ээ... очень старое незнамо что

Уставшая на первом издыханьи, жалеющая всех и никого,
Молчу себе и этим отдыхаю.молчание как воздух. И огонь
Закиснет без него печальный слабый, задушится водицей долгих слов.
Как хорошо молчать во тьме бесславно.чтоб въелось в кожу, стало ремеслом.
Молчанье – по зубам.язык   - за ними.взять курс на вечность,тоесть без руля
плыть мудрецом в тазу в штормящий ливень и слушать то, о чем поет земля.

Песня нелепых, ослепших, оглохших,Цель без движенья, движенье без цели
И на короткой ноге с бездорожьем жизнь сквозь зрачек пулевого прицела.
Прятаться поздно, рассчитывать рано. Рано искать еще помощи свыше.
Дождь сверху рьяно штампует нирвану.крик в оправданье никто не услышит.
Жизнь на осколках, на сколотых нервах.прядь алых струй возле колотой раны.
Плач не последний как впрочем не первый видеть всем поздно, но сдерживать рано.
Мысли в узде, бесконечность не в моде.странный рисунок блуждает по венам
И застывает на пыльном комоде будто бы клятва навечно быть верной.
Кровь высыхает и небо беззвездно наглухо свет гасит без сожаленья.
Мертвой быть рано,в отчаяньи поздно.Выстрел не лечит фальшивого зренья.

Тоска – основной инстинкт.зеленое лето вспять.
Безритменный белый стих.бессовестной смерти пясть.
Все брошено под откос.все скошено.все мертво.
В прокисшее молоко влетает патрон метро.
Не выйти и не войти.все так же и все сбылось.
Туннели в конце пути.земли ледяная ось.
Все слишком, все чересчур.и ранит и вопль, и смех.
Не каждому по плечу все то, что стоит для всех.
А я критикую жизнь, хоть не с чем ее сравнить.
Реальность рвет струны жил.тоска обнуляет дни.
а если глядеть в окно, а если хотеть хотеть?
Все прожито.все одно.к чему монотонность тем?
Сижу.пью несладкий чай.мир зол,неумыт и тих.
Вдыхаю в окно печаль.мне это велит инстинкт.

Сжимаясь в точку, тщусь уже спастись.измятою бумагой липну к полу.
Слабеет хватка панцирных пластин.я становлюсь бессмысленной и голой.
Одна мечта – чтоб раны заросли.одно желанье – чтоб не растоптали,
Когда со всех сторон стекает слизь в переплетеньи рук, голов и талий.
Раздробленный, искусанный сном мир как пес слюной, заходится слоями.
Я созерцаю.и меня знобит.а мир смеется и пестрит боями.
Лишь хорошо – зажмуриться есть шанс, что врут врачи и солнце что на убыль.
Что все бледнее этот желтый шар. И залит воском правды медный рупор.

Слепые звезды.мутный свет.жизнь как в нечеткой панораме.
Я убеждаюсь – в этой драме мне роли действующей нет.
Холодный блеск, горячий взгляд, все хорошо, но как-то мимо
Закончить эту пантомиму, все те, кто могут, не хотят.
Зеленый свет, но не пройти.портал открыт, но незаметен.
И мне хотя хоть что-то светит, туда,где светит, нет пути.
Так много слов – но все не в такт.так много мыслей – нет ответа.
Так много жизни – но не там. И снов не видно до рассвета.
Любовь все чаще как предлог,чтобы не спать весной ночами.
Что ж.жизнь – не лучший педагог, да и годам не стать врачами.

мой мир раскололся напополам,блеснув на прощанье неярким салютом.
Вот так – накалился и треснул по швам. И медленно выл, по-осеннему люто.
Остались осколки из брызжущих искр и стеклышек, намертво врезанных в сердце.
И снова придется на свой страх и риск гореть на костре, просто чтобы согреться.

Воздух тяжелый, холодный и терпкий внутри.
разум,прожженный приходом внезапной зари.
Делаю ставку на смерть, но болею за жизнь.
Вдаль продолжая смотреть, вижу лишь миражи.
Ставлю любовь под вопрос, память вычеркнув в ноль.
В сердце следы от заноз, притупляется боль.
Утром жду ночи, чтобы прождать до утра.
Кто-то бормочет, завтра – не то,что вчера.

Не жди, прошу, излития души.она,увы, давно уже не жидкость.
В то время как все двигаться спешит, она латает скромные пожитки.
Неровным блеском скомканный удар случайной разы метко выбил воздух.
И вот налет, что временем мне дан, я гордо именую словом взрослость.
Я не спешу, не действую, я сплю.что гнать коня, когда ослепнул всадник.
Я погружаюсь в каменный уют, что разместился на границе с адом.