Московские байки

‹1› Чародей Брюс   

Когда в Россию превращалась Русь,
Ну — при царе Петре, жил в Сухаревой башне
Ученый звездочет, шутник всегдашний,
Большой кудесник — знаменитый Брюс.

И от него в те дни купцам житья не стало,—
Так издевался Брюс, глаза им отводил,
Что в лавках у купцов то молния блистала,
То нападал на них медведь, то крокодил!

Купчину бросит в пот, купчину вгонит в дрожь,
Кричит… Протрет глаза — ан никого и нету.
А пристав прибежит — и грозно: «Что орешь?
Что баламутишь люд?! А ну, гони монету!»

И так бывало десять раз на дню!
Тут приезжает царь — все с жалобами в ноги…
— Что? Снова этот Брюс? Его я разбраню,
Ему я возбраню! Мои обычьи строги! —

И к Брюсу в башню Петр. — Ты что народ мутишь?
А Брюс черти;т коня с простертыми крылами:
— Смотри, вот чудо—конь: садишься — и летишь!
И вот уж с Брюсом царь парит над куполами

Московскими… Какой просторный, светлый вид —
До самой до Оки! Все пашни, поймы, храмы…
— Ну, — молвит Брюсу Петр, — ты, парень, башковит!
Давай-ка мы с тобой великими делами

Займемся: Англии я объявлю войну,
Ты ж на врагов нашлешь тех, мысленных, медведей —
И весь их славный флот от ужаса ко дну
Отправится! Гляди — сколь скор наш путь к победе!

— Нет, — Брюс в ответ, — ведь я ни одного купца
Досель не обманул! А те медвежьи рожи —
Для шутки напускал. Ни штуки сукнеца
У них я не украл! Тем более, негоже

Врагов обманывать, у них победы красть!..
…Тут смотрит царь, а он — вновь в Сухаревой башне.
И чует — не на все его простерта власть.
И стало тут царю Петру довольно страшно…

…И часто над Москвой тот Брюс неустрашимый
Летал и грохотал: кто видел — тот дрожал!
А позже создавать летучие машины
Все стали по его — по Брюса —чертежам,

А выдавали за свои! И ныне
Той техники крылатой, броневой —
Вон сколько развелось в небесной сини:
Запомни — чертежи украли у него!..
 

‹2› Брюс и его слуга

Опять же — Брюс, алхимик и и колдун:
Чтоб дать своей науке продвиженье,
Ему потребовалось много дум,
А жизнь идет к концу. Омоложенье —

Вот выход для него из тупика!
И вот в подвал он верного слугу
Зазвал, а там зарезал старика,
Разрезал на куски — и ни гу-гу.

И — засолил: неделю, месяц ждет,
А после — мажет мазями, водой
Особой брызжет — все срослось, и вот
Встает слуга — пригожий, молодой:

Удачный опыт! А теперь нужна
Рука чужая, чтоб над ним самим
Все т; свершить… Но юная жена
У Брюса есть. И вот слуга, томим

Желаньем юным, входит в спальню к ней.
А у жены глаза ползут на лоб:
Ей не встречался — краше и стройней…
Они вдвоем готовят Брюсу гроб —

И ожидают часа… Учит Брюс
Слугу-юнца, чем кончить, как начать,
Дает ему попробовать на вкус
Все мази, чтоб умел он различать,

А сам под нож ложится… Тут слуга
Его на части режет, и — в засол,
А сам, разделав старого врага,
На долгий срок к жене его зашел.

Вот год прошел — из Петербурга царь
Нагрянул: «Где мой Брюс?..». Слуга — в подвал,
И долго там пробирками бряцал,
Согласно указаньям, что давал

Ему покойный… Вот вывозят гроб,
В нем Брюс — он целый, только неживой.
А Петр — слуге: «Ты кто?» — «Его холоп!»
— «Да быть не может! Он — хозяин твой?!

Да и у него же старый был слуга —
Всего один!» Наш парень загрустил,
Его — на дыбу! Тут — вся недолга:
Он обо всем царя оповестил,

И — марш на плаху, со вдовой вдвоем!
Ведь, чт; сварил, т;, братец, и вкусишь…
А Брюс уже — тяжелый на подъем, —
Проехал воз. Его не воскресишь!..

…Когда бы Брюс не сплоховал в тот раз,
И вся наука не ушла бы с ним,—
То не было бы старости у нас,
И каждый умирал бы молодым!
 

‹3› Марьина роща

1
Любовь — она стремнина,
Большой водоворот:
Не ставь любви плотину —
Она ее снесет…

…Вот в Марьиной-то роще
Гуляет люд простой,
Тут лес довольно тощий,
А прежде был густой.

Тут — знает каждый житель —
История своя:
Тут с Марьей жил грабитель
По имени Илья…

…Илья был барский кучер,
Он барина молил,
Чтоб тот его не мучил —
И свадьбу разрешил.

А барин был упертый,
Он сроду не любил:
Илью послал он к черту —
И свадьбу запретил.

Илья ходил понурый,
А через год смекнул —
Зарезал самодура,
А Марью умыкнул…

Любовь — она стремнина,
Большой водоворот:
Не ставь любви плотину —
Она ее снесет…

2
…Москва людей видала,
Но тут — семья-змея:
Ведь Марья всем гадала,
А грабил их Илья.

Толпой идут к молодке,
А мужу т; с руки —
Он режет в околотке
Людей и кошельки.

Не ведала бедняжка
О той его вине
Но вскоре стало тяжко
Ей с ним наедине…

…Илья пришел с охоты,
Сквозь ставенку глядит:
Сидит у Марьи кто-то,
Обнявшись с ней, сидит.

Илья за нож схватился
И крикнул: «Выходи!» —
Юнец бежать пустился
У Марьи — нож в груди.

И в честь нее осталось
Названье рощи той —
Там лесу нынче малость,
А прежде был густой…

Любовь — она стремнина,
Большой водоворот:
Не ставь любви плотину —
Она ее снесет…

3
…А муж-убийца скрылся,
Суров и нелюдим,
И до конца бы спился,
Когда б не сон один:

Чуть засыпать он станет,
Как облик неземной
Его зовет и манит
Пресветлой белизной.

То Марьин дух являлся,
Он так прекрасен был,
Что грешник не боялся,
Но все сильней любил…

Любовь — она стремнина,
Большой водоворот:
Не ставь любви плотину —
Она ее снесет…

4
…Чрез много лет в пустыне,
На горочке крутой,
Явился в благостыне
Целитель и святой.

И все к нему стекались —
Печаль свою лечить:
Пришел и некий старец
Чтоб сердце облегчить.

Святой встречает — крестит:
«Скажи, мол что и как,—
Рассеем, может, вместе
Души гнетущий мрак».

— «Любил когда-то, отче,
Я мужнюю жену,
Но муж ее покончил,
И я себя кляну!»

Святой ему ответил:
«Нет, здесь вина моя,
И Бог тому свидетель,
Ведь я — злодей Илья!..»

…Три громких плача в келье
Внезапно раздались,
И люди не стерпели
И в келью ворвались:

Два старца, как два брата,
Рыдают, чуть дыша,
И с ними плачет чья-то
Незримая душа.

И отче молвит: «Стар я,
Но голос узнаю,
То с нами плачет Марья —
И, значит, не в раю».

Рыдают с нею старцы
И мыслят: как им быть?
Как на земле спасаться,
Как ближнего любить?..

Любовь — она стремнина,
Большой водоворот:
Не ставь любви плотину —
Она ее снесет…
 

‹4› Тохтамыш

Не слушай, коли не мило,
А сказывать не запретишь…
Татарское иго было.
К Москве подступил Тохтамыш.

Три дня осаждал он наших,
Но взять он Москву не смог,
И лился на осаждавших
С кремлевских стен кипяток.

В четвертый же день осады,
Под сенью татарских знамен,
Посланцы Суздаля-града,
Василий-князь и Семен, —

Подходят к вратам: «Горожане! —
Кричат, — Тохтамыш — ваш гость!
Зачем же, его обижая,
Свою являете злость?!

Пришел он к твердыне вашей,
Чтоб граду воздать хвалу,
Зачем же вы льете с башен
Расплавленную смолу?!

Взгляните же, сколько павших
С обеих сторон! Для чего?
Но хан вас простит, не понявших
Причину прихода его!

Даров у него без счета,
А вы для него — сыны!
Откройте же хану ворота —
И будете прощены!..»

…Москва в сомненье впадает:
К воротам шествует князь,
А люд вопит и рыдает,
Татарской рати боясь.

Но княжье слово к народу —
Для ханской раны бальзам:
«Москва отворяет ворота,
Не веря вашим слезам!..»

…О сила слов этих глупых!
Мужей, младенцев и жен —
Раскиданы тысячи трупов,
И город дотла сожжен…

…Когда же твои потери
Восполнятся — о, скажи,
Москва, что слезам не верит,
А верит лишь ханской лжи?...
 

‹5› Софья Палеолог

«Еще тебе, князь, скажу я:
Не грей на груди змею.
Кто хвалит веру чужую,
Тот веру хулит свою.

Мой сказ тебе, князь, короток:
Как только латинский мних
Возникнет в одних воротах,
Я выбегу из других.

Имею на сердце рану,
За веру душа болит!» —
Так молвит царю Ивану
Московский митрополит.

Иван пожимал плечами:
Уж больно святитель строг.
А дело шло о венчанье
С Софьей Палеолог.

Сам Римский папа их сватал,
И как же теперь запретишь
Нести пред невестой знатной
Роскошный латинский крыж?

Неужто иной Спаситель
У римлян изображен?..
«Ну, ладно: крыж; не внос;те,
В Москву не вход;те с крыж;м

Но — перст на уста и молчанье:
Прибывший из Рима синклит
Пусть тайно, при нашем венчанье,
Молитву свою сотворит…»

…С тех пор в Москве повелося:
Чт; хочешь, то и творишь,
Лишь прячь, чтоб не вызвать злости,
Свой тайный латинский крыж!


‹6› Анна Глинская

От основанья стен Москвы
Такого не было пожара:
Огонь ревел, земля дрожала,
Ни птиц не стало, ни травы.

Как летним утром вспыхнул храм
Воздвижения на Неглинной,—
Церквей не стало — половины,
Святейший — еле спасся сам.

Иван Четвертый в этот год
На царство Русское венчался —
От жара город закачался,
И люд сгорел, и вымер скот.

Остатки горожан к царю
Стеклись в неистовой печали,
И скорбным хором закричали:
«Мы бабку видели твою —

Она тут шла с толпой бояр,
Шептала, пела и вопила,
И кровью улицы кропила —
Вот оттого и был пожар!

Нам Анны ведомы дела:
Она приносит в жертву бесам
Детей. Теперь же — город весь им
Сожженьем в жертву отдала!..»

…Но Анны Глинской злобный внук
Велел казнить их лютой казнью,
И люд, охваченный боязнью,
Замолк при виде страшных мук.

Так Грозный на престол вступил,
Московским озарен пожаром,
И сорок лет подряд — недаром
Людскую кровь, как воду, пил:

В его, зарницах и громах
Бесовский хохот отзывался,
И черту верен оставался
Из рода Глинских черный маг!..