Ответ Пальчиковскому на критику Маршрута

Я читаю статью Пальчиковского и с умилением вспоминаю своего ребёнка. В середине восьмидесятых, в возрасте года и трёх с половиной месяцев Максимка разъезжал в трамваях по Ленинграду и рассказывал наизусть «Муху-цокотуху», забавляя скучающих пассажиров. А ещё в то время он очень наивно пересказывал содержание фильмов. Точно так же, как вы, Серёжа, перечислял то, что видел: «Дом, стол, поёт дядя с усами и гармошкой…»

Я вспоминаю первые слова своего сына и думаю о нашем народе, об интеллигенции, допустившей, что театральная критика деградировала до уровня развития годовалого ребёнка. Вероятнее всего, она вынуждена была деградировать, для того, чтобы стать понятной этому народу. Я думаю о народе, доведшем журналистику до такого состояния, когда она может существовать: не неся правды, не объясняя, не втолковывая истины, не обличая и не предостерегая...

Если критика в стране такая, - а ведь представители её - это самая просвещённая часть населения, то: что можно говорить о самом народе? И совсем уж нечего сказать о самых низших его слоях, которые не читают даже такой критики и вообще никакой…
Народ, который устраивает всё… Безропотный, покорный народ…

Тогда же, в восьмидесятые, я читала сыну сказку «Тараканище», и мне казалось, что писал её поэт именно про Сталина. «Приведите-ка сюда своих детушек. Я сегодня их за ужином скушаю». Это ведь тоже о безропотном, послушном народе и полном произволе властей.
Так что, Гарольд Бодыкин был не первым, заострившим внимание на этой вечной теме.

Фараон, заставляющий рабов строить пирамиды. И отказаться – нельзя! Кто не строит – тот враг! А «если враг не сдаётся – сворачивай его в бараний рог и в землю! Труп врага – не воняет, а пахнет!»

Но, народ ни тогда, ни сейчас не способен осознать смысл услышанного и увиденного. Он просто ужасается, видя себя со стороны и не узнаёт. Он искренне сочувствует обездоленным и ненавидит обидчиков, но если сказать ему, что это его собственная история, - то он кричит, возмущаясь: «Разве это я?!! Убью за клевету!!!»

Ты! Ты! Но, только чуточку приукрашенный, идеализированный, усреднённый. А на самом деле ты ещё хуже…

О наших людях красочнее всего говорит мэр Симферополя, построивший для своих горожан ландшафтный комплекс с великолепными декоративными прудами на Салгире. Построил для отдыха горожан, для получения ими эстетического наслаждения от общения с природой, для знакомства с архитектурой парковых зон и обошедшийся городскому бюджету в 2 миллиона гривен. Господи, какие вычурные слова на фоне ужасающего быта.

Так вот, по словам мэра: «По ночам наш народ – не спит, он – кусты вырывает, цветы уничтожает, скамейки выносит, урны разбивает, рыбок – шесть раз вылавливал – всех выловил. Что хочет – то и творит!»

А вот милиция – наоборот, по ночам – спит, и охранять достояние народа – отказывается. И всех это устраивает! Всем – всё равно! Никому ничего не нужно.

Все знают, что туалетную бумагу перестанут воровать только тогда, когда она будет у каждого в избытке. Пока нет необходимого – народу - не нужно красоты! Он не способен оценить: ни красоту, ни искусство, ни талант, ни старания своих учителей, ни достояние, оставшееся ему от предков…

Сломать, посмеяться над уродством, исковерканного своими собственными руками… Вот и всё счастье этого народа…

Спасибо вам, товарищ Пальчиковский, что не разгромили спектакль, как Обуховская, а просто перечислили: что могут увидеть зрители на сцене. Перечислили, как в прейскуранте.
Спасибо, что напомнили то время, когда мой неравнодушный ребёнок спросил у меня, смотря на памятник Ленина: «А у него ножки не болят, всё время стоять?»

Только вы не знаете, что режиссёр не только читал стихи за сценой, он ещё и ружьё для спектакля достал. Коллекционное, бесценное! Ружьё для мальчика, который не смог больше терпеть. А потом и сам не выдержал всеобщего непонимания. Понял, что в этой стране – всё бессмысленно, бесполезно. И даже если мысль где-то возникает, то найдутся тысячи облечённых  властью, чтобы убить, уничтожить, осмеять эту мысль. Он понял, что никого и ничему здесь нельзя научить, ничего нельзя объяснить и никого нельзя вразумить.
Никто ничего никогда здесь не поймёт, потому, что не хочет понимать.

Понял, и ушёл в небытиё, в сладкое забвение.