Бывшая Гейша

Я была «гейшей» до двадцати семи лет. Конечно, они сейчас придумали другие названия, но суть профессии остаётся той же. Я прислуживала богатым туристам из Европы и Америки, снималась для порно-журналов.

– Но как ты попала к феминисткам? Я знаю, ты одна из наиболее активных среди них здесь?

– Это верно. Однажды моё терпение лопнуло. Ведь им недостаточно было моей красоты и молодости. Им надо было мучить меня, терзать, отнять у меня всё, в первую очередь,  здоровье.

Мы сидели с Нобуко в маленькой гостинице, гостинице, где вместо стёкол на окнах сохранилась ещё восковая бумага старой Японии, а двери похожи на раздвижные ширмы, расписанные крупными цветами. На полу два матраца для нас. Нобуко надела изумрудное кимоно, для меня было приготовлено другое, цвета сапфира.

– С каждым разом это было всё большей пыткой, в особенности, когда они стали снимать меня на видео, – продолжала молодая женщина напротив меня, заметно волнуясь, –   они стягивали моё тело лосиновыми ремнями, которые впивались в кожу. Они кололи меня остриём самурайской сабли так, что текла кровь. Я, помню, стонала, прося их прекратить это, но им надо было непременно доснять этот садистский фильм. Они обещали мне большие деньги, но, разумеется, обманули и заплатили совсем немного.

Нобуко пошла взять чайник на низком столике, который помимо матрацев, составлял всю мебель нашего номера. Движения у неё плавные, на высокой шее чудной формы голова, в посадке которой есть что-то решительное. Нобуко сопровождала меня из Токио. Мы три часа добирались поездом  «Синкан-сен» в Киото. Потом зашли в «Тинтикурин», ресторанчик, где давали лучшие в Киото темпуру, камамеси и зосуй по уверению моей японской подруги. От сакэ мы отказались.

– Они напоили меня на всю жизнь. Больше не хочу, – сказала Нобуко, – чтобы я меньше чувствовала боль, они давали мне сакэ перед съёмками. Очень крепкая, горячая японская водка, знаешь?

Язык Нобуко был беглым английским с характерным токийским акцентом, мягким в интонации. Теперь мы, полулёжа на матрацах, застланных покрывалами того же цвета, что наши кимоно, пили с ней зелёный чай из чёрных с золотом чашек, умещающихся как раз на ладони. Бывшая столица Японии Киото всегда стремилась сохранить аромат старины. Тихая музыка с обрывистым барабаном и ломкими струнами причудливо вливалась будто прямо из стен в наш номер в «Юката».

– Так я и ушла к феминисткам. Разыскала их. Я слыхала об этом движении давно, правда, не думала, что для меня это возможно. Но однажды прочла статью о туристской проституции в их журнале и поверила, что они примут меня к себе. С тех пор я люблю только женщин. Не могу смотреть на своих мучителей.

Перед сном мы пошли с Нобуко в баню, которая находилась в гостинице. Японцы вынуждены экономить воду и не устраивают индивидуальных душевых в номерах. И ванны у них в домах не такие , как у нас квадратные и глубокие, в которых не лежат, а сидят... Мы разделись. И тут я увидела на прекрасном теле Нобуко шрамы, рубцы, особенно страшные на груди. Я с трудом сдерживала свои чувства, холодея и покрываясь мурашками, пока Нобуко рассказывала свою историю, а когда я увидела её обнажённой с этими следами пыток, слёзы брызнули из моих глаз, и я стала целовать её шрамы. Она гладила меня по голове, приговаривая:
– Всё хорошо, хорошо, успокойся. Это позади.