Заклятье Мудуяхи

Захоркали олени. Заскрипел наст под полозьями аргиша, пришедшего  к буровой из недальнего стойбища. Аргиш – олений обоз. Одни нарты низкие – мужские, другие – с высокими бортами – женские. Женщина в нарядной панице, обшитой национальными ненецкими узорами ведет за ручку малыша, укутанного в совик. За ними тянутся к жилью и ребятишки постарше.  Совик – мужская ненецкая верхняя одежда из шкур, шерстью наружу, с наголовником и, иногда, пришивными рукавицами. Паница – женская шуба из оленьей шкуры мехом наружу, тоже ненецкая. Да, и не мудрено это, когда в гости приезжает ненецкая семья. Похожая одежда есть у многих народов  Крайнего Севера, у чукчей, например, примерно то же самое зовется кухлянками.
Род Салиндеров круглый год каслает (кочует) по просторам  Гыданского полуострова. Там, на севере, живут их родственники – Яры, южнее соседствуют с Салиндерами  роды  Вануйто, Худи, Харючи и Тёров. Но Тёров здесь меньше других, так их всегда было меньше.
Еля заходит в дверь, здоровается, садится на табуретку. На нем нарядная вишневого цвета малица.  Надевается эта северная рубаха с капюшоном, выделанная и сшитая из качественных оленьих шкур,  через голову ( молний у  настоящих малиц не бывает), но сейчас в поселке их делают и просто из крепкого непромокаемого тканевого материала. Длинные рукава, удобный капюшон хорошо защищают от холода при езде на снегоходе и оленях. Малицы – хороший, теплый вариант одежды для охотников, рыболовов, для всех, кто долгое время проводит на морозе. Ездить на снегоходе, каслать на оленях,  рыбачить и охотиться в зимнее время   комфортно именно  в этой  изготавливаемой по индивидуальным размерам северной одежде.
- Еля, чай будешь?
- Буду.
Пока я включаю чайник, Салиндер  копается в сотике. И вот в вагончике раздается голос Лены Лаптандер, за которой давно уже закрепился титул «жемчужины Ямала». Лена поёт на родном языке простую песню о тундре на музыку ненецкого композитора-классика Семена Няруя. Мы выходим  на улицу сделать пару фотографий на память. У моих ног лежит на снегу  хорей – острый шест, которым погоняют оленей. Хорей – вещь ценная в ненецкой общине. Делается он из дерева вручную. Нетолстое бревно раскалывается на четыре части, и хозяин нарт простым ножом долго и упорно вырезает из него хорей нужной ему толщины  и длины.
- Куда путь держите, друзья? – спрашивает Еля.
- На Пырцяхарвутаяху мимо холмов Турхуты-Харвут и далее на Мессо..
- А, знаю те места. Бывал там не раз со своим аргишем. Там ягельник хороший. Олешки любят туда каслать. Особенно по зиме.
- Слушай, друг, мы туда идем двумя вездеходами через Мудуяху. Ты эту реку должен хорошо знать. В позапрошлом году мой отряд  там изрядно помучился прежде, чем смог наладить нормальную ледовую переправу.
- Это почему? Что помешало? Ага, смотри, у тебя чайник закипел.
- Вижу, вижу. Возьми кружку, извини, что чай не весовой, а в пакетиках.
- Ничего, ничего. Наливай. Сахар есть?
- Держи ложку для сахара. Так вот, началось с того, что подъехали мы к берегу Мудуяхи среди ночи, а там – обрыв здоровенный. Начали искать спуск, а понизу, под  крутым спуском – озеро затаилось, чуть в него не провалились. Съехали на речной лёд, а под ним пустота, вода ушла,  лед проламывается. Попытались выехать на противоположный берег, а подняться не можем - круто: и близок локоть, да не укусишь. Пришлось по какой-то протоке мудуяхинской долго-долго ехать, выбирать место для выезда. Ох, накувыркались тогда. Больше нам нигде таких трудных мест не встречалось. В чём дело, Еля? Может, ты что-то подскажешь?
- Может, и подскажу… Не знаю, однако, поможет ли это тебе?  Когда-то в старые времена на этой реке было великое сражение. Много сильных воинов полегло тогда. Так старики говорят. Мои сородичи на Мудуяхе не раз находили древние могилы и копья. Знаешь, что хорей – острая штука, похож на копьё, так вот  если хорей воткнут острием в землю, то это значит – мир на земле, а  если наоборот – готовься к войне. Духи убитых мечутся над землей, ищут дорогу в подземное царство Нга. Инуцяда – злой дух, лишающий человека разума и Иханзосяда – дух, уносящий разум в подземный мир, - носятся над полем древнего сражения,  лишают разума тех, кто случайно попадает туда, путают им дороги…
- И как же уберечься от всего этого? Как пройти в целости и сохранности заклятое место?
Кажется, Еля не слышит меня, Продолжает свою речь, словно обращаясь к кому-то другому…
- Си ив Нга ню – семь сыновей властелина Нижнего мира управляют там,  безобразная Малдэнга – без рта и заднего прохода – выползает из подземного царства, пугает живые души. Яростный, гневный Явол, дух-разрушитель, шевелит землю, проносится  под ногами неглубоко, летит к подземным огненным морям, дикая Хабцяно Минрена визжит, лишает сил и здоровья. Все они там. Возле могил  великих героев. А в сумерках маленькие сихиртя выезжают на огромных мамонтах и пасут их, и поют древние печальные песни над полем кровавой битвы…

-  А хотите ещё одну историю расскажу. Гы-гы-гы! Есть у меня приятель, в Краснодаре живет. Гы-гы-гы…
Я очнулся от недавних воспоминаний в кабине вездехода ТМ. Наваждение, кажется,   отпустило. Водитель ТМ – смугловолосый, курчавый здоровяк Санёк – знатный анекдотчик и болтун. За спинами у нас  дремлют молодые пацаны – Сашка и Димка, которых  все остальные постоянно путают, вроде и взрослые – лет по двадцать, но выглядят подростками. На Севере многие  долго не стареют. И не взрослеют. Рыжий Димка необыкновенно ленив: у него все вешки вдоль дороги  внаклон стоят, как пьяные. Рядом со мной сидит Виктор Борисов, представитель дорожного треста. Ему в руки первый раз попал навигатор джипиэс, и потому он всю дорогу отвлекает меня занудными вопросами о том, как работает эта штуковина. В соседнем вездеходе – «газушке» на базе гусеничного тягача ГАЗ-71 находится топограф отряда дорожников Николай Петрович Зайцев, умудренный опытом, седовласый тундровик в мохнатой собачьей шапке. А рядом с ним – вездеходчик Денис по кличке Молдаван – человек с морщинистым  усталым лицом цвета солярки. Позади них,  в металлическом, оббитом деревянными плашками тяжелом кузове, сидит неизвестный мне по имени мужик, однако, вместо колбасы у него в вещмешке вареная лосятина.
- Короче, заколол мужик свинью, отрезал половину, чтобы сыну привезти и поехал через  Сочи. Сын жил южнее. На перекрестке останавливает его гаишник, осматривает машину, обнаруживает пол-свиньи и, естественно, не пропускает. Говорит, что нужны документы с санэпидемстанции. Вдруг мясо зараженное. Мужик ему объясняет, что свинья была его личная, и он её не на продажу везет, а сыну в подарок. Мент ни в какую не уступает. В общем, пришлось мужику отрезать самую мякину от туши и отдать гаишнику. Обидно – жуть!  Весь в слезах и соплях наш крендель приезжает к сыну, рассказывает, так , мол, и так. Сынок его успокаивает, достает из мешка мясо, и тут оттуда выпадает милицейская крага! Мент её потерял, когда за мясом лез. А в краге – тридцать пять тысяч рублей! Короче, наказал, хапуга, сам себя. Хороша цена за пять кило свининки! Гы-гы-гы!... Опаньки, что это?
Мы   Мудуяху ещё и в глаза не видели, ещё только едем к ней, а первые приключения уже не заставили себя ждать. Метель не унимается который день. А мороза нет. Снег рыхлый. Вот и не могут обе наши машины одолеть берег речки, которую в других условиях мы бы проехали, вообще не заметив. Вдобавок порывистый Денис, искавший более пологий выход, «разул» правую гусянку. Битых три часа проваландались.  Но обули «газушку» и всё ж таки прошли.
Приближаемся к поворотным точкам на реку. Здесь надо быть осторожней. На сами точки вставать нельзя, ибо по стечению обстоятельств находятся они на самом обрыве Мудуяхи.  Объезжаем их вслепую правее, не видно ничего: погода – сплошной снежный заряд. На самой малой скорости, дабы не пропустить ямы или обрывы, спускаемся к реке. Вот и кусты начались. За ними Мудуяха.
За кустами резкий, почти вертикальный, спуск к берегу. Решили перекусить и передохнуть перед штурмом. Затем Денис на «газушке» пробует провести рекогносцировку. Наш ТМ  достаточно тяжел из-за перегруза вешками. «Зад неподъемен» , - как выражается Санёк. И потому мы мирно ждем на высоком берегу. В кабине душно, спускаюсь на землю и вижу в темноте далеко-далеко слева от нас какие-то всполохи в мутном ночном небе. Неужели есть кто-то? И нас ждёт?
Однако, на «газушке» об этом не знают. Денис возвращается вдоль противоположного берега и прямо напротив нас  одной гусеницей продавливает лёд. Петрович позже рассказывал: «Надо бы просто назад сдать, но Молдаван, оказывается, во время перекуса хряпнул сто грамм «для храбрости» и как вдруг заорёт громко так: «Только вперёд!». В общем, рванул водила на «газушке» вперёд, проломил лёд полностью и завалил свой вездеход набок в воду.
Выскочил Молдаван из вездехода и кричит Саньку через реку, мол, давай съезжай напрямую, меня выручай. Санёк у виска пальцем покрутил и не поехал. Да, и куда ехать-то? Вторую машину с разбега рядом топить? Берег-то наш крутовастенький.
Рассказываю Петровичу про далекие отсветы в небе. Он сразу загорелся  ехать их искать. Может, помощи у кого найдем. Только их уже и нет нигде. Прошляпили мы из-за Молдавана этакую оказию. Ну, что делать? Всё равно своих-то выручать надо. Вспомнил я, что по карте слева где-то должен быть речной плёс, а значит, и место мелкое. Поехали влево вдоль берега. Метров через триста точно вышли на плёс.
В этом месте Мудуяха-река широченная, видимо, какие-то протоки в неё рядом впадают. Потихонечку-полегонечку переехали по льду через реку, а потом другим уже берегом вернулись к горячему Молдавану и его полузатопленной «газушке».
Короче, ещё часов шесть вызволяли из речной ямы нашу чудо-технику. Вытащили. Пока вызволяли, левая гусянка у «газушки» разулась. Пришлось и её обратно натягивать. Грянули  угрюмые сумерки. Так здесь,  в Заполярье, зимой обозначает себя земной полдень. В этих угрюмых сумерках мы координируем наши действия следующим образом: пока  Саша и Дима на «газушке» подробно вешкуют место переправы, мы с Саньком пытаемся пробиться к следующей поворотной точке. Она должна быть где-то рядом, левее метров на семьсот.
Что за чёрт!  Проломившись через сплошные пойменные кусты, и, потеряв по дороге  содранный  каким-то здоровенным сучком левый «дворник», мы бодро выходим… на берег всё той же Мудуяхи. Мало того! В этом месте напротив нас  на противоположном берегу возвышаются двадцатиметровые отвесные скалы, не оставляющие ни малейшего сомнения в том, что мы здесь не пройдём никогда!
С  величайшим удручением  и в полном разброде чувств возвращаемся на исходную позицию, где нас встречает жизнерадостная «газушка» и её не менее жизнерадостные, не знающие горькой правды, обитатели.
Не глядя в глаза Петровичу, прошу его пересесть в ТМ с одной лишь целью: вывести наши вездеходы подальше от Мудуяхской петли в голую тундру. 
Уверенный в себе Николай Петрович отдаёт бодрые указания Саньку. Мы едем… В навигаторе Петровича «забита» карта окрестностей Мудуяхи. С ней он ничего не боится. Выезжаем на странную  заснеженную равнину, всю в рытвинах, буграх, кустах и озерах. Постоянно петляем между этими рытвинами, то и дела рискуя завалиться  в скрытые сугробами  ямины. Временами ТМ заваливается почти на бок. Местность, ну, жутко угрюмая. Вспоминаю слова Ели Салиндера, и кажется, что едем  мы не по простым буграм и колдобинам, а по чьим-то великанским могилам… Километров через десять выезжаем на более-менее открытую местность, но впереди маячат какие-то кусты. Петрович полагает, что это – последняя «линия обороны» Мудуяхи и далее начнется уже свободная тундра.
Нашему потрясению не было аналогов.  Ещё через двести метров миновав  эту самую «линию обороны» мы  вышли… на берег Мудуяхи. Берег широченный, с отвесными скалами напротив нас. Заклятье древней битвы теперь припомнилось всем. Гляжу, и Петрович с лица скис.  И куда теперь-то деваться?
Решили вернуться, чтобы не плутать, по своим же следам всё на тот же берег Мудуяхи, который в первый и последний раз удалось пересечь непонятно  только в какую сторону…
Что за место такое, что за пропасть на нас напала: наисовременнейшие навигационные приборы и те – отказали, начали «врать»? Куда ты нас  ведёшь, Мудуяха – река войны?  Так, кажется,  твоё имя перевел для меня мой ненецкий приятель Еля.
Вся наша группа находилась в тот момент в состоянии, мягко говоря, задумчивости. Вернулись. Остановились на том же месте у реки. Отключили двигатель. Молчим. От недосыпа стало мне казаться, что в завывании ветра слышится свистящий шепот старинной ненецкой песни – сюдбабц… Будто кто-то легенду рассказывает. А потом всё громче, громче…
Ба! Да,  это же наши бульдозера вдоль противоположного берега реки идут!!!  Оказывается, на буровых  стало известно, что к ним пробивается отряд вездеходов, вешкующих будущий зимник. И оттуда нам навстречу отправились два бульдозера с волокушами. Так и закончились наши приключения на Мудуяхе. Тогда ещё товарищам своим пообещал я записать всю эту небольшую, но странную историю.