Не сказка

 одной забытой всеми деревушке, с больной матерью и трехлетним братиком Яшкой, жила была бедная девушка Мила. Целыми днями Мила трудилась, не покладая рук: вставала с рассветом, ложилась за полночь, а бедность и голод уже давно поселились в их старом домике, несмотря на все ее попытки улучшить их жалкое существование. Каждый день, после работы на поле, Милка, уставшая, еле стоявшая на ногах, плелась в город, чтобы просить милостыню, или какую-нибудь черную работу у богатых господ и их жен. Иногда она возвращалась домой с хлебом и молоком, и мать радовалась, благословляя свою кормилицу, когда же приходила с пустыми руками (это случалось гораздо чаще), да еще и побитая, та заливалась слезами, сетуя, что даже родная дочь не в силах прокормить и дать ей все необходимое к подкрадывающейся старости. Яшка в таких случаях забирался на печь, и со страхом и слезами ждал, когда же мать наконец забудется беспокойным сном, чтобы потом неумело и по детски утешить свою старшую сестру.
Милка не была красавицей: осунувшееся лицо, круги под глазами, высокий лоб, да тонкие бледные губы, на которых казалось, никогда не было улыбки. Длинные ее волосы всегда были заплетены в косу. Худое тело покрывали такие лохмотья, которые трудно было назвать одеждой. На ногах стоптанные башмаки с дырками на больших пальцах. Вот такая была Мила.
Яшка же наоборот всех радовал своими васильковыми глазками, черными кудряшками  и алыми губками. И хотя, он был достаточно худ и бледен, его лицо излучало здоровье и веселый нрав. Иногда  Милке удавалось выпросить у богатых мамаш старую одежку для Яшки, так что он щеголял в кружевных, хоть и поношенных рубашечках, да в штанишках с дырками на коленках.
О матери можно сказать только то, что это была женщина пятидесяти лет, рано постаревшая от тяжелого труда и голода, со скверным характером, не встающая со своей постели с того дня, как родила Яшку.
Иногда Милка брала с собой брата в город. Яшка очень радовался таким прогулкам. Он очень гордился тем, что добрые люди, видя его, угощали его всякими вкусностями, которые потом были разделены и съедены на троих. Он чувствовал себя кормильцем, помощником. Только очень жалел, что Милка брала его с собой совсем редко, и всегда крепко держала за руку, не давая побегать по улицам и поиграть с местными мальчишками.

Дверь в избу отворилась – Яшка  вздрогнул, потом вскочил, и с радостным воплем побежал к едва переступившей порог Милке - сестра обещала ему прогулку в город! Он уже с утра не находил себе места от возбуждения: доводил мать расспросами, когда придет Милка, носился по избе, как ошпаренный, и в итоге был поставлен в угол на горох разъяренной матерью.
Мила взяла его в город! О, какое же это было счастье!!! Они в этот раз не искали работы и еды, они просто гуляли, и заглядывали во дворы богатых господ, и мечтали, что скоро они буду жить не хуже чем эти красивые люди.
        Мила даже не заметила, как маленькая ручонка выскользнула из ее руки – так она была увлечена разглядыванием молодых барышень в красивых платьях, которые проходили мимо нее с счастливыми и беззаботными лицами. И только потом, глядя вслед уходящим девушкам, она вспомнила про Яшку. Ее тело словно пронзило током, разум помутился, Милка начала метаться из стороны в сторону, но его нигде не было…

       …Поздно ночью, так и не найдя Яшу, она упала от истощения и усталости прямо на улице, возле барского дома… Утром ее нашли слуги, и сильно побили, пообещав надавать еще больше тумаков, если она не уйдет…  К матери Мила пойти не решилась. Без Яши – единственной отрады для них обоих, она не нужна. Как же она проклинала себя, бредя по мощеным улицам… Только бы нашелся Яша….
- Яшенька, где ты, где ты можешь быть?– причитала она…
       Дни тянулись своим чередом.  Мила так и не вернулась в свою деревню. Скоро, в городе ее стали узнавать – каждый день она словно помешанная бродила по улицам и звала Яшку. Бывает, увидит маленького мальчика, подбежит к нему, возьмет за ручку, и тянет к себе, всматривается в его детское личико, а молодые мамаши с воплями оттаскивают дитя от нее. Так она и осталась в тех местах, прослыла сумасшедшей. Иногда из жалости, люди кидали ей ломоть хлеба, а она падала им в ноги и благодарила. Никогда не съедала весь хлеб до конца, оставляла лучшие куски для Яши, все ждала и искала его в большом городе…

       Прошло много лет. Город все процветал, разрастался. Казалось, все и забыли о бедной Миле, лежащей рядом с помоями и дерущейся с дворовыми собаками за миску с едой. Она очень изменилась за это время. Превратилась в старуху, озлобленную и больную, совсем потерявшую разум…
       Мать ее умерла почти сразу, как пропал Яшка. Женщина скончалась от голода, так и не дождавшись ни от кого помощи. Ее полуразложившееся тело нашли только тогда, когда вспомнили, что уже с полгода не видели маленького мальчика, вот  и спохватились. Дом сначала разграбили, а потом из-за ветхости разобрали на дрова.
       Для Милы все дни походили один на другой. Она с утра ходила на площадь просить милостыню, если ей подавали гроши, она покупала себе хлеб, и там же его съедала…
      …Когда на главную площадь города въехала богатая повозка, Мила была там. В повозке, запряженной великолепными лошадьми, сидел молодой барин. Он был очень хорош собой: темные, вьющиеся волосы развевал легкий ветерок, васильковые глаза смотрели свысока, снисходительная улыбка давала понять, что ее хозяин знает себе цену. Рядом с ним сидел немолодой уже старик, по-видимому, его отец. Повозка, было, проехала мимо старой нищенки, но молодой барин велел остановиться, капризно надул губки, спрыгнул и, подняв с пыльной дороги камень, метнул его в голову старухи, которая неторопливо шла, зажав в морщинистой руке кусок хлеба. Камень попал ей точно в висок, и она упала мертвой, так ничего и не почувствовав. Из-за пазухи высыпались засохшие куски хлеба, припасенные  ей  еще много лет назад…
      …А барин, достав из кармана белоснежный платок, отер им ухоженные руки, затем сел в повозку, и велел «трогать». Лошади рванули с места,  увозя с собой молодого человека, оставившего за собой труп нищей старухи, которая всю свою жизнь собирала для него свои лучшие  куски хлеба…

Конец