свет вползал сквозь ставней растр
Клубком червей, реанимируя чердачные покои
Из клинического мрака, словно мертвеца,
Чуть спящего на бархатисто-черном ложе.
Сношенный жакет в репьях унылых солнечных зайчат
Провис на вешалке очерченных и выпуклых плечей…
Фарг из графов фон Гротцест пылился в кресле,
Склабился цингой, глотая шарики из ртути,
Скрытый в косном панцире рутины –
Черепаха-пережиток, гомункулус-реликт.
Подарок солнца - кожный рак - сползал с него и расползался
В стороны, как раком наклонившихся младенцев рать.
Недвижим, атрофирован, безжизнен. И забыт.
С разрывом селезенки от избытка желчи
И саркомой губ от саркастических изгибов,
Ежедневных симуляций лучезарности улыбок.
Саламандры холерических неоновых ночей
Пытаются догнать и съесть всю саранчу меланхоличных
Будней изжелта-желтковых утр… Напрасно!
Этот паразит неистребим…

Собою сами тренькают кувшины-скрипки,
Сотканные в мареве из мускуса и фимиама:
Салон сомнамбулических картин с единственным
Смотрителем и зрителем, художником и… трупом,
Выжившим назло. Чему? Суицидальному синдрому? Ха!
Он разучился делать зло…
И всё, что остаётся:
Жрать отодранные в прошлом
Черносливины влагалищ,
Проникая в то, во что за суетою не успел,
Вбирая то, что создано вбирать,
Как в бытность стихотворно-рвотных излияний.

Фарг Генрих фон Гротцест

********************************************

Благостные тревоги - акустическая версия

Мой череп пожираем гулом
Языкомузыки желёз.
И, будто некробациллёз,
Я пресечён из инфра-дула.

Я баспрофундо лишь живу!
И мощью контрабаса брежу...
И мысль в глубинах деки нежу -
Найти смычок под стать ему.
Отправлюсь в лес плетёных вод
До фернамбуковых дождей,
За ливнем веток упадёт
Истошный проливень коней.

Тогда я прутики возьму,
Сплету, согну в одну дугу,
Её с власами сочленю,
И плотью закреплю
Из древоконских мавзолеев.

Так, помешательство взлееяв
Я - созидатель без прикрас,
Извлёк пьянящий резонанс.

Корпускулярный контрабас
В диапазоне "диастаз".
Колеблет миокард для нас.

Леонид Именных

********************************************
Джульетта должна умереть

Разбрызганы тучи стекла под седым микроскопом,
И манит, и манит ночи перепуганной гладь,
Дурманит печаль вышины, разрывая на стопах,
Сосудов синеющих дождь страшно что-то менять,

Как злость распирает, как гложет главу неустанно,
И сизые шепоты бутылей смрадных так рьяно,
Пытаются что-то сказать и проносятся странно,
Те мысли как будто нам каждое утро - не пьяно,

Оставлены крыши воспетых от лимфоузлов,
И трупных костей на иголки мы будем считать,
Но хватит ли жестов и хватит ли взвешенных слов,
Чтоб жить попытаться вперед, а не все-таки вспять,

И лилии праха соцветьями кажутся мглою,
Белее на белом не может быть язвы нежней,
Которая алой пластиной так, словно рукою,
Снимает с себя разговор в перекрытьи теней,

Мне хочется сжать твое сердце да алого сока,
Мне хочется сжечь твои руки в угаре хмельном,
До терпкого стука, до черепа-гулко - отскока,
Я жажду своими руками в покрытьи простом,

Холодную вырыть могилу,лопатой -заступом
Заправить сурьмой эти вены отжившего лет,
Так мало на этой земле, ты была лишь шурупом,
Всей этой системы сама ты пророчила бред,

Теперь отдыхай, я тебя до поры отпускаю,
До нового хлама костей полусгнивших твоих,
В коралловом свете тебе не увидится с раем,

Ты не прощена, только лишь многострадна,
Навек

Камила Назырова

********************************************

Ангел с мертвыми глазами

Ангел с мертвыми глазами,
Я, видел твоё лицо за окном.
За последними словами,
Ты пришел ко мне, под своим крылом.

Я за ночь седел,
В восемнадцать лет.
Я травой сгорел,
Неземной горицвет.

Мне тогда большой, обняло кольцо.
Я так быстро бежал от огня,
Не рукой - рукавом, закрывая лицо.
Всё пытался уйти от себя...

А мой Ангел слепой,
Лил хрусталь на пол.
В тишине ночной,
Словно колокол...

Вынул острые гвозди любви,
Своей сильной и ловкой рукой.
Из моей омертвевшей груди,
И задумчиво долго качал головой.

Утром кто-то пришел.
И все долго смотрели,
Как я тихо - "ушел",
Прямо ночью, в своей постели.

Тот же Ангел стоял у окна,
И держал мою слабую руку.
Он смотрел на мир - сквозь мои глаза,
Но они выражали - муку.

Павел Лавриненко


********************************************
У Вас лицо, похожее на череп...

У Вас лицо, похожее на череп -
Зыбка ткань.
Поливинил рассыпан,
Хлорид измазан кожей.
Под плёнкой блеска
Дрожит, пропитан желчью,
Обезвожен
Чердачно-чемоданный пепел
Глаз.
Зрачки блуждают...
Зрачки в бегстве от ножа,
От скальпеля в психоделическом
Разврате.
Нажать на эти "яблочки" -
И брызнет ядовитый сок.
Но я нежна.
Мне только сок цедить
Сквозь зубы, разбухая на кровати.

Так твёрд скелет.
Он правит телом.
Он тянет встречу мой скелет.
И заплавляет парафином
Все трещины и складки губ.
Скелет, обтянутый
Как шелковистой тиной,
Уж нависает, сбрасывая плед
С нагих моих,
Пружинищихся членов.
И делит надвое кольцо
Сплетённых рук.

Кости, кости -
Бейтесь в тело!
Кости в пляс!
И кости в страсть!

Опоясан безобразно -
Сколеозная мечта -
Позвоночником тугим.
И танцует, и развязно
Шепчет: "Аннаа! Да, да, да!"
Я в ответ: "Стань сном моим!"

И костей безумный ворох,
Пепел из четвёрки глаз
Сито чёрствое кровати
Обращает в тихий шорох,
В анато
мический
Экстаз!

Фюрер Лигейя
********************************************