Неизвестных людей в пустоту увлекает вагон...

Неизвестных людей в пустоту увлекает вагон,
Голубые машины под светом фонарным уносятся прочь...
Покрывает сердца светло-серым дымком
Непонятная пьяность погонь
В омерзительно-сладкую ночь...

Калейдоскоп лиц в толпе мне давно надоел;
Кто-то праздником дышит, а кто-то –
Плевками да грязью дорог.
Пусть когда-то подступит неслышно, но верно последний предел –
Я дождусь! И на что мне порог?

Не был принят народом когда-то закон здесь один...
А сейчас поддаёшься охотно, как морфию,
Непомерно долгому штилю.
Уплывают под землю прекрасные дамы с картин...
Меж песчинками – мили...

Узкой тропки атласная лента спускается вниз –
Здесь была бы долина, где держится вечно рассвет,
Где лаванда и вереск цветут... И откуда привет
Я послал бы Творцу с белым голубем – ввысь...

Там есть дом, где столов и постелей – на всех
Только крыши нет в нём над головой.
- Неприкаянный ветер, да дождь, да какой-нибудь грех -
Ступайте домой!

Дом здесь – всем; и ночлег, и ковёр у огня...

А кому недосуг – тем сердечным теплом
Залечу я душевные раны.
Улыбнитесь хоть раз
За всеобщим столом;
Пойте – да обнимайте поляну...


Я не стану мешать – буду только ходить вкруг стола.
Всё равно я бы пить и плясать вместе с всеми не мог...
И не нужно платить – лишь бы вам была ночь весела!
Заплатите – плевками да грязью дорог.

Вновь артистка поёт с фортепьяно романсы Кюи;
Раздаётся негромкое «бис» из концертного зала...
И вдавились привычно в асфальт чьи-то ноги (мои?),
А душа моя лучше нисколько не стала.

Пусть снежинки хрустят, словно кости, под сапогом.
Пятна света пусть будут – слезами
Чьих-то мёрзнущих глаз.
Пусть – чужих мне людей в пустоту увлекает вагон!
Пусть болезнь сия поразит меня насмерть – сейчас...