Поэтический мастер-класс Чёрного Георга

____________________ Сладкий город ____________________

Город, засыпанный сахарным песком, осторожно вторгается в душу.
В нём шрамы моих вёсен уверенно стучат туфельками красными.
В нём юноша живёт – со снятой кожей, но – до чего несносен, до чего несносен!
Глаза его меняют цвет от настроения, принимая оттенки самые разные...
Город, где нет серебра у висков, – отчего я войти в него трушу?
Почему мне так сладко смотреть – издали –
И твердить: “Я такой же, другой – но такой же, иной – но всё тот же самый”?..

А кто, спрашивается, знает: какой – "такой"? Слова напрасны, всегда напрасны.
Смехотворны, когда речь заходит о времени.
Его режущая десятиминутная кромка – всё реже проходит мимо,
Не снимая положенной стружки...
Видишь дорожки в парках? – далёких солнечных кошмаров продолжение –
Пусты и устланы листьями опрятно.
В их плену что-то кружит, кружит, кружит, кружит... –
Это такой простой лабиринт. Простой и безвыходный лабиринт.

Оставь меня здесь. Или забери. Но сначала оставь. Забери, забери! –
С дождя пипетками. С бабочками ночными.
Светлые веснушки усыпали землю оплывающим свечным воском.
Этот город, засыпанный сахарным песком, – лежит внутри, а я – снаружи.
А вокруг – лет разбухших несколько десятков. –
Два? три? пять? А, может, все восемь?.. –
Вот уже и на солнце редеют пятна.
Город в руинах, разрушенный город. Город, который невозможно разрушить.

Единственное место, где я хочу находиться, – откуда не надо возвращаться обратно.
Место, где моё сердце поёт – так невероятно высоко-высоко-высоко!..
Город, который любит меня, но – почему он со мной никогда, никогда не дружит?
Город, где ты каждый день просыпаешься с улыбкой.
И смотришь – на меня, на меня, на меня! – и шлёпаешь ко мне босиком.
Город, построенный из иллюзий, – он реален, но с моим настоящим несопоставим.
О, как он мне нужен, как до смерти мне нужен!
Город, где ты не становишься поутру мечтой – полустёртой и зыбкой.
Сладкий город, который никогда не сможет быть моим. Никогда не будет моим.

.
.

________________________ Ipse dixit ________________________

Затраханный месяц взошёл, наконец, над мирами – горним и дольним,
над опустевшей заставой.
Сияют, мерцают, выблёскивают – пятаки на глазах – родниками поющими...
Тёмными, с блестящими листьями – плющами.
Вода проникает сквозь кожу, сквозь веки, сквозь стены, – живительная влага...
Так ли они, эти мёртвые, нам дороги?
Так ли нужны они – нам, живущим?..
Не отгородиться ли от них всех – одним большим земляным ставнем-пологом?..

В Лее чувственность варится и кипит, – выкипает, бурля, как в полуприкрытом чане.
Интересно, что она делает сейчас?
Уж где-нибудь да сидит. – На крыльце?.. На баркасе?..
Пеликаны, пикируя, приземляются на баркас. Снежно-белые. – Здрассьте!
Что, соколики, обожрались рыбного фрикасе?.. И много же вас, – как мелочи в кассе.
Лея сидит, отгородившись от мира – без дверей и замков – одними ключами.
Сидит, растворяя меня в себе.
И – без меня – скучает.

А не нужно было никуда спешить,
постоянно выискивая удобный случай.
Поцелуи – пряные, как цветки анаши – на губах, под языком,
– (это не страшно, скажи?) – они погружаются глубже... ещё глубже...
Вот он, предельный переход, когда ты – замедляясь, останавливаясь –
пересекаешь границу.
Бесконечно приближаясь, вдруг оказываешься – вдвоём – в купе ночного курьерского,
летящего в Ниццу...
Не смейся, не смей доискиваться истины. – У Бога нет лица.
У смерти – легионы лиц и обличий.

Почему-то от окон моих – не расходятся, не идут никуда – лучи.
Что поделаешь! Не хотят уходить лучи от моих окон.
И, поэтому, не светлее от них никому в ночи.
Кричи, не кричи – тебя не услышат: у этих окон провалы прочнее любых стёкол.
Проще отвернуться к стене и уснуть.

Доискиваясь до глубинных причин,
кто-то уже попробовал влезть через них вовнутрь – и был моментально убит током.

.
.

________________ Звезда в надире ________________

Когда засыпает ветер
и зима становится внутренностью стеклянного шара,
где какие-то белые хлопья лежат так тихо, невинно,
словно и не было – ни в Москве, ни в Лондоне – никогда никакого пожара,
не случалось чумы в Венеции, а страшные маски птичьи –
просто странные монстры, сошедшие с Босха картины...
И, когда засыпает ветер,
а прозрачный короткий вечер стекает на плоскости тротуаров,
опусти вверх глаза, как если бы Земля тебе не мешала:
там, в надире – звезда, что только тебе одному светит.

И ты, выходя под дождь
из какого-нибудь напичканного кольцами ювелирного магазина,
где-то в районе Сан Марко, Старого Арбата или Пикадилли,
удивляешься: столько колец, столько, столько!
Кому они все необходимы?!
Словно сделали их гномы, гоблины или тролли –
по одним им понятным причинам, – сделали и забыли...
Так вот, выходя под дождь,
но вспомнив зачем-то об этой звезде в надире,
понимаешь – внезапно, неумолимо, –
что для неё для одной живёшь.

Поднимая очередное звено
– (а какой в этом смысл, если часто не знаешь даже, где середина?..) –
находясь в середине мира, равноудалённой от конца света и его начала,
причём оба они – просто события, которые вообще ничего не означают,
никакого отношения не имеющие ко времени, к его младенчеству и сединам,
ловишь себя на том, что думаешь о ней – снова и снова,
днями, ночами, непрестанно...
Ощущая друг друга – ты в этом подлунном мире,
а она – где-то там, где потоки невидимых жёстких излучений и чёрные дыры,
даже не в уголке твоего экрана, даже вовсе не на экране,
но всегда и везде оставаясь звездой, что сияет тебе одному в надире...
Итак, поднимая очередное звено
и не делая ни малейшей попытки что-то менять, решать или строить планы,
знаете оба – зависимо, независимо, беспричинно,
без тени сомнения, бессознательно, постоянно, –
что ты и она – ОДНО.

.
.

_____ Утро осени, вечер жизни _____

Разлеглось бескрайнее, как сон мой,
Молчаливо-пасмурное утро.
Я его упругие минуты,
Как соски, ласкаю под ладонью.

Но – прохладной теплотой межбедренной
Всё сжимается вокруг меня – неистово –
Мир... А время – истлевает медленно, –
В парках облетающими листьями.

И, в тупик заведши жизнь свою – и носом
В шею ткнувшись – там, под волосами, –
Задаю ей глупые вопросы:
Кто я? – Грозный?.. Годунов?.. Иван Сусанин?..

Планы лучшие – как дым – уходят в небо, и
Ещё дразнят иногда – огнями дальними...
Разверну лицом к себе – полураздетую
Осень, крепко обхватив её за талию.

И хочу поцеловать я выстрелом –
В нежный холод раскрывающихся губ –
Жизнь свою, в глаза взглянув ей пристально, –
Ту – последнюю – из всех моих подруг.

.
.

__________ Страстная __________

О, ты, Страстная, что ладони держит –
Астрами на ветру!..
Не спеши уйти. Не мечтай – забыть.
Постой! Обернись! Скажи!..
Тяжело – искать... Нелегко – найти...
Но, сколько нить ни вяжи,
А будет где-то конец... –
Сегодня?.. Через сто лет – поутру?..

Призываешь – силы, которых нет,
И те, что давно ушли.
Пробуждаешь – источники токов,
Которых никто не знал.
Поспешит к тебе крылатый – не конь,
Но дядюшка Эйнаар.
Ты смотришь вдаль – и зима пройдёт,
И ладони вновь расцвели...

О, ты, Страстная, что ладони держит –
Астрами на ветру!..
А реки дхармы несут и несут
Удивительную жизнь...
Как гриб, содержащий эрготамин,
– (Склероций красный на ржи) –
Возникаешь – крошечным волокном
Скользнув по её ковру.

Чёрная Баст с золотой серьгой
Будет вглядываться – в тебя.
И прозрачных пчёл золотая суть –
Мёдом – смоет со лба след
Тех тревог, что объяснить нельзя.
Из глаз твоих выльется свет –
И демон Пазузу взлетит на плечо,
Смея или скорбя...

Я не знал тебя, жизнью жил иной...
Но в день, когда я умру,
И, как бисер с нити, скользнут, смешавшись,
Все мои миражи,
Я хочу увидеть тебя опять –
Без слов надежды, без лжи... –
И образ – твой, и раскрытых ладоней-астр –
С собой заберу.

.
.

__ Стихи для мусорной корзины __

Всё равно пишу тебе стихи.
Да, не очень нужно, – ну и что?
Нет, не как лекарство от тоски. –
Как неверно сделанный расчёт.
Буквы тускло сложатся в слова. –
Те, что – всё равно – не убедят.
Так и не почувствовав родства,
Рифмы возвращаются – назад.
А вот я, к примеру, – не вернусь.
Так что – ни к чему и городить –
Ни семидюймовую броню,
Ни семирамидные сады...
Просто – где-то очень далеко, –
Дальше, чем мобильные звонки,
Дальше, чем «ни взглядом, ни рукой» –
Я – опять – пишу тебе стихи.

.
.

_____ По грибы – это предлог _____

Зачем я – из вен городских запылённых –
На кладбище снова пришёл?..
Здесь листья резные – каштанов и клёнов,
И так на душе хорошо...

Здесь кустиков ветви приветливо машут.
Старушки – в неярких платках...
Здесь есть всепрощение – Бога, не наше.
Цветочки – в земле и в горшках.

Узорно оградок сплелись завитушки.
Пучки зеленеющих трав...
И запах грибов, – грузди или волнушки
Здесь вырастут, мох приподняв.

Пусть место уютным быть не перестанет,
Опрятной – могилка твоя…
Так трудно представить, что там, под цветами,
Есть – ты...
…………….. Когда должен быть – я.

.
.

___________ Бабушка ___________

Никогда-никогда не шлёпала,
Не теряла со мной терпения.
В длинных юбках и кофтах штопанных
Я всегда находил – спасение.

Обалдев от твоих оладушек,
– (В них – один кислород и яблоки!) –
Можно к лику блаженных бабушек
Причислять, видя небо в зябликах.

Я тебя вспоминаю – с нежностью,
Как солдат о далёкой Родине.
Так – к мощам припадают грешники,
О декадах забыв угробленных.

Уходя, я заплачу: “Бабушка!
Не проси – возвращаться, милая!”
Не хочу больше – плоским камешком –
По воде скакать, между минами...

Мне с тобой – хорошо и радостно.
И – не важно, какими тропами
Я бродил... Ты приносишь градусник
И руками своими – тёплыми –

Молча гладишь – и улыбаешься,
И, как в детстве, – уходит, уходит боль...
И опять – снег, зима и варежки...
И – навечно – желание БЫТЬ С ТОБОЙ.

.
.

__ Я хотел бы к ладоням твоим прикоснуться – губами... __

Я хотел бы к ладоням твоим прикоснуться – губами,
Слабый мускусный запах вдыхать – тёплой кожи твоей...
В твоём смехе мне чудятся звуки прекрасных литаний.
Нежный профиль твой – чище, чем снег на макушках церквей.

Почему-то так много всего пролегло между нами,
И в глазах твоих – льдом – застывает ноябрьская грусть...
Мне бы мальчиком стать, и опять – в исполненье желаний
Смутно верить – и ждать, что однажды к тебе возвращусь.

И тогда вдруг повеет – теплом и весенним потоком,
И рубиновый свет заструится из ликов икон...
И ты выбежишь из дому – в ситцевом платьице лёгком, –
И обнимешь меня, и прошепчешь, что всё это – сон.

.
.

____ Перелётное ____

Золотая пряжа с рук
Соскользнёт на пол...
В пустоте родится звук,
А во рту – обол.

Станут выкройки малы
На исходе дня...
Между кучками золы
Ты найдёшь меня.

Просто поле перейти
В предзакатный час.
Воду удержать в горсти... –
Вот и двое нас.

Сто одёжек в лоскуты,
Луковице – смерть...
Перелётные мечты
Уложу в конверт –

И отправлю их тебе,
За три моря слёз... –
Чтоб ещё в одной судьбе
Золото нашлось.

.
.

Чёрный Георг Трудно Быть Богом   04.08.2009 04:01   Заявить о нарушении

__________ Радуга __________

Била лошадь – вдумчиво – копытом.
У коровы зачесалось вымя.
Дед Панас – голодным и небритым –
шёл на выпас, – по дороге вымок
под дождём, сбивавшим завязь с яблонь.
Чистотел боролся с молочаем.
За ногу чертополохом наглым
был укушен пешеход; – серчая,
вышел за околицу, где лужи
превращали тракт разбитый – в небо.

Полагая, что приметой служит,
выглядела жалко и нелепо
волглая трёхцветная корова.
Дед Панас промолвил: “И-и-и, скотина!” –
бросив на высоковольтный провод
взгляд – и подбирая хворостину.
Звонко шлёпнув ей по голенищу,
подтолкнул – глазастую безмерно
животину – прочь от ейной пищи,
уводя от клевера с люцерной.

Небо наливалось сонной мутью,
а столбы электропередачи,
как шмели, жужжали. Почему-то
пожалев кормилицу, дед начал
напевать, похлопывая нежно
по спине и выпуклому крупу,
миновав колонию успешных
зеленушек, что расселись кругом
ведьминым. Какой-то всхожий жёлудь
становился дубом, забавляя
малым ростом и упорством – жёлтых
лютиков лоснящуюся стаю.

Ворон хрипло каркнул из дубравы.
Привставал на цыпочки цикорий.
Луговые вспененные травы
издали напоминали море,
где корова стала бригантиной,
а суровый старый человече
вёл её – достойно и картинно –
в гавань. В стойло. В моросящий вечер.

В это время солнце исхитрилось
расколоть – спектральными лучами –
низких туч колеблющийся клирос.
Семь оттенков – чистых, изначальных –
вспыхнули, образовав покатый
путь на небо, словно прорастали
из стволов триасовых закатов.

Сквозь доисторические дали
дед был сам неразличим с коровой:
волосы – пучками мокрой пакли...
Та – рогата, он – слегка растроган...
В каждой шустрой планетарной капле
в середине дольнего Памира
отразились – дед Панас с притихшей
животиной. Воскурялась мирра,
возносились ангелы и птицы...

.........................................

Старый дьяк подумал: “Вот – блаженство!” –
выглянув случайно из окошка
в мир, где смерть, беда, несовершенство... –
и перекрестил – себя и кошку.

.
.

___ Сонет о настоящем мунтжаке ___

Туча движется, ноги раскинув, –
Как мунтжак... Я, как Клавдий Тиберий,
Начитавшись народных поверий,
Выхожу через парк – к магазину.

Так, стараясь не выпачкать глиной
Свои туфли, – (достойный критерий,
Чтобы преуспевание мерить) –
Я вливаюсь в пейзажа картину.

Будет пасмурным зябкое утро, –
То, которым кончаются зимы...
Старый дьякон, на службу спешащий,

Шаг замедлит – и бросит мне хмуро:
“Оглянись!.. Что ты делаешь, сын мой?.. –
В настоящем. – Живи в настоящем!”

.
__________________________________
Комментарии
* Мунтжак (Muntiacus muntjak) – мелкое парнокопытное животное семейства оленей, вооруженное одновременно клыками и вильчатыми рогами.
** Клавдий Тиберий (Тиберий Клавдий Цезарь Август Германик, 10 BC - 54 AD) – римский император (правил в 41–54 AD), сын Нерона Клавдия Друза, племянник императора Тиберия и дядя императора Калигулы.

.
.

__ Серафиэль, Джехоэль, Уриэль, Камаэль, Метатрон... __
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Коль ангела при жизни не досталось –
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . По смерти сам становишься двукрылым.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Павел Калинин, "Персональный ангел")

Чтоб шестикрылому родиться –
Бескрылым нужно умереть.
Но этих знаний – ни крупицы
Ни в Библии, ни в Букваре.

Пикирующей – тенью, птицей...
Пылающим болидом... Впредь –
Любить (уже не пригодится),
Не изменяться, не стареть...

Куда уходят серафимы?..
Им слава даром не нужна.
Их путь – сияющий и длинный...

Придут другие племена –
И на подошвах исполинов
Напишут наши имена.

.
.

_______________ Искариот _______________

Чарующе-тихо стекают багряные струи...
Нет, это не дождь, это – кровь предвечернего неба.
И, если читатель решит, что отчаянно вру я,
То будет понятно, что в наших пенатах он – не был.

Когда – сквозь закрытые веки – на небо в алмазах
Ты сможешь взглянуть и, почувствовав сильную жажду,
Захочешь напиться, то вспомни: вода здесь – в три раза
Плотнее, чем кровь... – Так предсказано было однажды.

Из нескольких сотен, из тысяч, из ста миллионов
Других предсказаний, которые сделаны были, –
Лишь это – небесно-воинственные легионы
Пришли воплощать, не смущаясь путями – любыми.

И те, кто не верил, – ну, что же, – и дальше не верьте!
Сегодня – а, значит, всегда – уповая на чудо...
Но в мире, в котором есть всё, кроме собственной смерти,
Любой добрый плотник – со временем – станет Иудой.

И вот я стою, и стекают багряные струи...
И слышу – сквозь хлопанье крыльев и возгласы женщин, –
Как близится Сын Человеческий – для поцелуя...
И небо становится – меньше...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . и меньше...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . и меньше...

.
.

___ Апокрифическое послание Иуды ___

Кровь зазеленеет по весне.
Яблоки зардеются к закату.
Я повешусь ночью на молоденькой сосне.
День родится...

Вот и всё, ребята.

Солнце вспрянет из рассветных пут.
Поползень, найдя личинку, вспискнет.
На холме – иван-да-марьи заросли в цвету.
Над оврагом лопухи нависли...

Не бывает «мира без меня».

Я внезапно обнаружусь – рядом:
В стёклышке, блеснувшем у полёгшего плетня,
В ивах за кладбищенской оградой,
В повилики розовых цветах,
В силуэте завихрённой тучи...

Чем бы ни был я теперь, и чем бы впредь ни стал,
Всё равно – субстанцией текучей
Просочусь, просеюсь – в закрома
Сердца нестареющей Вселенной:
Разума заведомо-песчиночный формат
Делает его почти нетленным.

Неуничтожима наша суть.

Эй, тираны мира, – трепещите!
Жизнь себя отыщет непременно – где-нибудь...
Умирать легко. –
Скажи, Учитель.

.
.

__________ Звезда Полынь __________

И вот он, миг! – но не пленительного счастья...
И, как предсказано, звезда сорвалась с неба. –
Та Артемизия, что, расколов на части
Всю сушу, воды все стрихнином сделав, –

Цепь началА – невиданных событий.
Четвёртый ангел, наконец, трубить собрался...
И я – (в одном ли из своих наитий?) –
Заметил, что ещё в живых остался.

Кому-то страшно: зверь грядёт ужасный,
А мне так всё равно, – и пусть приходит!
Мой ум, когда-то в прошлом мне подвластный,
В трёхзначных цифрах больше смысла не находит.

И нет мне дела – кто когда воскреснет,
И не хочу я быть в спасённых толпах...
К воде – (была ещё недавно пресной) –
Я очищения обряд пришёл исполнить.

Где тмят зловеще сумрачные вежды
И зубы будущее щерит – вдалеке,
Там я усядусь – беззаботно – на песке,
Сперва успев похоронить свои надежды.

Затем рукой поглажу воды, что упорно –
Полынью – катят волны к берегам...
И даже о тебе, наверно, вспомню...

И зачерпну.
И поднесу к губам.

.
_________________________________________
* Артемизия – (Artemisia, син. полынь) – большой и разнообразный род растений, растущих в умеренном климате Северного полушария.

.
.

________ Бремя имён собственных ________

А вот почему-то тоска к нему не пришла.
Небо вызвездилось миллионами чёрных труб.
Он вдруг вспомнил, что в мире, собственно, нет ни зла,
Ни дакинь, ни голодных демонов... – Только труп
Человека, который был столько лет им самим.
А теперь, неожиданно, стал так хорош-красив,
Обожаем многими, несколькими – любим...
Будь серьёзным, не смейся, держись из последних сил.
Перед тем, как замуровать с видом на Восток,
Испекут его, как асбестовый каравай...
Вот оно, вот, держи и пользуйся – на все сто.
Только собственным именем труп свой не называй.

.
.

_________ Молитва _________

Не дари мне этой прозрачности!
Я хочу оставаться плотным. –
Под обстрелами чувств горячности,
Обстоятельств огнём пулемётным...

Под прицелом кристальной ясности,
Под усталости взглядом прищуренным...
Не пытайся – ладонью властной – ты
Выдирать меня из прокуренных

Помещений... – Ещё успеется!
Дай немного побыть мне – плотным,
Отражающим – свет от месяца
И дождя поцелуй холодный.

Дай немного ещё помешкать мне
На пороге, залитом солнцем.
Жизнь позволь – чужою невестою –
В переулках потискать тёмных.

Я теряю нить однозначности,
И одной ногой – в облаках...
Не дари мне этой прозрачности!
Не дари мне её! – пока...

.
.

Чёрный Георг Трудно Быть Богом   04.08.2009 04:02   Заявить о нарушении

__________ Лилит Непомнящая __________

Я забуду навязчивый запах – руин и пожарищ, и
Расплету узелочки, хранящие память, на синапсах.
Снова стану – весёлой и невыразимо красивою,
Соскоблив твои татуировки со стенок влагалища.

Я пойду – и куплю босоножки, – такие, чтоб замертво
Пешеходы валились, взглянув даже мельком и издали.
Нацеплю на лодыжку браслет и, покончив с капризами,
Подберу себе блузку, бельё и жемчужные запонки.

А затем, тёплым вечером летним, я выпью шампанского
Где-то в клубе ночном, и найду себе – самого-самого, –
Молодого, с оливковой кожей, с такими глазами, что
После них даже звёзды на небе не кажутся яркими.

Приведу его – после – к себе, соблазню поцелуями, –
Чистый профиль Омара Шарифа и искренность юноши...
Он ещё пожалеет – о том, что вот так, не подумавши,
Обольщается мною, лицо утопив между грудями.

Пожалеет – когда, окружив лепестками своими, и
Симулируя – или действительно чувствуя – плазменный
Эпицентр расходящихся волн сотрясений оргазма, я
Прошепчу, простону, промяукаю вслух –

твоё имя.

.
.

__ Когда иссякнет в венах соль... __

Когда иссякнет в венах соль
И на замки запрутся двери,
Ворота в небе – на засов,
И – хоть чему-нибудь, да – верить

Я захочу, – но не придёт –
Ни враг, ни путник осторожный...
Когда я потеряю счёт
Всему, что потерять возможно,

Когда присяду – и вздохну,
И горько-горько пожалею,
Что упустил свою весну
И больше плакать не умею,

Что сны не снятся по ночам,
И ничего мне не осталось...
И – ни друзьям, ни палачам
Нет дела до меня... И жалость

Когда мою заполнит грудь, –
И прокляну я безупречность,
И захочу – в любовь нырнуть,
Но времени не выдаст Вечность...

И, захлебнувшись пустотой
И всё, что ни на есть, пороча, –
За бритвой потянусь, с мечтой –
Закончить всё – ещё до ночи...

Приди ко мне тогда, под вечер,
Приди ко мне – и повтори,
Что счастью не нужны предтечи,
И всё, что важно, – ЕСТЬ ВНУТРИ.

.
.

_____ Покидая Аскалон _____
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ибо Газа будет покинута и Аскалон опустеет...
. . . . .. . . .. . . . . . . . . . . . . (Соф., 2, 4)

…И если ты умеешь верить,
И если дух твой – твёрд и ясен,
То сам найдёшь врата и двери,
И подвиг будет не напрасен.

Но если смысла никакого
Давным-давно в твоих блужданьях
Никто не видит, – Божье Слово,
Возможно, причинит страданье...

Зачем тебе – л ю б о е – слово,
Когда вокруг – весь мир, что создан
Творцом – всего, что есть, живого,
И всех миров, что есть под солнцем?..

Доверься мудрости потоков,
– (Кто верит, тот своё получит) –
Ведь хаос – так силён, поскольку
Организован много лучше,

Чем принципы – любой – системы.
Внимай, вникай, и следуй – мимо.
Пусть рушатся Мегиддо стены,
И цели – неосуществимы...

Истёрты не металлом сабель
Вечно-горячие ступени.
Поток – из глаз, не с неба – капель
Прожжёт подошвы и колени...

И если верить невозможно,
И если скорбь неистребима, –
Вложи свои сомненья в ножны –
Объятий Иерусалима.

.
.

__ По следам ковчега или Сумерки богов __

Туда, где зыбкие пески
Текут, как красная вода, –
Твой путь ведёт. Пересеки
Их край, – увидишь Иордан.

Но, в горизонт вперив глаза,
С тревогой наблюдаешь ты, –
Как рвётся неба органза:
Хамсин рисует там цветы.

Головками цветных капуст –
Они растут... Грядёт самум.
Ты знаешь: воздух станет густ
На ощупь, как рахат-лукум.

Идти ли вверх, к горе Хермон,
Или спускаться вниз, к Эль-Гор, –
С каких бы ты ни шёл сторон,
И сколь бы шаг твой ни был скор, –

Беги, как дромедар, как лань, –
Тебя догонит всё равно
Карающего ветра длань,
Ты в ней – горчичное зерно.

Так нужно ль далеко ходить?..
К чему – стирать подошвы ног?..
Ведь современный троглодит –
Забыл скрижали... Умер Бог...

И вновь – инвариантом – боль,
А в самом мёртвом из морей –
Ни рыб, ни чаек... – Только соль.
(Шаги становятся быстрей...)

Зачем упорствуешь? Опять
Стремишься в гадес заглянуть?..
Не тягостно ли созерцать
Опустошительную суть?..

О, да, я знаю – для чего
Зловещих красок нужен спектр;
Не в каббале искать его, –
Святых границ последний метр!.. –

Чтоб сердцем впитывать простор
Завета, что Всевышним дан, –
И снова ощущать восторг,
Пересекая Иордан.

.
.

______ Зима в подземном городе ______
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . В подземном городе восход
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Луны – багровый, чернопёрый.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Смарагда, "Скрипач подземного города")

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . Когда в ночи разверзнется могила –
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . Страна безвестная, откуда нет пришельцев...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Уильям Шекспир, "Гамлет", Акт III, сцена 1)

В подземном городе зима. Но снег не выпал,
И земляное небо стало красноватым,
Сетями тромбов – в нём поблёскивают искры...
Все в антрацитовой пыли, бредут, со скрипом,
Как сквозь рулоны закопчённой стекловаты,
Мертворождённые альтисты и флейтисты.

Их чёрной музыке внимают молчаливо
Ряды фигур остановившихся прохожих,
На лицах – вязкий, несменяющийся ужас...
Подземных сумерек приливы и отливы
Смывают краски и предохраняют кожу
От меланомы и от свежести.

Не тужась
Трубят в валторны губы, – жёсткие, как камень.
Здесь нет таких, о ком бы можно «жили-были»
Сказать. – Здесь все мертвы с рожденья, даже кошки.
Плач чёрных ангелов сильней терзает память, –
Они сложили перепончатые крылья...

Я вижу свет в почти заваленных окошках,
Но этот свет кровав. Над городом – две тучки
Полурастерзанными тушками повисли...
Здесь есть грибы, но нет – ни ветра, ни растений...
Здесь обитателям – ни весело, ни скучно –
В подземных хижинах...

И – страшно и помыслить,
Что здесь случится, если грянет – Воскресенье.

.
.

_____ Королларии метафизики _____

И если ты увидишь, за тучи возносясь,
что ангелы не внемлют и в трубы не трубят,
то сразу осознаешь, что вся земная грязь
не пачкает – ни Бога, ни землю, ни тебя.

И если наши зимы длинней господних зим,
и если с райским садом ты вовсе не знаком,
то вряд ли понимаешь, чем счастие грозит,
желая – семя множить и преступать Закон.

И если ты не знаешь, кому смотреть в глаза,
когда у жизни вечной находится предел,
а путь вперёд – тождествен любым путям назад,
то, значит, пояс бездны сквозь небеса продет.

И если наши дети красивы, как сирень,
но столь же бесполезны для ролевых программ,
замедленно взрослея ускоренно стареть –
единственное кредо, предписанное нам.

Твой мир благоустроен, клаустрофобен, кругл,
в нём бонзы и пророки идут по кромке вод.
И если руки Бога короче наших рук,
тогда мы всемогущи. –

помилуй нас, Господь

.
.

____ Носящим носящего ____
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Deep river, my home is over Jordan, –
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Deep river, Lord,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . I want to cross over into campground.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Paul Robeson, "Deep River")

Река неисчислимой глубины.
Мой дом сокрыт вдали, за Иорданом.
Река неисчислимой глубины.
Владыкой водам светлый образ дарен.

Позволь мне пересечь сию стремнину.
Позволь обресть обещанную землю.
Ликует сердце, очи у'зреть медлят –
Не пастбище, не камень и не глину.

Возрадуйся – и вознеси молитву.
Благую весть приемли благодарно:
Грядеши за пределы Иордана,
Где молоко и мёд текут, пролиты.

Река неисчислимой глубины.
Владыкой водам светлый образ дарен.
Река неисчислимой глубины.
Мой дом сокрыт вдали, за Иорданом.

_______________________________________
* «Станите носящии носящего весь мир дланию!»
Святитель Димитрий, митрополит ростовский

.
.

__________ Июнь __________

Июнь.

А ты уснул на солнцепёке,
щекой на луговых примятых травах,
и возложив на голову лопух.

Лежишь – и знать не знаешь, что живой.

И смутно слышишь чей-то дальний хохот,
пчелиный гул... – но не имеешь права
себя признать – в том, чьих сусальных уст
малиновый точится перезвон.

Среди небес – обугленный чертог
хранит черты ушедших за черту...

Ты будто просыпаешься, – и снова
покажется, что Троица пришла.
И видишь – свет на венчиках цветов
и веточек зелёных лепоту,..
глаза того, кто утешает Словом,

и в небе золотые купола

.
.

Чёрный Георг Трудно Быть Богом   04.08.2009 04:03   Заявить о нарушении

________ По образу и подобию ________

Закачались на лугу мятлики зелёные:
Кто-то режет напрямик – чтоб поспеть на ужин.
Вечер тянется обнять – жаль, уже спелёнатый.
Вот он – я, кровиночка.

Никому не нужен.

Ах, коровка ты моя, божие создание! –
Как цветочек аленький, в чёрненькую точку.
Дай-ка, что ли, молока, – или хоть внимания.
Разбуди в бурёнушке радости источник.

У купальниц лепестки жёлтые, как курага.
Повилика с клевером, да пырей с крапивой.
И стою я сам-один, весь в шмелях и в радугах, –
Не понятный никому.

Полностью счастливый.

.
.

__________ Круговорот шагов в природе __________

Шагнуть в историю решив – с осточертевшей колокольни,
поскольку – жил, коптил, грешил – и понял, что с тебя – довольно, –
с улыбкой смотришь – в небеса и, занеся над миром ногу,
уверен: через полчаса твой дух бессмертный встретит Бога, –
помедли несколько секунд, свой первый шаг к освобожденью
подготовляя, – жребий скуп на судьбоносные мгновенья.

Поток мелеет на глазах, – успей им вдоволь насладиться!..

Священник что-то мне сказал, персты смочив святой водицей.
Я вижу бороду его, крест на серебряной цепочке...
От взора добродушного теряюсь... Достаю платочек.
Сморкаюсь, глядя на амвон. Священник, словно под огромным
увеличительным стеклом, идёт к двери; в тени колонны
протянет нищему пятак, – шагнув туда, где воздух летний...

и где твой самый первый шаг
окажется его – последним.

.
.

___ Ещё раз о Троице ___

Держась за тучи парасоль,
Садится солнце. Небосвод
Залил перестоявший чай...

Макрель – загадочней, чем сон,
Ставрида, сладкая, как мёд,
И хек, похожий на печаль, –
Плывут туда, где горизонт
Расплавил жёлтые огни
И варит их, как марабель.

Кипящий сжиженный азот
В барашках пены... Бог – хранит,
Но не даёт ума – робеть.

Глаза не ест морская соль?
И кто их, право, разберёт...
– «Ответьте!..» – Но они молчат, –
Макрель – загадочней, чем сон,
Ставрида, сладкая, как мёд,
И хек, похожий на печаль.

Роняя бусины дождя
На бёдра дремлющих холмов,
Ползёт, клубясь, циклона клин.

Осталось просто подождать:
В волнах мелодии псалмов
Возникнут, – эхом из глубин...
Тень маяка, в ней – луч косой
Взрезает воду, блики льёт –
Туда, где уплывают вдаль

Макрель – загадочней, чем сон,
Ставрида, сладкая, как мёд,
И хек, похожий на печаль.

.
.

__ Когда вскипают колокольцы __

Плевались утки на пшено.
Курилось лето на закорках.
С соседкой водку пить – грешно,
Детей послав – лениво – к чёрту.

Склонялась жимолость к плетню,
Где червь могильный изгилялся.
Цвела гречиха на корню,
Ребёнок нос прочистил – пальцем.
Жуки жужжали. Абрикос
Тянулся цыпочками к солнцу.
Какой-то мелкий кровосос
Звенел – иглой – у колокольцев.

Смурной всклокоченный козёл
Рогато брёл в сени посадки
И, обозлясь на произвол,
Порой бодал терновник гадкий.

На грядках зрели огурцы,
Чеснок выбрасывал побеги.
А две заблудшие овцы
Мечтали о пурге и снеге.
Над ними, глупыми, глумясь,
Слизняк в капустах ждал полива.
Петух пропел, как злой паяц, –
Не в той тональности и криво.
Две зенки выкатил закат.
Вода сверкнула керосином.
Сквозь заболоченную падь
Прошёл рыбак, сядой мужчина.

А я лежу себе в траве,
Соломину в зубах катаю.
И столько мыслей в голове...
И столько тли на молочае...

Поджарый пёс, ногой взлягнув,
Обдал меня засохлой глиной.
А я ему: “Окстись, муму!” –
И подступаю с хворостиной.
Упали тени на листву.
Пёс убежал. Пахнуло лугом.
Поповник с лютиком сорву –
С земли, не ведающей плуга...

Присяду у свиных корыт...
Осталось ждать совсем немного –
Чтоб белым облаком уплыть
К престолу истинного Бога.

.
.
.
.
.

~~~~~~ ПОДБОРКА, ПОДАННАЯ НА ГУМИЛЁВКУ

.

__________ На опушке __________

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Под сосною спят сода и песок,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . как же им сказать, что они – окно?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Александр Кабанов, "Окно")

бог сидит в лесу, спрятавшись под лист.
на ручей глядит, изучает жизнь.
а ручей несёт плеск своих речей.
как ему внушить – то, что он – ручей?..
крик кукушки злой нежностью согрет.
как ей доказать, что глумиться – грех?..
хочешь долго жить? – досчитай до ста.
две улитки спят в тисовых кустах.
их не испугал звук твоих шагов.
объяснять ли им – принцип эскарго?..
пляшет мошкара в солнечных лучах.
шевелит листвой в предзакатный час,
приглашая на дерево залезть...
как ему сказать, что он – просто – лес?..
дунул ветерок. рябчики в овсах...
знает ли овёс – модус колеса?..
бог сидит, себя спрятав под листок.
как же объяснить богу, что он – Бог?..

.
.

__ Дискурсируя с Густавом Майринком и Куртом Воннегутом __

Я мастурбировал на печке. Мне было холодно и жарко.
Труба печная не дымилась, поскольку наступало лето.
Я представлял себя в уздечке – под бёдрами Светланы Марковны,
Жевал усердно прелый силос – и не желал возить карету.

Я засыпал – и снились выдры, а после – водяные крысы,
А после – паланкин в горошек, а после – я уже не помнил,
Как будто память кто-то выгрыз – и на бумаге тонкой рисовой
Оставил непонятный росчерк, а с ним – вина сосуд неполный.

Какой-то мелкий паучишко спускался на ладонь... – к письму ли?
На разметавшихся ресницах могли бы размножаться цапли.
Кот с терракотовой манишкой переходил вальяжно улицу.
Раввин перебирал страницы, раба выдавливал по капле.

Скакали гоблины, а также гоблиноухие святые.
Над сердцевинками ромашек зависли розовые мушки.
Я видел кроликов, и каждый поигрывал щеками сытыми;
Их мех по линьке стал неважен, но цвет – один другого лучше.

Я был?.. – скорей предполагался, – запутавшийся в сновиденьях...
Роившаяся жизнь – другая – росла, менялась... Пели птицы.
Текла вода. Потели пальцы. Беззвучно пробегал по темени
Старик в онучах, отвергая меня – в умножившихся лицах.

Перевернувшись ненарочно, заметишь заросли драцены,
За ними – треск и голос грубый – того, кто в ад ещё не свергнут...
И – если хочется, то можно, – себя отъединив от целого,
Лежать – и страшно скалить зубы – Тому, который где-то сверху.

.
.

______ Дед и можайские зайцы ______

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Не перевелись ещё чебуречные на шоссе Можайском.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (почти туркменский фольклор)

Как-то раз к нам в блинную дедушка зашёл.
Просто себе дедушка, – что сказать ещё?..

Маленький, с пушистыми белками бровей.
Вежливо представился и сказал: “Привет!”
Люди ели блинчики, что кроли – траву,
Даже не расслышали, как его зовут.
Дедушка пристроился в очереди хвост,
Напевая что-то про "ноченьку без звёзд."
Рис, картофель, кабачки, баклажаны, лук... –
Блинчики с начинками уплетались.

Вдруг
С криком повар-азият в блинную вбежал,
В кулаках сжимая два кухонных ножа.
Может, изменил ему полюбовник-конь,
Или обдолбился он гадостью какой...
Вертятся яичницы поваровых глаз,
Закипают – бешенство и убийства страсть.

Все застыли в ступоре, глядя на ножи.
Героизм «обделаюсь – но останусь жив»
Так силён в народе, что христианский бог,
Поглядев на праведных, со стыда бы сдох.
Только тихий дедушка, дланей не воздев,
Как приложит повара – стулом по балде!
Покатились пО полу длинные ножи,
Их владелец бешеный вниз челом лежит.

Люди подхватились – и ну его вязать!
Кто-то "благодарствуем!" дедушке сказал.
Некто даже пробовал пригласить к столу,
А иные – искренне вознесли хвалу.
Дедушка смутился и в сторону дверей
Поспешать наладился, чтоб уйти скорей.

...Я случился на пути дедушки, воспряв.
На тарелках – в маслице, вспухнув от приправ,
Блинчики вовтузились – грудой одеял.
Дедушка, приметив их, тихо просиял,
Словно 6-0 выиграл на Roland Garros.
Дедушку упрашивать долго не пришлось.
Сел непритязательно, рту помог рукой...

Просто себе дедушка.
Маленький такой.

.
.

Чёрный Георг Трудно Быть Богом   04.08.2009 04:04   Заявить о нарушении

____________ Июнь ____________

Июнь.

А ты уснул на солнцепёке,
щекой на луговых примятых травах,
и возложив на голову лопух.

Лежишь – и знать не знаешь, что живой.

И смутно слышишь чей-то дальний хохот,
пчелиный гул... – но не имеешь права
себя признать – в том, чьих сусальных уст
малиновый точится перезвон.

Среди небес – обугленный чертог
хранит черты ушедших за черту...

Ты будто просыпаешься, – и снова
покажется, что Троица пришла.
И видишь – свет на венчиках цветов
и веточек зелёных лепоту,..
глаза того, кто утешает Словом,

и в небе золотые купола

.
.

________ Пора ________

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . But I've a rendezvous with Death
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . At midnight in some flaming town,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . When Spring trips north again this year,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . And I to my pledged word am true,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . I shall not fail that rendezvous.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Alan Seeger, "I have a Rendezvous with Death")

Пора в дорогу мне, пора.
– (в дорогу мне пора!) –
Яснее барабан звучит,
– (всё громче он звучит.) –
Прошли весенние дожди и летняя жара...
Я отбываю налегке.
Я ухожу в ночи.

На стены, пол и потолок
– (на пол и потолок) –
Я погляжу в последний раз,
– (взгляну в последний раз.) –
Давно застелена постель, увязан узелок.
Тестирован боекомплект,
Сочтён боезапас.

Мне сорок минуло уже,
– (мне скоро сорок пять.) –
Такого незачем беречь.
– (к чему себя беречь?) –
И, если юность не терял, – зачем её искать?
Где может только рассветать –
Не будет вечереть.

Пора в дорогу мне, пора.
– (в дорогу мне пора!) –
Яснее барабан звучит,
– (всё громче он звучит.) –
Прошли весенние дожди и летняя жара...
Я отправляюсь налегке.
Я ухожу в ночи.

Я говорю тебе – прощай,
– (я говорю: прощай!) –
Сегодня – я, а завтра – ты,
А через день – другой
Подхватит бластер-автомат-мушкет-пращу-пищаль,
Прошепчет: хайль-банзай-ура –
И устремится в бой.

Пора блистательных мечей
И боевых рожков.
Пора для слабостей – прошла,
– (назад дороги нет!) –
Верблюду легче проскользнуть в игольное ушко...
Пора передавать ключи –
И приближать рассвет.

Пора в дорогу мне, пора.
– (в дорогу мне пора!) –
Яснее барабан звучит,
– (всё громче он звучит.) –
Прошли весенние дожди и летняя жара...
Я выступаю налегке.
Я ухожу в ночи.

.
.

_________________ Про червей _________________

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Я телом в прахе истлеваю,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Умом громам повелеваю,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Я царь – я раб – я червь – я бог!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Гаврила Державин, "Бог")

Туда, где мчатся облака и пульс созвездий не нарушен, –
Течёт бескрайняя река, несущая людские души.
И, глядя на неё – со дна своих антропоморфных буден,
Вдруг понимаешь, как бедна доктрина веры «будь что будет.»

Вращается туманный тракт вокруг медвежьей втулки млечной,
И бельма лунных катаракт глядят в тебя по-человечьи...
И нет бесчеловечней черт, чем те, что ясной летней ночью
Сияют над холмами. Червь, – как ты на фоне их непрочен!..

Так незначителен, что мысль – связать себя с Владыкой мира –
Не кажется безумной... Высь не создана приютом сирых.
Поэтому – такой земной, что сам себе слегка противен, –
Не поспешай. Присядь со мной. Побудь статистом на картине,

Где свет неотличим от тьмы, а мы – от ангелов в полёте.
Поешь фокаччи и хурмы. Послушай звук гудков далёких...
Поговорим о пустяках, простимся – и пойдём наружу, –
Туда, где мчатся облака и – может быть – людские души.

.
.

___ Когда магия теряет силу ___

Сосновых веток тени на песке,
терпеново-грибничный аромат.
Я сжал твою ладонь в своей руке...

Июнь на коже, а под сердцем – март.

Душистым чабрецом зарос овраг.
Бессмертника с шалфеем диалог...
Осталось только ноты подобрать –
и плавать, как беспечный papillon,
в потоках, наблюдая: вдоль стволов
прозрачная и мутная смола
сочится – в неба близкий потолок,
и загорать, раздевшись догола.

Как будто вертикальная река
уходит вверх от берегов косых...

И сладко разжимается рука,
нащупав земляничные усы.
И зверобоя цвет в твоих глазах...
И волосы касаются щеки...
И можно что-то шёпотом сказать –
и влажным поцелуем защитить.
Среди полей заросший пижмой холм
и светлые разводы тишины...

И жить так удивительно легко,
что чудеса и даром не нужны.

.
.

__ Здравствуй, чёрный понедельник __

Из заката шагнув прямо в осень,
я на масле топлёных осин
напишу обещание – сбросить
со счетов, как заблудший кассир,
предыдущих отчаяний сальдо,
оказавшись один на один –
с экзистенцией Жан-Поля Сартра
и слабеющим зовом глубин.

Амальгамой серебряной – лужи
сморщат кожу при виде меня,
ожидая – вселенскую стужу?..
инфернальные пляски огня?..
Вдаль – бесцельно и опустошённо
побреду, замедляя шаги,
через фасции офисов, шопов,
сквозь брыжейки компьютерных гидр...

В мегаполисной инфрасистеме
растворяются сталь и бетон.
Человек – существом тонкостенным –
обречён окунаться в поток
обязательных в улье эмоций –
даже если, как трутень, далёк
от общественных дел. Толпы мосек
и глупцов – обожают полёт

в мёд оккульта и воск эзотерик.
А один, в моей маске, – готов
проломить зароившийся череп
и отдать что угодно – за то,
чтобы властвовать в нём безраздельно.
Ведь понять не сумеет и Бог:

Вечность – это один понедельник
сразу после разрыва с тобой.

.
.

____ не кажущийся богом ____

человек, шагающий по небу,
многих бы заставил падать ниц –
несмотря на то, что богом не был.
волосы дождём свисали вниз,
странная клубящаяся тога
навевала мысль об облаках...
он сжимал косу – и не был богом, –
так мне показалось.

но пока
я пытался разглядеть, с балкона,
что он держит, щурясь, как во сне, –
нарушая ньЮтона законы,
человек направился – ко мне.
испугаться или удивиться
в полной мере не успев, застыл –
взявшись за покатые перильца
девятиэтажной высоты...

человек, шагающий по небу,
был уже – почти глаза в глаза.
поглядел, как я стою – нелепо, –
и ушёл, ни слова не сказав.
я осел на кафельную плитку,
убеждаясь, что ещё живой.
облаков пергаментные свитки
вспененно неслись над головой.

солнце опускалось за деревья,
скаты кровель нежно золотя.
на востоке – туч гигантский клевер
привставал на корешках дождя...
я подумал – точно ли он не был
богом ночи, – тем, что дарит свет, –
человек, шагающий по небу...

ибо – кто обожествляет смерть?..

.
.

____________ Радуга ____________

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . корова – это тоже печка,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . но с очень острыми рогами.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Анука, "городской взгляд на корову")

Била лошадь – вдумчиво – копытом.
У коровы зачесалось вымя.
Дед Панас – голодным и небритым –
шёл на выпас, – по дороге вымок
под дождём, сбивавшим завязь с яблонь.
Чистотел боролся с молочаем.
За ногу чертополохом наглым
был укушен пешеход; – серчая,
вышел за околицу, где лужи
превращали тракт разбитый – в небо.

Полагая, что приметой служит,
выглядела жалко и нелепо
волглая трёхцветная корова.
Дед Панас промолвил: “И-и-и, скотина!” –
бросив на высоковольтный провод
взгляд – и подбирая хворостину.
Звонко шлёпнув ей по голенищу,
подтолкнул – глазастую безмерно
животину – прочь от ейной пищи,
уводя от клевера с люцерной.

Небо наливалось сонной мутью,
а столбы электропередачи,
как шмели, жужжали. Почему-то
пожалев кормилицу, дед начал
напевать, похлопывая нежно
по спине и выпуклому крупу,
миновав колонию успешных
зеленушек, что расселись кругом
ведьминым. Какой-то всхожий жёлудь
становился дубом, забавляя
малым ростом и упорством – жёлтых
лютиков лоснящуюся стаю.

Ворон хрипло каркнул из дубравы.
Привставал на цыпочки цикорий.
Луговые вспененные травы
издали напоминали море,
где корова стала бригантиной,
а суровый старый человече
вёл её – достойно и картинно –
в гавань. В стойло. В моросящий вечер.

В это время солнце исхитрилось
расколоть – спектральными лучами –
низких туч колеблющийся клирос.
Семь оттенков – чистых, изначальных –
вспыхнули, образовав покатый
путь на небо, словно прорастали
из стволов триасовых закатов.

Сквозь доисторические дали
дед был сам неразличим с коровой:
волосы – пучками мокрой пакли...
Та – рогата, он – слегка растроган...
В каждой шустрой планетарной капле
в середине дольнего Памира
отразились – дед Панас с притихшей
животиной. Воскурялась мирра,
возносились ангелы и птицы...

.........................................

Старый дьяк подумал: “Вот – блаженство!” –
выглянув случайно из окошка
в мир, где смерть, беда, несовершенство... –
и перекрестил – себя и кошку.

Чёрный Георг Трудно Быть Богом   04.08.2009 04:05   Заявить о нарушении

Да, самое главное забыл подчеркнудь: МИНЯ НАДА РУГАДЬ. МИНЯ НЕСКОНПРОМИТИРОВОНЫЙ КРЕТИЧЕЗСКИЙ ВЗГЛЯТ НЕВИРОЯДНО ИНТЕРЕССУИТ. РУГАДЬ И ТОЛЬКО РУГАДЬ. ТЕКЗТЫ МОИ ПАДВЕРГАДЬ БИСПОЗЧАДНОЙ И БИЗКАМПРАМИЗНОЙ КРИТЕКЕ. ТОКА ТАК.

Чёрный Георг Постскриптум   04.08.2009 18:18   Заявить о нарушении

Георг, я пока осилил Гумилёвскую подборку, посему только по ней выскажусь. Первые 3 стиха вызывающие и эппатажные. Теперь я понимаю почему тебе отказали сразу "у двери". Впрочем, это подчас лучше, чем под занавес ( случай Смарагды). Относительно подборки в целом: чем ближе к концу, тем стихи в целом становятся лучше. Жаль, что не включил Северный ветер (мой любимый) Троицу и стиш об Израиле. Вместо превых трёх.
В 1 стихо. есть сбой в схеме. Вот:
приглашая на дерево залезть... --\--\---\
как ему сказать, что он – просто – лес?..--\-\--\-\
если намеренно днлать ударение на "НА" в строчке о дереве, то за ним идёт дЕрево и тогда - 2 ударения подряд.

Симон Слуцкин   04.08.2009 19:13   Заявить о нарушении

Симон, там цезура есть, в середине строки. Которая идёт сквозным манером по всему тексту. Поэтому - нет никаких двух иктов подряд. Прочитай вслух (с остановкой в середине каждого стиха) - и сам всё услышишь.

А отказали, я уверен, по другой причине. У того же Саши Фридмана, которого пропустили, я совершенно уверен, что были в подборке куда более эпатажные и политически провокационные тексты. Ты, кстати, не прав, полагая, что начало здесь неинтересное. Оно неинтересное в таком же смысле, как тексты Рембо - в сравнении с Тютчевым. Оно неоднозначное, но неоднозначность для некоторых текстов - это не порок. И - да, таких неоднозначных текстов, как я сегодня умею писать, пожалуй никто больше и не пишет (а, возможно, в русской словесности и не писал), но - это не та черта, от которой надо отделываться. Конечно, если ею не злоупотре... вот это нехорошее слово. :))

А ветер я туда, кажется, в прошлом году посылал, и тоже дальше полуфинала он не пошёл, потому что там РЕГУЛЯРНО в финал выходят только подборки нужных им людей. Случайные авторы там тоже бывают, но крайне редко. Вот в этом году Анатолию Лемышу повезло, - он как-то туда попал, возможно по недосмотру организаторов. Ты же понимаешь, что из трёх представленных ПИИТЕРом участников в финал все трое могли выйти только если имеет место неприкрытое подсуживание нужным людям - и такая же неприкрытая отбраковка людей не нужных.

Чёрный Георг Постскриптум   04.08.2009 19:45   Заявить о нарушении

А что тут скажешь? Те, кто принимают решения на этих конкурсах, скорее всего, подходят к стихам примерно так: у них есть сложившиеся представления о поэтиццких “нишах”, в которые укладываются все стихи и судят они – нет, не дай боже, не предвзято, а широко, т. е. в соответствии с “системой качества” для каждой из “ниш”))) А реально новое они не воспринимают, несмотря на стенания по поводу отсутствия “новых голосов”. Конешнож отсутствие, ежли не слышишь)) А ты и Смарагда не вписываетесь ни в одну существующую “нишу” и затолкать в нечто маленькое и тёмное, типа очередной “ниши” (и сильно порадоваться по поводу открытия ея) у них не получается. Поэтому проще взять и удалить, немучацца.
Блин, вообщет я статейку-отзыв перманентно кропаю, которую Ануке обещал, вот оттудова и мысли))

Если говорить именно о том, чтобы “пробить” жюри или кого-то там ещё, то по сути незачем делать такое “бисероплетение” из стихов, не заценят всё равно. Нужно тупо собрать максимально “убойные” стихи, а подборке придать более менее законченный вид без изысков )) Если и подействует, то только так.

Да, Георг, только счаз заметил в Дед и Можайские зайцы:

“будто 6-0 выиграл на Roland Garros “

сбой ритма. Можно было б “будто БЫ шесть-ноль выиграл на Roland Garros”, тогда всё выправляется.

Дмитрий Дёмкин   04.08.2009 22:00   Заявить о нарушении

Рассуждения Димы о нишах напомнило мне байку. Не помню уже какого актёра попросили в театре зайти в "художественную часть". На что он ответил: как может художественное целое зайти в художественную часть?

Марина Ратнер   04.08.2009 23:17   Заявить о нарушении

Дим, а где там сбой ритма? Он же в точности такой, как и во всех остальных строках, - обычный хорей 4:3 (иногда с пиррихием) и с цезурой посередине стиха:

слОвно шЕсть-ноль вЫиграл ~ нА ролАн гаррОс

Ну, шести- и семистопные размеры без цезур где-нибудь в середине строки вообще весьма редко встречаются.

А вообще, ребята, вы правы: вся сегодняшняя официальная поэза напоминает старый анекдот - о сержанте, объясняющем новобранцам танковых войск, где установлена на танках рация. Когда какой-то не в меру эрудированный зольдатик задаёт ему вопрос - рация работает на транзисторах или на лампах? - сержант, слегка зверея, отвечает: "повторяю для дураков: рация НА ТАНКЕ." Вот и поеты "рейтинговые" на танке сидят, и все дураки (включая редакторов) это должны правильно понимать. Азухенвей - и танки наши бистры. Такая вот герметическая психология у этих литературных генералиссимусов. К сожалению, ребята, эра погромов в русскоязычном мире продолжается, только они перекинулись с физического уничтожения инакомыслящих - на культурное их (нас) искоренение.

Чёрный Георг Трудно Быть Богом   05.08.2009 06:27   Заявить о нарушении

Упс, насчёт шести ноль на ролан гарросе беру обратно.

Дмитрий Дёмкин   05.08.2009 19:54   Заявить о нарушении

Георг, я вчера отправил Вам письмишко на почтовый адрес - оно Вами получено?

Потарин Максим   06.08.2009 02:47   Заявить о нарушении

Да, спасибо, Максим, я Вам отпишу сегодня.

Чёрный Георг Постскриптум   06.08.2009 16:57   Заявить о нарушении

Хочу сказать, и пусть это не будет воспринято как попытка заявить о себе - просто делюсь впечатлением от прочитанного. Подборки стихов очень хороши, есть цельность стиля, выразительность иногда по-хорошему завораживает - нравится идти, куда ведут, не развлекая, но заставляя не только смотреть, но и видеть. Нарратив не поясняет, но создаёт, метафоры не расцвечивают, но указуют путь. Искусно, не счесть алмазов в...
Но.
Всё имеет две (как минимум) стороны.
Солздаётся впечатление, что и язык, и само содержание служат стилю (в том его понимании, о котором пишет Р.Барт), ну никак не избавиться от ощущения подглядывания за тем, кто знает, что за ним подглядывают, и старается использовать это. Но, с другой стороны, использовать нужно уметь всё - и это получается, вовлечение всё равно происходит.
И ещё: между необязательностью и неизбежностью не так много истинного, и мне кажется, что ни напряжённой интонации, ни умелой прорисовки и владения деталью недостаточно для "точного попадания", проще говоря, видится кое-где придуманность как достижение, выразительность как самостоятельная ценность.
Подчёркиваю - это только личное мнение, сложившееся сразу по свежему впечатлению. Не критика - тут есть свои профессионалы, "собаку съевшие", образованные и аналитические.
А вот "Листьев больше нет на клёнах старых..." понравилось "не понарошку".

Владимир Байбиков   05.02.2010 09:25   Заявить о нарушении

чёрт же его знает, Владимир. с ходу мне ответить на такое сложно; я подумаю - и тогда, возможно, что-нибудь конкретное отвечу...

а пока вот что скажу: подборки эти составлены, конечно, НЕПРАВИЛЬНО. т.е. - как "подборки" они немногого стоят, ибо в них нет главного - когерентности текстов. и ещй кое-чего в них нет: в них нет текстов послабее, а это крайне важно для хорошего "считывания". понимаете, так, как я эти подборки составил, ювелиры кольца (броши, браслеты) никогда не задумывают, поскольку игру бОльших и более ценных камней всегда должны оттенять какие-то меньшие и не такие "убойные", а иначе крупные камни начинают друг друга затмевать - и в результате общее впечатление от их ансамбля - размывается.

нечто подобное получилось и здесь. все стихи в подборках значительно лучше смотрятся на их собственных страницах - или на страницах Вселенной, - где подборки составлены более тщательно и сформированы либо по темам, либо по каким-то иным принципам, но тексты там чередуются, - благо и место и объём позволяет. здесь всё построено иначе и преследует цель - просто "показать товар лицом", а принцип это нехороший, и он читателя не может "пробить" (по крайней мере - в такой подаче).

Чёрный Георг Предел Невозможного   23.02.2010 19:33   Заявить о нарушении

Вы, вероятно, правы в том отношении, что подборки так или иначе оказываются "на каменной книге вселенной". И любая искусственность более условна, чем Ваше же ощущение истины, которому я лично верю (хочу подчеркнуть - вИдение не безусловно, но сохранять способность очаровывать - большой труд, и не только мастерство здесь помогает - скорее, возможность возвращения, ну, так мне кажется) .

Владимир Байбиков   24.02.2010 06:12   Заявить о нарушении