Попытка сценария или воспоминанмя о Рудольфе

-Ароматюр, - именно так. Это - то, что в моем положении гостя, стеснившего себя намеренно, а... Не-ет... нет! Решительно и беспричинно, с налетом трагедийности. Что сегодня? Что сегодня. С-се-годня двадцать. Сегодня двадцать дней уже наступивших, захватывающих еще один или пол? Один или полдня, или всего несколько часов. О, как мило, мило, мило... Раньше, ну никак не получалось с "налетом трагедийности". Я начинал, открывал рот, проверял зубы, закрывал рот, уходил в дальнюю комнату, представь?
Не спрашивай, не начинай открывать, не повтори, тсс. "Стеснившего себя".
Ну а здесь, что здесь? Приятные вещи: музыка, шалашик какой-никакой из подручных предметов: книг, надеюсь не против, я поставил рамку с Али вниз, теперь, ложась спать провожу по его бровям своим toe. Милый мальчик... КАК ТЫ МОГЛА СКРЫВАТЬ, как ты могла скрыть... Здесь север, север, эти запахи. Я улавливал аромат разбитого флакона еще с лестницы, говоря себе: "здесь, а вот и похожие отпечатки". Ума не приложу, что интересного ежеминутно класть голову к тебе и ожидать, когда-когда ты, совсем не улыбаясь так, как это делает женщина, которая именно сейчас, СЕЙЧАС, сама желает провести ногтями от затылка или к нему, спросить: "Дорогой, как ты посмел разбить мой подарок?"
- Как странно, странное слово "ароматюр". Похоже на натюрморт. Фрукты под увеличительным стеклом. Скажи, это актуально? Разбросать много фруктов, целый букет. Но, потом, протянуть руку и незаметно все поесть, раз за разом.
- Мы можем есть или мы можем не есть. То есть, абсурд. Решительно! Последнее, сильное заблуждение насчет того, что мы все же можем.
- Помнишь, я...
- ты...
- Занималась в балетной труппе. Мучила себя, измождала, выделывала невероятные па. А что в итоге? Какую оценку я услышала от тебя... него?
- Мне все это слишком нравилось, это как бы стало частью меня, за али не спрашивай, достаточно моего ежевечернего снисхождения.
- Что?
- Я глажу его пальцем своей ноги перед сном.
- О! Я польщена. Ты называл меня Примой.
- Там всегда было два слова. Там всегда были только слова...
- Ты и не отрицаешь даже...
- я не об этом... задумался о балете. Кумиры не успевают постареть, в крайнем случае девятая доска справа быстро позволит им избежать неудобной участи, если что-то не выйдет. Пари как птица, исчезни как воздух. Со взмахом ног, собравшись, выполнив группировку, слаженно и точно, коснувшись пола один раз.
- Идеальным нельзя уходить. В этом есть заведомый обман, ложь, безвкусие поступка "показаться таким"... Раз в месяц я приезжаю плакать о Рудольфе. Я обвиваю длинными ногами изваяние и жду подолгу, что удасться что-то еще сделать. Вся эта забава с кумирами, поверь, мрачнее, когда начинаешь вынимать то, за что держится их непростая душа. Ты так здорово начал. Я сидела здесь, словно привязанная к стулу. Что ты хотел услышать? Что? Что? Что? Ты хотел от меня услышать? Да, я спала с ним! Льстит ли мне такое твое внимание к нему? Но, он просто человек, да и... Мне кажется или ты намеренно заигрывал со мной этим словосочетанием Прима-баллерина? Ладно. Али, был отличным, не безупречным. Плохо разделявшим мои интересы. Однажды, шел проливной громадный такой дождь! Д о ж д и н а. В такие минуты я особенно люблю выдать себе минут пять времени и помечтать. Дорогой мой, в понимании женщины мечтать означает возвышаться там, где весь мир продолжает ходить. Шел дождь и окно было приоткрыто, внутри меня было предгрозовое состояние, что-то вроде "накануне влюбленности, входящее в эту фазу Л". Вдруг я выбирала нужные куски пластилина и приделывала точно к уже готовой фигуре. А потом, смеявшись, составляла слово. Поскольку л уже было, нужно было всего ничего. Конечно я давно занималась, делала успехи, я быстро учусь! Было томительно, все еще в тот незаканчивающийся вечер.
Когда он пришел, было очень романтично, почти. После Али заснул, был хороший ужин, остатками пластилина я механически доделывала воображаемую сцену на его шее, но он спал и не мог мне помешать.
- Тоскливо, это очень тоскливо. Возможно, ты не рассказываешь чего-нибудь?
- Ну чтобы тебе рассказать... Пример, просто. Он стал меня плохо понимать, я бы сказала: где-то даже избегать. Это происходит всегда, если вы сели играть в блэк-джек, а в середине игры начался покер. Пять карт.
- Можно и в шесть. Мужчины традиционалы, кроме тех, кто носит юбки.
- Что касается мужского набора, поверь, не стоит. Услышишь от меня, к примеру слово "любовница" и вырастают крылья.
- Я переболел этим.
- Бывает так, что все технически готово для мест под крылья. Это совсем иной аспект.
Я по-прежнему много ездила, я моталась так и когда звали, каким самозабвенным все это мне казалось... Сам процесс между поднятыми ногами и глазами смотрящего зрителя!
Да-да. Словно локомотив на полном ходу - имя. И его нужно было обеспечивать новыми ролями. Такая дикая машина. Люди начали позволять себе уродства, им очень интересно посмотреть на собственное падение. О! Для меня это слово значило куда больше! Я никогда не думала, не думала об этом, но был момент. Единственный, когда оступилась, правда не сильно, поправилась, и он не решился: третий ряд, второе кресло. Убрал взгляд, едва.
Все закончилось. Приносили много цветов: вся солнечная поляна и все лавки сразу.
Было грустно, слабая улыбка. Тогда я вдруг поняла, что могу поймать эту третью сущность! Что сейчас сейчас наступит 1924 год или что-то похожее, может быть 12-й, все-равно и меня украдут, найдут и вернут! О, Господи!
- Ты чище Моны
- Спасибо... Но, отлично, что я могу еще много раз улыбнуться, а могу долго смотреть, плакать, когда снова и снова я возвращалась к Рудольфу, где печали моей не было предела...