обои

Это были не проблемы.
То, что им подарили после свадьбы квартиру, наверняка удивило их меньше того, что родители практически единодушно сошлись на том, что молодым нужно самим будет сделать в ней ремонт. «Как раньше». За тем лишь небольшим исключением, что 20-30 лет назад, когда было это их самое благословенное «раньше», никто не дарил им квартиру сразу после окончания института. Поставленную на сигналку. Правда, почти голую. В самом центре.
Поэтому  они делали ремонт, весело и задорно. Лилечка клеила обои в их будущей спальне, а Боря помогал ей, а также сверлил какие-то дырки и непрестанно тянул повсюду провода от своих штук. Правда, довольно быстро им это надоело. И они, тайком от родителей съехав на пару дней к друзьям, пригласили профессионалов, которые за пару дней закончили их недельные мучения- быстро и аккуратно.  И организация новоселья- тоже не была проблемой, на следующей неделе как раз и решили пригласить тех самых друзей, и ещё кое-кого, кого обычно- всего-то пару десятков человек, узкий круг.
Проблемы начались потом. Вечером. Когда они наконец-то остались одни- на этой огромной кровати, на таком волнующе чёрном белье. Нет, они, конечно же, не первый раз остались одни- они были вместе уже почти целых два года и этот в срок, как считалось обоюдно, уже достаточно знали друг друга. Никаких сюрпризов в ближайшие сто лет. И в этот вечер, на огромной и чуть пахнущей деревом кровати, они, в общем-то, не ожидали никаких сюрпризов друг от друга. Он как всегда задержался в ванной, пока она уже устроилась под одеялом, дожидаясь. Но всё пошло не так, как ожидалось. Сначала она услыхала отборный мат в ванной.
- Нет, ну ты посмотри, как они наклеили плитку! Ну ты посмотри, а? Чуреки долбанные!- Именно этого она ждала бы сейчас меньше всего, смирно лёжа в кровати и ожидая его, её Бога и Повелителя, как она шептала ему бессонными ночами, когда они жили у её родителей.
Наконец он повозмущался всласть, обещая позвонить какому-то другу Васе, который и организовал этих самых лучших по его, Васи, словам, джамшутов в городе.
Наконец он выключил свет в ванной. Пошёл, всё ещё чертыхаясь, в спальню. Вошёл. Тихонько нашарил кровать и взобрался внутрь. Вот тут-то и начались проблемы. Тут-то всё и началось. Она, конечно же, уже прекрасно изучила его- они уже давным-давно, как говорилось выше, изучили друг друга и считали себя супругами, не обращая внимания на всякие там условности вроде штампа в паспорте. Но в эту ночь она имела все основания ожидать, что в постели будет именно неистовый праздник страсти. Боря же, ничтоже сумняшеся начал её переворачивать на живот, деловито освобождаясь от остатков собственного белья.
- Нууу, Боряааа!-  она попыталась вывернуться, и у неё это почти удалось- она повернулась бочком к нему и поглядела как можно более игриво.- Боря! Я ТАК не хочу.
- А как ты хочешь?
- Я хочу вот так,- она почти прошептала, и вывернулась до конца, решив обнять его и поцеловать в почти невидимое в темноте лицо- неважно куда, в губы, или в глазки, или в его носик, у него такой смешной носик, у сердитого Бори! Но Боря неожиданно оттолкнул её протянутые руки и отсел на край кровати.
- Подожди-ка,- с прежней интонацией, сердито сказал он. - Подожди. Сегодня первый день нашей по-настоящему совместной жизни. И я хотел бы попробовать кое-что новое для нас, то, чего мы обычно не делали! Понимаешь, если мы начнём здесь с миссионерской позиции, с стандартного секса, мы быстро, слишком быстро утратим влечение друг к другу, всё будет буднично и стереотипно, как утренний бутерброд, как что-то такое, что делают миллионы людей, мы будем как все! Я не хочу этого, я хотел сразу же сделать кое-что, чего мы обычно не занимались! Ничего особенного…
Она посмотрела на его смутную сидящую тень.  Он был какой-то непривычный в этой новой квартире. Маленький, что ли. И в то же время угрожающий.
Борис замолчал и пополз потихоньку поближе. Она так же тихо стала отползать от него. Он опережал, и в тот момент, когда он коснулся её ноги, холодных пальчиков, она приостановилась. И даже сама стала поворачиваться спиной, когда он, сопя, продолжил своё движение на неё.
- О, Лиля! Спасибо…
Он медленно, продолжая возбуждённо сопеть, двигался по ней, поглаживая ноги и начинающуюся спину. Лилечка почувствовала себя то ли лошадкой, то ли собачкой. В общем, её не слишком заводила эта позиция, к тому же со столь длинной прелюдией. В голове возникла и погасла одна нота, как бы сыгранная кем-то на саксофоне, одна нота.
- Я так хочу тебя… (сопение) Раком! Да! Дай же мне свою попку!
Слово «раком» словно ударило по Лилечке.
- Что ты сказал?
- Что я сказал?- Боря продолжал елозить на спине, приближаясь, Лилечка уже чувствовала, что он приближается.
- Ты сказал- раком!
- Ну да,- раком… А что? Как я должен был сказать?
Лилечка, стоя на четвереньках, рванулась вперёд и плюхнулась на подушку. Кровать кончилась, и она чуть не ударилась головой. Но ей удалось упасть набок, она чувствовала, как возбуждение переходит в ярость.
- Раком! Раком!... Я что, шлюха тебе, что ли? Ты решил, что раз мы теперь одни в этом доме, никто не услышит и не узнает, ты можешь меня тут и раком и как угодно? Кто я тебе такая?...
Она тяжело, грудью дышала, и даже в темноте было видно, как сильно она покраснела.
- Послушай, мы же вроде говорили о непристойностях, Лилечка!- Боря почувствовал так глупо, как только может себя почувствовать нормальный мужик в такой ситуации.- Мы ж говорили не только такие слова друг другу, и всё было нормально! В чём проблема-то?
- Ах ты даже не видишь проблемы! «Раком» ему подавай! Может быть, принести плёточки? Раком! Я не животное, Боря, я человек! Это вон собаки сзади… Лошадки… А я не лошадь, и мне не нравится, что ты так сказал мне в лицо!...
Боря подумал, что кстати да, хотел с ней сходить в секс-шоп за кое-каким девайсом. А ещё он подумал, что он сказал ей не в лицо, а скорее в попу, в её прекрасную стройную попу.
- Да, я конечно, понимаю, непристойности. Но не оскорбления же! А ты меня таким отношением оскорбил и попытался унизить. Ты сравнил меня с какой-то милой зверюшкой, которую только и можно, что дрюкать в попу!...
А Боря подумал, что при чём тут попа. Тогда он попытался обнять её, и прижать к себе, такую маленькую красотулю, и сделать всё так, как она хочет уже. Но не тут-то было. Он натолкнулся на неожиданный и какой-то яростный отпор, Лилечка, его милая и маленькая Лилечка брыкалась ногами, и пыталась кусаться, отбиваясь от его рук.
- Да, ты ж об этом подумал! Хер в жопу, да? О я, я, дас ист фантастиш! Конечно, туда её, так, так! Я просто богатенькая и глупенькая девочка, а теперь настало время показать в себе самца! Хозяина!
- Лиля, да я…- он понимал, что-то с ней сегодня не так, хотя вроде лунный календарь ничего такого не предвещал, но явно возражать было бесполезно. К тому ж это была их первая большая ссора, инициированная ею, Лилечкой. – Прекрати, Лилечка, ты в какие-то не такие дебри полезла…
- Сам ты в дебри! Боже мой, «раком»… Небось ты и друзьям своим потом про нас рассказываешь? Как я её там, рачком, эххехе!...
Лилечка забилась в угол кровати и зарыдала. В углу весёлые васины молдаване приделали выключатель для ночничка, чтобы вечером читать, Лилечка сама попросила. Она ударила локтём, ночничок загорелся, и Лилечка увидела Борю. Он почти лежал, и смотрел на неё молча и весело. Но самое ужасное- в правой руке он обнимал своё «хозяйство», возбуждённое до сих пор. Лилечке стало страшно. В розоватом свете ночничка, вдали огромной кровати, это и не Боря был вовсе, а какой-то чужой, сердитый и злой мужик с толстыми глазками и красным членом в напряжённой руке.
Она забилась подальше в угол, совсем-совсем в угол, подобрала колени и заплакала совсем-совсем по-настоящему. Боря потянулся к ней снова, даже и не поняв её ужаса при виде члена в кулаке, и она, как всегда быстрая, скользнула по стене в ванную, где заперлась, пустила воду и тут уже разрыдалась совершенно. Она вдруг захотела к маме, домой, к строгим обычаям, которые были приняты в семье и где никто не ходил голый с членами в потных ладонях. Борю она не хотела. Совсем. Никогда.
Боря же посидел-посидел на кровати, да и лёг. Полежал-полежал, да и уснул. Как всегда, быстро и бестревожно уснул до утра.
До самого утра. Впрочем, Лилечка, порыдав всласть, да так, что и забыла жуткие уже слова в потоке слёз, соплей и водопроводной воды, тоже пришла ночью в спальню, ибо спать пока что было больше негде. Правда, она укрылась другим одеялом. Мексиканским, из ламы. Да-да. И вообще завтра утром уедет к маме.  Разведётся. Продаст квартиру и купит себе лучше порш 911, только если папу не рассердит опять чем-нибудь. Ну ладно, думала она, хотя бы форд этот… как его? Тоже прикольный такой, кругленький весь…
История умалчивает, как хитроумный Борис перебрался к ней под её мексиканское, из ламы, одеяло. Как были нежны его поцелуи в то утро, как чутко его руки зажигали её тело для ответных ласк. Они занимались любовью, они точно занимались любовью. Лилечка, как всегда, впрочем, чувствуя, что кончает, страшно ругалась матом. Она никогда не помнила этого  толком после, а у Бори никогда не было желания напоминать ей. Одно известно доподлинно точно- они одновременно почувствовали приближение пика, но никто не знает, в какой именно позе это произошло. И мы все этого никогда не узнаем, потому что в этот момент на них тихо, плавно и деликатно начали падать  накленные Лилечкой обои.