Гипербореи продолжение

СТРАНА АПОЛЛОНА

Молого-шекснинский век, межледниковье, Брян-
ский нтерстадиал, 25540 +/- 380 лет от наших дней.
ПЕРУН

Так было во сне. Я проснулся и шорох
услышал в постели, распрямленный ворох
гигантских перунов. Теперь я Перун!
Спасибо Родителям! Я – говорун!
«Вставай мое племя, идем, где вода
целует им ноги, где Солнце всегда
ласкает им кожу, где шкуры излишни,
где персики спеют, бананы и вишни,
где ждут нас подруги и цедят вино,
где пляски и танцы, златое руно».
Пропел я и вышел, взлетел табуном
гусей сизокрылых, и небо, как дно,
в реке отразилось, и даль огласилась
пеаном, торжественным гимном богам.
Летел я на Север, небес горизонт
коснулся воды, как намоченный зонт.

Теперь позвольте мне, чтецу,
вернуться к третьему лицу,
и ретроспекцию поэмы
 придвинуть ближе, к дням былинным,
посмотрим, что на эту тему
нам пишут умные эллины.

Двоюродным Дедом Борей
доводится, Вождь, Аполлону,
по олимпийскому закону
не должен ждать Он у дверей.
Борей не знал, что Внука встретит,
тем паче, как Его приветят.
Киклопов-кузнецов губитель,
ковавших молнии Отцу1,
героев греков2 поразитель,
не скажешь – богу то к лицу,
таков был грозный Аполлон,
к кому летел Дед на поклон.

На берегу морском встречает
Борея Внук и привечает
приветом вежливым. Манер
богам у нас не занимать,
Прабабку ставит Он в пример,
то бишь, Борея Гею-Мать.
«Хоть ты двоюродный мне дед
кровей божественных, породных,
твой орган страшен детородный,
не натворил бы он здесь бед.
Мне мощь твою уж описали
те, кого ты закоптил,
но чтобы яела свисали,
как два арбуза? упаси
наших дев от вашей страсти.
Ты испугаешь одним видом
народ. Короче, инвалидам
страна закрыта. От напасти.

Знаю, знаю, ты Перун
от слова «перья», но не «стрелы»,
принеси с горы валун
и обозначь свои пределы.
А твой народ я пропущу
на остров вегетарианцев.
Здесь скинут всё, мне оборванцев
противно видеть, я грущу
от участи гипербореев».

«Благодарю тебя, союзник1,
что указал мне мой порог,
когда менял тебе подгузник,
не знал, что к деду будешь строг.
Теперь, внучек, прими от деда
прощальный пламенный завет:
я твоего отведал хлеба,
моего ты еще – нет».
Так сказал и оплеуху
отвесил богу, отпустил.
Долго тер красавец ухо,
глазом бешено косил.
Хулитель знал, его запрет
тектоническому Деду
не одобрит Богсовет,
и рано праздновать победу.

1В войне титанов с олимпийцами
сторукие были на стороне последних
 
Перун взлетел. Завороженный,
увидел в море материк,
страну Да-Арию1, где жены
расположились на пикник.
Нагие, чистые, согреты
Вулканом, грозным богом гор.
На ножках модные штиблеты,
едят плоды и пьют кагор,
а не противный мухомор,
в руках щипковые приборы
со струнами из козьих жил,
и дребезжащие аккорды
сопровождают пенье жен.

1Легендарная прародина ариев

«Помнишь ли уральскую культуру,
мрачную пещеру, милый край,
где мою строптивую натуру
ты купил за лисий малахай?
Мы молились Солнцу – задержись!
Мы молили ноченьку – продлись!
Я была кремень, а ты – кресало,
я была рогаткой, ты – стрелой,
я твое плечо всю ночь кусала,
ты же был бесчувственный такой.
Мы молились Солнцу – задержись!
Мы молили ноченьку – продлись!
Я трещала вся, как зернотерка,
ты же тер, как зерна в ступе пест.
О, моя счастливейшая норка,
в обществе, где мало так невест».

Перун воспрянул: «Слава Гее,
что создала безтрудный мир!
Здесь пуп Земли. Где Солнце греет,
поставлю камень Алатырь».
Объяв уральскую вершину,
громовник выдернул, могуч,
и на морском мысу воздвигнул
янтарный камень бел-горюч.
Меж тем, затрещиной калимый,
племяш внучатый стрелы прыщет,
увы, – он бог неумолимый
и ссоры с Дедом новой ищет.
Сторукий стрелы те хватает
молниеносно на лету,
и вниз во Внука обращает
не целясь, балуясь в лапту.

Но вот спешит на помощь Брату
двойняшка, меткая как Гуд1,
стрела ее подобна дроту,
уж тетива прижала грудь.
Смутилось девственное сердце,
когда в прищур ее ресниц
попало то, что (мне поверьте)
волнует пламенно девиц.
То, что фиговым листом
у богов всегда прикрыто,
у Деда даже лопухом
не прикроет Афродита.
Но Артемида неподвластна
любовным волнам сей богини,
но, все же, зрелище ужасно,
вздрогнули руки – дротик мимо
Деда страшного мигнул
и в океане утонул.

1Робин Гуд - герой английского
фольклора

Перун оставил близнецов,
не рассердили б ненароком,
назад, к пещере молодцов,
полетел Он, синеокий.
«Оставьте скребла и пластины,
лощила, тесла, топоры,
рубахи из овцебычины, –
хозяйство каменной поры, –
распорядился праотец,
уклада чувствуя конец; –
оставьте копия и дроты,
котлы из мамонтов голов,
там нет зверей, там нет охоты,
там пища только из плодов.
Там вы забудете работу:
колоть отщепы, бить бифас1,
одна останется забота –
плясать и петь, и славить нас.
Там бог другой, на вас похожий,
научит танцам и любви,
там полигамию негоже,
как здесь, в пещере, разводить.
А потому, лишь молодые
пойдут со мной, а старики,
старухи полувековые
останутся. Здесь у реки,
на древнем борейском погосте
упокоятся их кости.
Но так как жен наперечет,
уйдет со мной лишь часть народа,
не терпит лишних там природа,
там Аполлон ведет учет,
чтоб за одной женою течкой
не водил мужей Эрот.
Цветы общинные, подростки,
отцов не знающие, то ж
увидят мам, и малорослы
детишки в куколе из кож
поедут с вами на плотах,
и встретят мамы своих птах.

1Проторубило времён палеолита

Сестру первозданную Еву
по миру искать полечу,
должна нарожать она девок,
евеек я вам прикачу.
Настройте в долине землянок,
негоже в пещере уж жить,
чтоб было куда евеянок,
янтарных, как мед, пригласить».

        ПЕРУН И ЕВА

 Перун над равниной вознесся,
скользила внизу Его тень,
и видел страну Он колосьев,
державу мехов, деревень.
Он знал, что Его там низринут
в пучину вод с Угорских гор
и византийскую воспримут
веру в апостольский хор.
Он видел и плакал, не скрою,
«когда вся деревня вскачь,
пахала одною сохою
на паре заезженных кляч».
Леса, болота и березы,
как белые кости торчат,
озера блестят будто слезы,
и реки о чем-то молчат.
Ни звуков внизу и ни дыма,
ни стойбища нет, ни следов,
безлюдно пространство до Крыма,
лишь там евеянок нашел.

Они на песке загорали,
катился на берег прибой,
где каплями меда лежали
потомки Сестрицы родной.
Перун титаниду заметил,
лежащей на длинной косе.
«Я рад, наконец, тебя встретил», –
представился в полной красе:
крылатый, могучий, стоглазый,
сто дланей к Сестрице простер.
«Ждала, узнала тебя сразу, –
и бросилась в пальцев костер. –
Мне мать о тебе говорила,
ты вынянчил божий народ,
но жизнь без грудастых немила,
поправлю евейками род.
Пойдем же скорее в пещеру
дать крыльям и мышцам покой».
«Живешь ты одна?» – «С Полифемом1
сошлась, надоело одной.
Не скажешь, что гож, одноглазый,
но воду не пить мне с лица,
разводит он коз, каннибалит,
но дети имеют отца.
Кует он Зевесу перуны,
за что в привилегии мы –
владеем Эвксином1 и Крымом,
где не бывает зимы.
Верзилу ты знал мово Коя2,
на Зевса он письку поднял,
(с тех пор я не знала покоя),
ты сам его в Тартар загнал.
Киклопа потом приютила,
ты будь с ним поласковей, Бор,
отвергла его Галатея3,
так хахаля камнем растер».

1Чёрное море, 2титан,3нереида

Вот Ева в пещеру заходит
и в ужасе дико кричит –
сожителя мертвым находит,
перун в его горле торчит.
Киклопу отмстил Аполлон
за сына, а был тот целитель
к несчастью, смертельный перун
готовил для Зевса сожитель.
Сидит у огня, потупив
мысли в очаг, исполнитель,
Его из богов в пастухи1
разжалует грозный родитель.
С отчаянья Ева сорвала
зеленый лавровый венок
с главы олимпийца и Славой
вытерла шерсть между ног.
«За это убить тебя мало, –
холодно бог произнес, –
ты будешь в Аиде кресало
облизывать Минесу2, нос».
«С бабулей не очень, внучок! –
одернул небесного принца
Перун и каменный дрючок
подбросил вверх мизинцем. –
Неуязвим Ты бестелесный,
а в теле запросто раним,
в пещере трем гигантам тесно,
не пожелаешь ли на ринг?»
«Нет, – отрезал Феб, – не стоит,
одно б убийство искупить,
за три заставят Трою строить3
и Дельфиния4 убить.
И на глазах двоих титанов
гигант преобразился в мышь
и выбежал. На том оставим
Сестру и Брата. Мы ж,

1За истрбление циклопов Зевс
заставил Аполлона пасти скот
2Один из трёх судей аида
3 За участие в заговоре против
Зевса, Аполлон с Посейдоном
возвели стены Трои, но за скаредность царя
при расчёте, разрушили их.
4Хтоническое чудовище
   

перенесемся вновь на остров,
где Борей, наш богатырь,