Ода на открытие ГОКа

                Друзьям по-дружески
моему отцу от Х.Каримова
в честь присвоения внеочередного воинского звания -капитан.               
Сары-Озек,Сары-Озек,
От солнца,что ли, стал ты рыжим?
Один веселый человек
Назвал тебя Сары-Парижем.
       Что он имел в виду:Мон-Мартр,
       Или бульвары по-над Сеной?
       Давно в окно стучиться март,
       Но здесь он вовсе не весенний.
Над Киселевкой,Жигулевкой
Как-будто стужа вся сошлась.
И даже позывной "Влюбленный"
Стабильно заморозил связь.
       Собачий холод спозаранку
       Сует свой нос во все дома.
       Встает рассвет над Керзиенманкой,
       Трещит от стужи голова.
О настроенье нет и речи,
Но не о том наша слеза.
С друзьми ждем сердечной встречи:
Иных уж нет,а те далече,
Как Пушкин некогда сказал.
       Какие были здесь таланты!
       Я их как музу открывал:
       Бойцы,герои и атланты
       И каждый был оригинал.
На жизнь смотрели не сквозь пальцы,
Не отбивалися от рук.
Вожди Аверьяков,Кудрявцев
И с ними папа Присяжнюк.
       Язвительный как сам Белинский,
       И форма шла ему к лицу,
       Ходил здесь с тросточкой Литинский,
       Собак гоняя по плацу.
А замполит его Азаров,
Весьма в искусстве был силен.
И 'Пушкарей" его недаром
Прекрасно помнит гарнизон.
       И о Петрове с уваженьем
       Не раз стихами говорил
       Он ГОК привел в изнеможенье
       И всю культуру завалил.
А помогал ему Гусейнов,
Оставив в жизни яркий след,
Сгорел в работе постепенно,
Партийный потеряв билет.
       О Матюшенко ходят были-
       Библиотеку обобрал.
       О нем,конечно,все забыли,
       Каким бы он теперь не стал.
И Драгунова помнят, Сашу,
Его улыбку и лицо.
Он нынче цензор-гордость наша,
Гроза для всяких подлецов.
       Стоит в газете он на страже.
       Его никто не проведет.
       И не полки шаманов даже,
       Всех взял на строгий он учет.
И только здесь, в Сары-Озеке,
Ефремов набирался сил.
Большим считался человеком
И сейфы сам переносил.
       Когда над ним сгущались тучи.
       И жизнь была невмоготу,
       Являлся тут же Полетучий
       И разгонял он дремоту.
А на "Бензоле" жил Подскальный,
Удельный и капризный князь.
Всегда сухой и эпохальный,
На жизнь смотрел он матерясь.
       Первопечатник Толя Носов
       Достоен всяческих похвал,
       Решая сложные задачи
       Начальству шапки доставал.
Виталий Колобов-вот личность!
Газетчик,плут и херувим.
Тоже устроился отлично.
Детьми и женами любим.
       Нести традиции непросто,
       Да и не всякому дано,
       Но говорят товарищ Простов
       Разделит книги и кино.
Кому что дать-он знает точно,
Кому,какой устроить ряд,
Усвоил Шевякова прочно,
Добился славы и наград.
       Ушли наверх однополчане
       Не без стараний и труда.
       Хранят все гордое молчанье
       И не вернутся уж сюда.
Большой скиталец Слюсаренко:
Он всех поставил на учет.
И с божьей помощью Диденко
Уж больше книг не издает.
       Неистовый Татиатулин,
       Конечно,в танках знает толк,
       Как и соратник Рахматуллин-
       Хороший завалили полк.
Но всеж пошли на выдвиженье
Судьбе злодейке вопреки.
Всем это было в удивленье:
Кто ж им отмаливал грехи?
       Ценитель слова Мануковский
       Он был для всех отцом и братом
       При ситуации таковской
       При дамах изъяснялся матом.
Гроза Шанхая Грушелевский,
Тот тоже проявил талант
Взор устремив на местный "Невский"
Был самый грозный комендант.
       Исправно нес свою он вахту,
       Не раз хвалили за нее.
       Сначала строил гаупвахту,
       Потом закладывал жилье.
Оставим, братцы, день прошедший
И тех,кто славу здесь снискал.
Другие слышаться тут песни,
Другой сегодня генерал.
       Пенаты эти бросил Дорцев,
       Ушли Кузьмин и Гончаров,
       Обходит городок дозорцем
       Любимец "члена"-Лешкунов.
Не надо быть всерьз поэтом,
Чтоб жизнь понять наверняка,
Уж нас покинул Разноцветов,
Наверно,в кадрах есть рука.
       А если в жизни нет такого-
       Останешься на долгий срок.
       Давайте вспомним Полевого,
       Хотя он умный как пророк.
Не стал не тем,каким был раньше,
И все ж другой дает пример.
Он в гарнизоне первый банщик
И трудиться ,как пионер.
       И сапоги наярив глянцем.
       Презрев покой и тишину,
       Вся власть теперь у Дадамьянцев:
       Воздвиг китайскую стену.
Как белка крутиться в заботах,
Их не исправишь целиком.
Такая у него работа.
От горя пой?хоть "Сулико".
       А Рожнотовский спор в ответах,
       Над ними долго не корпел,
       Устроил как-то спор с газетой,
       Да так,что сам чуть не сгорел.
Не проходите,люди,мимо,
Когда в вечерней тишине,
Вдруг с вами встретиться Каримов
И в сапогах и при ремне.
       Не осуждайте его строго.
       Не говорите:Ну и ну!
       Забыл в газете он, ей богу,
       Детей,красавицу жену.
Два его крепких лейтенанта
В газете понимают толк.
Большие умницы,таланты,
Канатом не затянешь в полк.
       Наверное,припомним снова,
       Как людям нравиться тепло.
       Везло Руси на Ивановых.
       Озеку тоже повезло.
Его проекты,как прожекты
И смелым замыслам под стать.
Не успевал сдавать объекты.
Как переделывал опять.
        С трудом несет свой крест нательный.
        Порой не курит и не пьет,
        Но нету пара из котельной
        И средь строителей разброд.
Но мы отбросим недоделки,
Войдя сегодня в этот ГОК,
Остались в прошлом переделки,
Хозяин встретил нас,как мог.
        Чтоб жизнь его была в достатке
        И раздавался дружный смех
        За устраненье недостатков
        Сегодня выпить бы не грех.
Чайку горячего иль кофе,
Чтоб душу нам предать огню.
Но видим.инициатива глохнет
И засыхает на корню.
        Пусть за ошибки нас не судят
        И не обидятся вовек
        Пусть будет мир хорошим людям,
        Преобразившим свой Озек.