Молитва пекинеса

У нее есть розовая заря,
у нее есть кристаллики
чистой росы.
А я рассыпал свой сахар
рассеянным взмахом:
мой чай останется горьким.
У меня – темнота
полуночного мрака,
молитвы и слезы литые,
пролитые в небо,
в безлунное небо,
в молчащее небо…
Меж тем
(кто он – ТОТ,
кто они – ТЕ,
что оно – ТО?),
у нее есть дождь
и большая вода.
Там тепло, где она.
Даждь нам днесь
хлеб насущный,
немного тепла…
Знаю ли я
лакомство лучше,
чем то, что зарей розовеет,
и есть ли что чище
тех капель росы?
А сейчас -
лишь снежинки
в открытые небу ладони…
На доннышке то,
что осталось
от ласковых слов,
сказанных наедине,
где-то посередине
между прошлым
и настоящим.
Я вижу себя
предстоящим пред Троном,
дрожащим и голым,
смиренным и сморщенным
как чернослив
или кожа мошонки,
косматою крохой
в сияющем зале:
я пекинес,
воздевающий лапки,
округляющий очи.
Молю того,
кто априори милосерд:
еще немного
розовой зари,
созвездия
кристалликов росы, -
всего того,
чем так она богата!
Но только снег
в воздетые ладони,
на сморщенные брыли
пекинеса…