Поздняя любовь Дениса Давыдова

   ПОЗДНЯЯ  ЛЮБОВЬ Дениса Давыдова


Бекетовка.
Судьбы счастливый миг
Или печальный рок. Не знаю.
Не ведаю, не мне решать,
Чем был он в жизни партизана,
Поэта, генерала,
Но что она сыграла роль,
В которой море чувств,
То право! Нельзя не описать
Историю любви известного гусара.

"Я каюсь! Я гусар давно, всегда гусар,
И с проседью усов - всё раб младой привычки,
Люблю разгульный шум, умов, речей пожар
И громогласные шампанского оттычки".
         -    -   -
Друг старый по стезе военной,
По тропам партизанским, по лесам,
По стычкам, по шампанскому, боям
Соседом с Верхней Мазой оказался.

Он пригласил Давыдова к себе,
Пожить в гостях,
В беседах вспомнить всё привольно,
Как партизанили они,
  Как было там им воевать раздольно.

Давыдов.
С охотою большою дал согласье.
Он в это время занимался
Записками о той поре
И потому вдвойне
Увидеться с приятелем собрался.

Да и других причин к тому,
Было немало.
Осенняя пора. Нет для Давыдова
Разнообразий.

"Жена, полдюжины детей, охота, проза,
На завтрак  подают мне
Жирных осетров и стерлядей", -
Писал в Москву Толстому он с оказией.

Такая обстановка угнетала
И чтоб развеяться, размяться
Давыдов наказал подать коней
И отложив записки в стол
Решил промчаться,
Чтоб встретиться с друзьями
Партизанских дней.

На святочной неделе он,
Заснеженный, веселый,
Промчался двести верст,
Как молодой,
Пред ним открылись новые просторы
И края, родины, где воля и покой.

Приехал. Радужная встреча.
Беседы полные огня.
Воспоминанья, шутки,
Много смеха, бокалы полные вина.

Восторги, как шампанское, как искры,
Поэт стихи читал когда,
И речи полные веселья,
Не иссякали до утра.

Но не вино Давыдова пьянило,
Переполняя сердце у него
Здесь, у Бекетова гостила
Племянница его.

Евгения Золотарева.
Она приехала сюда из Пензы, где жила
У Спицыной, своей сестры замужней.
Что тут сказать? Наверное, судьба!

Евгения, красавица младая.
Ей двадцать два. Всего.
Начитана и музыкальна, мечтательна,
Легка, как в ясном небе облака.

"В тебе, в тебе одной природа не искусство,
Ум обольстительный с душевной простотой,
Веселость резвая с мечтательной душой,
И в каждом слове мысль, и в каждом взоре чувство".

Она вся лучезарная, как солнца свет.
И светится  необычайным светом.
Так притягательно оно,
Как будто небо распахнуло
Для солнца, для её лучей окно
И им всю землю осветило.

А он стоит под этим светом,
Облит потоками его,
Всё проникающим.
И сердце. Почти уже и не его.

Глаза, как вишни темные блестят.
Восточной негою они полны
И покоряют всё вокруг
К себе пленительно влекут.

Давыдов в Пензе, на балу.
Глядит, как в вальсе она кружит,
И строки сами за собой
Ложатся в стих. О ней он тужит.

"Кипит поток в дубраве шумной
И мчится скачущей волной,
И катит в ярости безумной
Песок и камень вековой.
Но покорен красой невольно,
Колышет ласково поток
Слетевший с берега на волны
Весенний, розовый листок".

Он чувства в них свои изобразил.
И передал ЕЁ видение.
Виновницу его тоски, его любовь,
Его мечты, поэта вдохновение.

Давыдов другу признается,
Что в своем возрасте смешон,
Лишь потому, что он, Давыдов,
Внезапно до смерти влюблен.

Как море воет, как море стонет,
Волной высокой поглощен,
Его челнок в том море тонет.
Так он в Евгению влюблен.

" Я вас люблю так, как любить вас должно:
Наперекор судьбы и сплетней городских,
Наперекор, быть может, вас самих,
Томящих жизнь мою жестоко и безбожно.
Я вас люблю не оттого, что вы
Прекрасней всех, что стан ваш негой дышит,
Уста роскошествуют, и взор Востоком пышет.
Что вы - поэзия от ног до головы!
Я вас люблю без страха, опасенья
Ни неба, ни земли, ни Пензы, ни Москвы,-
Я мог бы вас любить глухим, лишенным зренья...
Я вас люблю затем, что это - вы!..."

Переборов себя, Давыдов
В свое именье прискакал,
И там засел писать
Воспоминания о встрече
С любовью той, которую искал.

И признается Пушкину, как другу,
Что вновь в нем поэтический запал
Вновь запылал
И что рассудок вместе с чувством
По струнам сердца заиграл.

Золотарева - вот источник.
Она открыла вновь родник
Поэзии безумства, её крик,
Как мир хорош, как он велик.

Берёг свои он чувства и признанья
В открывшейся любви.
Давыдов не хотел, чтобы о них узнали
Читатели журналов, книг из той волны.

Берег семью, жену от светских нареканий,
От колкостей и эпиграмм,
Что хмель от юности гусарской
В нем не прошел, что весь он там.

Но сердцу не прикажешь, нет!
И вот поэт вновь мчится в Пензу
И признается той, в которую влюблен,
Что любит её он и ждет с надеждою ответа.

Она призналась, что давно
И влюблена в него и что
Он покорил её собой,
Своей гусарской красотой,
Открытым взглядом жгучих глаз,
Стихами, что читал подчас.

"Я не ропщу. Я вознесен судьбою
Превыше всех! - Я счастлив, я любим!
Приветливость даруется тобою
Соперникам моим...

Но теплота души, но всё, что так люблю я
С тобой наедине...
Но девственность живого поцелуя...
Не им, а мне!"

Не долго счастье двух влюбленных длилось.
Встречаться в Пензе запретила им
Сестра Евгении. Денис
Был вынужден любовь свою покинуть
В Москву вернуться,
Но гусар не скис.

Он письма шлет.
Слова в них теплые, живые.
И книги посылает ей
Дюма и Пушкин.
Авторы такие,
Какие девушке других милей.

Последняя поездка в Пензу.
Прощальная была она.
Золотарева замуж выходила
Денис прислал ей два стиха.

"Жестокий друг, за что мученье?
Зачем приманка милых слов?
Зачем в глазах твоих любовь,
А в сердце гнев и нетерпенье?
Но будь покойна только ты,
А я, на горе обреченный,
Я оставляю все мечты
Моей души разворожённой..."

"Исчезло всё! - Покой желанный
У изголовия сидит...
Но каплет кровь еще на раны,
И грудь усталая и ноет и болит!"

Конец любви не драматичен.
Родник иссяк. Поэт устал.
Замолкли струны у гусара
И сабля в ножнах, как никак.
Болезнь Давыдова свалила
По возрасту за пятьдесят.
30.01.2009 г.