Северо-Крымский канал

Не благочинным степным пилигримом –
резвым конём в позолоченной сбруе
Днепр Славутич гуляет по Крыму,
радуг полны дождевальные струи.

Там, где его серебрится копыто,
треплется грива, как белое пламя, 
утолена и почти позабыта
жажда степей становиться полями.

Батька Днипро, послужи человеку!
Видишь, Славутич, как всем было надо,
чтобы оставил ты сущий от века
путь из варяг до ворот Цареграда?

Рада ему превращённая в поле
степь. И ликует, как сытый ребёнок!
Видно, не помнит она, как от боли
корчилась в язвах глубоких воронок.

Там, где сухие колючие травы
зря шелестели на почвах солёных,
спят кочаны толстобокой оравой,
клонится долу тяжёлый подсолнух.

Срыты курганы, в которых от мира
скифские тайны хранились когда-то.
Лишь камышовая лента Салгира
пахнет упрямо полынью и мятой.

Детство далёкое, послевоенное,
в меру смешное, не в меру голодное,
всё же – счастливое,
всё же – бесценное,
ты возвращаешь мне, милая родина.

Здесь – было новое,
здесь – было первое,
от кукурузника и до коня.
Даже вот этот подсолнух, наверное,
памятью пращуров помнит меня!

Льётся вода, как из бочки бездонной.
Помня её непреложную цену,
дед Гричкосий, точно замПосейдона,
хмуро качает реку на люцерну.

А в многозвучье курортного гвалта –
слышишь, о Днепр? –
из-за синих отрогов
просят водицы Алушта и Ялта,
ждёт Севастополь…
Приди на подмогу!