Железные щеки

- …сижу и жду желающих из России съездить в Италию для инсентива, отправила вчера всем крупным тур-агенствам…
- …будет производить динамическое согласование сейсмических проектов в условиях неоднородности природы сигнала…
- …не люблю ученых такого типа. И почему-то у них нет детей, есть только труды и категорические суждения и позиции…
Ммм? Да-да, сейчас… Рисую. Хорошо. Почему депрессия? Можешь пока остальное посмотреть… Кто? Нет, это не то, должно быть. Голая тетя? Откуда? Где? Не может быть… Эмм, ну у нее же только плечи голые, какая же она голая тетя… Нет, не мешок костей. И не море крови. Тень? Ну как зачем… Под подбородком зачем? Да нет же, нет, так задумано, почему обязательно посередине? Ну зачем ты обрезал. Эх. Нет, не я. Не скажу. Нет, это не те колготки. Ну что значит - почему опять лицо вымазала? Нет, так не модно. Не знаю, ничего не хотела. Ну может есть отдаленное сходство, не уверена. Да вроде нет, не по Лаэртскому (?). Да, знаю, но вряд ли есть связь... Ну а что здесь такого? Нет, она сама согласилась. Почему не позволила бы? Ну а почему нет? А, по-моему, красиво. Почему ненормально? Извращение? Тьфу.
- А йогой занимаешься? А что бросила? Ну надо же как-то поддерживать себя в форме…
- У меня в день рождения и новый год начинается обострение одиночества, потому что именно в эти дни становится ясно, что друзей у тебя нет и всем на тебя начхать…
- Эх. Эх. Ох. Ох. Курица! бороться за себя надо, а она сопли распускает.

- Смола, идущая второй, но созданная первой, развивает ту же идею двухполюсного пространства…
Я вздрагиваю: «У меня нервные бока и нервная спина» и передергиваю плечами.
-Симфония номер 5 – нет, слишком бравурно, переключите!
 Да, да, переключите, пожалуйста.
-Я свой голос в записи вообще слушать не могу. Я у себя в голове гораздо лучше звучу.
Скажи, а как звучу я? Как я двигаюсь? Как я пахну? Такие игры в ассоциации могут довести до припадка.
- Сидит ворона с таким видом, будто ей абсолютно все равно, кто и что поет. «Кар» - говорит она и уходит, оставляя кресты на снегу.
 Подожди меня, пожалуйста, я не успеваю за тобой. Знаешь, мне хочется тебя лизнуть. В раскрасневшуюся на морозе щеку – круглый сладкий леденец. Я пахну тревогой.

Облепиха – мелкие глянцевые бусинки. Морс из облепихи. Бутерброд отважно полетел в веселое мусорное ведро оранжевого цвета. У нас дома много бабушкиных вещей, из ее советской допенсионной жизни, это ведро оттуда же и старше меня на поколение. Бабушка – гордая восемнадцатилетняя девушка с соболиными, как пишут в сказках, бровями. Приехала из деревни в большой город, почему-то не захотела учиться на швею и шить платья на заказ, занятие непыльное и прибыльное в те времена, и пошла работать арматурщицей на завод. Дедушка – моряк, с гладковыбритым лицом и чистыми глазами, смотрит на меня с крамольной фотографии: «Вот так вот, Катенька, посмотри и порви» написано на обороте. Екатерина Ильинична фотографию не порвала и замуж за дедушку вышла: сейчас она зовет его по фамилии и бранит по мелочам, а по выходным ходит в гости к коммунисту Терентьеву, который пишет стихи и устраивает на Первомай демонстрации у сельсовета. Она любит свои цветы и свою кошку, часто говорит о ней; и до сих пор думает, что наша старая кошка ушла и не вернулась, как ушел и не вернулся самый первый кот, которого я помню – известный драчун и пройдоха Мурзик. Еще бабушка начинает говорить про полынь и зеленую картошку, которой они питались в войну, когда я слишком ковыряюсь в тарелке за обедом. И добавляет:
- Не оставляй ничего в тарелке - жених вредный будет!
В самом конце бабушкиного огорода мы пытались разводить облепиху, но она не цвела и не плодоносила: бабушка говорила, что нужен «мужик» и пчелы. Пчел было мало, но они были, а «мужика» не было. Была и яблоня, которая тоже не плодоносила: может, и ей не хватало особой плодово-фруктовой любви, а может, земля у нас - сухая как пыль и почти мертвая. Дедушка срубил эту яблоню, вырубил и огромные кусты жимолости, в которых я любила играть – плодовые должны плодоносить. Грозился вырубить и облепиху и все ругался на бабушкины цветы.

- Я знаю только два вида цветов – розы и «во-о-он эти». А ты какие любишь?
 «Купи мне букет белых роз и приезжай: я отхлещу тебя этим веником по щекам и спущу с лестницы». «Да нет же, это подруга подарила. У подруги замечательная традиция дарить мне на день рождения ярко-алую розу, алую, потому что белые я не выношу. И так идешь с этой розой по улице – и никто ведь не знает, что подарила эту розу подруга…» «Красивые, правда? Нет, это я сама себе купила, цветы в комнате – это красиво, могу же я себе раз в году позволить…»
- Давай сюда, за девушкой в красном.. – Не в красном, а в оранжевом. – И точно.
«Вещи в принципе не имеют цвета, они – лишь сгустки, различная натяженность материи, создающая форму, и при дневном или электрическом освещении вещи кажутся разных оттенков, более холодными или же более теплыми… »
- А ты изменилась.. легче как-то, светлее стала. Мягче, по крайней мере, внешне.
«Облепиха не очень приятна на вкус, особенно до того, как ее ударит заморозок».
Подруга хватает подушку, пристраивает на моем плече, выходит у нее это несколько неловко, поскольку правом спать на моем плече она не обладает, и, делая это впервые, подсознательно боится, что я могу недовольно сказать: «Ну ты же тяжелая…» и отодвинуться. Она больно стукает меня головой и укладывается поудобней – она не спрашивала разрешения, и мы продолжаем смотреть фильм.
- Я хочу лизнуть тебя в щеку, можно?
Мы же в автобусе.
- Что вы все проститься не можете? С женой так не прощаются, как ты с ней.
А с женой так и не прощаются.
- Ты какое-то отталкивающее ощущение вызываешь.
- Ты специально уворачиваешься, когда мы целуемся?
- Ты на учительницу похожа, строгая-строгая.
- На букашку. Книжную. Ну в хорошем смысле. Я же нежно – букашечка…
Забор похож на рельсы. Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, поезд – чух-чух.

- …можно предположить, что это Анима и Анимус – абстрактные воплощения мужского и женского начал, чья нерасторжимость подана в авторском понимании и настроении.
- Компромиссы нужно искать, а не ультиматумами грозить.
- Я сама себе напоминаю ходячий сборник правил на все случаи жизни.
- А когда я умру, у меня даже не будет собственной посмертной песни.
- Началось в колхозе утро…

Я смахиваю хлебные крошки со стола в ладонь и, запрокинув голову, отправляю в рот. Рот у меня кривится от бойкой песни, галопом несущейся из колонок, и кисловатого облепихового морса. На въезде в деревню с жизнерадостным названием Улыбино на балконе одного из домов вывешен красный флаг – бабушкин поэт-коммунист, смеемся мы. Кто ж разводится на старости лет? Граблями в лоб.
- Ты свободен делать все, что захочешь.
- Я несвободен, пока люблю тебя.
- А ты все-таки держись за нее, она ничего, я просто несвободен сам сейчас.
Сейчас, сейчас.
- Открою тебе небольшой секрет. Я всегда первым делом тестирую компакт-диски на запах.... Любимое занятие просто.
- Ха, а я вообще все всегда тестирую первым делом на запах. А что, диски на самом деле пахнут человеком?
- Ладно, проехали.
Поезд – чух-чух. Следующая станция!
Когда встречаешься с близким человеком после долгой разлуки, первым делом стоит обнюхать его, чтобы убедиться, что он остался все тот же. Я время от времени меняю духи, вместе с прической, манерой говорить и целью жизни. Если в ответ на каждый удар подставлять вторую щеку, то щеки нужно иметь железные. Но тогда, если ты все-таки лизнешь меня в щеку, как тебе хочется, ты рискуешь примерзнуть к ней языком.

Наша старая кошка была оранжевой. Звали ее Кэтькой, я подозреваю, что в честь бабушки. Дедушка подобрал котенка на заводе, где работал: маленький, словно детская варежка, котенок, шустрый и живучий. А когда старая свободолюбивая Кэтька ушла, а потом вернулась умирать на крыльце дома, он промолчал и в молчании похоронил ее: бабушка еще долго после ждала ее возвращения и плакала, когда заключала в конце, что ждать уже, наверное, не стоит. Две облепихи в конце огорода цвели и плодоносили, я заканчивала институт, подруги выходили замуж и подыскивали хорошую работу. Хотелось танцевать босиком на прохладных мостовых, купить ярко-синее платье и мелкие оранжевые бусы. После занятий мы грелись на солнце, словно разомлевшие довольные кошки, прищуривали один глаз и пускали мыльные пузыри. Кто-то пробовал курить и неловко прикуривал от дешевой зажигалки, туфли жали ноги, залы художественной галереи пахли свежей краской, колыхались не очень чистые занавески на немытых окнах автобусов, ладошки потели (- Симпатичный – от слова «потеет»?), хотелось лимонада и уехать прочь.