Воронеж edit ver

Воронеж – хрен догонишь, а догонишь – хрен возьмешь. (поговорка)


Чугунная решетка с вазами и колосьями, черными, в свете прожектора. Скульптуры… Всемирный триумф трудового люда. Их улыбки, бодрая поступь – тяжелая, статичная готовность. Но к чему? С барельефов взирали на него герои, героини… Узнаваемое узнавало его. Крест в руках рабочего, плащ с капюшоном на пионере. Вне настоящего, вообще вне времени. Залатанная Лодка, отплывающая в прошлое. Шлюпка, груженная слепыми серыми фигурами. Они выискивали гипсовыми бельмами врага, и они находили его, эти ручки, сжимающие гипсовые мячики со сварным каркасом, эти ножки в окаменевших от времени, пыли и ветра гольфиках, все эти незакусывающие рабочие, делающие вид, что вглядываются в гайку, в лом, в лопатку, толкающие по направлению к диспансеру тачку с окурками, мокрой листвой и пластиковыми бутылками, все эти фригидные, пышущие молочно-алебастровым здоровьем девушки, ожесточенно грызущие друг друга в преддверии экзамена по хоккею с клюшкой. Все эти идолища, казалось, только того и хотели, чтобы напомнить невольно остановившемуся, куда ему следует свернуть. Катание на коньках, на лыжах, запуск самолета, летящее к ****е матери в ****у крыло, пионерка с флажком… Механики, трактористы, летчики… Как много их здесь! Как их «нет»! Насколько всех их не было и нет!


Рецензия (Вероника Риммер)

Сюжетная схема «Воронежа» предельно проста, и эту простоту автору крайне сложно простить, ибо все, о чем Родионов говорит в своем тексте – предсказуемо, ожидаемо и попросту уныло. Изменяющийся, сворачивающийся в линчевское экранное многоточие-вопрос и затем развертывающийся уже в параноидный бред, астено-депрессивный нарратив генерирует крайне негативную энергию, просачивающуюся в сознание читателя. Небрежно записанный на куске туалетной бумаги всего за две минуты, текст, по общему мнению, стал легендой исключительно благодаря событиям, происходившим во время его создания. Дело в том, что все это время автор постоянно находился под воздействием алпразолама... В то же время Родионов сам признает некоторую ущербность своего текста, и стремительная деградация дискурса превращает и протагониста текста, и самого автора, в довольно нелепых и малопривлекательных персонажей.
И, тем не менее, в 2006-м году ведущий сербский литературовед Мика Гареев посвящает тексту Родионова, умещающемуся на стандартном листе формата А4, 252-страничное (!) эссе «И граду не устоять»… Затмевающая современников как, по выражению одного из европейских рецензентов, "Московский Торговый Центр – квартал Камушки", грандиозная работа Родионова в 2007-м году была удостоена престижной Букеровской премии.