Я отдохну, потом опять явлюсь...

Я часто взирая на осень природы,
Ловлю алогизм бытия:
Должно существо человечьей породы-
Жена*, например, или я*,

Умерши зимой,  как березка, как муха,
Как древняя песня, как стих,
Весной, отряхнувшись от снежного пуха,
Родиться и  вновь зацвести.

И жить... Я не стал бы  тогда суетиться,
За мизерность время броня,
Я б жил, наслаждаясь полетом, как птица,
И смерти совсем не боя...

Чуть-чуть отдохнув от осенней разрухи,
Схвативши торчащую нить,
Стыдливой березкой, назойливой мухой
Я б ожил и снова - творить!

“Нет... Нет алогизма  в творении Theos,-
Сказала мне как-то жена,-
В веках не умрут ни стихи и  ни  тело,
Покуда  душа в них жива!”

Вот - умница! Страх потихонечку тает,
Гранит превращая в желе:
Чего уж - чего, а души-то хватает
Во мне, и в стихах, и в жене!

Теперь средь осенних сумеркнущих буден,
Пока еще можется пить,
Я вновь представляю, как все это будет,
Как буду ловить эту нить.

Вот в теле дремавшем душа закряхтела,
Чуть свет потянувшись от сна,
И для моего отдохнувшего тела
Я чую: приходит Весна.

Будильником вспыхнет сиреневый веник,
Закапает соком  кора,
Весна мне шепнет: “Возрождайся, Варелик!
Творить наступает пора!”

И сдвинется плод, и разверзнется темень,
И смерти спадет кожура,
И сердцем  вдохнув  побежавшее время,
“У-а!” - запищу я, “Ур-р-а!”