Чтобы бы ни происходило здесь, внизу...

Что бы ни происходило здесь, внизу,
горы,
напоминая абрисом изрубленную,
агонизирующую,
застывшую вдруг гюрзу,
взоры,
направленные к ним,
наполняют знавшим жизнь и смерть,
но выросшим над этим спокойствием…

Вид горных пиков и седловин
подкожно, доколыбельно –
не просто визуально –
любим.

Если жизнь моя –
не поддающаяся анализу круговерть,
то, оставаясь с горами один на один,
я наделяюсь нехарактерными в обыденности
свойствами:

с пятитысячной высоты смотреть
экранами достающих до ада льдин
могу
на всё, что было, есть…

Не пожелаю врагу
знать честь
обладания
вывернутостью золотых середин:

с падающим орлом, с барсом, засыпающим на бегу,
с архаром, берущимся книгу сколов скальных прочесть
под вздохи просыпающихся лавин…

Берегу
в холодильнике сознания
грандиозные детали замороженных временем ярких картин:
лепестки эдельвейса, хорошеющие на наскальном снегу,
намотанную на палец блесну
с форелью, выдернутой из камнедробильных
бело-зелёных
глубин.