Туман. Из цикла Последний караван

Заезжено и согнуто, закошено и собрано…
И сохнет день последний при лучах.
Зелено-красно-желтого теплом дрожащим вобрано,
И ночь еще лежит в траве –яслях.

И пахнут синим сумерки, и сахар сделан в кубики,
И на реке зажглись уже огни.
Пастушьи песни, бублики, растерянные рублики,
Посеянные в прорезях земли.

Стада, траву жующие, и ночи мирно ждущие,
С заката и до проблеска зари.
На зиму сноп несущие и лета вечно ждущие,
На небо, жмурясь, смотрят мужики.

«Пришла пора осенняя, прощальная, последняя,
Лист падает на сжатую ниву.
Закончилось веселие, и беззаботность летняя,
Пора рубить дровишки на зиму…»

Неважное и светлое… Забыто-беззаветное,
Прекрасно-невесомое, как дни…
Все песни перепетые, а может, и неспетые  -
Все бьется в силе огненной листвы…

Разрыты земли потные, на чудо плодородные,
И убрана в хранилище соха.
Искрят просторы водные, как зеркало, бездонные,
И редко слышен голос петуха.

И ночь прохладна темная, так странно незнакомая,
И сырость непонятная стоит.
Угли и пепел теплые, и лошади прикованы,
И спят давно сном крепким мужики.

Туман так низко стелется, и еле пламя теплится,
А здесь и вовсе сгасло насовсем.
И тускло звезды светятся, и блекнут две медведицы,
И поглощен последний летний день.

Пожухли листья желтые, отчаянные, теплые,
И стало все коричневых тонов.
Туман прошел походкою привычно-перетертою,
Напившись всех несобранных соков…