про Олю

…Я понимаю, что теперь всё это смешно- мои вопросы о том, для чего нужен мой бизнес, к какому именно успеху я стремлюсь. Главное-  что есть цель, не так ли? В лихие 90-е, когда всё решалось в кабаках, в пьяном угаре, некоторые из моих друзей обзавелись заводами, а некоторые- лишь шикарными крестами на кладбищах. Тогда меня не волновали никакие проблемы, кроме выживания, кусок хлеба насущного отнюдь не давался сам собой… Но я не ожидал, что впереди меня будет ждать такое!
Всё началось с того, что я так и не женился. Ну, не сошлись характерами с одной, требованиями с другой… Но постепенно женщины в моей жизни прекратились вовсе. Как-то не до них  стало. Дела, дела. Я и не думал, что всё это не случайно.
Потом начались сны- сначала смутные, потом («потом» зачёркнуто), далее всё более ясные и разнузданные. Я снился самому себе женщиной, то и вовсе самим собой- и как-то всё это было с уклоном в ту самую «гомосятину», над которой мы так смеялись с друзьями- с теми самыми, которые теперь или под крестами, или над заводами.
Я был с мужчинами в тех снах, и проснувшись, я чувствовал возбуждение, какого давно не испытывал  в реальной жизни.
Я голубой. Я педик, мне неприлично жать руку при встрече, и я должен быть убит толпой скинхедов ко всеобщей радости…»- Олька прекратила писать, и посмотрела на стол. Перед монитором лежала новенькая ручка. Мамина. Она повертела её в руках, задумчиво шевелясь всем телом в кресле, ёрзая, и нечаянно погрызла ручку за самый кончик. Исправила «потом» на «далее», улыбнулась. Хороший получился дядька, жалостливый, и наверняка будет популярнее прочих. Сколько бы лет ему сделать? Олька наморщила лоб изо всех сил, пытаясь посчитать, что если, например, в 92-м ему было 20, как дяде Жене… Нет, в 90-м, так удобнее считать… Тогда сейчас ему будет… Она стремительно почесала затылок, потом вытянула ногу и посмотрела на носочек- он был прикольный, но уже старый, так жаль! Потом Олька проделала старый трюк- провела ногу мимо стола с монитором, и опёрлась ногой в стену, почти лёжа в кресле. Нога преизрядно задралась, и вторую пришлось ложить прямо на стол. Мысли так и побежали в её голове! Пусть ему будет 45, решила она, не буду я ничо считать, а начнут спрашивать, так я им и сказала! Она погрызла ручку ещё немножко, для вдохновения, но вдохновение то ли убежало вовсе, то ли поднялось в ноги с красивыми, но уже немножко поношенными носочками.
На самом деле она очень ждала звонка от одного своего друга. Друга звали Саша. Ну, или Летний.
***
Но Летний так и не позвонил- то ли и впрямь смертельно обиделся, то ли занят был своими институтскими бабами. Они поругались недавно- Летний говорил, что недавно он пережил многое, слишком многое такое, что Ольке даже и не снилось, что у неё сопли зелены, и что пусть она перестанет за ним ходить. А Олька сказала, что он сам всё время первый звонит. И что он там мог пережить такого, небось опять гопники поколотили или этот сосед-полудурок из армии который? А Саша психанул такой и ушёл и не звонит сам.
«Стюардесса жестами рассказывает о технике безопасности на борту под сопровождение голоса из динамиков. Сначала на русском, потом на английском. Руки в стороны -запасные выходы, вверх - сигнальное табло.
Наша авиакомпания рада приветствовать вас на борту.
 «Я тебе сейчас расскажу одну историю. Иду я, значит, как-то пешком через весь город. Честное слово, весь город прошел, не устал. Иду и чувствую - я бог! Все могу, что ни пожелаю. Какой-то, знаешь, невероятный прилив сил и уверенности...не знаю, как объяснить. И вот я думаю, что если захочу сейчас к примеру, то первая же машина остановится, как только я подумаю об этом. И тут раз, тормозит рядом со мной такой тонированный мерс, высовывается из окна бритая голова с чупа-чупсом во рту, я не вру! И говорит: "тебя подвезти, братан?»
Стюардесса идет по проходам, и мило улыбаясь, раздает пассажирам мятные конфеты.
Наш экипаж желает вам приятного полета.
 До отлета оставалось совсем немного, регистрация уже почти закончилась, а я только-только распахнула стеклянные двери и ворвалась как была, растрепанная, раскрасневшаяся, со съехавшей с плеча дорожной сумкой в безупречный, сверкающий всеми поверхностями рай международного терминала.
-Дура ненормальная!, - благословила меня на прощание подруга.
-Ты что, правда полетишь? - сказала лучшая подруга.
-Вот так вот, все бросив? - сказала самая что ни на есть лучшая подруга.
Это было кажется уже в какой-то другой жизни…»

Олька расстраивалась и писала в блогах, стараясь придавать как можно реалистичности своим персонажам, которые все были куда круче её, Ольки. Конечно, она же простая школьница, а не какой-нибудь сорокалетний гомик! Кто будет комментить простую школьницу? Поэтому герои её блогов были довольно необычными личностями.
«…Стюардесса просит всех пристегнуть ремни, потому что наш самолет, хвала небесам, сейчас отчалит.
Наше комфортабельное корыто со всеми удобствами на борту.
Просьба отключить все электроприборы на время полета. Благодарим за внимание.
 Разумеется, тот незнакомец, рассказавший о том, как почувствовать себя богом, не был ни в чем виноват. Он был просто одним из таких людей, которые в нужный момент всплывают в памяти и помогают своим примером решиться на что-то стоящее. Я на бегу достала из кармана паспорт и сложенный вдвое билет и немедленно водрузила их на стойку перед регистраторшей. Та посмотрела с некоторым укором: "Опаздываете, регистрация только что закончилась".
Это не значило ровным счетом ничего. По сравнению с тем, что было сделано для того, чтобы этот момент наконец наступил - просто ерунда.
По сравнению с ощущением пропасти внутри себя - сущий пустяк.
 - И чем ты будешь заниматься в этой своей Австралии? Встречаться с бородатыми аборигенами? На кенгуру охотится? - не унималась подруга.
- Я буду… рыбу ловить, - первый ответ, пришедший на ум.
В длинном изогнутом коридоре не было ни души. Я зачем-то обернулась на прощание и вдруг почему-то подумала, что ловить рыбу не такое уж и плохое занятие. Как в том фильме: ловить рыбу и отдавать ее кошкам.»
Олька дописала и запрыгала в кресле от радости, перечитывая. Ей очень понравился свой собственный рассказ, про девушку, которая уехала в Австралию. Она была неудачным персонажем, эта девушка- просто девушкой, хотя и постарше её… Поэтому пришлось отправить её в Австралию- в Австралии она и сгинет прочь из пучин рунета.
Сказать по правде, Олька была настоящим гением. Её дядька-голубой побил все и всяческие рекорды, немножко грамотного пиара- и вот уже ему угрожали некие гомоборцы, говоря, что таких, как он, надо вешать на столбу. Знакомиться пытались- многие очень интересные и ничошные такие дядьки, не старенькие даже, хотя и вроде тоже за сорок, как пишут. Они так спорили в комментах, что Оле приходилось порою несладко- поди поспорь с такими дядьками, которые тебя педофилом обзывают! Олька вовсе не собиралась делать из своего дядьки-анонима педофила, но в спорах она как правило не только ставила их на место, но и не позволяла им усомниться в реальности самого анонима, тем более они и вообразить не могли, что автор не закончил ещё и средней школы. Просто когда, например, шёл разговор о девяностых, она непрестанно пользовалась гуглом и прочими прибабахами века 21, а эти престарелые придурки всё вспоминали по памяти, и естественно если кто и лажался, то это они все. Олька не «спалилась» ни разу. Кроме голубого, были и другие персонажи…
***
«В тот солнечный день я, мужчина 34 лет атлетичного телосложения и острого ума, провернув две удачные сделки с недвижимостью пребывал в распрекрасном настроении. Вырулив двухсотого ландкрузера в сторону тренажерки, я подумывал о том, как усилить ощущение распирания энергии в моём теле. Потренировав тушку, я с предвкушением направился в старый гоповской квартал Москвы, в Бирюлёво, на бывшую квартиру матери, которая осталась мне после её смерти. Я не продавал её для того, чтобы вот так расслабиться, когда прийдёт время. После тренажерки ощущение усиливалось, я выкрутил регулятор громкости штатного муз. центра на 90% и нащупал в бордачке красную ампулу - настроение ещё раз улучшилось. Какая-то ерунда от Каннибал Корпус неслась мне в уши... это без разницы, главное- ритм. Скоро эта маленькая стекляшка сможет настроить мой мозг на резонанс с тяжелым хэви-металлом, топор, лежащий на заднем сидении лил бальзам на мои психоневрологические раны, мне давно уже нужна была разрядка. Поставив лэнд на платную стоянку в трех кварталах от нужного адреса, я закинул топор в спортивную сумку, захватил "мою прелесть" и направился в сторону квартиры на последнем этаже хрущёвки. В голове зашумел приятный тяжелый шепот, так было и в прошлый раз. Два года назад я почти чувствовал, как адреналин полностью заменил мне кровь, небо заволокло тучами…»
- Оооля! Дуй сюда, хватит уже сидеть у своей коробки!
Оля вздохнула, мама звала её на кухню, а вдохновение сегодня так и пёрло! Можно подумать, что сидя у другой коробки- холодильника, ей станет легче!
Саша так и не позвонил, Олька ходила грустная и писала рассказ про маньяка, в душе уже смирившись с мыслью о том, что на самом деле звонок от Летнего ей так важен…
«Открыв медным ключом хлипкую дверь, я прошел вглубь комнаты, вытащил в её центр старое кресло, разделся по пояс снял кроссовки и носки, оставшись босиком. Мышцы приятно болели в предвкушении экшна. Я вставил в музыкальный центр, с выходной мощностью на киловат, диск с заготовленным треком Слипкнота "psyhosocial" и выставил мощность на 1 %. Открыл все окна квартиры, на улице шел средней силы дождь. Положил топор на пол между креслом и колонками центра обращенных в центр комнаты и в сторону окон. Я присел в кресло, положил на подлокотник пульт... Меня напирало уже и без ампулы, но не хватало демонического шепота... Да! Ха! Я аккуратно вколол ампулу-шприц в артерию на шее и вывел с пульта мощность центра на 100%, в грудную клетку ударила волна звука. В венах закипел адреналин, тело превратилось в одно бьющееся сердце... В голове сильнее зашумел шепот - "Мы заводим пьяные семьииии, мы рожжжжаем дебильных детей, поколение геевффф…»
- Оля! Ну-ка поставь потише, не одна живёшь!

***
Летний позвонил наконец-то. Сам. Оля злорадно улыбнулась, когда увидала на экране телефона его номер. Летний! Он снова приглашал её куда-то. Она, конечно же, согласилась. Ничем она не показала ни злорадства (сам опять первый позвонил!), ни радости своей. Они общались уже много лет- так получилось, что их мамы были дружны, и что порою Саша как хороший мальчик оставался присмотреть за Олькой, когда она была совсем уж маленькая. Теперь всё это не считалось, конечно, и потом они много лет не общались. А потом как-то снова начали дружить, Летний рассказывал Оле про интернет и про музыку, и она всё время чувствовала себя дурочкой рядом с ним. Поэтому и завела себе тоже блог. Сначала ей никто не писал в комменты, даже сам Летний (вот казёл! Мог бы хоть пару строчек). Но потом она начала писать про девушку, которая собиралась в Австралию. И про других. И теперь уже всяко Летний был ей не указ со своим жалким нытьём в блоге.
«Ваш пост написан настолько интересно, что вы попали в Топ-30 Зиуса  самых обсуждаемых тем в Живом Журнале.
Это очень положительное явление. Пожалуйста, продолжайте в том же духе. © Зиус
Друзья Зиуса  поздравляют вас, и желают большого-большого рейтинга  в новом году!»- всяко ему такого не приходило никогда. Оля попрыгала немножко по комнате от переполнявшей её радости и удовольствия. А потом уже стала собираться на встречу с Сашей, придирчивая размышляя, как бы одеться.
В прошлый раз они играли в футбол, точнее Саша объяснял ей, что значит «пыром» пинаться по мячику. Дурацкий мячик! Он ударил Ольку по глазу, и очень больно было потом долго. Рональдо, который победил Кана этом ударом, наверное, вообще бы убил Олю. Дурак.
До того он показывал ей, как надо бороться, если ты ниндзя. Оле было ужасно интересно, только ноги потом приходилось прятать две недели- все в синяках! Но она ничего не сказала ему, конечно. А он никогда не замечает ничего- ему хоть в юбке, хоть без юбки, хоть вообще голой как Мумба-Юмба приходи.
***
Оле было так интересно, куда же зовёт её Летний, что она прискакала от возбуждения на кухню и съела там три или четыре конфетки, хотя и клялась с утра, что будет худеть и сбросит килограмм пятнадцать или двадцать, сколько получится. Всё равно Летний сам признался, что ему нравятся толстенные бабищи наподобие Дженнифер Лопес.
«Как меняется пейзаж за твоим окном, когда приходит осень? На сколько секунд ты задерживаешь дыхание, перед тем, как любимая команда забивает победный гол? И какая линия на твоей ладони меняется в это мгновение, а ты даже не замечаешь?
Как сильно бьётся твоё сердце сейчас, в момент, когда я думаю о тебе?»
Оле так было интересно, о чём же ей расскажет Летний, что по дороге к нему она чуть не попала под машину- просто выскочила на дорогу, визг тормозов, мат толстого дядьки за толстым лобовым стеклом, неслышный, а Оля сразу же убежала дальше- кому же понравится, когда ругают?

«Я поднимаю голову вверх. Надо мной темно-синее небо, оно сплошь усыпано маленькими звёздными вкраплениями. Их свет, кажется, освещает сейчас моё лицо. И я почти чувствую их тепло, их нежность. Мои ноги утопают в мокром песке, и я погружаюсь в мягкую массу медленно, фильтруя её через пальцы. С каждой секундой я всё больше приближаюсь к центру земли, к тому месту, где никогда не окажусь, но не думать о котором не могу. Что видно там? Видно ли оттуда то место, где море превращается в небо, а небо – в море, и где звёзды настоящие становятся отражениями, а отражения – настоящими звёздами? Я бы не хотела оказаться там, если ответ не положительный.»
Она шла по улицам, и думала про Летнего, про то, как он до сих пор не знает про её блоги, хотя и она отписалась уже стопицот раз в комментах у него, а он и за дядьку голубого заступался, спорил там, у неё, а ни про что не догадался совсем!
«Он приковывает к себе моё внимание с первых секунд. Он держит руки за спиной, как если бы они были связаны. Его движения плавны, шаги размеренны. Он направляется ко мне, оставляя за собой серебристую дорожку на поверхности воды. Она блестит в стократ ярче звёзд на небе и дрожит точь-в-точь как мои пальцы. Его глаза огромны. Они пропускают через себя лунный свет и кажутся почти прозрачными. В этой прозрачности я вижу своё отражение, оно ещё очень далеко от меня, но всё-таки я его вижу. Вижу своё бледное лицо, острые плечи и мокрые коленки. Он незаметно сокращает расстояние между нами, и вот я уже различаю испуг в своих  глазах. И это так странно – это ведь мой испуг, мой испуг, но в чьих-то совсем чужих глазах.
Он совсем рядом, и я даже могу коснуться его рукой. Он проникает в мои глаза всё глубже, достает почти до самого дна, и по моей коже бегут мурашки. Под нашими ногами – одна и та же вода, между нами – свет всех звёзд на небе. Я понимаю, что он не похож ни на одного из тех людей, которых я когда-либо знала. Он вообще не похож на человека. По его бледному телу струится вода, и он весь в ней, как в защитной оболочке. Он необыкновенно красивый, такой маленький и хрупкий. Огромны лишь его глаза. Его прозрачные раскосые глаза, в которых вся я, вся я, вся я…
Он протягивает вперед правую руку, и на мгновение мне кажется, будто в его сжатом кулаке скрыта чья-то жизнь. Это странно, но такое и впрямь кажется мне возможным. Ведь в нём самом их может быть несколько, что уж говорить о его странных бесконечно длинных пальцах.
Ведь в нём самом их может быть несколько…»
Показать может ему рассказ про Филиппа? Ведь я же не такая совсем дура, как он думает. Просто иногда у меня что-то не получается так же хорошо, как у других. Но я же стараюсь. И даже вот. Делаю успехи.
«Он не сводит взгляда с моего лица, словно пытаясь меня загипнотизировать. Но я не смотрю в его глаза больше, его рука полностью завладела моим вниманием. Через мгновение я начинаю слышать странные звуки, они доносятся из сжатой ладони и то исчезают, то появляются вновь. И вдруг он резко разжимает кулак. На его бледной ладони, пересекая сеть тонких  пальцев, лежит маленькая рыбка. Блеск её серебристой чешуи бросается мне в глаза своей резкостью, и из них тут же вырываются слезы. Сопряженный с сиянием лунного света, этот блеск затмевает всё вокруг. И я не вижу больше ничего, не вижу ничего, только светящееся беспомощное тельце этой крошечной рыбки через пелену соленых слез.
Будто сквозь туман, я замечаю, как мальчик опускает руки в воду и спустя мгновение осторожно берет руками моё лицо. Мокрыми пальцами он собирает мои слезинки к себе в ладонь, а потом указывает мне куда-то вправо, на тёмную прозрачную воду. Там, среди отражений тысяч звезд, я вижу светящуюся точку. Она движется хаотично, будто из миллионов направлений пытаясь выбрать одно неизбежно верное. Я смотрю на неё не отрываясь несколько минут, забыв про слезы, незнакомого мальчика и наконец-то про тебя. И, это странно, но мне кажется, что впервые мои мысли не принадлежат ни прошлому, ни будущему. В моей голове сейчас – бесконечная бездна, и чтобы её заполнить, не хватит жизни. Мне даже кажется, что меня самой нет вовсе, и нет ничего, что когда-либо было в моей жизни, а есть лишь бездна и эта маленькая рыбка, не подозревающая о своей беспомощности и о том, что верного направления не найти. Никогда. И никому.»
А что он скажет? Оля уже издалека увидела Сашкину тощую фигуру, он наклонился, что-то высматривая у своего подъезда.

«Я просыпаюсь со следами звездного загара на лице. Я много слышала о нём от местных, и знаю, какая это редкость. В отличие от солнечного, его не увидеть глазами, а ощутить можно лишь прикосновением. Такая кожа становится на ощупь как теплое стекло, только мягче и ломче. Теперь и я знаю, что значит ощущать это. И знаю, всё дело во вчерашних звездах…
Я уверена, ты бы не остался равнодушным, будь сейчас рядом со мной. Я вспоминаю о тебе, как и всегда по утрам. Думать о тебе приятно и вместе с тем очень грустно, и чем мысли путанее, тем становится только грустнее. А ведь я даже не могу представить, что сейчас твоё сердце где-то очень далеко, на расстоянии тысяч километров, бьется точь-в-точь как моё и что сегодня вечером ты вернешься ко мне. Ты прилетишь ко мне всего лишь через восемь часов. Через восемь часов…
Но пока об этом знаешь только ты.»

Оля пошарила в кармане джинс флешку с рассказом про звёздного мальчика. Показать- не показать? Дурацкий Летний, что он там ищет, в кустах у своего подъезда? Она сделала вид, что не замечает, и когда подошла совсем близко, сказала:
- Привет, демисезонный!
- Оля!- Летний улыбнулся,- Оля, ты веришь в пришельцев?
«Я лежу неподвижно на теплом песке в тени старой пальмы. Солнце стоит высоко над горизонтом, и его лучи медленно подбираются к моим ступням. Я слышу, как монотонно шумят волны, как где-то далеко плачет маленький ребёнок и как тихо стучит моё сердце.
Я думаю, что больше никогда не увижу его. Он будет часто приходить ко мне во сне, этот странный мальчик, с прозрачной рыбкой в кулаке, и лишь во сне я узнаю его имя. Филипп будет рассказывать мне о своей жизни - а ведь я буду уже очень далеко от моря - о том, как сильные волны осенью смывают песочные замки, как в непогоду чайки не дают уснуть своими криками и как красивы сиреневые паруса на фоне заката. А ещё о том, что можно иначе чувствовать и не принадлежать ни прошлому, ни будущему. И что обычным людям ещё не удавалось это осуществить. Никогда. И никому…»
Оля вздохнула, быстро и незаметно. Поёрзала ногой, чувствуя, как флешка падает вглубь её кармана. Какие ещё нафиг пришельцы, подумала она.
- Нет, Летний.
Оля подошла к нему, близко-близко (а в руках у него были какие-то винтики и болтики), а потом ещё ближе (а земля вся была прямо перерыта, как будто тут топтались, танцевали или даже дрались недавно), а потом совсем подошла рядом (а эти штучки у Летнего в руках были довольно прикольны на вид), а потом ткнулась носом в куртку Летнего.
- Я соскучилась, Летний, а ты дурак, не звОнишь… (не звонИшь, поправил про себя Летний)-
- Да ладно тебе, Олька,- сказал Летний, отстраняясь,- Ты чего?