Ленинградская блокада

900 страшных дней – кто сказал, что их помнить не надо,
Артобстрелы, бомбёжки и голод, и страшный мороз?
Поминая прорыв ленинградской жестокой блокады,
Я пишу эту песнь, и сливаются строчки от слёз.

900 долгих дней – сквозь года мне мерещатся лица
Ленинградцев, чью веру и дух чёрный враг не сломил,
Несмотря ни на что! Хоть тянулись саней вереницы
К леденеющим рвам пискарёвских широких могил.

900 горьких дней – дней земного, кровавого ада.
В сердце память не дремлет, пусть стук метронома затих.
Мы потомки великих защитников славного Града,
И гордимся мы мужеством доблестных предков своих!


***

Зажгите свечи! Священно пламя…
Пусть в то вечер проснётся память,
Пусть в этот вечер проснётся совесть –
Мы предков наших восславим доблесть!


***

Слёзы над Ладогой.
Вот и ударил мороз,
Только мы с вами мороза не нюхали, братцы.
Плачем, скорбя. А в блокаду не ведали слёз -
Молча родных провожали под лёд ленинградцы.
Из осаждённого Города сколько машин
В путь уходили последний – Дорогою Жизни!..
Частного не было горя. Здесь все, как один,
Крепостью духа и делом служили Отчизне.
Без причитаний и слёз от родных берегов
Юные воины храбро на фронт уходили;
Зубы сжимая, отчаянно били врагов,
И потому, может быть, наконец, победили.


Кажется нам, что блокада давно позади,
Только доныне война душу горечью полнит.
Колокол сердца набатом грохочет в  груди:
Пом-ни!


***

Сквозь годы и время, блокадный,
Явись, герой-Ленинград!
Военный мне, непарадный -
Дороже в сто крат!

Чрез все круги ада прошедший,
Ты выжил – горд и силён!
Всем – выжившим и ушедшим –
Земной наш поклон!

Кто родом из Ленинграда –
Умытой кровью земли,
Прорыв фашистской блокады
Забыть не могли!

И помнить нам и трудиться,
Пока мы есть,
И знать – ленинградцем родиться –
Великая честь!

***

ГРУШИНЫ ЩИ

Запелёнатый в снег, заметённый,
Вдруг притихший вечерней порой,
Так встречал Ленинград осаждённый
Новый год. Страшный, сорок второй.

Тишиной непривычною уши
Заложило – почти обмерла.
Хоть в столовой работала Груша,
А ни крошки домой не брала.

Но сегодня, лишь печи задули,
Попросила одну не гасить.
Весь паёк свой недельный в кастрюлю
Положила и стала варить.

Муж на фронте, и дочка в минёрах,
А меньшие в деревне. И ей –
Много ль надо? В голодную пору
Пожалела других матерей.

Щи сварила да в банку скорее,
Да укутала в старый платок.
«В Новый год хоть кого-то согреет
И спасёт щец блокадных глоток».

С этой баночкой шла сквозь метели
До соседнего с нею двора.
(Голодали, да сами не ели
Те, кто верил в победу добра).

Смерть иных обошла стороною,
А к другим возвратилась потом.
Детский сад, опалённый войною,
Превращённый войной в детский дом –

Шесть ослабленных, тощих детишек,
И младенец совсем - на руках.
В Новый год ни подарков, ни книжек –
Только голод в глазёнках да страх.

С ними Настя, голодная тоже, -
Словно в пику жестокой поре
Приняла всех и бросить не может,
(Схоронила своих в ноябре).

«Вишь, болезные, тянут ручонки…
Ешь, Настасья, ты им нынче – мать!
Поправляйтесь, копите силёнки,
Надо выжить да фрицев прогнать!»

Щи достали, по плошкам разлили,
Разделили всё между детьми.
«Никогда бы мы не победили,
Кабы не оставались людьми», -

Так прабабушка мне говорила,
Убирая обед со стола.
И в словах этих странная сила,
Нерушимая сила была.

Мы кошмаров таких не видали
И представить себе не могли.
Говорят, эти люди - из стали.
Не из стали они. Из любви.

2021

***

МОЛОКО
(блокадный сон)

Ей снилась бабушка… Она
В руках своих держала крынку,
А крынка – до верху полна!
В горошек белая косынка
ЧуднОю птицей на ветру
Над головой седой парила…
Но сон развеялся к утру.
И встать теперь – найдутся ль силы?

Так зябко – стынет в жилах кровь
(уснула прямо у порога).
Над Ленинградом вновь и вновь
Гудит воздушная тревога,
А на душе темным- темно…
Зачем в убежище? Не надо.
Уже не страшно – всё равно.
Души, не города блокада.

А год назад она цвела,
Хотя от голода шаталась:
В апреле дочку родила,
Любви негаданную завязь -
Весной блокадною, не в срок.
Смотрели люди без участья
На горький материнский рок,
На это трепетное счастье.

Она сияла – все три дня.
К груди малышку прижимая,
Достала дров – зажечь огня,
Шептала: «доживём до мая».
Казалась веточкой – рука,
Тряпьё затёртое – парчою…
Не прибывало молока,
И дочь истаяла – свечою,
Едва затеплившейся, но…

Не вспоминай, довольно ада.
Уже не страшно – всё равно.
Души, не города блокада.

Война велит: «Забудь и брось!»
Не мёртвым, а живым – угроза.
Ведь скольких хоронить пришлось!
Уже давно иссохли слёзы,
Погиб супруг, два брата, мать…
Семья за год вся поредела.
А ей младенца вспоминать
Приспичило вдруг под обстрелом.

«Не вниз, в подвал, а в небо путь –
Пришла пора уйти за ними,
Глаза усталые сомкнуть…» -
Решила так. Вдруг слышит имя
Своё. А голос так знаком,
И между трав бежит тропинка -
Туда, где детства сад и дом.
И бабушка даёт ей крынку,
А в ней – парное молоко!
Хлебнула, словно захмелела.
И стало вдруг легко-легко!..
И снова вдруг потяжелело –

Пронзило грудь, как будто ток
Прошёл – аж вскрикнула от страха.
И с болью вдруг набух сосок,
И стала влажною рубаха…
Она проснулась в тот же миг,
Сжимая грудь что было силы.
За дверью – громкий детский крик!
Едва поднявшись, поспешила –
А там… Соседка. Умерла.
Так на ступенях и осталась.
Она вчера лишь родила
(под осень с мужем повидалась).
Любовь – она и на войне
Всё побеждает, вы поверьте.
И на войне сильней вдвойне,
Как жизнь – всегда сильнее смерти.

Комочек маленький – в тряпьё
Закутан бережно. Схватила
И шепчет: «Чудо ты моё!».

И словно это уже было –
Весна холодная, апрель,
Бомбёжка, снежное ненастье.
Но через снег звенит капель,
А на руках – живое Счастье.

Окно под крышей, высоко,
А в нём - горит луны лампадка.
Течёт грудное молоко,
Малыш, причмокивая сладко,
Сопит тихонько на груди.
«Спи! После будешь непоседа».
Всё впереди. Всё впереди:
И Жизнь, и Радость, и Победа!

Ей снилась бабушка. Она
В руках своих держала крынку:
«Пей вдоволь, внученька! Весна
Одела в белые косынки
Все вишни в дедовом саду.
Ну, вот и май, и скоро – лето.
Коль пережили ТУ беду,
Так знай, переживём и эту.

Жизнь – радость, а не только бой.
Почувствуй: от корней до кроны
Весь Род стеною за тобой
Стоит и держит оборону.
Уходят души далеко,
Плоть всходит по весне травою.
Течёт грудное молоко
И Млечный Путь над головою».

2020

***

А прабабушка очень любила сирени -
Сад уютный, ограды чугунную вязь…
Муж носил ей охапки и клал на колени,
А она улыбалась, от счастья светясь.

В мае дом – настежь окна, разбуженный, чистый,
Пол с рассветом любовно натёрт добела.
И гуляет по горнице ветер душистый,
Занавески вздымая, как птичьи крыла.

Не осталось потомкам ни дома, ни сада,
Лишь на фото в альбоме заветный тот сад,
Где прабабушка Маша погибла в блокаду.
Прадед в страшный тот год защищал Сталинград.

В сорок пятом вернувшись, застал только остов,
В неизвестной могиле родная жена.
Стал с тех пор, словно необитаемый остров,
И геройства, и горя отведав сполна.

И лишь в мае сиреней лиловое пламя
Оживало и нимбом сияло над ним,
Словно тонкая ниточка между мирами,
Словно память о тех, кто, как прежде, любим.

Он вздыхал, усмехаясь, застенчиво-мудрый,
И шептал: «Как же долго здесь не были мы…
Обнимать бы сиреней душистые кудри
И не помнить вовек сталинградской зимы.
И не помнить вовек ленинградской зимы»...

2023