Amulet Modification Ra фрагмент 3

акт 2 сцена 2.

Ахмеду Аль Хасиму.



Сцена пуста. Только игра свето-тени. Тени деревьев, домов и пр. атрибутики провинциального города. Из-за правой кулисы выезжает скамейка, на которой сидит Аль Хасим в приличном костюме, усы и борода чёрные как смоль, но по форме такие же, как  были седыми. В руках держит наполовину полную бутылку вина. Во время рассказа, может ходить по сцене, примерять чалму (а может этого и не делать).

АХ: С самого раннего детства, у меня был мешочек, подаренный родителями.  Каждое утро, день и вечер, они туда бросали монеты. Я бегал, и гремел этим мешочком наполненным медяками, считая его частью себя. Но шли годы, рос я, и рос вместе со мной мешочек, постепенно набирая в весе. И пришло время, разбрасывать эти монеты, когда я понял, что носить в себе такое больше не возможно, ни с кем не поделившись. И одним утром, я вышел из дома, взяв только пол бутылки отцовского вина, половину материнского хлеба и свой мешок с монетами. Солнце пекло мне затылок и вело тень впереди меня.  Дорога была прямой, поэтому, когда тень начала отставать, я решил попроситься на ночлег.
Первую дверь открыла зрелая женщина и спросила  столько монет, сколько могло влезть в подол её юбки, обещая за это отдать  сторицей. На тот момент у меня имелось с собой столько, но это были все монеты моего мешка.  Я отсыпал одну горсть, и она меня наградила сытным ужином, отправив, с её запахом в волосах, искать ночлег дальше. Тень оставляла пятки всё дальше, когда вторая дверь распахнулась передо мной. На пороге стояла белокурая девушка без подола и рук. За ночь просила она всего одну монету. Я поинтересовался, куда можно её положить, и положу  туда больше, но девушка объяснила, что так как рук у неё нет, а подол носить ещё рано, то она может брать монеты только губами и не больше одной с постояльца. Посмотрев на свою тень, мне показалось, что ночь не так уж и близка, а от одной монеты вес мешка уменьшится ненамного, и решил продолжить свой путь.

Из-за левой кулисы выходит торговец с тележкой покрытой овечьей шкурой и проходит мимо АХ, зацепив его краем тележки. ТЦ останавливается и оборачивается на АХ.

ТЦ: Юноша, как вы думаете: если я иду в Эдем, то попаду туда по этой дороге?
АХ: Вероятнее всего, что нет. Эдем в противоположной стороне.
ТЦ: Значит вы тоже в Эдем? Тогда нам по пути. 

ТЦ разворачивается и вместе с АХ начинают медленно идти по кругу.    

ТЦ: Я вижу — ваш мешок полон, значит только недавно вышли в дорогу?
АХ: Почему же? Дорогу я топчу уже не первой тенью. Просто мои монеты ждут более достойной отдачи. Мой путь будет длиться столько, сколько потребует время.
ТЦ: Зря. Зря вы надеетесь, что дорога непременно пересечётся с тем домом, где пожелаете оставить весь свой мешок. Нужно выбирать: либо дорога в дом, либо дорога ради самой дороги. А путь ради поиска дома — это дело неблагодарное и требует колоссальных временных затрат.

АХ останавливается, вслед за ним останавливается и ТЦ. АХ достаёт из мешка монеты и начинает горстями их укладывать в рот. ТЦ хватает его за щёки, раскрывает насильно челюсть и высыпает монеты изо рта обратно в мешок.

ТЦ: Ты что делаешь? Ты же мог погибнуть!!!
АХ: А на что мне жизнь, когда некому отдать монеты? Лучше я их потрачу на себя !
ТЦ: Глупец! Если ты не знаешь, где находиться тот самый главный дом в твоей жизни, это не значит, что он не существует!
АХ: Но его же можно искать вечность, и, в итоге, так и не найти...

АХ снова тянет руку к мешку, но ТЦ выхватывает его и заводит мешок за спину.

ТЦ: Знаешь, что... Я тебе продам руно, если ты положишь тайну под язык, и передашь её только тому, кто ценит что имеет...

ТЦ  сжимает кулак и делает короткий, но сильный выдох через него на АХ. АХ резко закрывает рот руками и смотрит поражёнными глазами на ТЦ. ТЦ снимает с телеги овечью шкуру и надевает её на плечи АХ.

ТЦ: И теперь, поскольку ты баран, то ноги сами тебя выведут, но каждый месяц я буду приходить к тебе и забирать ровно такой же мешок, а второй ты будешь отдавать той, что впустит тебя в дом с этим руно.

ТЦ берётся за телегу и уходит за кулисы. АХ провожает его печальным взглядом.
В это время опять выезжает лавка, на неё садиться АХ, выпивает залпом оставшиеся пол бутыли вина.

АХ: С тех пор я выпил свои пол бутыли и пол бутыли отца. Хлеб матери я отдал той, которая впустила меня в дом, и она разделила его между детьми. А раз в месяц прилетает сыч и забирает мой мешок монет. Второй, как и говорил торговец, я отдаю ей. И как всегда, как было заведено исстари, каждый день, мы с ней кладём по одной монетке в мешочки наших детей, и когда мешки отяжелеют, пойдут наши дети по своей дороге, чтобы обрести свой дом.

Свет гаснет, смена декораций.