С-нежность

СНЕГ В МОЕЙ ГОЛОВЕ

В голове моей падает, падает снег…
Стоит ею встряхнуть — и в хрустальных пределах
загораются солнца сиянием белым
и кружат, и кружат между сомкнутых век

над лубочными крышами прусских домов,
над корицей дорог в рыхлой сахарной пудре,
растворяются в ярком, озоновом утре,
закрывая сезон бесконечных штормов

и промозглой распутицы — выдох и вдох -
тихо-тихо, безвольно, бесстрастно, дремотно...
Согревают снежинки теплом подворотни.
Улыбается с неба хрустального Бог.

 * * *

ПРЕДЗИМНЕЕ

Бальзамом раны города зима
излечит. Милосердия сестрою
над крышами промчится и укроет
стерильной ватой спящие дома.

И мы пройдем по улочкам ночным –
по белому нечетким монохромом,
на строчки тротуарные наклонно,
изящным почерком – историю. Печным

теплом дохнет окраина. Трамвай
последний зазвенит. Мы засмеемся,
как воробьи на дереве, прижмемся,
и счастье хлынет светом через край.

И город нас согреет и поймет -
сроднимся с ним душой и тишиною.
А на заборе желтою луною -
хитрющим глазом – кот нам подмигнет.

 * * *

ДЕНЬ ОБЫКНОВЕННЫХ ЧУДЕС

Забери меня в день,
где на солнце нагретой крапивой
и травой полевой пахнет ветер, срывающий цвет
с яблонь - томных невест, как жених, от любви торопливый,
где на щеки сквозь листья ложится рассеянный свет,
изменяя черты.

Дети Ингве, бессмертные эльфы, -
мы смеемся и ловим вспорхнувшие ввысь лепестки,
а за нами кружит ароматным, сияющим шлейфом,
серебрится пыльца...Как волнующе-грешны, легки
губ касанья к вискам...

Луч играет на золоте прядей,
пальцы прячутся в волнах, лаская упрямую медь
в изумрудно-зеленом резном шелестящем окладе,
сквозь который сияет сапфиром небесная твердь.

Забери меня в день,
что как легкий, затейливый батик,
по плечам обнаженным скользнет к загорелым ногам
наших бьющихся пульсом и тесно сплетенных галактик:

ведь обычное чудо доступно обычным богам.

 * * *

НИТЬ АРИАДНЫ

Посмотри: по маренговой ряби морской -
жемчуг волн чуть заметный. - Безветренный вечер
ночи - кроткой и теплой - стал доброй предтечей...

Шепчет что-то невнятное сонный прибой
и щекочет ступни нам дыханьем своим.
Жар костра языком обнаженную кожу
возбуждает, по телу скользя, и тревожит
сладко что-то в груди. Пахнет соснами дым -

так щемяще-болезненно-тонко, ноздрей
лишь касаясь, легко и прозрачно взмывает
в бездну - звездный хорал...
........................................Здесь, у самого края,
между морем и сушей, с бесстыдством зверей

мы сплетаем тела в Ариаднову нить
и находим себя, потерявшись в пространстве,
проникая, касаясь - спешим с постоянством
минотавров бессонных своих отпустить...

С каждым стоном и вскриком и сжатием мышц
лабиринт наш становится чище, светлее...

Слышишь: гонг тишины, проревев, слабо тлеет...
И ему вторит робко прибрежный камыш...

 * * *

ВЕРНИСЬ НЕЗАМЕТНО

Вернись незаметно, пока не забрезжил рассвет,
покуда на холст бытия не наложены краски
иных, полноценных, пропитанных радостью лет,
тобою обмененных слепо на славу и ласки

в оазисе призрачном, в городе смеха и слёз. –
Что проку считать медяки – легковесное счастье?
Ты чувствуешь – знойный хамсин вместо пыли принёс
прохладу желанную пальм, звон негромкий запястий

и смех – как горошины стук по цветам из стекла? -
Покрылась личинками мух сожаления рана.
Прощай, блудный сын, откровенья минута пришла.
Вернись незаметно – быть может, придёшь слишком рано.

 * * *

О СНЕГЕ, КОНЬЯКЕ И НЕНУЖНОСТИ

Слоновой кости снег слетает наземь -
небрежными ошметками срезает
наросты кожи с пяток пожелтевших
декабрь-педикюрша у Зимы.

Плевать, что ты осколок старой вазы
династии какой-то. Небо знает,
что нужно этой крыше отлетевшей,
которую под снегом ищем мы,

обнявшись на скамейке, словно птицы
скукожившись, исправно грея руки
дыханием друг другу. Туберозой
и ландышем благоухает день.

Я чувствую, считаешь ты страницы,
в которых, среди многих, я. - От скуки
засушенная бабочка. Но прозой
послать тебя мне почему-то лень,

и я пишу на пачке сигаретной
стихи про то, как солнце ускользает,
когда осенний ветер воду гладит...
В пластмассовый стакан ты льешь коньяк

и выдыхаешь шумно. Вечер светлый
во рту и горле крепость обретает.
Он нами у кого-то был украден.
У с-нежных нас? Ненужных нас...?

 * * *

СМИРЕНИЕ

Создатель мой, я просто человек –
не лучше всех и не умней, а, может –
грешнее и никчемнее. Но все же
молю – услышь. Пусть день тебе – как век,

а век – как день, и люди – что песок,
но знаю – Ты – Любовь. И со смиреньем
прошу – прости. За слепоту сомнений,
за тысячи потерянных часов,

за грех уныния и боль чужих потерь,
за то, что, много зная – не сумела
достойной быть, что многого хотела...
Не вопреки – от слабости, поверь.

Поверь, Отец. Мне большего желать –
смешно и глупо. Знаю – виновата.
И в скорбный час, когда придет расплата –
Без ропота готова все принять.

Покорна я. Рукою пусть Твоей
Свершится суд благой и справедливый.
За то, что, обретя – не сохранила...
И за того, кто многих стал родней.

 * * *

О ТОНКОМ И НЕВЫРАЗИМО СВЕТЛОМ

Не грустно, но тепло, спокойно,
переполняет ровный свет,
и мысли тихо и нестройно
кружат себе, не зная бед,

вишневой белою метелью -
свободны, радостны, легки.
Не нужно слов и страсти хмеля,
когда танцуют мотыльки -

там, под невечной оболочкой,
где столько лет скиталец Ной
стучит незримо и неточно
в ковчеге - башне костяной...

А в небе белый, дивный лотос
плывет по водам черных рек...
И лбом к стеклу. И хрипнет голос.
Всего лишь ночь. Всего лишь снег...