Муки творчества

   
…Тушенка вывалилась на сковородку и зашипела, как проколотая шина. За ней последовали мелко нарезанные морковка, лучок и томаты. Осталось поперчить, посолить, накрыть крышкой – и через пять минут поджарка готова. Теперь – смешать все это с макаронами - и можно поглощать привычный холостяцкий ужин.
   Я неспеша брожу по кухне и тыкаю в сковороду вилкой, нанизывая макаронины, с которых свисают волокна мяса. Под потолком болтается одинокая лампочка. Вокруг летает пара мух. Обычно в такие минуты мысли лениво передвигают своими уставшими ножками, прогуливаясь по отдаленным лабиринтам извилин. Мозг как бы отдыхает. И вдруг – бац! Какая-то наглая мысль резанула сознание. Она пробежала быстро-быстро, думая, что я ее не замечу. Но я успеваю схватить мысль за пестрые штанишки. Она вырывается и убегает – голоногая и злая.
    Я доедаю ужин, мою тарелку и собираюсь прилечь на диван, как вдруг, та же самая бесштанная мысль снова появляется – решительная и наглая. Я крепко хватаю ее и спешу к столу. Вынув блокнот, переношу эту нахалку на бумагу. Она кривляется, показывает язык и нехотя превращается в корявые, многократно перечеркнутые строки.
    Другим мыслям, возможно, становится интересно узнать, куда девалась их подруга, и они осторожно выползают из укромных подвальчиков мозговых извилин.
    Если Вы рыбак, то Вам знакомо ощущение азарта в момент подсекания карася. То же самое происходит и здесь. Главное – не суетиться, но нельзя и медлить. Я упорно выуживаю мысли и переношу в блокнот в виде корявых рифмованных строк.
    Теперь мысли уже не пугаются, а гордо прогуливаются по сознанию. Вокруг них, подобно беспризорным детям, носятся рифмы – удачные  и не очень. Лист бумаги пестрит от перечеркнутых слов и фраз. Я не успеваю записывать. Окурки летят в пепельницу. Голова наполняется свинцом. Стоп!
    Наливаю чай. Выхожу на улицу с кружкой и недоеденной тушенкой на куске вчерашней булки. Ночь переполнена сверчками, звездами и запахом разнотравья. Контуры гор очерчены лунным светом. Прямо, далеко внизу – огни города…
   Мысли выстраиваются в шеренгу, как новобранцы. Вокруг них образы и рифмы водят пестрый хоровод. Возвращаюсь к столу, сажусь и тупо гляжу в никуда. Выискиваю мысль, образ и рифму. Нанизываю из на авторучку и переношу в блокнот. Так, есть… Еще. Еще… Нет, не то. Перечеркиваю. Сколько же их тут?!..  Сигаретный дым слоится над лампой. Глаза слезятся. Чай исчезает из кружки незаметно, словно испаряется. Наливаю еще. На краю стола догорает окурок. Закуриваю новую сигарету…
   Тпруу! Есть! Вроде дошел до концовки. Мысли устали, еле ходят, спотыкаются. Многие расползлись по щелям. Остальные стали тягучими и бесформенными. Подцепить их так же трудно, как нанизать растекшийся холодец на вилку.
    Решительно шагаю к водопроводному крану. Сую голову под холодную воду. Несколько растревоженных мыслей плюются и показывают кулак. С трудом хватаю их и пинками загоняю на бумагу. Все! Готово! Ай да я! Ай да молодец! Теперь – спать. Только спать…
    На небо вылилась предрассветная серая каша. Звезды еще не погасли и пасутся вокруг бледной луны. Контуры гор приняли объемные формы. Легкий ветерок доносит до слуха слабое журчание ручья. Ложусь на скрипучий диван. Перед глазами мелькают фигурки злых гномиков. Узнаю в них мысли, образы и рифмы. Через минуту засыпаю.
    Почти неделю не прикасаюсь к блокноту, лежащему на столе. Эти несколько дней пропитывают мозг новыми мыслями. Они свежие, как  огурчики на грядке после дождя. Сажусь на стул, читаю шедевр недельной давности.  Наступает минутная пауза. Вырываю страницы, комкаю и швыряю в урну. Иду на кухню, откупориваю банку тушенки и поджариваю на слабом огне. Специи можно кидать по вкусу. Главное – не переперчить.
                1988.