Здравствуй, ворона!..

Здравствуй, ворона!

Что-то не шибко тебя привечают в поэзии нашей,
разве, что Бродский,
сходство
с народом библейским
нашедший в тебе, профиль молчавший
сравнивший с еврейским,
да самурай, основавший
в семнадцатом веке форму трёхстиший,
что слышим
мы ныне
под именем –
хоку, хайку…

Инеем инкрустированных с болью оставленных пашен
он увенчал
полотно иероглифом птицы величаво-печальной,
как память о лете
в счастливом ущелье…

У Ду Фу ты - безмозглая тварь, у Крылова - умнее тебя
захотевшая сыра лисица,
хотя жизнь её, верно,
на фоне твоих трёх столетий –
не солидная мера
мотылькового дня.

В нашей поэзии, молвил, имея ввиду
стихотворения все, о которых понятье имею,
те, что в сознанье моём без труда на виду.

Здравствуй, ворона!

Что может быть краше,
когда
осеняешь
ветки тополя в первом снегу,
и в зрачках моих корни пускает оголённая крона,
и беда
говорит мне не «кар», а «ку-ку»,
под моё безголосое «кыш!».

Ты безмолвно всем видом своим долгих тридцать секунд повторяешь:
«Почтение наше!»

и, бесшумно взлетая,
в сказанья о вечном летишь.

И душа, дорожащая
волей былинной,
свободна, как ветка пустая,

дрожащая.