The white maid of the rock

О скалы гранитные бьётся волна,
И пена морская раскрошена в снег,
Кричит где-то выпь, крики вторят леса,
Когда черны крылья он топит в волне.
Отныне же скорбен и тих шепот волн –
Вздыхает гнетуще в дубовых лесах,
Сова негодует, когда дом его
Пристанищем служит для кобр и жаб.
Чу! Чёрные тучи чернят небосвод,
И редок случайный сверкающий луч,
Ручей потемнел, волны хлещут о борт,
Дрожит лист ольхи серебром в вихре туч.
Лощина, те горы, поток и ольха
И брызги, что пляшут в луны серебре
Страшатся лишь тех, что пришли свысока
Сокрыть вакханалию в ночной тишине.
С яростью бьётся о камни волна,
Крик Белой Девы пронзает насквозь;
В бурлящие волны уходит она –
Всходя, погребальную песню поёт.
И каркает ворон с вершины горы,
В дубраве разносится уханье сов,
Хранит те места, где Авенэль покрыт
Одной лишь шотландкой и пледом лесов.
Давно уж ремень мой истертый до дыр,
Дворцы Авенэля осели давно
И славу былую с собой унесли,
Померкла звезда, что хранила наш сон.
Мой белый саван терновник забрал,
Раскинув под дубом огромны шипы.
«Скорбим о тебе!» - так ворон кричал,
Гнездясь на дубу, для Девы Скалы.
«Скорбим о тебе, Авенэля сторож,
О, где же святые долины твои?
Не видишь ты боле и плакать не гож
У стен монастырских. Как башни стройны!»
«Скорбим о тебе!», - так ворон кричал,
Гнездясь на дубу, для Девы Скалы.
«Спи с миром, Авенэль, твоя жизнь прошла,
Я выполнил дело – я снял кандалы».
Коса ее вьется шелковой рекой
Нашёл её образ в ручье свой покой.

http://oldpoetry.com/oauthor/show/Lucretia_Maria_Davidson