У нас всё хорошо

(последнее нашествие марсиан)

Корнелий остановился у витрины с мягкими игрушками. Кинжальный расстрел косыми и не совсем доброжелательными взглядами немного поутих. Так, порою отдельный запоздалый выстрел. Под лопатку. Отдельный и прицельный….
В лицо старались не смотреть. Даже продавщица - три четверть фас и взор, склонённый долу…. Как на портретах президента.  Даже у того исчез эффект неотступно следящего взгляда. Заблудился где-то. Где?..
Вышел. Снова текст указа о помилование всех, без исключения, инсургентов. Там, где раньше, в той жизни, таращилась излишне жизнерадостная реклама.
Чёрный расколотый диск так навечно и застыл шестисотметровой громадой над городом. Прошедшее время и дожди тоже оказались бессильны. Копоть и гарь навсегда въелись в неземной металл….

…яркая вспышка и грохот разорвали и скомкали сон. Но болью был отброшен снова – казалось в беспробудность….
Когда боль утихла, он очнулся. Дома практически не было. Взрослые называли такое обычно руины. Но их не было. Некому было назвать это руины. Исчезли….
Что бы повзрослеть, оставалось ещё минут десять, пока оставалась надежда нащупать пульс хотя бы одного….
Взросление закончилось, когда прощаясь, неумело перекрестился и ушёл на выстрелы…

Корнелий шёл по знакомой улице. Он был чужим. Потерявшее вся-кий цвет хаки, кровавые нашивки за ранения, медаль…. И так же не смотрели в глаза, в лицо. Всех, видно,  интересовала только заскорузлая кирза сапог, да тощий сидор, за правым плечом….
К дому подошёл неуверенно: он стоял целиком, как до того ещё…. Так же кое-где на наличниках краска отшелушилась, да сквозь стекло таращилась, чахоточно, герань….
Родители не стали старше, лишь только то ли паутина, то ли тень…. Но и та исчезла, когда щелкнул выключатель и свет впитался в их помолодевшие намного лица.
  - У нас всё хорошо, - сказала мать. Отец молчал и славно улыбался. И смотрел в лицо, в глаза, на седину, что как-то не к лицу, чуть повзрослевшего мальчишки….
- У нас всё хорошо, - сказал отец. А мать за руку проводила в спальню. Кровати, как и тогда, все пять. На каждой аккуратная и чистая пижамка – в цветочек, в медвежат, в неведомых зверюшек…. Глаза родителей лучились счастьем и добром: «У нас всё хорошо…»

- Да что же это я, - вдруг всполошилась мать, и снова щелкнул новый выключатель. И с визгом, смехом дети бросились к нему…
  - …ты где так долго пропадал? …а ты принёс нам всем подарки? …а у нас есть для тебя конфетки…,– его тормошили, его разглядывали, ему смотрели в лицо живыми и лучистыми глазами. Он обнимал их, смеялся и чувствовал их пульс…
А самому старшему мальчугану, почему-то, не хватило подарка. Корнелий замер – забыл? Такое? А мальчуган, хотя и старше был других детей и сдержанней держался, но вдруг насупился и навернулись слёзы…. Отец и мать смотрели укоризненно: «Ну, что ж ты, сын…. Всё так чудесно, хорошо…»
Корнелий не мог смотреть им в лица. Какая-то чуждая влага мешала смотреть и видеть – всю расплывалось и дрожало…. Дрожали пальцы, когда он торопливо, нет не снял, сорвал с груди медаль и всунул в детские ладо-ни…. И мальчуган, как будто бы обрёл вдруг крылья, и все смотрели на не-земное это счастье…
- У нас всё хорошо…, - они кричали ему долго вслед. Все, хором. И мальчуган, с медалью «За отвагу» на футболке…

- Ну, здравствуйте, мои дорогие…, - прошептал сквозь слёзы Корнелий и аккуратно разложил на могильные холмики конфеты. На каждый по одной. А пятая осталась в кармане гимнастёрки.


29.04.04.    8:35 comp