Рождественская сказочка из сумасшедшего дома

"...Я взял и собрал людей, и перетасовал их, и все они стали жить так,
чтобы ты смеялась и плакала..."
Евгений Шварц, "Обыкновенное чудо"

I
А хочешь, расскажу тебе сегодня,
Как бросил Медицинский институт?
Ведь ты меня давно уже просила,
А я всё не решался отчего-то...
Боялся, что ты просто не поверишь...

Я был тогда на практике в обычном,
Да, да, в обычном сумасшедшем доме.
Там жили целых три Наполеона,
Старик один и Золотая Рыбка...
 
Он всё её ловил из банки сетью
И требовал, чтоб та  заговорила.
Но Рыбка притворялась глуховатой...

Ещё там жил еврей, Эйнштейном звался.
Да собственно, никто и не был против...
И Нобель был, который ежегодно
Вручал в палате премию за буйность.

Из кухни ночью доносился цокот, —
Левша всех тараканов подковал...
 
II
Так вот, о чём я? Это всё случилось
В конце июня, тёплым ясным утром,
Когда старик, что звался Дед Морозом,
Восстал от летаргического сна...

А спал он, не соврать, уже полгода...
И, услыхав весёлый птичий щебет,
Чуть инеем со страху не покрылся.
Ведь он же полагал вздремнуть часочек,
И запрягать оленей, и подарки
Дарить друзьям, а также персоналу...
А тут такая вышла незадача!
И, не простившись, он уснул обратно...

Меж тем его соседи по палате
Решили как-нибудь утешить Деда.
И все сошлись на том, что непременно
Им надобно устроить Новый Год.

Тогда Эйнштейн с Эвклидом и Платоном,
Пространство силой мысли завернули,
И вот над территорией дурдома
Пошёл кружить пушистый белый снег.

Главврач едва не сверзился с катушек,
Когда увидел это за окном.

III
По чистому, нетронутому снегу,
Пришли волхвы с пятнадцатой палаты.
И объявили, что сегодня ночью
Шли за звездой вдоль нашего забора,
И услыхали тихий плач младенца, —
В соседнем отделении Мария
По этакой погоде родила.

Естественно, что от Святого Духа,
Тут, собственно, и не от кого больше:
Охрана же кругом... и дисциплина...
И эту замечательную новость,
Волхвы везде, где можно, возвещали.

Когда у нас об этом услыхали,
Решили Рождество сие отметить.
Мюнхаузен слетал в ларёк за пивом
На новом управляемом ядре.

Подумали, а не собрать гостей ли...
И Калиостро, граф, на самом деле
Устроил спиритический сеанс.

Позвали для затравки дух Ван Гога,
Дух Фрейда, Достоевского, Сократа...
Пришёл без приглашения Булгаков,
Да набежали все, кому не лень.

Главврач вовсю трезвонил в телефоны,
Медбратья растворились в пустоте.
(В ней вообще всё любит растворяться...)

А Калиостро так раздухарился,
Что стал телепортировать предметы —
Возник  накрытый стол, рояль и люстра...

И лишь несчастных три Наполеона
В депрессии сидели за буфетом...
Им снег российский противопоказан,
Он и зимой всегда их доставал...

А снег от завихрения энергий
Валил уже почти сплошной стеною.
Хотя температура стала выше...
На это было снегу — наплевать.

Не выдержав такого напряженья,
Свалились с неба инопланетяне.
Ругались непонятными словами,
Но тачку не сумели завести.

Их тоже пригласили на застолье,
Чтоб только не мешались под ногами.
Они такой всех напоили дрянью,
Что многие поправились в уме.
(Боюсь, кто был в уме, тот точно съехал...)

А те, кто понимали толк в напитках,
Гуляли по раям и по нирванам
Согласно их вероисповеданьям,
Как рассказали те, кто воротился.

Всё это длилось, вероятно, долго.
Кто просыпался, кто валился вновь...
Эйнштейн хотел замедлить в небе солнце,
Но в толк не взял, какое из семи.

Дали сваял Полярное Сиянье
На небе лёгким росчерком ума.
Хотел ещё чего туда навешать,
Но тут-то появился Дед Мороз...
 
IV
Он объявил, что Новый Год назначен
На день седьмой с любого Рождества,
Хотя бы с католического даже...
(Видать, чтоб праздник дольше не кончался.)
Поскольку же шесть дней уже прошло
С рождения ребёнка у Марии,
Как говорили те, кто мог по звёздам
Определить число, и даже месяц,
То чем не повод для начала года?

По случаю события такого
Объявлен был глобальный маскарад.
И это уж на славу получилось, —
Все так безумно замаскировались!

Дали, как мог, косил под парфюмера,
Эйнштейн стал просто доктором наук,
Волхвы открыли клуб по интересам,
А Калиостро — свой иллюзион.

А  инопланетяне  притворялись
Оравою зелёных человечков,
Которых невооружённым глазом
Увидеть можно только с бодуна...

Дед с Рыбкой вышел аквариумистом,
Хоть рыбка научилась наконец-то,
Всплывая, шепелявить : "Чё те надо?"

А Ванга, хоть порой и говорила:
«Глаза мои на вас бы не глядели!»,
Всех видела, как есть на самом деле,
А заодно сканировала местность
На случай появления врагов.

И вдруг, ладони вскинув, огласила:
"Машину вижу... Вот уже от снега
Расчистили дорогу... Скоро будут
У нас!"
              В ворота  въехал грузовик.

V
Ну да, главврач комиссию к нам вызвал,
И стали разбираться, в чём же дело.
"Ты кто?" — спросил один из них Платона.
"Я — Сидоров!" — Платон ответил смело.

А Пифагор сказал: "Я  математик
В обычной школе. Кстати, беспартийный."
А Нобель что-то им вручил втихую,
И Калиостро всех позвал за стол.

Откуда снег, никто путём не понял,
Но вскоре всем вручили документы,
И выпустили с Богом на свободу.

Один главврач был явно невменяем.
Остались также три Наполеона, —
Те так кляли неадекватный климат!

 VI
Снег стаял. Все разъехались на утро,
Не снявши маскарадные костюмы.
Кто дом имел, махнулись адресами,
Другие обещались им писать...

Старик у Рыбки выпросил квартиру,
Мюнхаузен засел за мемуары,
Я где-то видел фото Калиостро,
Но мне сказали, это Копперфилд...

Мария поселилась в нашем доме...
Её ты знаешь, —  это у которой
Сынишка лечит страждущих и падших
Лишь словом и прикосновеньем рук.

А Дед Мороз под Новый Год заходит...
Порой притащит что-нибудь в подарок...
Потом, глядишь, зацокает по кухне
Подкованный Левшою таракан...

А  летом, ближе к первому июля
Приходят нам весёлые открытки.
Да нет, не с Рождеством иль с Новым Годом,
А просто так, с погодой на дворе...

И всякий раз, читая их, я плачу...
 
 

Москва, 1997-1998