Часть 1 Верцингеториг

Дети омелы

Вступление

Эта книга не утверждение, а предположение.
Все мы отличаемся, на первый взгляд друг от друга, но в чём-то, неуловимо похожи.
Страх ли правит миром? Радость ли? Скорее всего и первое, и второе… Благодаря противостоянию светлого и тёмного начала существует наше «Я».
С некоторой долей приближения можно считать, что познавая себя мы, тем самым познаём других.
С этой точки зрения, предположения изложенные в этой книге имеют право на существование, наряду со сложившимся стереотипом Прошлого.
Приятного прочтения.

Часть 1 «Агаламх на Сеньорах» («Диалоги старейшин»)

Действующие лица

Галлы
Племя арвернов

Верцингеториг - знатный арверн, сын Кельтилла.
Гобаннитион - дядя Верцингеторига, знатный арверн царского рода.

Племя кадурков
Луктерий – знатный кадурк
Эпона – дочь Луктерия

Племя карнутов

Гутруат – знатный карнут
Конконнетодумн – знатный карнут

Племя эдуев

Дивитиак - друид, эдуй
Кот – знатный эдуй
Конвиктолитав – знатный эдуй
Литавикк – знатный эдуй

Эрины (ирландцы)

Амхэйргин - друид

Римляне

Гай Юлий Цезарь – консул, наместник Провинции
Гай Туллий Сцевола - центурион - примипил  первой сдвоенной центурии первой когорты Х Легиона
Марк Юний Брут – легат
Гай Требоний – легат
Лабиен – легат


















Акт 1 «Туатха де Арвенорикс» («Народ бога Арвенорикса»)

 
Сцена 1



«У меня было много обличий,
Прежде чем появилось нынешнее.
Я был острым лезвием меча.
(Поверю, когда увижу сам.)
Я был каплей в воздухе.
Я был сияющей звездой.
Я был, словом в книге.
Я был книгой в начале.
Я был светом лампады.
Год с половиной.
Я был мостом
Над трижды двадцатью реками.
Я летал, как орел.
Я был кораблем в море.
Я был военачальником в битве.
Я был завязкой на свивальнике дитяти.
Я был мечом в руке.
Я был щитом в бою.
Я был струной арфы,
Заколдованной на год
В пенистых водах.
Я был кочергой в очаге.
Я был деревом в лесу.
Нет ничего, чем бы я ни был…»

«Наnes Taliesin» «Сказание о Талиесине», «Cad Goddeu» «Битва деревьев» (перевод Д. В. Нэша).

«…Итак, в Галлии водворилось спокойствие, и Цезарь, по обыкновению, отправился в Италию для судопроизводства. Здесь он узнал об убийстве Клодия и о постановлении сената, по которому все военнообязанные в Италии должны были стать под знамена. Ввиду этого и он начал производить набор во всей Провинции. Вести об этих происшествиях быстро доходят в Трансальпийскую Галлию. Соответственно обстоятельствам, галлы преувеличивают события и сами сочиняют слух, что Цезаря удерживает восстание в Риме и из-за больших смут он не может прибыть к войску. Этот случай побудил людей, уже давно скорбевших о своем подчинении римской власти, строить с большой свободой и смелостью планы войны с римлянами. Галльские князья стали собираться в лесных и отдаленных местах и жаловаться на казнь Аккона: такая же участь, говорили они, может постигнуть и их самих. Они сокрушаются об общей для всей Галлии судьбе; всякими обещаниями и наградами вызывают желающих начать восстание и на свой риск добиваться свободы для Галлии. Главное дело – отрезать Цезаря от его армии, прежде чем их тайные планы сделаются известными. И это нетрудно, так как ни легионы не осмелятся выйти из зимнего лагеря в отсутствие полководца, ни полководец не может добраться до легионов без прикрытия; наконец, лучше пасть в бою, чем отказаться от попытки вернуть свою прежнюю военную славу и унаследованную от предков свободу.
После оживленных прений карнуты заявляют, что для общего блага они готовы на все опасности, и обещают первыми начать войну. Но так как невозможно было обеспечить тайну предприятия путем обмена заложниками, то они требуют клятвенной поруки в том, что после начала военных действий их не покинут остальные; такой порукой должна быть присяга перед соединенными знаменами, которая была у галлов одним из самых торжественных религиозных обрядов. Все присутствовавшие похвалили карнутов, дали эту присягу, условились о дне восстания и затем разошлись по домам.
 Когда наступил условленный день, карнуты, под предводительством двух отчаянных смельчаков – Гутруата и Конконнетодумна, по данному знаку устремились в Кенаб, перебили римских граждан, поселившихся там с торговыми целями, и разграбили их имущество. В том числе погиб и уважаемый римский всадник Г. Фуфий Цита, который, по приказу Цезаря, заведовал продовольствием. Молва об этом скоро дошла до всех общин Галлии. Действительно, о каждом сколько-нибудь крупном и выдающемся событии галлы дают знать криком по полям и округам; там, в свою очередь, их подхватывают и передают соседям, как было и на этот раз; то, что при восходе солнца произошло в Кенабе, стало известным еще до окончания первой стражи в стране арвернов, то есть приблизительно за сто шестьдесят миль.
Так было и с арверном Верцингеторигом, сыном Кельтилла. Этот очень влиятельный молодой человек, отец которого стоял некогда во главе всей Галлии и за свое стремление к царской власти был убит своими согражданами, собрал всех своих клиентов и без труда поджег их к восстанию…»

«Commetariorum de bello Gallicio cum aulus hirti supplemento», Caius Iulius Caesar «Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Трансальпийская Галлия. Земли арвернов. Столица арвернов Герговия. «Cant de luctum» Круг (Совет) племен.

Друид Амхэйргин

Туатха де Арвенорикс1! Вожди туатов!
Благословение на вас! Пыльца омелы2
Да усладит уста вкушавших несказанно!
Меня послала к вам Эрин3 – земля Маг Меллы4!

Друид Дивитиак

Ты благосклонен к галлам Дит! Восславься, Тара5!
В лице Амхейргина, друида из друидов,
Вторая родина Туатха де Данаан6,
Надежду, павшим было духом, возвратила!




1Туатха де Арвенорикс – «Народ бога» (ирландск.) Арвенорикса (племенной бог галльского племени  арвернов)
2Омела - Кельты, в особенности  друиды, испытывали какое-то мистическое почтение к растению-паразиту  омеле. Считалось, что сухая омела, подмешанная к питью, исцеляет от  бесплодия, и  поэтому омела непременно использовалась в ритуалах для повышения  плодовитости.  Дуб,  на  котором паразитирует омела, считался деревом,  посвященным  друидам.  Энциклопедия: Кельтская мифология (ЭКМ)
3Эрин - Одно из древних названий  Ирландии, восходящее к имени богини Эриу. В числе других ее названий - Банба и Фотла. ЭКМ
4Маг Мелл – «Равнина Блаженства» (ирланд.) ЭКМ
5Тара – На  протяжении многих веков  наиболее  священным  местом  в  Ирландии и главной резиденцией  Верховных  королей острова была Тара  в  графстве Мет, древнее  поселение, датируемое  примерно  2000 г. до  н. э.  Тара  считалась столицей кельтов в Ирландии. ЭКМ
7Туатха де Данаан - В мифологии  ирландских кельтов  боги  дохристианской  Ирландии  носили общее название Туатха Де Данаан, что  означает "племя богини Дану". Прибыв в Ирландию, Туатха Де Данаан были вынуждены участвовать в двух великих битвах. В  первой из них они сражались с  прежними захватчиками острова, кланом  Фир Болг, а во второй - с фоморами.  ЭКМ
Куда направиться тому, кто - цель исканий?
Чего желать тому, кто, суть постиг всего?
Связавший нить судеб узлами предсказаний,
Под сень дубрав священных, что, тебя влекло?
Хранитель мудрости заветов и преданий,
Тот, кому быть таким богами суждено,
Чьему, ты зову внял?

Друид Амхэйргин

Земли, эдуй, стенаний.
Не всё, предсказанное мной, предрешено…
Я упустил из виду силу упований
И цепь утратила важнейшее звено:
Обманут мрачным видом предзнаменований
Я позабыл о том, что смертному дано…

Дивитиак
(с удивлением обращает взгляд на Амхэйринга)

Чем может смертный угрожать богам?

Амхэйргин

Забвеньем.
При всей ничтожности мы, всё-таки, одно.
Создатель может разрушать свои творенья,
Но и творения могут встать против него.

Дивитиак
(осмеливается возразить)

Твои слова – смертельный яд, непосвященный
Не ищет, в сказанном друидом, триединства.

(Обращаясь к старейшинам родов арвернов)

Он просто-напросто сказал, что смертный волен
Решать всё сам, или на бога положиться…

Амхэйргин

У завершенности есть враг – непостоянство
Как ни была бы ткань пророчеств совершенна,
Узорам судеб – бесконечно изменяться,
Но сочетанье их, по сути своей, тленно…
Всё то, что с нами происходит - лишь однажды,
То, что случилось – никогда не повторится.
И потому мгновенье жизни слишком важно,
Чтобы позволить ему, всуе совершиться…

Верцингеториг
(слушавший беседу друидов с явным интересом, решается вставить слово)
 
Позволь и мне сказать, друид…

Гобаннитион
(возмущенно)

Верцингеториг!?

Амхэйргин
(знаком останавливает Гобаннитиона и обводит взглядом собравшихся, вокруг него арвернов)

Пускай любой из вас, кто знает, что сумеет
Поведать то, о чём услышать прочим стоит
В похвальном рвенье возражения не встретит. 

Верцингеториг
(склоняя голову и прикладывая руку к сердцу)

Благодарю. Я вам скажу о том, что может,
Неоценимого, быть, более весомо
То, без чего себя представить невозможно…

Гобаннитион
(насмешливо)

Вино и мясо! Разве нет, Верцингеториг?!

Верцингеториг

Для тех, чья жизнь – одно застолье, несомненно,
Ибо в привычках выражается наклонность.
Красноречивее поступков предпочтенья,
Ибо к последним вынуждает только вздорность.

Гобаннитион
(затаив обиду)

Так, что же это: честь и слава?

Верцингеториг

Нет, нисколько.

Гобаннитион

О, Дит?! Наверное, тогда: любовь и верность!

Верцингеториг

И снова, нет, Гобаннитион нечто больше,
Никак не чувства и, конечно же, не честность.

Амхэйргин
(уяснив к чему, ведет Верцингеториг, улыбается и пытается подсказывать)

То, без чего нам не нужны любовь и верность,
То без чего людская слава – гомон вздорный,
На чём клейма вовек не ставила суетность…

Гобаннитион
(растерянно)

Да без чего же, Дитов молот?!

Верцингеториг

Без свободы.

Гобаннитион
(пренебрежительно)

У слов звучащих, столь надменно смысл ничтожен:
Никто не жаждет разлучить арвернов с волей.

(Отвечая на немой вопрос Верцингеторига, взглядом указывающего на Дивитиака)

Смирить свой гнев в его присутствии ты должен.

(Ударяя себя в грудь, с вызовом смотрит на племянника)

Дивитиак, на «cant de luctum» мною позван!
Он - наделённый высшей властью слуга Дита!

(Вынимая меч, обводит взглядом собрание)

Никто из вас, заветы бога не оспорит!
И что вменяет нам священный сан друида!?
Он находится там, где вздумается, волен!
Почет, оказанный жрецу, сочтут за доблесть!
Он будет принят, как желанный гость повсюду!

(Обращаясь к Верцингеторигу)

Клянусь богами, разрублю на шее торквес,
Всем уличенным в непочтении к эдую!
Кто не воздаст друиду почести как должно,
Или позволит себе слово укоризны,
Или осмелится на худшее, возможно,
Тот, по свидетельству троих лишится жизни!

Верцингеториг
(едва сдерживая ярость)

Со всем почтением, эдуй, но не пристало,
Быть между нами «другу римского народа».
Никто не смеет посягать на твое право,
Но … дело требует решения сегодня!

Гобаннитион

Ты дерзок, как и твой отец, Верцингеториг!

Дивитиак
(вставая с места и протестующее поднимая руку)

Прошу, оставьте вашу ссору, вожди галлов.
Дивитиак не как эдуй пришел в Герговий
И я наслышан о восстании в Кенабе…

Верцингеториг

Тогда тем более, ты должен нас оставить:
Возобладал закон войны над правом мира!
Вы, все - свидетели мои, клянусь богами,
Я убеждал друида словом, а не силой!
 
Эпона
(дочь вождя кадурков Луктерия, приглашенного на совет в Герговию, украдкой наблюдает за происходящим)

Ах, как он юн и как он смел, ничто не может
Остановить его полет! «Небесный камень»
Богами гневными развенчан и низложен
И тот, сгорая, источает меньше пламя!
Томится молодости силой непомерной 
Уделом младшего, как видно не доволен…
Узда, держащая его - в руках неверных:
Того гляди, мальчишка вырвется на волю! ...

Верцингеториг

Я – сын вождя Кельтилла и надежда рода!

Эпона

Неужто, впрямь, задумал выдворить эдуя?!
Да, от такого можно ждать чего угодно…
Он, что, грозит Дивитиаку!? Или сплю я?!…

Гобаннитион

Сомкни уста! Клянусь громами Тараниса,
Ты унаследовал всё худшее от брата!
В отваге явленной не во время нет смысла!
Ты не надежда рода, а позор для галлов!

Эпона

Его не гнев скорей остудит, а – насмешка,
Порезы колкостей, для дерзкого, во благо…

Дивитиак

Где медлит опытность, там молодость поспешна…

Верцингеториг

Ты ошибаешься, друид!

Гобаннитион
(подходя вплотную к Верцингеторигу, глухо произносит)

А ты - подавно!

Еще один неверный шаг, пусть, слово, даже
И я клянусь, навек, расторгнуть узы крови!
Вослед Кельтиллу в мир теней, тебя спроважу,
Чем всех избавлю от волнений и тревоги!

Эпона
(не имея возможности слышать, о чем говорят арверны между собой,   неприязненно устремляет взгляд на Гобаннитиона)

Старик напрасно только юношу поносит,
Он шею сам себе, со временем сломает…
Всегда так было: то, что юность превозносит
Скупая старость от бессилья презирает…

Дивитиак

Я не хочу причинной быть кровавых споров.

Верцингеториг

Тогда, Герговию оставь!

Дивитиак
(обращаясь к Гобаннитиону)

Я удаляюсь.
Каким напутствуешь меня, правитель словом?

(Отвергая попытку Гобаннитиона остановить его)

Нет, не удерживай меня, я возвращаюсь.

Гобаннитион

Совет родов вам сообщит своё решенье,
И мы его сегодня примем.

Дивитиак
(в сторону)

Сомневаюсь…

Гобаннитиону

Каким бы ни было оно, похвально рвенье…

(С почтением склоняет голову перед Амхэйргином)

Я ухожу, чтоб возвратиться.

Амхэйргин
(склоняя голову в ответ)

Не прощаюсь.

(Дивитиак с достоинством уходит)
 
Гобаннитион
(обращаясь к Верцингеторигу пытавшемуся что-то сказать)

Остановись, щенок осмеянный! Ни слова!
Сулит ли сказанное выгоду сегодня?

Верцингеториг

Дивитиак – посланец Рима!

Гобаннитион

Что ж такого?!
Глупец напыщенный, для нас он только – «сводня»!

Верцингеториг
(опешив)

Но в чём отличие?

Гобаннитион
(насмешливо)

И, он, со мною спорит…
Хотя бы в том, что «другом римского народа»
Любой зовётся, кто в том выгоду усмотрит,
Едва случится, что - свободным станет снова!
Не бойся явного врага, но бойся друга,
Который рвение не к месту проявляет!
Стремясь помочь - ты навредил…

Амхэйргин
(явно сочувствуя Верцингеторигу, всё-таки вынужден стать на сторону Гобаннитиона)

Я в том – порука.

Гобаннитион
(пытаясь скрыть ликование от полученной поддержки, что, впрочем, ему плохо удаётся, продолжает)

Чем Рим с эдуями, пусть даже вместе взятым!
Я не смыкая глаз, веду переговоры
С главою рода порубежья - Литавикком.
Он выжидает, опасаясь явной ссоры,
Но обещает поддержать нас против Рима!
Просил он сам о том сказать Дивитиака
И если Дит чинить нам козни не настроен,
(Хвала помянутому мною многократно!)
Узнаем вскоре…

Верцингеториг
(с деланным непониманием)

Что?

Гобаннитион
(с досадой)

К чему, Литавикк, склонен!

Верцингеториг

Какое дело мне до склонностей изгоев?!
Те, кто следы своих врагов благословляет
И, на колени, встав, подняться с них не волен,
Уничижено снисхожденья ожидает?!

Амхэйргин
(с грустью)

Как мало мудрости в горячности надменных…

Верцингеториг

Или удел рабов для галлов ныне в радость?!
Что может быть всего желаннее для смертных,
Как не стеснённая условностями данность?!
Я говорю вам о свободе от рожденья:
Всегда быть тем и, только тем, кем нам угодно!

Амхэйргин

Чем ближе к истине – мучительней сомненья…

Верцингеториг

Да я умру скорей, чем стану несвободным!
Отец мой, видимо, зачат был не арверном!
И в это племя злой судьбой своей заброшен!

(Обнажает меч и пытается срезать волосы, собранные в тугой узел на темени – отличительную черту свободного воина)

Но я сведу с лица потомка сходства скверну!

Амхэйргин
(протестующее поднимая руку)

Не вынимай меча, на мерзкое, из ножен!

Луктерий

Не оскорбляй напрасно предков!

Амхэйргин
(чуть ли не силой заставляет Верцингеторига вложить меч обратно в ножны. Арверн, нехотя подчиняется прославленному друиду)

Амхэйргин

Искушенье!

Луктерий

Не чтущий памяти отцов - сам опорочен.
Не разделяю твоей страсти к поношеньям,
Но поддержу тебя, однако, во всём прочем.

Гобаннитион

Пускай мне кто-нибудь из вас ответит, галлы:
Какому роду были в тягость годы мира?!
Иль укажите мне на тех, кто не искал бы
Продленья времени покоя у «кумира»?
Ведь эта тишь была, равно, благословенна,
Случись она, по воле Дита, предрешенно…

Верцингеториг
(насмешливо, в сторону)

Или, скорей, по недосмотру…

Луктерий
(кивая, едва слышно произносит)

Несомненно…

Гобаннитион
(словно отмахиваясь от возражений)

Искать различия – удел неискушенных…

Верцингеториг

Слова и труса и лжеца!

Луктерий
Верцингеториг!
Ты, неразумно, словом мысль опережаешь!
Теперь нам менее всего пристало спорить!

Верцингеториг
(раздраженно)

Не будь судьей, кадурк того, чего не знаешь!

Гобаннитион
(примирительно)

Довольно сказано «приветствий», слово – гостю.

Амхэйргин

И мне, довольно одного, я буду краток:
Тот, кто не знает меры в милости и злости
Тот, в одиночестве, проводит дней остаток.

Верцингеториг
(удивленно смотрит на друида и призывает в свидетели кадурка)

Мы ожидали, нечто большее … Луктерий?!

Амхэйргин
(вздыхая)

Одна ошибка за другой, чего вы ждали?
Уж не того ли, что скажу вам: преуспели,
В то время как, вы, ничего и не начали?

Верцингеториг

Не одобрения, Амхэйргин, но – совета?!
Ведь мы не только свои жизни защищаем!
«Тевтату» Рима недосуг делиться небом –
Эохаида стеснит в капищах!

Амхэйргин
(сурово)

Я знаю.

Гобаннитион

Судьбе покорность время выказать, выходит?

Верцингеториг
(презрительно смеясь)

И память предков, стало быть, не оскорбляем?!

Амхэйргин
(не обращая внимания на последние слова арверна)

Чем больше знаем мы о том, что происходит
Тем свою будущность яснее прозреваем.

(Внезапно обращаясь к знатному карнуту Гутруату)

О чем вы думали, когда в Кенаб вступали?
Что Рим уступит вам, как уступил однажды?
«Отец всего»! Неужто, вы о том не знали,
Что Капитолий будет мстить за своих граждан?!
Воздам вам должное: отчаянная дерзость
Бросаться с горстью храбрецов на легионы,
Но вот чего б мне, карнауты, не хотелось:
Так, чтоб за это покарали невиновных…
Вы развели огонь в сухом лесу, как дети
И безрассудно в нём угольями бросались.
Вы заигрались, между делом, не заметив,
Как, посреди пожара, сами оказались…
Я вижу, что горят священные дубравы,
Огонь вздымается над ними, выше кроны…
До основания сгорают великаны
Струится пламя по земле и лижет корни…

Гутруат
(гневно обращаясь к Верцингеторигу)

И ты за этим звал сюда? За поношеньем?!
Ради того ли кровь свою мы проливали?!
Здесь, что не слово, то встречает возраженье,
Кто алчет мира, пусть не следует за нами!
Нет! Не ходите на войну! Рабов плодите!
И под стопу латинян головы склоняйте!
Не рядом с нами ваше место, а в их свите!
Забудьте имя карнаутов и, прощайте!

Амхэйргину

Да, мы не ведали, когда в Кенаб вступали,
Что наши братья урожденные, по крови
Сошлись по доброй воле с прежними врагами!

(Указывая с презрением на Гобаннитиона)

Как и того, кто у арвернов верховодит!

(Снова обращаясь к Верцингеторигу)

Припоминаю дни, когда, Верцингеториг,
Ходил со мной за Рейн, в набеги на батавов.   
Скажи, куда, теперь девался славный воин?

Верцингеториг

Я и сейчас таков!

Гутруат

Лишь тень его.

Верцингеториг

Так мало?!

Гутруат

Тот, кого прежде знал я, часто был несносен,
Но рассудителен, как воину пристало.
А ты, кто доблесть и свободу превозносит,
Решился с Римом воевать чужою славой?!
Тот, кого знал я, не терпел бы возражений!
Горька судьба твоя, напыщенный Герговий!
Кто тяготился миром, требуя сражений,
Всего себя отдал «искусству» суесловий?!
Пусть, старики себе ворчат о «славном прошлом»!
От взора смертного грядущее сокрыто!
Не защищаясь обрести мир невозможно!
Вставайте воины, умрем во славу Дита!
Мы здесь, сегодня и сейчас! И наше право
Во всеуслышанье, от Галлии до Рима
Сказать, что земли эти предкам, богом даны!
Мы не отступим перед выходцами с Тибра!

Те в ком еще немного гордости осталась
И в ком желание свободы еще брезжит,
Скрестите стяги здесь с карнутами и радость,
От единения, вселит в сердца надежду!
Не заверения нужны, арверны - клятва!
На том, что выступите с нами заедино!
Клянитесь тем, что для любого кельта свято:
Пыльцою духа богодерева!

Верцингеториг
(слушавший карнаута, не возражая и опустив голову, едва Гутруат замолк, он резко поднимается с места и становится под его стяг)

Отныне,

Не уступлю, ценою жизни своё право
Быть всегда там, где есть малейшая угроза
Поползновенья на свободу вольных галлов!

(Поднимается с места Луктерий)

Надеюсь, вам и от кадурка будет польза.
 
Амхэйргин
(улыбаясь)

Благословляю ваш союз! Свидетель Дагда,
Я лишь затем оставил свой священный остров,
Чтоб мудрость кельтов ткань пророчеств разорвала!
На удивленье, это было слишком просто…
Союз кадурков и карнутов и арвернов,
Тебе не скорую победу предвещаю!
Но то, что галлы встали вместе, несомненно
Покою Рима вполне зримо угрожает!

Верцингеториг

Пусть содрогнутся Палатина коллонады!

Гутруат

Пускай, скорбя, лицо, царапают матроны!

Луктерий

Мы лишь своё берем, чужого, нам не надо.

Амхэйргин

Желаю всем быть обещания достойным.

(Уходят)


Сцена 2



«Amat victoria curam» («Победа любит старание»)

За десять дней до описываемых событий.  «Средняя» Галлия, р. Лигер (Луарс), г. Кенаб. Восставшие карнуты осадили город, перекрыв все пути доступа к нему. В одну из ночей, сочувствующие восстанию горожане, тайно открыли ворота и впустили карнутов в город.
Началась резня  римских граждан и купцов.
Центурион - примипил первой сдвоенной центурии первой когорты Х Легиона Гай Туллий Сцевола (левша), которая была отряжена для сопровождения обоза с провиантом для размещенных в области белгов на зимовку римских легионов, попытался организовать сопротивление в самом Кенабе, но в виду превосходящих сил карнутов не смог противостоять им и попытался выйти из города…
Беспрестанно осыпаемые стрелами и камнями, пущенными из пращей, римляне едва удерживали строй. Несколько десятков храбрецов отделившись от общей массы, решили пожертвовать своими жизнями, дабы отвлечь на себя внимание карнутов, но их героическая попытка не увенчалась успехом.
Остальные легионеры беспомощно наблюдали за тем, как галлы хладнокровно истребляли их товарищей в неравном бою.
В этот момент, в первых рядах  появляется Гай Туллий, собиравший уцелевших римских граждан под защиту когорты…

Гай Туллий Сцевола («Левша»)

Ну что вы сгрудились, как овцы, сыны Марса?!
Что вас заставило забыть о силе строя?!
Припоминаете, чем Цезарь опекался:
Не покидайте без приказа поле боя!
О край щита, щитом ударь, стоящий рядом!
Покажем варварам, что римская когорта1,
Не уступает галлам в мужестве, «на равных»,
И может выстоять, сражаясь с легионом2!
Боец, отбросивший клинок, разверзнул бездну,
Для тех, кто следует за ним, и, будет проклят!
Пути вернее нет к погибели, чем бегство!
Пускай «живые мертвецы» уйдут из строя!
Тот, кто не ищет славы, тот обременяет
Своей утробой ненасытной граждан Рима!
Потомкам варваров, рожденными рабами3,
Вы показали, малодушно свои спины?!
Ужель отцы - герои пестовали трусов?!
Тогда «пройдите под ярмом»4 презренных галлов!
Добыть ценою чести жизнь себе?! Безумцы!
Уж лучше б сердце ваше биться перестало!
Как вы посмели отойти, оставив римлян
На растерзание толпе рабов надменных?!
И вы надеетесь увидеть берег Тибра5,
После того, как ваш «орел» достался смертным!?6
О, выдающие несдержанность за доблесть,


1 Когорта - (лат. cohors, букв. «огороженное место») — однo из главных тактических подразделений  римской армии, с конца II века до н. э. ставшее составлять основу когортной тактики.
2 Легион - (лат. legio, род. падеж legionis, от legio — собираю, набираю) — основная организационная единица в армии Древнего Рима. Легион состоял из 5—6 тыс. (в более поздние периоды — до 8 тыс.) пехотинцев и нескольких сотен всадников.
3 «Потомкам варваров, рожденными рабами» - 390 до н. э. Вторжение с севера на Апеннины кельтов («галлов»). Поражение римлян и временный захват Рима.
4 «Пройдите под ярмом» - принять унизительные условия. Для этого на месте, где войско сложило оружие, втыкали 2 копья и привязывали наверху 3-е, поперек. Под ним поодиночке, со своими военачальниками во главе, без оружия и воинских отличий, проходили все воины на виду победоносной армии связанные копья.
5 Тибр - Самая крупная река на Апеннинском полуострове.
6  «После того, как ваш «орел» достался смертным!?» - Потеря знамени («орла») считалась ужасным бесчестьем. Легионный орел (аквила) был самой большой святыней среди знамен, потеря которой вела к расформированию воинской части.

Пожните горькие плоды своих ошибок!
Гоните прочь подругу трусов - безысходность,
Вступите с галлами в неравный поединок!
Благодарение Юпитеру, Гай знает,
Что может выбрать свой конец во славу Рима!
Чтоб сохранить честь рода Туллиев, как всадник1:
Я от своей руки, как водится, погибну!2

(Видя, однако, что его призывы и насмешки не возымели должного действия на легионеров, центурион спешивается и, вырвав из рук щит у ближайшего воина, обнажает меч и, один бросается на помощь заслону)

Держитесь римляне! На помощь не надейтесь!
Оставьте раненых, вперед, не разделяйтесь!
В колонну по три, построение без терций3!
Отважным – славу обещаю! Трусам – старость!
Для тех, кто выживет сегодня, слово Гая:
Рекомендован будет мною, как триарий!
Отцам сенаторам свидетельство легата:
«Бог - наделяет, а Фортуна - выделяет»!
От неизвестности полшага до признанья,
Вы украшеньем Рима станете, невдолге.
Вне одобрения людей и порицанья,
Ибо, не смертные, героев судят – боги!
Я, колесницей ваших судеб управляю,
Но до черты, где жизнь без чести невозможна:
Глупец и трус на ней не ведают терзаний,
Мудрец, её, пересекает осторожно…

(Предводитель карнутов Гутруат, наблюдая за ходом сражения, замечает центурию римлян, отделившуюся от общего строя)

Гутруат

Конконнетодумн, друг, взгляни на жалких римлян:
Вот те, кто в гордости себе не знает равных.
Не понимаю: кто? когда? сказал латинам,
Что их присутствие в Кенабии4 желанно?
Любой из этих гордецов, к земле прижавшись
Глотая пыль у наших ног, уверен, впрочем,
Что держит твердь от сотрясенья, не иначе,
Или является для оной – средоточьем?!

Конконнетодумн

Не будем медлить, убеждая их в обратном:
Пусть захлебнутся своей собственною кровью!
Набьем им рот землей, что Риму, так желанна

1 Всадник - в эпоху древнеримских царств и в раннереспубликанский период — это была сражавшаяся верхом патрицианская знать. По реформе Сервия Туллия (VI век до н. э.) всадники, выделенные в 18 центурий, составляли часть высшего цензового разряда римских граждан. К концу 20-х гг. II века до н. э. всадники превратились в особое сословие римского общества — денежную аристократию.
2 «Я от своей руки, как водится, погибну!» - в Древнем Риме было принято лишать себя жизни, бросаясь на меч, чтобы сохранить честь и не быть плененным.
3 Терция – интервал.
4 Кенабия (Кенаб) - Cenabum, главный город галльского народа карнутов, на реке Liger.
Хвала богам, ёе, для этого довольно!

Гутруат

Спеши, не мешкая, Эзусом1 окрыленный!
Доставь победою одержанной нам радость!
Еще не видел на коленях легионов,
Но, сколь немногое, для этого осталось!
Возьми для верности с собою мои сотни:
Покончим с ними, навсегда одним ударом
Дабы свершилось, предрешенное, сегодня
Яви нам милость, Дит2: пошли победу галлам!

(Карнуты под предводительством Конконнетодумна устремляются на римлян. Галлам удается отрезать сдвоенную центурию Гая Туллия от смешавшейся когорты)

Гай Туллий

Будь славен Рим! Не отступать! Назад, ни шагу!
Составьте велитам3 эскорт!

(Указывая легкой пехоте на центр построения)

В средину строя!

(Обращаясь к легионерам)

Кто сокрушал гельветов4 с Цезарем?

(Поднимается десяток рук)

Быть рядом!
На задержанье колесниц, идём, со мною!

(Несколько воинов, наскоро связав ремнями по два-три коротких копья - «pillum» бросаются навстречу колесницам галлов, которые по обычаю предваряли атаку «тримарцисов» (один знатный всадник и два простолюдина))

По одному не выступать, бойцы! Обратно!

(Легионеры неохотно возвращаются)

Вставляйте копья, в колесо, что вровень с вами!

(Обращаясь к легкой пехоте)

Особо, велитам: сбивайте, только знатных.


1 Эсус - Общекельтский бог войны Эсус (Езус, Эсар). Второе поколение богов (вероятно после Туатха Де Данаан, которые выпало у галлов).  «Добрый», изображался в виде дровосека, валящего дерево.
2 Дит - ирландский Дагда, известен также как Эохаид, известен также как Эохаид - Отец всех (Eoch - aid allathair).  Галлы считают себя происходящими от Дита.
3 Велит – легковооруженный пехотинец в составе римского легиона.
4 Гельветы - (лат. Helvetii) — кельтское племя на территории Галлии, населявшее северо-западную часть современной Швейцарии. В 58 до н. э. гельветы были разбиты Цезарем и вначале стали зависимыми от Рима федератами, а позднее были полностью подчинены Риму. Это привело к значительной романизации гельветов.
(Обращаясь к знаменосцу центурии («Signifer»))

Пусть на щите поднимет каждого триарий!1

(Опцион (помощник центуриона), указывая на две сотни карнутов, возглавляемых  Конконнетодумном, которые стремительно приближались к римлянам, отделившись от общей массы галльского войска)
 
Они идут, центурион!2

Гай Туллий
(кивает)

Числом?

(Опцион, прикрывая глаза от света солнечных лучей, невозмутимо рассматривает смертоносную лавину галльских всадников)

Две сотни.
 
Гай Туллий
(задумчиво)

За колесницами, шесть турм3 … но, будем драться!
 
(Оглядываясь назад, некоторое время наблюдает за тем, как когорта, окружив уцелевших римских граждан, отходит в сторону леса)

Кто не вознес хвалу Юпитеру сегодня?!

(Легионеры недоуменно смотрят на Гая)

Уже не важно, ибо: «Alea est jacta»!4

(Воины, сохраняя молчание, приветствуют центуриона, подняв оружие над головой и, обращаются в сторону карнутов)

Гай Туллий

Кто не рискует – не живет, а доживает,
Ибо тем нечего терять, чей жребий брошен!
Мы не сдержали толпы варваров в Кенабе,
Однако честь спасти, сражаясь с ними, можем!
Того, что было – нет, равно, как и, что – будет.
На острие меча, безжалостно разящем,
Танцует Та, кто разрешает мир от судеб
Я, властью данной ею, правлю настоящим!


1 Триарий - Тяжёлая пехота состояла из граждан-легионеров, которые могли приобрести снаряжение: бронзовый шлем, щит, доспехи, копьё - «pillum», «gladius» - короткий меч. Тяжёлая пехота подразделялась, в соответствии с боевым опытом на три линии: гастаты - наиболее молодые - 1 ряд, принципы - воины в расцвете сил (25-35 лет) - 2 ряд, триарии - ветераны в последнем ряду; в бою их задействовали лишь в самых отчаянных ситуациях.
2 Центурион - (лат. centurio, букв. «сотник»), в римской армии профессиональный офицер.
3 Турма – отряд из 30 всадников, в легионе было, как правило, до 10 турм, т.е. 300 кавалеристов.
4 «Alea est jacta» - (перефр.) «Alea jacta est» -  «Жребий брошен», Гай Юлий Цезарь (прим. автора).


Гутруат
(наблюдая за неравным поединком центурии римлян и более чем двумя сотнями  карнутов)

Чтоб дать понять, не нужно быть красноречивым,
Довольно взгляда, чтобы выразить готовность.
Какими б ни были, у римлян, жить причины:
Грань между подвигом и жертвой для них стерлась…

(Колесницы галлов достигают порядков римлян: совершая резкие повороты и осыпая латинян стрелами, карнуты вносят смятение в ряды легионеров)

Гутруат
 
О, возомнившие себя полубогами,
Покуда есть еще возможность: отступите!
Не важно в чём и на кого вы уповали:
Сыны Омелы1 превзошли сегодня в силе!

(Римлянам удается сокрушить несколько колесниц, а также сбить лучников и возниц еще с пяти)

Гай Туллий

Еще не время ликовать! Ряды сомкните!
Руки, железо предержащей, не роняйте!
Нам честь досталась состоять у Марса в свите,
Пусть Рим узнает о сражении в Кенабе!
Ибо, кто смерть презрел, жить, более достоин,
Чем те, кто битвам предпочел покой и праздность!
Начав безвестным день, встречает ночь героем!
Не уступайте кельтам, слава вас заждалась!
Кто в безрассудности не ищет оправданья
Поступков прошлого, судьбу не искушая,
Не даст свободу духа, плоти на закланье
Я приведу к победе вас, не будь я Гаем!
И обещаю, если слово, что-то значит
Для тех, кто выбрал путь, ведущий в неизвестность
Оставить это поле скорби не иначе,
Как, доказав Отцу богов2 и Риму верность!

Гутруат
(указывая карнутам на Гая Туллия)

Пусть приведут ко мне «ver rix – «Uxello tarvos»!3
Лишите чувств его, но жизнь не отнимайте:
Я покажу арвернам, римлян мощь и слабость,
Ибо плененный нами, смел и явно знатен…
Ничто к сраженьям галлов так не подвигает,
Как вид поверженных врагов, уж я то знаю…
Ибо верней меча, злорадство наше ранит,


1Дети омелы – галлы (прим. автора)
2 Отец богов - Юпитер
3 «Ver rix – «Uxello tarvos» - предводитель – «Высокий бык» (кельтск.) (прим. автора).


 «Туатха де Арвенорикс»1 лишь тем и славен…

Гай Туллий
(окруженный со всех сторон карнутами, не выпускает меча из рук и отбивается от наседающих галлов)

Терпенье «квириты»!2 Хоть нас осталось мало,
Но каждый римлянин в бою десятка стоит!
Не оставляй меня, прошу, до срока, Мана,
Клянусь, от тела разрешит тебя лишь «комит»!
На зов отчаянный, ответом мне - безмолвье,
За шумом битвы голос Туллия не слышен…
Полит алтарь чужих кумиров римской кровью:
Свершилось то, чему позволено быть, свыше…

(Но вот, потеряв остатки сил, опускается на одно колено и с удивлением смотрит вокруг себя)

Ночь наступила раньше времени, быть может?
Или явилась Мать всех бурь над головою?

(Ужасная догадка, заставляет его содрогнуться)

Твой жребий, Туллий незаслуженно ничтожен:
Ибо спасти себя, от плена ты не волен…

(Карнуты посланные Гутруатом, едва успевают остановить Конконнетодумна, уже успевшего занести меч над головой римского центуриона)

Не подменяй собой судьбы, Конконнетодумн!
Нас Гутруат послал сказать, что он не хочет
Чтоб ты гневил богов поступком неугодным:

(Указывая на Гая Туллия)

Не отдавай вождя в объятья  вечной ночи…
Не отдаляя его встречи с неизбежным,
Мы знатность пленника используем во благо
Для дела общего: явив его арвернам,
Мы убедим их в том, что силой Риму равны…
Эсус порука, я бы мог за Гутруата,

Конконнетодумн
(с вызовом глядя на посланников названного брата, ставит ногу на голову, лежащего без чувств центуриона)



1 «Туатха де Арвенорикс» - народ бога Арвенорикса (ирландск.) (прим. автора)
2 Квирит - (лат. Quirites), в Древнем Риме эпохи республики название римских граждан (cives), употреблявшееся обычно в официальных обращениях (Populus Romanus Quiritium). Историки считают «квириты» произв. от coviria (курия, мужской союз). Квириты - первоначально члены курий, совокупность которых составила в процессе формирования римского государства римское гражданство (исключительных носителей «квиритского права» и «квиритской собственности»). По другим гипотезам значение слова «Квириты» происходит от сабинского топонима. Плутарх в своих «Жизнеописаниях» отмечает, что граждане Рима стали называться квиритами в знак примирения с сабинами после войны, разразившейся в результате знаменитого эпизода похищения сабинских жён. Это было своеобразной данью вновь образовавшемуся родственному союзу. (Википедия)
Не рассуждая жизнь отдать, Хаммеров молот!1
Но брат лишает Конконнетодумна права
Воздать тому, кто под пятой карнута стонет?!
Тогда хочу узнать у названного брата:
Неужто сам он счел бы это справедливым?!
Я обещаю вам дождаться Гутруата,
Пусть убедит меня словами или силой…

(В это время Гай Туллий приходит в себя и, едва слышно, произносит)

О, сжальтесь варвары, вонзите меч под панцирь,
Пускай земной путь Гая Туллия прервется!
В числе других теней я к Стиксу2 приближался
И, вновь увидел свет безжалостного солнца…
Клянусь, что мир мне столь ужасным не казался
С тех пор, как я застал отца на смертном ложе…

(Прикасаясь к ноге Конконнетодумна)

О, если б смерти оказался ты посланцем,
Я заклинаю тебя: сделай то, что должен…
Не знаю имени, ведь ты мне не назвался,
Когда мечи вздымали липкие от крови
Пускай глаза мне, Прозерпина3 вскроет глянцем,
Что мир живых увидеть больше не позволит…
Прошу, не мешкай галл, пускай рука не дрогнет
Как будет шип вонзать, иззубренный железом…

(Указывая себе на грудь)

Вот здесь, вернее меч достигнет римской плоти,
Освободи меня: ударь скорее в сердце…


1 «Хаммеров молот» - Одно из наиболее  значительных божеств кельтов Галлии. Его образ   донесли  до   нас  многочисленные  каменные  монументы  и  бронзовые статуэтки. Чаще всего Хаммер изображался  с особой формы молотом на  длинной рукоятке. Врачеватель.
2 Стикс - дочь Океана и Тефисы, олицетворение первобытного ужаса  и мрака, из которых возникли первые отпрыски жизни, и персонификация мифической реки Стикс. Стикс жила далеко, на крайнем западе, где начинается царство ночи, в роскошном дворце, серебряные колонны которого упирались в небо. Это место было отдалено от обители богов; лишь изредка залетала сюда Ирида за священною водой, когда боги в спорах клялись волнами Стикса. Клятва считалась священной, и за нарушение ее даже богов постигала страшная кара: клятвоотступники лежали в течение года без признаков жизни и затем на 9 лет изгонялись из сонма небожителей. Под серебряными колоннами дворца подразумеваются падающие с высоты брызги источника; местопребывание богини находилось там, где из падающих струй образовывался поток. Отсюда воды уходили под землю, в темноту глубокой ночи, ужас которой выразился в ужасе клятвы. В историческое время реку Стикс видели в потоке близ Нонакриса (в северной Аркадии). По Гесиоду, река Стикс составляла десятую часть всего потока, проникавшего через мрак в подземное царство, где в Стикс впадал Коцит; остальные девять частей потока окружали своими извивами землю и море. Во время борьбы Кроноса с Зевсом Стикс прежде других богов поспешила со своими детьми, которые родились у нее от титана Палланта (Победа, на помощь Зевсу; за это Зевс возвеличил Стикс, сделав ее богиней клятвы. (Википедия)
3Прозерпина - в древнеримской мифологии богиня подземного царства, соответствующая древнегреческой Персефоне, племянница и супруга Плутона. Имя происходит от слова «прорастать». Символ смены времен года и растительности, умирающей осенью и возрождающейся весной. (Википедия).



Конконнетодумн
(с презрением отталкивая руку римлянина, указывает мечом на его окровавленное лицо)

Что за ужасный смрад! Разит от этой «ямы»
Так, словно мерзкое гнездо своё, фоморы1,
Не больше ногтя став, свили в его гортани
Вернулся снова к жизни раб, чтоб сквернословить?!

Гай Туллий

Ты, извративший смысл мольбы моей, будь проклят!
О, если б мог я наносить словами раны!
Отец богов, я был орудьем твоей воли:
Смерть ниспошли мне избавленьем от страданий!

Конконнетодумн

Брат хочет жизни для того, кто смерти жаждет
И чью бы сторону, карнут теперь не принял
Конкон поступит вопреки себе?! Но дважды
Убить того, кто раз убит уже, не в силах…

(Обращаясь к подъехавшему во главе группы всадников Гутруату)

Поступим так, любезный брат мой, бросим жребий:
Пускай судьбу его бессмертные решают!
О, освяти владыка, Дит обычай древний
Дабы не стало, после повода для жалоб.

Гутруат
(согласно кивает и делает приглашающий жест сопровождавшему его друиду карнутов Утер Бену - «Удивительная голова»)

О, ниспошли мне мудрость, смертному, «Да Огма»!2
Я налагаю «гейс»3 на вас вожди и кланы:
Покуда руны не откроют волю бога
Благословлять мечи карнутов я не стану!


1 Фоморы – миф. существа (нижние демоны), представляющие в ирландской мифологии тёмные силы хаоса, с которыми постоянно приходилось сражаться миф. жителям Ирландии. Фоморы были обитателями потустороннего мира Ирландии, являющегося как бы оборотной, теневой стороной ирландской земли. Наиболее ужасным среди фоморов,  отцом, которого, по преданию, считался  некий Буарайнех, то  есть «быкоголовый». Балор,  Брес и  Элатхан - три главных фоморских  персонажа. 
2 «Да Огма» - «Бог Огма» (прим. автора). Огма - Бог красноречия. Ирландское воплощение галльского Огмиоса. Огме приписывали создание языческого письма, возникшего в 4 веке н. э. и называемого огам. Во-вторых, упоминавшаяся характеристика его как бога-связывателя находит подтверждение в сюжете «Похищения быка из Куальнге», когда Кухулин (главный ирландский герой) желая задержать вражескую армию, скрутил узлом дерево и начертал на нем огамические символы. Наконец, из «Второй битвы при Маг-Туиред» известно о гибели Огмы от рук демонов-фоморов.
3Гейс - запрещение, табу, магический запрет, нарушение которого  неизбежно  влекло  за  собой несчастье  или  смерть. У каждого вождя и вообще  сколько-нибудь   значительного   персонажа существовали  свои  собственные гейсы, относящиеся непосредственно к  нему, которые он не мог нарушать. Гейс налагался друидами или близкими родичами. Гейсы логически вытекали из особенностей личной истории их носителя, происхождение гейсов связано с тотемными представлениями и табу. ЭКК (Энциклопедия кельтской культуры)
Вооружив сердца терпением, предайтесь
Теперь заслуженному отдыху в дубравах.
До оглашенья воли Дита галл не властен
Поднять клинок на совершенье дел неправых!

(Карнуты с почтением склоняют головы и покорно удаляются. Друид достает из кожаной сумы, висящей у него на плече, руны и творит над ними заклинание)

Откройте руны тайный смысл предначертаний.
Сплети магический узор на кольцах бука1
Медоречивый Огма, сделай так, чтоб стали
Слова бессмертных, различимыми для слуха.
Я, Утер Бен, койбхе-друида2 толкователь,
К чьим возлияньям ты был прежде благосклонен.
Когда любви к потомкам Дита не утратил,
Открой, что галлам Предстоятель уготовил?
«Пусть благородных, круг простых, оберегает
Огородив себя, растущими бесствольно»3:

(Бормочет, раскладывая перед собой руны, вырезанные из бука)

Священный дуб, вторая экме4, Дитов пламень?!
Гордится тополь, замыкает круг - терновник.
Великим судьбам в бесконечных спорах вязнуть
Неподчиненье младших, старшим? Недостойно...
О, Дит смущаешь душу мне зловещей вязью…
Слова пророчеств отдаются в сердце болью…

(Знаком подзывает Гутруата и Конконнетодумна.  Карнуты почтительно приближаются)

Сказали руны: быть войне. Готовьтесь галлы,
Не все отметят наступления Белтейна.
О доле пленника бессмертные молчали:
На острие меча, как водится, решенье.
Я вам подам совет, когда, безмолвны боги:


1 «Сплети магический узор на кольцах бука» - у кельтов бук считался священным деревом. Предпочтительно из его древесины изготовлялись «руны»
2Койбхе-друид – верховный друид (галльск.) Друиды - священнослужители, чародеи и прорицатели составляли закрытую касту кельтского племенного жречества. Также, как и филиды, друиды имели собственную организацию, во главе которой стоял верховный друид, оллам. (у галлов – «койбхе-друид»).
3«Пусть благородных, круг простых, оберегает
  Огородив себя, растущими бесствольно» - приблизительно с 600 года до н.э. кельты использовали алфавит – оуэм (огам), огамическое письмо, данное богом мудрости Огамом. Учение о деревьях или Огам, стало частью тайного языка, на котором разные качества, аспекты и применения деревьев можно повторять, как стихотв.: «Сколько групп в Огаме? Ответь: три, а именно восемь старших деревьев, восемь простых деревьев и восемь кустарников». Восемь благородных деревьев -- береза, ольха, ива, дуб, рябина, орешник, яблоня, вяз -- образовывали начальные согласные древнего тайного алфавита.  (Найджел Пенник, «Магические алфавиты»).
4Экме - было множество разновидностей Огама для разных частей тела; так прикладной язык ладони использовал вместо букв фаланги пальцев. Такие дактилологические коды могли быть весьма полезными в залах пиров и долгих ночных застолий, где следили за тем, какая кому оказывается честь, и протокол сказанного слова был в высшей степени важен. В нем 20 букв, располагаемых по группам - "экме". Изначально в огамическом алфавите было 4 экме, пятая же появилась позднее, для передачи латинских звуков. Буквы огамики - это горизонтальные черты, расположенные на вертикальной линии. Читались эти надписи снизу вверх. (Найджел Пенник, «Магические алфавиты»).
Одни глупцы живут бесцельно настоящим.
Внимай без гнева, ри1 Конкон, мои тревоги
В грядущем медью отзываются звенящей…
Оставьте пленника в живых, пока Рим-дунум2
Ломает спицы в колесе судьбы, летящем.
Вставать сегодня на пути у них безумно:
Несущий гибель камень, выпущен из пращи…

(Уходят)

Сцена 3



«Da mortem praeveniam, iudicium pertimeam…» («Дай встретить смерть достойно…» «Всеобщая молитва» Папа Климент XI)

Десять дней спустя после взятия карнутами Кенаба. Герговия (Герговий). «Cant de luctum».

Гутруат
(желая усилить впечатление, которое произвела на собравшихся в Герговии торжественная клятва галлов под скрещенными стягами, обращается к Конконнетодумну)

Яви свидетельство могущества карнутов!
Пускай воочию, увидят наши братья,
Что мы воздали войску римлян по заслугам,
За разорение святилища в Кенабе!

(Конконнетодумн подает знак, и карнуты вносят связки мечей и копий, кожаные панцири, бронзовые шлемы и щиты легионеров, ритуальные раки (чаши), взятые из лагерного святилища римлян, вотивный (посвятительный) камень с изображенным на нём быком (символом  легиона X Gemina («Близнецов»)), а также – знаки центурии и когорт, собранные на поле боя)

Гутруат
(наслаждаясь изумлением арвернов)
Смывать намеренно не стал я пятна крови!
Украсьте этим хламом галльские кромлехи3!
Когда от римлян отвернулись даже боги,
То нам пристало думать только о победе!
Быть может виденного вами слишком мало,
Чтобы сердца покинул страх, впуская доблесть?!
Кому покоя не дает чужая слава?
Позора Рима лицезренья удостойтесь!

(Карнуты вводят, связанного Гая Туллия)

Эпона
(Язвительно, в сторону)


1 Ри – король (галльск.)
2 Рим – дунум – «Рим твердыня» (прим. автора)
3Кромлех - древнее (времен неолита или бронзового века) мегалитическое сооружение, представляющее собой несколько вкопанных вертикально в землю обработанных или необработанных продолговатых камней (менгиров), образующих одну или несколько концентрических окружностей. При раскопках внутри кромлехов находили могилы и различные предметы быта. Самым известным кромлехом является Стоунхендж, расположенный неподалеку от города Солсбери в Великобритании.
Да, окажи нам милость, сделай одолженье…
Клянусь, напрасно, ты Эпона отказалась
Изображать Богиню-деву, в честь Белтейна,
Уговорив, себе, отца, доставить «радость»…
Скучней собранья, Дит, от сотворенья мира,
Благословенная земля еще не знала.
Когда б могла, я, время вспять поворотила!
Совет вождей туатов - сборище бахвалов.
Мужчины - воины?! Скорее, злые дети!
Лишь страх признать перед другими свою слабость
И, за содеянное, прежде, быть в ответе
Их заставляет быть такими, как сказались…

Гутруат
(Указывая на пленника)

Центурион несуществующей когорты,
Что, на беду себе, в Кенабе задержалась.
Когда ему не удалось, сказаться мертвым,
Молил о смерти, чем доставил галлам радость.
Но, к чести римлян, я скажу: держались твердо
Хотя, Конкон со мной, возможно, не согласен…

Конконнетодумн

Хаммеров молот! Мы сражались бесподобно!

(Насмешливо глядя арвернов, утративших от досады дар речи)

У зверя вырваны клыки, он - не опасен!

Гутруат

Победа галлов не стеченье обстоятельств:
Мы не обманом захватили спящий город!
Волкам подобно латиняне огрызались,
Сражаясь, стоя по колено, в нашей крови…

Конконнетодумн

Я меч согрел в десятках тел, клянусь Эзусом,
Покуда меди полоса не разорвалась,
Войдя в умбон железный на щите «этруском»!

Эпона
(испуганная видом окровавленных доспехов)

Ибо металлу, всё же свойственна усталость…

Гутруат
(снова указывая на Гая Туллия)

Прими карнутов подношенье, ри Геториг…
«Латина» с умыслом привел к тебе.

Верцингеториг
(всем своим видом выражая недоумение)

Однако…

Гутруат

Вожди туатов, да хранит вас Дит! Герговий!
Принес я, первым, новобрачному подарок!

Верцингеториг
(не зная, как отнестись к словам Гутруата, обращает взгляд на Гобаннитиона)

За что же чести, столь нежданной удостоен?!
Недоуменье, омрачает благодарность.
Коль меч однажды мне пожалован, я волен
Творить судьбу свою, с другими не считаясь!

Эпона
(услышав, что речь зашла о женитьбе Верцингеторига, не подозревая, что это касается её самым непосредственным образом, внимательно следит за происходящим на совете)

Тот, кто в сужденьях скор, как правило, пристрастен.

Верцингеториг

Арверн, принявший посвящение – свободен!
И сожалею, если дядя не согласен:
Беспрекословно подчиняться, я не склонен!
Я благодарен, Гутруат, но как случилось,
Что ты в делах моих намного больше сведущ,
Чем позволяет прирожденная сметливость
Ведь для догадки нужен повод?

Гутруат
(Смеясь)

Ты, не смеешь,

Назвать, в глаза, меня лжецом?

Верцингеториг
(Протестующее поднимает руки)

Я не об этом!
Уже довольно оскорблений на сегодня!

Гутруат

Вопрос, однако не оставлю без ответа:
Гобаннитион и Луктерий твои «сводни»

Верцингеториг
(В изумлении)

Иль, недостаточно за этот день узнал я?
Лишить, богам, меня покоя не довольно?!
Коль скоро, тайна стала явной, «милый» дядя,
Кого ты счел, Верцингеторига достойной?!
Клянусь, не станут тебе годы оправданьем
Ибо чем старше ты, тем больше неуёмен!
И не замолишь свою дерзость покаяньем!

(Обнажает меч)

Гобаннитион, войди в круг! Умри, как воин!

(Все поднимаются со своих мест и бросаются разнимать, не на шутку разъярившихся арвернов)

Эпона
(Затаив дыхание)

Нет, я ослышалась, мне, верно показалось,
Что Гутруат сказал, вот только что «Луктерий»…
И кто же та, кто принесет арверну радость?
Отец не мог так поступить со мной?! Не верю…
Он как-то мне сказал: «Над сердцем мы не властны,
Ни бог, ни смертный не владеют им всецело.
Мне не по силам уберечь тебя от страсти,
Но заклинаю: не пытайся править ею…
Не запрещал любить и, впредь, я не желаю,
Между тобой стоять и тем, кто нас разлучит.
Из всего множества дорог, твоя - любая
А выбрать верную, поможет сердцу случай»…
Когда отец не держит, данное им слово
Чего желать от тех, кто крови не обязан?!
То, что берут нас, без согласия, не ново,
Удел, обманутой родителем, ужасен…
О, ты сидевший в изголовье колыбели
Ночами мрачными, забывший о покое …
Скажи, с годами, твои чувства ослабели
И стала в тягость, я, живущая тобою?
О, заменивший мать и ставший моей тенью,
Когда, родившая меня, к теням подалась,
Ты, верный спутник на пути моём к взросленью,
Что умалило твою преданность? Усталость?

(Бросается к Луктерию, который, не вмешиваясь, хладнокровно наблюдает за ссорой Верцингеторига и  Гобаннитиона)

Неужто, ты, меня отдашь во власть чужому
Не испросив на то у дочери согласья?
Да разве я могла противиться, хоть слову,
Пускай сулило бы оно одни несчастья?
О, подойди и обними меня, как прежде,
Я всё безропотно приму тебе на радость…
Не убивай во мне последнюю надежду:
Ужель доверия меж нами не осталось?!

Луктерий
(смешавшись, некоторое время, медлил с ответом, не смея взглянуть в глаза дочери)

Какой отец еще был более несчастлив?!
Тот кто, рыдая, собирает теплый пепел
От погребального костра, смеется чаще
Чем тот, кто видит, как страдают его дети!
На что любовь порой чрезмерная толкает,
К тому врага, коварство вынудить не может:
Ведь я, невольно стал причиною страданий,
Той, кого в свете нет и не было дороже?!
О чем я думал, дочь пославший на закланье?!
Простишь ли ты меня, когда это возможно?!

Эпона
(опустив голову, едва слышно)

Вы, бывший другом мне: отцом невесты станьте,
Я покоряюсь вам, исполните, что должно.
Не говорите громких слов, не унижайтесь,
Решать судьбу детей родительское право.
Я обещаю не впадать в другую крайность:

(Прижимая руку к сердцу)

Не будет ненависти, где любви не стало…

(В это время, недоразумение между Верцингеторигом и Гобаннитионом, грозившее окончиться кровопролитием, общими усилиями было улажено)

Верцингеториг
(тяжело дыша, обращается к дяде)

Я уступлю тебе в надежде на согласье:
Необходимостью рождается сплоченность.
Отныне, дядя надо мною ты не властен!

Гобаннитион
(глядя на Эпону, про себя)

«Узда», однако же, наброшена на доблесть.

(Снимает с шеи золотой торквес (гривну) верховного правителя арвернов и подает Верцингеторигу)
 
Не по годам, но по достоинству ты – старший!

(В сторону)

Когда согласны все, то дело за немногим:
Если до свадьбы себе шею не сломаешь
Укселлодун1, Луктерий нам отдаст с Эпоной!

(Указывая племяннику на Эпону)

Когда бы возраст был доступен исцеленью,
Когда бы снадобье такое отыскалось,
В чьей власти лет неотвратимое теченье
Замедлить или обратить, отсрочив старость,

Укселлодун1 - (Cadurci) — народ в древней Галлии; его территория соответствовала окрестностям нынешнего г. Кагора (см.). Главными их городами были Дивона, Кадурк (нын. Кагор), Диолинд, Варадето, Укселлодун. Во времена Цезаря К., клиенты арвернов, после поражения при Алезии, дольше всех прочих защищались; их крепость Укселлодун сдалась лишь из-за недостатка в воде.
Я всё отдал бы за него, ибо не знаю,
Что может молодости, более быть ценно.
Всему положен срок, как это не печально,
Неповторима жизнь и этим совершенна…

Амхэйргин
(Задумчиво)

Мы раз за разом возвращаемся на землю,
Дабы познать неотвратимость расставанья
И в этом смысле наши годы – исцеленье,
Тогда как истинный недуг – существованье…

Гобаннитион
(нарушая воцарившееся после слов друида молчание, легонько подталкивает Верцингеторига, с которым только что едва не скрестил мечи, к Эпоне, стоящей рядом со своим отцом, потупив взор)

Внимай немой мольбе «богини волоокой»,
Белоланитная трепещет от незнанья
Подобна лилии, обманутой восходом,
Она раскрыла лепестки дождливой ранью…
Ступай же, в сладкий плен возьми кадурка чадо
Благоуханной кожи рук коснись губами,
Словами сердце тронь, чтоб томно зазвучало
Тебе в ответ то, что взрастало в нём годами…
Согрей ладони, обожги своим дыханьем
Пусть несравненная склонится перед равным
Эпона хочет стать единственно желанной,
Спеши, счастливец заключить её в объятья!

Верцингеториг
(пока Гобаннитион живописал достоинства невесты, пристально рассматривал Эпону и, явно удовлетворенный увиденным направляется к Луктерию и почтительно склоняет перед ним голову)

У вас есть то, что всей душой себе желаю.
Молю, простите прямоту мою, я – воин.
Прекрасна дочь у вас сверх всяких ожиданий
Даю вам слово, что любви её достоин!

Гобаннитион
(В сторону)

Племянник времени напрасно не теряет.
Отец, воистину примером был для сына.
Куда привычнее мечом, а не словами
Он изъясняется, неловкая «скотина»…
И я был трижды прав, что время своё тратил
На то, чтоб брак Верцингеторига устроить!
С ри Гаем Цезарем война «не за горами»:
Богатство мудрых ждет, костры – своих героев!

(Обращаясь к Луктерию)

Рассудка страсть, порой чрезмерная лишает:
Простим неловкость, ослепленному любовью.
Я предлагаю обсудить всё, между нами,
Как подобает людям знатного сословья…

(Беседуя, уходят)

Верцингеториг
(преодолев смущение)

Давай на воздух выйдем, здесь, излишне жарко,
Прочь от назойливых…

Гутруат

Э-э, нет! Верцингеториг,

(Указывая на Гая Туллия, который от потери сил впал в беспамятство и лежал у его ног)

Во искупление вины, судьбу «подарка»
Решить не завтра, а сегодня тебе стоит!

Верцингеториг
(С досадой)

Ну, что за спешка, Гутруат?! Ты не доволен,
Что подношенье без внимания оставил?
Но, разве смею, предпочесть его, Эпоне?!
Ты вынуждаешь поступить противу правил?!

(Видя, однако, что карнуты готовы рассориться с ним, смягчается и, с явным сожалением, поручив Эпону заботам своих сестер, подходит к Гутруату)

Вдвойне ценнее дар, когда пришелся кстати.
И опрометчивость мою простить ты должен.

(Берет в руки меч центуриона и внимательно рассматривает клеймо на его клинке)

Плененный вами, Гутруат, довольно знатен
И меч он явно не держал подолгу в ножнах…

(Подает знак приблизиться арверну, охраняющему вход)
 
Привыкший к роскоши, отведает позора:
Несите пленника, он, верно не очнется,
Украсим к свадьбе наши главные ворота!

(Понижая голос)

Коль жив, останется, дашь знать с заходом солнца…

(Обняв Гутруата, уходит)

«…Так было и с арверном Верцингеторигом, сыном Кельтилла. Этот очень влиятельный молодой человек, отец которого стоял некогда во главе всей Галлии и за свое стремление к царской власти был убит своими согражданами, собрал всех своих клиентов и без труда поджег их к восстанию. Узнав о его замыслах, арверны схватились за оружие. Его дядя Гобаннитион и остальные князья, не находившие возможным теперь же пытать счастья, воспротивились ему, и он был изгнан из города Герговии. Однако он не отказался от своего намерения и стал набирать по деревням бедноту и всякий сброд. С этой шайкой он обходит общину и повсюду привлекает к себе сторонников, призывая к оружию для борьбы за общую свободу. Собрав, таким образом, большие силы, он изгоняет из страны своих противников, которые недавно изгнали его самого. Его приверженцы провозглашают его царем. Он повсюду рассылает посольства, заклинает галлов соблюдать верность своей присяге. Скоро в союз с ним вступают сеноны, парисии, пиктоны, кадурки, туроны, аулерки, лемовики, анды и все прочие племена на берегу Океана. По единогласному постановлению они вручили ему главное командование. Облеченный этой властью, он требует от всех этих общин заложников; приказывает в кратчайший срок поставить определенное число солдат; определяет, сколько оружия и к какому сроку должна изготовить у себя каждая община. Главным образом он заботится о коннице. Чрезвычайная энергия соединяется у него с чрезвычайной строгостью военной дисциплины: колеблющихся он подвергает большим наказаниям, за крупные преступления приказывает сжигать и казнить всевозможными пытками, за легкие проступки обрезать уши или выкалывать один глаз и в таком виде отправлять на родину, чтобы наказанные служили уроком для остальных и своей тяжкой карой внушали им страх.
 Быстро набрав этими суровыми мерами целую армию, он посылает часть ее под начальством отчаянного смельчака – кадурка Луктерия в область рутенов, а с другой отправился сам в область битуригов. При его приближении битуриги отправили к своим покровителям эдуям послов с просьбой о подкреплении, чтобы сообща легче выдержать нападение неприятельского войска. Эдуи, по совету легатов, которых Цезарь оставил при армии, послали битуригам в помощь и конные и пешие силы. Когда эти войска дошли до Лигера, отделяющего битуригов от эдуев, то они простояли там несколько дней, не решаясь переправляться через реку, и вернулись домой, а легатам нашим донесли, что вернулись из боязни вероломства битуригов, которые, по их сведениям, были намерены напасть на них, в случае их переправы, с одной стороны сами, в то время как с другой нападут арверны. Действительно ли такова была причина, которая будто бы заставила эдуев вернуться, или это было с их стороны вероломством, утвердительно сказать нельзя за отсутствием достаточных данных. Во всяком случае, по уходе эдуев битуриги немедленно соединились с арвернами…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь


               












Акт 2 «Aut vincere, aut mori»  «Победа или смерть»
























































«…К тому времени, когда Цезарь получил в Италии известия об этих событиях, положение дел в Риме благодаря энергичным мерам Гн. Помпея значительно улучшилось. Ввиду этого Цезарь немедленно отправился в Трансальпийскую Галлию. Там он был в большом затруднении, не зная, каким образом добраться до своей армии. Если вызвать легионы в Провинцию, то в его отсутствие они, несомненно, будут вынуждены принять решительное сражение на походе; если же самому поспешить к армии, то в такое время было бы явной неосторожностью доверить свою личную безопасность даже тем галлам, которые с виду держались спокойно.
Тем временем посланный к рутенам кадурк Луктерий склонил их общину к союзу с арвернами. Отсюда он двинулся дальше в области нитиоброгов и габалов, с тех и других взял заложников, собрал значительные боевые силы и задумал прорваться в Провинцию по направлению к Нарбону. При известии об этом Цезарь счел самым неотложным делом самому поспешить в Нарбон. Прибыв туда, он ободряет робких, ставит гарнизоны во всех пунктах, пограничных с неприятелем, именно в области принадлежащих к Провинции рутенов, арекомийских вольков, толосатов и в окрестностях Нарбона; часть его сил в Провинции и подкрепления, приведенные им из Италии, должны были собраться в области гельвиев на границе с арвернами…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Сцена 1



«Audaces fortuna juvat» «Смелым судьба помогает» (Вергилий)

«…Эти меры сразу остановили и оттеснили Луктерия, так как он считал опасным пробиваться в Провинцию сквозь линию укреплений, и Цезарь двинулся в страну гельвиев. Но этот поход был затруднен тем, что Кевеннский хребет, отделяющий арвернов от гельвиев, в это суровое время года был покрыт очень глубоким снегом; однако напряженной работой солдат снеговые массы в шесть футов высотой были очищены, и, таким образом, были открыты пути, по которым Цезарь и дошел до страны арвернов. Эти последние были застигнуты врасплох, так как за Кевеннами они чувствовали себя как за каменной стеной и в это время года в горах даже отдельные пешеходы не имели понятия о каких-либо тропинках. Ввиду этого Цезарь приказал своей коннице охватить своими набегами возможно более широкий район и как можно больше нагнать страху на неприятелей. Слухи и прямые вести об этом доходят до Верцингеторига. Его обступают в ужасе все арверны и умоляют позаботиться об их достоянии и не отдавать его на разграбление врагам, тем более что война, как и сам он, видит, всей тяжестью обрушивается на их страну. Их просьбы побудили его выступить из области битуригов по направлению к стране арвернов…

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Римский военный лагерь у подножия северных склонов Кевеннского хребта. Палатка проконсула Сената.

Гай Юлий Цезарь

Во мне нет более доверия к Помпею:
Сенат счел Цезаря для Рима «неопасным»?!
Гней через консулов Испанией владеет
И собирает легионы Марка Красса1.
Как, говоришь ты, галла звать?

Марк Юний Брут

Верцингеториг.

Цезарь

Он - украшеньем моего триумфа станет!
Надеюсь, Брут, что варвар славы своей стоит
Ведь не могу же в Рим я брать, кого попало.

(Смеются)

Итак, как я уже сказал: «Aut vincere»2…
«Победа или»… ничего! Покажем галлам,
Что «Вечный город» о Провинции3 радея,
Огородит Нарбону трупами, как валом…
Я выхожу во Вьенну, Брут сегодня, ночью.
Со мной: две турмы и когорта ветеранов.
В опидум лингонов – клиентов, полномочных
Два легиона на зимовку я направил…

Брут

Какие будут указания, мой Цезарь:
Остаться в лагере, раскинутом на склоне?
Или же двигаться в Герговию, на север
И виллы варварские брать повсюду с боем?
Прикажешь, гнать Верцингеторига  на запад,
Где ты поставишь легионные колонны?
Мы преуспеем, если вырвемся внезапно,
В долину спящую, подобно талым водам!

Цезарь

Тебе не терпится достичь вершины славы?
Стремленье к большему - похвально, не бесспорно,
Знай, Брут, что смертному доступно и желанно,
Вниманья тех, кто правит миром не достойно.

Брут
(Раздраженно)

На склоне Квеннском мне без дела оставаться?!

Цезарь


1 - 55 год до н.э. - Второе консульство Помпея и Красса. Продление полномочий Цезаря   по управлению Галлией. Завоевательные походы Цезаря в Германию и Британию.
54 год до н.э. - Смерть Аврелии, матери Цезаря. Смерть дочери Юлии, жены Помпея.
53 год до н.э. - Гибель Красса в парфянском походе. Новые походы Цезаря в Британию и Германию.
52 год до н.э. - Восстание в Галлии. Смуты в Риме. Помпей - единоличный консул.
2 «Aut vincere, aut mori» - победа или смерть; победить или умереть
3 Провинция – здесь, Галлия
 (С укором)

Как сын достойного отца яви покорность.
Коль скоро выбрал между мною и «Испанцем»
Вооружись терпеньем, Брут, оставив гордость.
Стремясь везде успеть, ни в чём не преуспеешь.

Брут

Куда опасней неумеренности – праздность!

Цезарь

Запомни, боги покровительствуют тем лишь,
Кто зря судьбы не искушал своей, ручаюсь!
Клянусь Юпитером, война – необходимость,
Когда бы Рим, не утверждался раз за разом,
Его паденье Брут, давно бы совершилось! 
Затем, одни, ведём борьбу со всеми сразу.
Звучала поступь легионов Ганнибала,
В местах, где ныне благоденствие и праздность.
И дабы речь латинян в них не умолкала,
Вступаем вынужденно в войны, защищаясь.
Так, римской кровью обагрялись Апеннины
И с незапамятных времен, ты, верно знаешь,
Как досаждали, Марк, Республике самниты,
Перридов отпрыск же пошел и, этих, дальше…
Коварством дерзких кельтиберов побуждаем
Помпей в Испанию вступил в дни консулата.
Красс воспрепятствовать намерился парфянам…
Каким бы ни был, смерть его для нас утрата…
Я был направлен, Юний, в Галлию Сенатом,
Дабы сдержать поток германцев из-за Рейна
И водворить покой в Провинции, однако
Не для того, чтоб обезлюдить поселенья!
Восстановив против себя союзных галлов,
Не устранив причины, следствия умножим.
Верцингеторигу на руку, что нас мало,
Но мы пойдем к своей победе осторожно.

Брут

Мораль у Цезаря грешит одним изъяном:
Всё, что позволено ему, в других – порочно!
Ты равнодушен ко всему, Гай, кроме славы.
И потому стремишься к ней и днём и ночью!
От посторонних глаз её оберегаешь,
И неотступно за ней следуешь повсюду.
Подобно старому любовнику скрываешь
От молодых квиритов юную подругу.

Цезарь

Не приближай, Марк Юний то, что неизбежно!
Оно возьмет всё в свое время невозбранно.
Снимайся ночью: не спеши, но и не мешкай,
Поводырём твоей судьбы отныне стану.

Брут

Мне не нужна твоя опёка! Марс свидетель,
В опидум «Кельта», с легионом выдвигаюсь!

Цезарь
(Задумчиво)

И попадешь в давно расставленные сети,
На горе римлянам и варварам на радость…

(Повышая голос, в котором Бруту отчетливо послышался лязг железа)

Считаю сказанное прежде мной - решенным!
Прибереги свой пыл и вздорность для Сената.
Перечить старшим во всех смыслах недостойно
В моём же случае, Марк Юний и, опасно.
Я запрещаю обсуждать мои приказы!
Ни в Капитолии, ни в лагерной палатке
Мне не перечил до тебя: никто, ни разу!
Не стань причиной возмущения порядка.

Брут
(Склоняя голову)

Я не согласен, но прими мою покорность,
Как знак почтения, положенного сану.
Инакомыслие не то же, что и вздорность.
Клянусь, я больше возражать тебе не стану.

(Уходят)

Герговия за месяц до описываемых событий. Канун свадьбы арверна  Верцингеторига и дочери кадурка Луктерия – Эпоны.

Верцингеториг

Уступка, дяде дорогого будет стоить
Клянусь, отныне мы, навек чужими стали …
Укселлодун в моих руках, как и Герговий:
Верцингеториг – «Ри Койбхе»1 обеих Галлий!

(Входит Амхэйринг)
«Никто, наверное, судьбы своей не знает»
Кто хочет большего, с богами дерзко спорит.
И да прибудет Луг с тобой и всеми нами.
Пришел напутствовать тебя, Верцингеториг.

Верцингеториг
(смешавшись)

Моё почтение, Всезнающий Амхэйринг.
Тебе открыто то, что было и, что будет…



1Ри Койбхе - Верховный правитель (король) (прим. автора)
Амхэйринг

Тьма окружает нас, мой мальчик, грианайнех:
Не знают будущего боги, как и люди…
Открой мне сердце, расскажи Верцингеториг:
Чем «Ри Койбхе обеих Галлий» озабочен?

(С лукавой улыбкой)

Судьба своя настолько смертных не тревожит,
Как, верно, ты обеспокоен благом общим?

Верцингеториг
(смутившись еще больше)

«Клянусь богами моего народа», Койхбе
Ты ухватил за руку «мать моих желаний»…
До оглашенья общей клятвы жил в тревоге:
Не зная, что нас всех в грядущем ожидает.

Амхэйринг
(становясь серьезным)

Я здесь затем, чтоб от сомнения избавить
Тебя, взамен, обременив одним условьем:
Пусть этот торг или обмен довольно странен,
Но знай, покой душевный дорогого стоит.
Когда согласен, принести в обмен на знанье
Своё молчание, койбхе Верцингеториг,
Я успокою твою душу предсказаньем,
И да помогут в этом Дагда мне и боги…

Верцингеториг
(согласно кивает, не произнося ни звука и затаив дыхание, ловит каждое слово Койхбе друида – Верховного друида Амхэйринга)

Амхэйринг

Фомор Буарайнех, имрек, «быкоголовый»,
Имел единственного сына. Имя - Балор
Отец дал демону за то, что взгляд «тяжелый»
Нёс смерть всему, на что б его ни обращал он…
Однако демон был таким не от рожденья,
Желая видеть то, что не предназначалось
Для взора детского, забыв о наставленьях,
Стремился знать он всё, во что бы то ни стало…
Боль омрачает нам, порой открытий радость.
Судьба фомора исключением не стала:
Дурное снадобье волхвами составлялось
Чьи испарения – сильнейшая отрава.
Дитя Буарайнеха, верно полагало:
Что – зло для светлого, то демону – отрада.
Знать, для того, чтобы поверить, детям мало:
И он намерился запрет нарушить взглядом.
Пещера темная, где таинство свершалось
Была наполнена зловещим полумраком.
Едва внутри всё обрело для взора ясность,
Зловонье едкое в глаз Балора попало…
Боль нестерпимая в нём, криком отозвалась,
Фомор поднялся ввысь и, вновь упал на землю.
Страх неизбежно возбуждает в душах ярость
И демон взглядом поразил, варивших зелье…
С тех пор от взора его не было спасенья:
Ни светозарному Туатха де Данаан
Ни тем, кто крови с ним одной, познав презренье
Он обещал, что будет жить с закрытым глазом.
Верцингеториг, находясь в плену сомнений
Знай, что судьба твоя в грядущем уготовит:
Когда ты станешь «Ри Койбхе», то в заточенье
Ты, непременно дни закончишь, как невольник…
Я отравил духовный взор твой знанья ядом,
Когда злой участи решишься ты избегнуть,
То галлы в битвах, разобщенные полягут
Сражаясь, каждый, за свой дом и, свою землю…
Но если примешь этот вызов, как достойный:
Богам угодны, будут жертвы, не напрасны!
Пути к свободе пролегают через войны,
Рискнешь ли жизнь свою отдать за чье-то счастье?

Верцингеториг
 
Удел правителя – раденье о народе
И в чём бы ни было, по сути, его счастье,
Я поступаю так, как должен, хоть невольно
Скорблю, что выбор, не всегда мой беспристрастен…

Амхэйринг

Я налагаю на уста печать молчанья,
Твой путь однажды был Предвечными намечен:
Отныне станешь ты богам священной данью!
Ступай без страха – поводырь твой безупречен…
Но если ты решишь обмолвиться, хоть словом
О всём услышанном, тебя постигнет кара:
Ты будешь изгнан своим собственным народом!
Семьи не будет, чтоб тебя не проклинала…
Дит отвернется от детей своих, «гейс Дагда»:
«Да оскудеют ваши пашни год от года!
Да станет пища вам привычная, отравой!
И да изменят русла рек, с теченьем воды!
Да не устанете вы бедам ужасаться!
Да будет лоно материнское бесплодно!
И да утратит молодежь почтенье к старцам,
Едва осмелишься сказать хотя бы слово!»

Верцингеториг

В чём избавление от муки ожиданья?

Амхэйринг

Утешься страждущий служением народу.

Верцингеториг

И отказаться от всего, что мне желанно?

Амхэйринг

Предел желаний: поступать богам в угоду.

(Опираясь на посох, уходит)

Верцингеториг
(глядя вслед Амхэйрингу)

Уж лучше время пусть сомненья разрешает,
Чем нарочитая туманность предсказаний.
Судьбы, наверное, никто своей не знает,
А смерть всех рано или поздно настигает.

(Поворачиваясь к окну, выходящему на открытое пространство перед жилищем «ри койхбе» арвернов, смотрит в сторону главных ворот Герговии)

Однако следует, избавить от страданий
Того, кто честь превыше жизни почитает.
Не различить за шумом города стенаний,
Я дам «этруску» новый повод для печали…
Не нарушая, Гутруату, обещаний,
Согласно древнему извечному укладу
В канун священных празднеств в честь солнцестояний
Я кровью пленника марать меча не стану.
Обряд срезания божественной омелы:
И, завершение времен, и их начало.
Серп золотой друида символ нашей веры
В то, что мы взятое однажды, возвращаем.

Вечер. Стражники призывают замешкавшихся либо укрыться на ночь за стенами Герговия, либо поскорее покинуть город.

Верцингеториг
(приближается к главным воротам. Остановившись перед ними, он задумчиво обращает взгляд на обмякшее тело римлянина, подвешенного под сводом)

О милосердии не просишь, не взываешь
К своим умолкнувшим богам, посланник Рима.
Быть может, боги проявляют себя, там лишь,
Где правит страх и утверждает себя сила?
Амхэйринг к истине был близок, в самом деле,
Когда сказал, что наделило небо правом
Нас, обрекать, живущих вечно, на забвенье
Чтоб своеволие концом, всего не стало?
Что станет, римлянин, когда возобладает
Не вера в силу божества, а вера в разум?

(Вынимает меч и, приблизив его к глазам, прищурясь, смотрит вдоль клинка, отражающего холодный лунный свет)

Пересеченье плоскостей рождает грани…
Беда лишь в том, что мы находим их не сразу…
На смену прежним божествам придут иные
Места священные падут и возродятся:
Суть не меняется при этом, только имя,
Неужто мы за этот звук должны сражаться?…
Весь мир построен на руинах идеалов:
Не чтут потомки тех, кому мы поклонялись.
Но и, «спиной вперед», мы движемся к началу,
Лишь возвращение к истокам сулит радость…

Гай Туллий
(очнувшись, едва слышно произносит)

Хулишь по глупости, из страха ублажаешь…
В овечьей шкуре милосердия – жестокость…
Не в алтарях живут и храмах, боги, там лишь,
Где между ребер, не простая плоть, а - совесть…

(Снова впадает в беспамятство. Верцингеториг приказывает освободить пленника и перенести в свои покои)

(Уходят)

Сцена 2



«…Цезарь предвидел, что Верцингеториг так и поступит. Поэтому он пробыл в этих местах только два дня, а затем оставил армию под предлогом, что желает привести сюда подкрепления и стянуть всю конницу. Во главе этой армии он поставил молодого Брута и приказал ему разослать по всем направлениям конницу для набегов на возможно большем пространстве, прибавив, что постарается пробыть в отлучке не более трех дней. После этого он сам быстрым маршем прибыл в Вьенну против ожидания своих. Застав там, в отличном состоянии конницу, которую он за много дней до этого выслал впереди себя, он двинулся с нею, не останавливаясь ни днем, ни ночью, через страну эдуев в область лингонов, где зимовали два его легиона, чтобы в случае, если даже и эдуи задумают посягнуть на его личную безопасность, предупредить их замыслы быстротой действий. Прибыв туда, он посылает приказы к остальным легионам и стягивает их в одно место, прежде чем арверны могли получить сведения о его приближении. При этом известии Верцингеториг снова отвел свое войско в область битуригов, оттуда двинулся к Горговине, городу боев, которые после поражения в гельветийской битве были поселены там Цезарем и отданы под покровительство эдуям, и приступил к его осаде…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Провинция Галлия. Город Вьена. Римский каструм (военный лагерь).

Цезарь
(въезжая в каструм (военный лагерь))

Я в предвкушении великого момента!
Когда гаруспики и авгуры старались1

1 «Когда гаруспики и авгуры старались» - гаруспики –  в Древнем Риме жрецы, гадавшие по внутренностям жертвенных животных и толковавшие явления природы, авгуры (Augures) - в Древнем Риме одна из древнейших жреческих коллегий, толковавшая волю богов на основании ауспиций (лат. ед. ч. auspicium, от avis — птица и specie — смотрю, наблюдаю), в Др. Риме гадания по наблюдениям за полётом и криком птиц, за небесными явлениями, за едой священных кур.

Проникнуть в тайны бытия под сводом неба,
Мне их усталый взгляд сулил одну лишь радость.
Не буду Цезарь, если в мартовские иды1
Я трибы галлов не верну под свою руку!2
А после этого дойдет черед до Рима:
Я больше медлить не могу, да и не буду!
В бою решают всё какие-то мгновенья,
Но даже их, как верно больше не осталось!
Чревато бедами любое промедленье
Придайте сил о, боги! Проклята, будь слабость!

(Трибунам Ангустиклавиям3, прибывших во Вьенну заблаговременно по личному указанию Цезаря и приветствующим приезд прославленного консула от имени следующих легионов: легион III Augusta легион, V Alaudae «Жаворонки», легион VI Victrix «Победоносный», легион VIII Augusta, легион IX Hispana, легион X Gemina «Близнецов», легион XI Claudia)

Пусть легионы собираются во Вьенну:
Ибо сегодня слишком многое решится,
Коль предсказание авгуров достоверно,
Великий Рим доверил нам судьбу Провинций!

(Префекту Вьенского каструма4, указывая на возвышение, занятое легионом VIII Augusta)

Пусть три центурии восьмого легиона,
Под наблюдением одной моей когорты,
Произведут разметку близлежащих склонов.

(Обращаясь к прибывшему с ним трибуну легиона X Gemina)

Придайте турму аллоброгов для эскорта5…

1 «Не буду Цезарь, если в мартовские иды» -  В марте, мае, июле, октябре иды приходились на 15-е, ноны на 7-е число, а в остальные месяцы — иды на 13-е, а ноны на 5-е число. В истории известны, например, мартовские иды — 15 марта 44 до н. э., день убийства Юлия Цезаря: Idus Martiae.
2 «Я трибы галлов не верну под свою руку!» - триба (лат. tribus, от tribuo — делю, разделяю) — термин из истории Древнего Рима, употреблявшийся в двух значениях: Племя — cогласно римской традиции, древнейшее население Рима делилось на три трибы — Рамны (латиняне), Тиции (сабиняне) и Луцеры (этруски). Первоначально в каждую трибу входило 100, затем — 300 родов. Эти три трибы и составили римский народ.
Территориальный и избирательный округ, имевший один голос в трибутных комициях. Введение территориальных триб приписывается царю Сервию Туллию (VI век до н. э.), который разделил римскую территорию на 4 городские и 17 сельских трибы. Впоследствии в процессе завоевания Римом Италии число их возросло до 35 (к 241 до н. э.).
3«Трибунам Ангустиклавиям» -  Трибуны Ангустиклавии (Tribuni Angusticlavii): В каждом легионе имелось пять военных трибунов из сословия всадников. Чаще всего, это были профессиональные военные, которые исполняли высокие административные должности в легионе, а во время боевых действий могли командовать легионом. Им полагались туники с узкими пурпурными полосами (angusticlava), откуда и происходит название должности.
4Каструм – римский укрепленный лагерь.  В каструме размещался не более, чем один легион, во избежание паники и беспорядков, в случае неожиданного нападения противника.
5«Придайте турму аллоброгов для эскорта» аллоброги -  (лат. Allobroges) — большой кельтский народ в Нарбонской Галлии, живший между Роной и Изерой, в северной части Дофине и Савойи до Женевского озера. Около 123 года до нашей эры они тщетно пытались защитить Галлию от римлян. , которые около 125 года до нашей эры начали делать первые значительные завоевания на юго-востоке этой страны. Турма - (лат. turma) - подразделение древнеримской конницы, входившее в состав легиона; делилась на 3 декурии; с сер. 1 в. до н. э. - самостоятельное формирование римской конницы.
(Префекту Вьенского каструма)

Отправьте велитов1 на берега Роданы,
Пусть приступают к возведению понтонов…
Возьмите сотни две эдуев для охраны.
Остерегайтесь белловаков2 возле бродов…

Префект
(изумленно)

Плод любви смертных, а по сути – богоравный?!
Ты дальновиден, консул свыше всякой меры…
Ты, небом, Риму послан, покоряя страны,
Уверен, будешь потрясать основы веры!3

Цезарь

Твои слова мне по душе. Тебя запомню.
Излишеств правды не боюсь, но избегаю.
Я, только после консул, прежде, Цезарь – воин.
И предпочту скорее панцирь, тоге алой…
Четыре каструма введут в сомненье Галла…
А я достигну трибы боев и лингонов…
Трибуны! Прежнее решение меняю:
В опидум4 Новнодум ведите легионы.

Трибун Ангустиклавий легиона XI Claudia

Опидум Лугдунум к нам ближе?! Может, стоит…

Трибун Ангустиклавий легиона VI Victrix «Победоносного»
(перебивая его)
 
Куда разумнее, собраться в нём…

Цезарь



1Велиты - лат. (velites) - легковооружённые пехотинцы римского легиона, сражались с одними дротиками в руках, впоследствии получили небольшой щит и короткий меч.
 2Белловаки - (Bellovaci) — племя белгов, жившее между Соммой, Сеной и Уазой. Их главные поселения Братуспантиум (Bratuspantium) и Цезаромагус (современный Бове). Белловаки оказывали римлянам ожесточённое сопротивление до 52 до нашей эры, также и после отступления Цезаря из Галлии. Только в 46 до нашей эры Бруту удалось сломить их сопротивление. Белловаки имели славу воинственного племени. Когда по требованию Верцингеторига формировалось общегалльское ополчение и каждая община выставляла определённый контингент воинов, белловаки отказались от этого, заявив, что они не желают подчиняться ничьей власти, но будут вести войну с римлянами самостоятельно. И действительно, из всех галльских общин, ещё не принимавших прямого участия в восстании, белловаки оказались наиболее опасным противником.
3 Имеется в виду, что Цезарь, став первым императором Римской империи, всячески поощрял попытки окружения обосновать его божественное происхождение (считалось, что его матерью была богиня Венера)
4Опидум - (лат. «город») – термин, заимствованный у Цезаря из его «Записок о галльской войне». В настоящее время он применяется в более широком смысле по отношению к круглым укрепленным поселениям доримского времени. Это большое укрепленное поселение протогородского типа. Он, как правило, строился на естественно укрепленной площадке. Развалины оппидумов встречаются в Галлии, на правом берегу Рейна и в Придунавье.
Согласен.
Уверен, также, думал и Верцингеториг,
И, стало быть, для нас отныне он опасен.
Не всё, что зримо – досягаемо, патриций:
Идти на Галла, что хватать ладонью солнце.
Но мы дадим ему возможность оступиться,
И я уверен, случай, вскоре подвернется…
Я чту Фортуну, не надеясь на удачу,
Дабы не сетовать, напрасно не взыскую.
Свои намеренья, порой от близких прячу,
Однако всем дорогам предпочту – прямую.
Питает жертвенный огонь тщеславья – алчность,
Желанье первым быть во всём любой ценою.
Я не приветствую бессмысленную храбрость,
Хотя и трусам, места рядом нет со мною…
Я чужд безгрешности, равно, как и порока:
Они лишь вымысел, не более чем крайность.
Порой щедра судьба, порой, она жестока,
Однако жизнь в ней никогда не заключалась…
Мы чтим богов, но волю, Рима выполняем!
А воля Рима такова: Верцингеториг,
Стал для Провинции ядоточивым жалом,
И нам, пока не поздно вырвать его стоит.
А воля Рима такова: восставших галлов,
И их клиентов, дабы было не повадно,
Вернуть к покорности, во что бы то ни стало,
Казнив виновных, а зачинщиков – подавно…
Итак, в Новнодум!

Трибунам

Не позднее «второй стражи»,
Я буду ждать вас под опидумом лингонов1.
Для вящей скорости избавьтесь от поклажи
Волкам подобно, «ноги кормят» легионы.
Необходимое достанем в трибе боев2


1 Лингоны – (Lingones) — кельтские племена в стране белгов, жившие на водоразделе между верхней Соною и областью истоков Марны и Сены; столицей их был город Андематун (современный Лангр). Часть лингонов переселились в Верхнюю Италию, где расселились по правому берегу реки По и до Апеннин, по соседству с землями бойев. Лингоны были союзниками Рима в период Великого переселения народов. Лингоны известны тем, что одни из немногих не участвовали в галльском восстании, возглавляемом Верцингеторигом.
2 Бои - (Boii) группа кельтских племён. В середине 4 века до н.э. они переселились из Галлии в долину реки По (Италия), вытеснив живших там этрусков и умбров и превратив бывший город этрусков Фельсину в свой под названием Бонония (ныне Болонья).
Бойи боролись против римлян в 283-282 гг. на стороне этрусков, а в 238-224 гг. - на стороне кельтов. В 193 г. при Мутине окончательно разбиты римлянами. Побеждённые бойи перешли через Альпы и расселились на территории Чехии, по их имени была названа Богемия (Boiohaemum) – «страна бойев». В 80-60 гг. бойи, вытесненные, вероятно, германскими племенами, покинули Богемию: часть переместилась на запад и присоединилась к гельветам, другая часть - в Паннонию. Даки, оттеснившие бойев к реке Тиса, в 40 г. при короле Буребисте разбили их и завоевали их земли у Дуная (Южная Словакия). Понеся большие потери, бойи примкнули к римлянам, завоевавшим Паннонию, и не участвовали в крупном антиримском восстании 6-9 гг. н.э. в Паннонии и Далмации. Вскоре последовала романизация бойев. Сведения о бойях исчезают после заселения Чехии маркоманами (конец 1 в. до н.э.).
В Записках о Галльской войне упоминается город бойев - Горгобина (Gorgobina), находился южнее Аварика (VII, 9).
При виде римлян, галлов мужество оставит.
Сопротивленьем опекаться их, не стоит:
Ведь наша слава выступает перед нами!

Префекту
(напоминая)

Четыре каструма и видимость движенья,
Дабы не сразу кельты бросились за нами.
В бой не вступайте, избегайте окруженья.
Марк Брут в Нарбоне. Всё сказал. Юпитер с вами!

(Уходит в сопровождении трибунов)

За десять дней  до описываемых событий. После свадьбы Верцингеторига и Эпоны прошло ровно двадцать дней.  Благодаря своим незаурядным способностям и познаниям в военном деле, за столь короткое время Гаю Туллию удалось приобрести расположение молодого «Ри Койхбе» арвернов и он даже стал его неизменным спутником в беспрестанных поездках галла, которые он осуществлял с целью объединения разрозненных кельтских племен для борьбы против владычества Рима. Однако, даже смирившийся с обстоятельствами, римлянин всё же остаётся римлянином…

Префект
(глядя в след Цезарю)

Прост в обхожденье, но велик: умом, делами.
К нему остаться равнодушным невозможно:
Любим плебеем, Палантином отвергаем,
Но всеми ими почитаем непреложно…
Свершит он многое, подсказанный, богами
Рим, выбор сделает свой рано или поздно.
При этом вступим мы на путь борьбы кровавый…

(Тяжело вздыхая, обращает взгляд на вечернее небо)

Чем непроглядней тьма, тем ярче светят звезды…

(Уходит)

Окрестности Герговии. Верцингеториг и Гай Туллий в сопровождении сотни вооруженных арвернов возвращаются после объезда галльских племен, который «ри койхбе» предпринял с целью сплочения галлов для борьбы с могущественным Римом.

Верцингеториг

У вас – «Сенат», у нас в Кенабе «Сant de luctum»,
«Отцы народа», а у нас - «Uxello gnatos»:
«Высокородных» «Cant» - совет или «разумных».
Одно и то же, что «трибун» - «uiro ardus»…
Кто мудр, тот ищет, не различие, а сходство.

Гай Туллий

Итог для сущего – забвенье. Предрешенность.

Верцингеториг
(улыбаясь, прикасается к золотому амулету, с изображением богини-лошади, подаренному Эпоной)

Живой имеет перед мертвым превосходство…

Гай Туллий

Вредят соблазны, нарушая мыслей стройность…

Верцингеториг

Увы, пороком назови любую страсть
Возможно, выйдет так, что жизнь сама порочна.

Гай Туллий

Над телом чаще обретает разум власть…

Верцингеториг

Хотя владение такое не бессрочно…

Гай Туллий

Ты над собой не властен, страстью опьянён:
Не совершенней завершения – начало…

Верцингеториг
(усмехаясь)

Разочарован, Гай тобой, не оскорблен…

Гай Туллий
(ворчливо)

Скорбеть о будущем разумному пристало.

А ты безумен, Галл, тобою правит плоть!
Ибо живешь ты в своём вымышленном мире!
Не замечая, что твой дядя, твоя кровь
По мере слабости твоей сегодня в силе?!
Покуда ты вдыхаешь аромат цветов,
И в каждой встречной узнаешь черты любимой
Гобаннитион, «консул» за твоей спиной
Через эдуев вести шлёт Сенату Рима!

Верцингеториг
(становясь серьезным)

Ты – наблюдателен, хотя не прозорлив…

Гай Туллий
(с удивлением в сторону)

Осведомлён или, как, бог - самонадеян?!

Верцингеториг

Гобаннитион слишком глуп, хотя строптив…
Гай Туллий

Тогда воистину, арверн глупцом осмеян.

Верцингеториг
(сурово)

Не забывайся, ты – мой пленник!

Гай Туллий

Не страшит,
Потомка Туллиев прославленного рода,
Чьё сердце тверже, чем египетский гранит,
Угроза «ри койхбе» без прав и без народа!
Неблагодарный, Галл! Одумайся! Очнись!

(В сторону)

Клянусь Юпитером, в нем чести не осталось?!

(Верцингеторигу)

Сегодня чувством вознесён, ты канешь вниз!
Увы, не страх теперь внушаешь мне, а жалость…

Верцингеториг
(обнажая меч)

Ты примешь смерть от моей собственной руки.
Жалей, себя презренный римлянин! Я каюсь,
Что жизнь никчемную напрасно сохранил.
Прими же вечное забвение, как данность.

Гай Туллий
(хладнокровно глядя на занесенный над ним меч)

Я мог бы, словом свою смерть остановить,
Одним лишь, словом я бы мог её приблизить…

(Обращает взгляд к небу)

Недосягаемая облачная зыбь,
Прощай, смертельная усталость клонит книзу…
Опора страждущему: милость с подаяньем.
Но я прошу не за себя, о, Вседержитель,

(Не отрывая взгляд от небес, указывает на Верцингеторига, готового обрушить на него меч)

Верни заблудшего на путь благодеяний!
Дабы не мог он навредить себе, Юпитер!
Среди своих ты всё одно, что гость незваный.
Гобаннитион вознамерился быть первым!
Убей меня, но не давайся на закланье!
Не веришь мне, спроси эдуев – псов неверных!
Перед судом Отца богов, арверн, все равны:
Рабу и консулу открыт путь в царство мертвых…
Но объясни мне, для чего до срока галлу
Стремиться в мрачные владения Плутона?!
Друид, которого ты звал Дивитиаком
Неоднократно ездил к Цезарю в Нарбону.
Почем мне знать об этом? Консула Сената
Я был и буду примипил-центурионом!
Возможно я теперь единственный, кто может
Из всех, кто близок был тебе за эти годы,
Поведать искренне: что истинно, что ложно.
Я всё сказал. Тебе решать, Верцингеториг.
Нет, нет! Меча не убирай обратно в ножны!
Пускай жестокость порождает лишь жестокость,
Но в моём случае смерть, лучшее, возможно,
Чем ты за честность отплатить квириту можешь…

Верцингеториг
(смягчившись, убирает меч, не взирая на почти искренние возражения римлянина)

Забудем то, что нас с тобой разъединяет,
Непонимание давай оставим в прошлом.
Когда-то все мы станем отзвуком преданий
Не упреждай судьбу и, будет всё, как должно…
О ненадежности эдуев мне известно…
Однако, римлянин, они ведь тоже галлы.
Всему есть время, разумеется, и место.
Дела бессмертных толковать нам не пристало.
Я не наивен, но и не самонадеян.
Пока, надежда есть, но я не обольщаюсь…
Пусть по твоим словам глупцами я осмеян,
Не гнев они скорее вызовут, а жалость…
Усилий мера – результат, а не усталость,
И я не жертва, а судьбы своей творец.
Не по достоинству, так в силу обстоятельств
«Положен каждому мотиву свой певец»…

(Уходят)

Сцена 3



Окрестности Герговия. Навстречу отряду Верцингеторига выступает друид Амхэйринг. Он сообщает, что за время его отсутствия в городе произошли перемены, которые таят в себе угрозу в первую очередь для Верцингеторига: Гобаннитион, пользуясь отъездом «ри койхбе», собрал вокруг себя недовольных возвышением молодого арверна знатных кельтов и они решили отправить его в изгнание, если он не подчинится воле старшего. Верцингеториг вне себя от гнева решает немедленно ворваться в город и лишить жизни строптивого родственника. Друид советует ему не предпринимать необдуманных решений и извлекать пользу из всего, что происходит, поскольку судьба Верцингеторига – это судьба всей Галлии.

Амхэйринг
(Верцингеторигу)

Себе врагов не выбираем мы: ни явных
Ни тех, кто более всего к коварству склонны.
Всем доверять – опасно, а не верить – странно,
Но простодушным быть среди двуличных вздорно.
Нам повседневность, часто вечность заменяет.
Мир надо знать, но прежде надо в него верить.
И тот, воистину не бог, но ему равен,
Кто знает, как увидеть «свет, лишенный тени»…
Ты, несомненно, обладаешь неким даром:
Ибо тебе дано внушать другим надежду.

(Едва заметно кивает в сторону Гая Туллия, находящегося несколько поодаль)

Притом, что выбор твой порой бывает странен
Я признаю, что он, полезно, неизбежен…

Верцингеториг

Итак, совет твой: покориться?

Амхэйринг

Выжидая,
Ты можешь большего добиться…

Верцингеториг

Безусловно.
Нетерпеливых месть до смерти обжигает,
Она из тех «блюд, что вкушаются холодным».
Итак, я должен удалиться, полагаю?

Амхэйринг

Да. Это было бы разумно, в самом деле
Мы между миром и войной, стоим на грани,
Дивитиак мне сообщил: «тиран во Вьене».

Верцингеториг

Кого, нужда, кого, заслуги возвышают:
Моё вступление в права война приблизит.
От воплощенья своей цели в полушаге,
Остановлюсь, дабы врагов, своих унизить.
Слова эдуя, без вниманья оставляю…

(Едва заметно кивая в сторону Гая Туллия, задумчиво)

Пусть выбор странен мой, но он плоды приносит…
Со всем почтением, прошу, останься с нами,
Не откажи мне в чести: будь желанным гостем.

Амхэйринг
(задумчиво)

В священных рощах не укрыться от обмана,
И, у подножья алтарей, найдет измена…
Нет слов, которые б молва не изолгала,
Но вера – признак естества и его мера.

(Сам того, не замечая, переходит на иносказательный язык друидов)

Тела людские - воплощенья Святокрыла,
Они им пользуются только для сношений.
Твоя искра угасла, Дагда в них, постыла,
Их духу, жажда благородная Свершений…
Что в нас божественно? Стремление к познанью,
Оно превыше всякой радости и грусти.
Прикосновение к истокам Мирозданья
Что обещает нам: бессмертие? Безумство?
Проникновение за грани, в Бесконечность -
Побег из мира недомолвок в надреальность,
В чертог, Себя Осознающего, как Вечность:
Закономерный ход событий или крайность? …
Великий дар: скорбеть и сеять добродетель
Да, преуспеть, копя лишения возможно,
Но для меня подобный выбор слишком светел
И я ступаю, краем тени осторожно…

(Замершему в недоумении Верцингеторигу)

Я принимаю приглашение, с условьем,
Что ты препятствовать Амхэйрингу не станешь.

Верцингеториг
(широко улыбаясь)

Быть, собеседником друида не достоин?

Амхэйринг

Сказал довольно. Всё зависит от тебя лишь…

(Уходит)

Гай Туллий
(подходя к Верцингеторигу)

Согласен, он?

Верцингеториг

И да, и нет: никто не знает,
К чему, друид, на самом деле больше склонен.

Гай Туллий

Он, как гаруспики: гадает на закланье?

Верцингеториг

Друид – хранитель знаний и творец историй.

Гай Туллий

Он видит будущее?

Верцингеториг
 
Лишь, его начало.

Гай Туллий

Он знает прошлое?

Верцингеториг

Насколько, это можно.

Гай Туллий
(не оставляет попыток узнать больше)

Приход жреца, наверно, что-то означает?

Верцингеториг
(задумчиво)

Что, привело его сюда понять не сложно…
Вот, что задумал он: совсем иное дело…

(Мотнув головой)

Богов терпенье, праздной ленью искушаем:
Дивитиак сказал, что Цезарь шел во Вьенну,
Но утаил, что там приход, его, желанен…
Эдуй, не лгал, наверняка осознавая,
Что я могу, его слова, легко проверить.

(Обращая взгляд на небо)

Бессмертным стопы опалит огонь восстаний!
Клянусь мы Риму воздадим, по галльской мере!

Гай Туллий
(в сторону)

Храни нас: Цезарь, боги Рима и пенаты…
После паденья белгов, Галлия окрепла?!
Мне не по силам одному теперь сдержать их…
Боюсь, что Рим набросит тунику из пепла…
Клянусь, волчицей и священными холмами:
Победа будет, слишком дорого, нам стоить.
Равнины Галлии усеет, Марс телами,
Тех, кто отчизне долг сполна отдаст сыновний…

(Верцингеторигу)

Рим не искал войны, о том, наверно знаю.

Верцингеториг

Но ты был вскормлен им и я тебе не верю.
Уверен, цель отговорить меня – благая…

Гай Туллий
(в сторону)

За каждым следует судьба незримой тенью…

Верцингеториг

Я, неизбежного не жду – предвосхищаю.

Гай Туллий
(в сторону)

Цена такому объяснению – сестерций…

Верцингеториг

Не я, но боги подвели нас к тому краю,
Где мир причин, власть, уступает миру следствий…
Величина владений, Рим обременяет.

Гай Туллий
(в сторону)

И, я свидетельствую: это – непреложно.

Верцингеториг

Он окружил себя, со всех сторон врагами,
Что, его, рано или поздно уничтожат.

Гай Туллий

Напиток славы сдобрен горечью страданий!
А, кто боится смерти, жизни – не достоин!

Верцингеториг

Сразивший равного себе, по силе – славен,
А тот, кто слабых убивает – трус, не воин …
Рим упивается величьем средь стенаний,
Себя, питая галльским золотом и кровью!
Вы нас считаете «презренными рабами»,
Однако мы вас в благородстве превосходим!

Гай Туллий

Вы, защищать себя  и семьи, свои, вправе.

Верцингеториг

Чтоб угодить в, уже расставленные сети?!
Пусть нас «рассудит бог войны» «camulos bratu»:
И да повергнут Рим во прах «Омелы Дети»!

Гай Туллий

Позволь уверенность мне выразить в обратном:
Нам не впервой сражаться с турмами арвернов.
Отвергнул сделку? Стало быть, отдашь всё даром:
Рим получает то, что хочет неизменно!
Не ты последний поступил так и, не первый.
Знай, консул: в меру смел и в меру осторожен.
Когда уверен в правоте своей, то действуй!
Не то вас Цезарь, уже завтра уничтожит!

Верцингеториг

Я ненавижу Рим: от верха и до низа!
Негодный выкормыш волчицы, будь он проклят!
Клянусь, богами Тары, славной будет тризна!
Надеюсь, Цезарь не оставит нас в покое.

Входит Амхэйринг

Число внимающих – есть мера говорящим.

Гай Туллий
(в сторону)

А недосказанность – личина для незнанья.

Верцингеториг

Я знаю то, что не случится в предстоящем…

Гай Туллий
(в сторону)
Итог для сказанного, более чем странен…

Верцингеториг

Я о решении своём не сожалею!

Гай Туллий
(в сторону)

А я последний, кто бы в этом сомневался…
Себя обманывать, еще не преступленье.
Теперь, послушаем воинственного старца…

Амхэйринг

Моё напутствие, «ри койхбе» будет кратким,
Позволь, напомнить тебе строки предсказанья:
«Мы возвратим себе сполна всё, что утратим
Но, победивший, Рим отправится в изгнанье»…
Тот, кто осилит римлян, им, себя уступит,
В обмен на жизни, славу, воинов снискавших.
Презрев насмешки и слова продажный судей
Он будет выше их, во прахе возлежащий!»

Верцингеториг

Я, всё приму, что уготовано богами.
Во мне нет страха, а тем более сомнений.
Пускай, мой путь земной, тобою предугадан
Ты не обрёк меня, тем самым на забвенье.
(Уходят)

Гай Туллий

Исход войны, как и судьба моя – неясен…
Довольно медлить: он решительно настроен.
Как истый римлянин я буду беспристрастен:
Стремясь туда, где битва, я умру, как воин!

(Уходит)

               






























Акт 3























































«…Верцингеториг снова отвел свое войско в область битуригов, оттуда двинулся к Горговине, городу боев, которые после поражения в гельветийской битве были поселены там Цезарем и отданы под покровительство эдуям, и приступил к его осаде.
Этот маневр очень затруднял дальнейшие операции Цезаря. Если продержать легионы весь конец зимы в одном пункте, то враг может взять с бою подвластный эдуям город, и тогда вся Галлия увидит, что от Цезаря нет никакой помощи даже друзьям, и отпадет; если ж слишком рано вывести их из зимнего лагеря, то пришлось бы страдать от затруднений в доставке провианта. В конце концов, Цезарь решил, что лучше претерпеть всевозможные затруднения, чем навлечь на себя такой позор и лишиться расположения своих сторонников. Поэтому он уговорил эдуев подвозить к нему провиант и послал гонцов к боям, чтобы заблаговременно известить их о своем приближении и ободрить к сохранению верности и к мужественному сопротивлению атакам врага. Оставив в Агединке два легиона и обоз всей армии, он двинулся в страну боев.
На следующий день он подошел к городу сенонов Веллаунодуну. Чтобы не оставлять у себя в тылу врагов и тем облегчить подвоз провианта, он приступил к осаде города и через два дня обвел его валом. На третий день из города явились послы с предложением капитуляции. Цезарь приказал выдать оружие, вывести вьючный скот и дать шестьсот заложников. Для наблюдения за исполнением этих условий он оставил легата Г. Требония, а сам поторопился продолжить свой поход на город карнутов – Кенаб. Карнуты только теперь узнали об осаде Веллаунодуна и в предположении, что она затянется довольно долго, все еще были заняты формированием гарнизона для обороны Кенаба. Сюда Цезарь прибыл через два дня и разбил лагерь перед самым городом, но за поздним временем отложил осаду до следующего дня, причем, однако, приказал солдатам немедленно заготовить все для нее необходимое. Так как к городу Кенабу примыкал мост через реку Лигер, то из опасения, что неприятели ночью убегут из города, он приказал двум легионам караулить всю ночь под оружием. И действительно, кенабийцы незадолго до полуночи бесшумно вышли из города и начали переходить через реку. Об этом дали знать Цезарю разведчики. Тогда он приказал легионам, которые по его распоряжению были наготове, поджечь ворота и вступить в город. Город попал в его руки, и почти все жители, за немногими исключениями, были взяты в плен, так как узость моста и дорог сделала бегство для большой массы невозможным. Он приказал разграбить и сжечь город и отдал его в добычу солдатам. Затем он перевел войско через Лигер и прибыл в область битуригов.
 Узнав о приходе Цезаря, Верцингеториг снял осаду и двинулся ему навстречу. Цезарь между тем приступил к осаде города битуригов Новиодуна, лежавшего на его пути. Из этого города пришли к нему послы с просьбой о прощении и пощаде. Желая исполнить свои дальнейшие планы с той же скоростью, которой он был обязан успехом в большей части своих предприятий, он приказал сдать оружие, вывести лошадей и дать заложников. Часть заложников была уже выдана, остальные дела были в полном ходу, в город были уже введены центурионы с несколькими солдатами для приема оружия и животных, как вдруг вдали показалась неприятельская конница, образовавшая авангард колонны Верцингеторига. Как только горожане заметили ее и прониклись надеждой на выручку, они подняли военный клич и стали хвататься за оружие, запирать ворота и занимать стену. Бывшие в городе центурионы догадались по всему поведению галлов, что они что-то замышляют, немедленно обнажили мечи, заняли ворота и благополучно вернулись оттуда со своими солдатами в лагерь…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Сцена 1

Земли битуригов. Окрестности Новнодума (Новиодуна). Каструм римлян. Палатка Цезаря. Получив сообщение о приближении отрядов Верцингеторига, консул покидает совет трибунов и выходит наружу.  Прикрывая глаза от слепящего мартовского солнца, он внимательно рассматривает галльский всадников, потрясающих мечами и копьями в некотором отдалении от внешней линии валов каструма.

Цезарь

Добро пожаловать, мой друг в «долину смерти»
Признаться мы, за эти дни, тебя заждались.
Дабы с радушьем исто римским гостя встретить:
Я засвидетельствую лично свою радость.
Клянусь Юпитером: живу, пока рискую!

(Легионеру, охраняющему вход в палатку)

Подать коня мне!

(Второму легионеру)

Римлян турму!

(Воины бросаются выполнять приказание консула и через мгновенье, Цезарь садится в седло, в окружении италиков (консул не доверял свою охрану выходцам из кельтов))

Выше знамя!
Я презираю жизнь потраченную всуе!
Открыть ворота! Прочь с дороги! Выступаем!
Решить исход войны, единственным ударом:
Кому, до Цезаря такое удавалось?!

(Рассматривая прибывающих галлов)

Галл, не скрывается за лесом и, недаром:
Он ждёт, покуда римлян свалит с ног усталость…
Опережу его! Клянусь, семью холмами,
Что Рим, эллинов диадемою, венчает,
Пусть, для кого-то этот день последним станет,
Прекрасно жить, но смерть не повод для печали!
Ясна, как день причина их негодованья:
Ведь власть наместников, по сути, бесконтрольна.
Жестокость римлян, вот причина их восстанья,
Но справедливость – это роскошь, на сегодня…
Того, кто жил достойно, смерть не испугает,
Ибо погибший в цвете лет, узнал довольно
Чтобы понять: предел мечты недосягаем,
И, лучше мир живых, оставить добровольно.
Тех, кто ступил на путь порочного деянья,
До срока страх перед возмездием состарит,
Даже богам терзает сердце ожиданье,
Что говорить о том, кто смерти дня не знает…

Верцингеториг, во главе всего нескольких сотен верных ему арвернов и карнутов еще вчера отделился от лагеря, расположенного неподалёку от столицы битуригов – Аварика для того, чтобы дать знать, осажденным в Новнодуме, что помощь близко. Друид Амхэйринг и пленный римский центурион Гай Туллий напрасно пытались удержать его от этого опрометчивого шага.

Верцингеториг
(внимательно наблюдает за тем, как разворачивается в боевой порядок римская конница. Заметив пурпурный плащ консула, он удовлетворённо кивает и обращается к галлам с необычайным вдохновением)

Мы вдохновляемся примерами теней:
Лихое время, зло, тогда ковали судьбы
И бронза, наживо врастала в плоть детей,
На гром небесный восставали они грудью
И бились насмерть, возносились к небесам,
Пылать багрянцем крови яростных рассветов!
Затмив огонь светил, кострами своих ран,
Дрались, как боги, вдохновенно и, ослепнув
Врага искал в бою: один - на пятерых,
Среди клыков, разящих бронзы и железа
И бился каждый: за себя, за остальных,
Дабы  в сражениях грядущего воскреснуть…

(Неожиданно замолкает. Спустя некоторое время, он вновь начинает говорить, но тон и смысл его речи уже совсем иной)

Причина прежних поражений наших, с вами
Не в том, что римляне сильнее и мудрее,
А в том, что мы в беде сородичей бросаем,
Мне суждено объединить вас, я – уверен!
Любой, с рождения неверьем опоясан:
Остерегаемся друг друга, строим козни,
В жестоких войнах тратим силы понапрасну,
И врага друга почитаем, словно гостя…
Ни Тибр, ни Рейн терзают Галлию – мы сами
Мы: кровь от крови, плоть от плоти, кость от кости?!
Тому, кто любит нас, страданья причиняем,
А тех, кто, жизни отнимает – превозносим…
Эдуй злорадствует, когда земля не родит
У битуригов и арвернов, выкупая
За бушель прелого зерна то, что искони,
Владеньем рода было, до неурожая…
Карнут, по милости богов осев в Кенабе
В благословенные дни Самх или Бэлт-эйна
К святыням общим допускает тех, кто платит:
«Дабы спасти «койхбе кромлех» от разоренья»…
Дружины юношей, кантонов юга, белгов
Вместо того, чтобы искать за Рейном славы,
Ворвавшись ночью в поселения арвернов,
С простолюдинами вступают в спор кровавый…
Тот, кто корысть свою превыше чести ставит,
И, кто в служении богам не знает меры,
Не лучше тех, кто поднимает меч на слабых
И не достоин называться:  «сын омелы»…

(Обнажает меч и указывает им в сторону римлян)

Вот, приближается народ иного бога:
Мы не похожи с ними, но по силе – равны…

(В сторону)

Вполне достанет, чтоб загнать их за ворота…

(Поднимает коня на дыбы)

Придай нам силы, Луг! Добудем себе славы!

(Атакующую турму италиков, возглавляемую консулом, первыми настигают конные фаланги германских наёмников из племен хаттов и батавов, которые после изгнания за Рейн, Цезарем, заключили с ним мирный договор и получили от Сената Рима статус «друзей римского народа»)

Альдерман-хунну1 (сотник) хаттов2 Тор-биорн3

Не оскорбляй меня! Мы, первыми ударим!

Цезарь

Спешишь навстречу своей смерти? Я с тобою!

Альдерман-хунну Тор-биорн
(хищно оскалившись в ответ)

Ты не оставил хаттам времени на «баррит»4,
Но я прощаю тебя, Гай, ты – славный воин…

(Обращаясь к единоплеменникам)

И да поможет, хуннилунги5, хаттам, Один!

(Цезарю)

Попридержи своих бойцов, тунгин, на время
Подозреваю: мы с тобой, друг друга стоим,
Но, если ты падёшь то, кто тебя заменит?

Цезарь
(отмахиваясь)

Да будут трибы, словно реки многоводны!
Клянусь, смирится Рим с понесенной утратой.
Мы, только в выборе погибели свободны,
Нам жизнь, взаймы дана и требует оплаты,
Не опустеет, никогда дорога к славе:
Рим не испытывал нужды, в одном – в героях.
И перед ним равны: сидящие в Сенате



1Альдерман-хунну - «сотник» у германцев (прим. автора)
2Хатты - (нем. Chatten, лат. Chatti) — германское племя, жившее в верховьях Лана (приток Рейна), Эдра (приток Фульды) и Верры. Сегодня это территории Нижнего и Верхнего Гессена (Германия). Основной территорией селений хаттов была равнина Фритцлар-Ваберн, а также район г. Касселя. Отдельные поселения доходили вплоть до Рейна, где хатты неоднократно вступали в военные конфликты с римлянами.
3Тор-биорн – защитник, хранитель Тора (германск.)
4Баррит - с началом наступления на противника германская колонна начинала петь «баррит» («крик слона») — свою боевую песню. При этом воины держали щит перед ртом для того, чтобы звук, отражаясь от щита, этим усиливался.  (Г. Дельбрюк «История военного искусства в рамках политической истории»).
5Хуннилунги – ополчение рода или деревни у германцев.
И, кто всю жизнь, своё возделывает поле…

(Обращаясь к всадникам)

Долг гражданина призываю вас исполнить
И помышлять, о чём-то прочем, не пристало.
Так будем, звания высокого достойны:
«Ab ovo usque», италики «ad mala»!1

(Намного опередив замешкавшихся римлян, Цезарь во главе турмы италиков и двух – трех сотен германцев, часть из которых двигалась пешими, держась за гривы коней, врезается в ряды галльской конницы и почти сразу оказывается в плотном кольце врагов. Верцингеториг, с трудом веря в такую удачу, устремляется в гущу сражения. Ценой невероятных усилий ему удается отделить сражающихся с яростью обреченных, хаттов от римлян. Не обращая внимания на то, что он уже несколько раз был ранен свирепыми выходцами с берегов Рейна, Верцингеториг не оставляет настойчивых попыток прорваться к Цезарю. И вот, в какое-то мгновение два военачальника оказываются лицом к лицу…)

Верцингеториг
(обращая взгляд к небу)

Благодарю, что дал, живым «этруска» встретить!
Клянусь громами Дита, ждать пришлось недолго …

(Цезарю, нанося ему удар мечом)

Ты, за поступки своих воинов в ответе?

Цезарь
(закрываясь щитом, с достоинством)

Несправедливого карать, считаю долгом!

(Нанося Верцингеторигу ответный удар)

Кому из римлян, ты вменяешь нарушенье:
Какой статьи или, какого, договора?
С чьим, не согласен, ты: ответом и решеньем?
Мне нужно: имя, званье и, причина спора.

Верцингеториг
(отражая атаку Цезаря)

Когда не римлянин, то – лжец! Хоть трижды прав ты!

Цезарь
(нанося несколько ударов подряд)

Любой считает, что он большего достоин…
Пускай поносят Рим: патриций, раб и варвар,
Но искать правды, у него же всякий склонен …

Верцингеториг
(с трудом, отразив выпад римлянина)

Источник зла, о правосудии вещает?!

1«Ab ovo usque ad mala» - «От начала до конца» (Гораций)
Тот, кто друзей своих, цепями удостоил?!
Кто уверяет галлов, лязгая мечами:
Что, кроме рабства, нет иных путей к свободе?!

(Наносит Цезарю сокрушительный удар, выбивая его из седла)

Падет Провинция, когда тебя не станет!

Цезарь
(поднимаясь на колено,  смеётся)

Считаешь, Рим не что иное лишь, как Цезарь?

(Встаёт на ноги)

Да будет, так. Мой путь тернист, но тем и славен!
Но, за всю жизнь, клянусь, я никого не предал…

Верцингеториг
(в изумлении, опуская меч)

Так, говори…

Цезарь

Сенат пошлёт сюда другого.
Поверь мне, Галлию, как я, никто не знает…
Арверны станут «другом римского народа»,
Но, при ином исходе, лишь его рабами…

Верцингеториг
(в замешательстве наблюдает за когортами римлян, стремительно приближающимися к месту схватки)

Кто не боится смерти, тот всем миром правит…
Я Рим поставлю на колени, не сегодня…

(Галлам, окружившим его, указывает на кучи сухого хвороста, заранее приготовленные на случай отступления)

Прикройте наше отступление огнями…

Цезарю

Ступай и помни этот день. Готовься к войнам…

(Уезжает)

Цезарь
(жестом, останавливая центурионов, пытающихся организовать преследование арвернов, которые демонстративно медленно покидают поле сражения)

Остановитесь, я «засеял это поле»:
Зерно сомненья в борозду уже попало.
Он проведёт ночь озарения в тревоге,
Сама Фортуна нас связала с этим галлом…
Пусть «орлоносец» обозначит место сходки.
Два дня на отдых, послезавтра выступаем.
И разыщите Тор-биорна, хатт наёмник,
Своей отвагой заслужил моё признанье…

(Уходят)

Сцена 2



«…После стольких сплошных неудач – под Веллаунодуном, Кенабом и Новиодуном – Верцингеториг созывает своих на собрание. Там он указывает, что войну следует вести совершенно иначе, чем до сих пор. Надо всячески стараться отрезать римлян от фуражировок и подвоза провианта. Это сделать нетрудно, так как сами галлы имеют перевес в коннице и, кроме того, им благоприятствует время года. Травы косить нельзя; враги должны по необходимости дробиться на небольшие отряды и добывать фураж из усадеб; все подобные отряды может ежедневно уничтожать конница. Помимо того, все частные интересы надо принести в жертву общему благу, а именно сжечь на всем этом пространстве селения и усадьбы всюду, куда только римляне могут отправляться за фуражом. А у галлов всего этого вполне достаточно, так как их будут снабжать своими запасами те, на чьей территории будет идти война. Римляне либо не вынесут голода, либо должны будут с большой для себя опасностью уходить слишком далеко от лагеря. При этом все равно – перебить их самих или лишить их обоза, без которого вести войну нельзя. Далее, надо сжечь такие города, которые не вполне обеспечены от опасности своим местоположением или искусственными укреплениями, чтобы они не были убежищем для галлов, уклоняющихся от воинской повинности, и не соблазняли бы римлян вывозить из них запасы провианта и добычу. Если бы это показалось тяжелым и огорчительным, то, несомненно, гораздо тяжелее увод в рабство детей и жен и истребление их самих – а это неизбежная участь побежденных.
Предложение Верцингеторига было единодушно одобрено, и в один день было сожжено у битуригов более двадцати городов. То же происходит и в остальных общинах. Во всех направлениях видно зарево пожаров. Но как все это ни огорчало галлов, они утешали себя уверенностью, что теперь победа почти в их руках и они скоро вернут потерянное. На общем собрании обсуждался вопрос и об Аварике – сжечь ли его или же защищать. Битуриги на коленях молят всех галлов не принуждать их своими руками поджигать этот, может быть, самый прекрасный город во всей Галлии, красу и опору их общины. Они утверждают, что защитят его благодаря его местоположению, так как он почти со всех сторон окружен рекой и болотом и доступен только в одном, и то очень узком, месте. Эта просьба была уважена. Верцингеториг сначала противился, но потом уступил их мольбам и всеобщему сочувствию к ним. Для города были выбраны надежные защитники.
 Верцингеториг двигался по пятам Цезаря небольшими дневными переходами и, в конце концов, выбрал для лагеря место, защищенное болотами и лесами, в шестнадцати милях от Аварика. Там, благодаря регулярно поставленной разведке, он ежечасно узнавал о том, что делается в Аварике, и давал соответственные указания. Он наблюдал за всеми нашими продовольственными и фуражировочными отрядами и, когда они заходили слишком далеко, нападал на них поодиночке и причинял им значительный урон, хотя с нашей стороны, насколько это можно было предусмотреть, принимались предупредительные меры и экспедиции отправлялись в неопределенное время и не по одним и тем же направлениям…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Еще до столкновения с Цезарем, при помощи друида Амхэйринга, Гутруата и Гая Туллия, Верцингеторигу удалось обмануть бдительность Гобаннитиона и тайно вывезти Эпону в
главный город битуригов Аварик.  Взяв клятву с товарищей оберегать его жену ценой жизни, Верцингеториг посвятил всего себя борьбе с прославленным римским консулом, который не замедлил появиться и тотчас же приступил к осаде столицы битуригов.
Покои ри койхбе битуригов. Эпона, Гай Туллий, Амхэйринг.

Эпона
(Амхэйрингу)

Что происходит с нашим телом после смерти?

Амхэйринг

И жизнь, порою вызывает в нас усталость…
Подвластно тлению, дитя, всё в этом свете
И мы меняемся, с ним, воссоединяясь…

Эпона

А, что с душой, друид?

Амхэйринг

Душа твоя бессмертна.
Она есть часть Того, Что всем повелевает.
А смерть для вечного, как, дня и ночи смена:
Одно, наследует другому, так же, с нами…

Эпона

Где, наши души после смерти обитают?
Чем занимаются они? На что, похожи?
Сбивают пыль со звёзд бесплотными крылами?
И, разве их, тоска по прошлому не гложет?

Амхэйринг

Они деления времён не различают:
Существование, вне плоти непрерывно.
Они туманней снов, стремительней мечтаний
Они настолько же мудры, сколь и невинны…
Они обманчивей, чем Лунное сиянье,
Неуловимее касаний, легких ветра,
Они пронизаны безмолвным ликованьем,
Они, на Древе Мира Луга – свет-омела.

Гаю Туллию
(внимательно прислушивающемуся к диалогу галльской девушки и ирландского друида)

А что же римлянин молчит? Пускай расскажет:
Где души предков обитают после смерти?

Гай Туллий
(в сторону)

Наверняка, авгур, не там же, где и ваши…

(Амхэйрингу)

Увы, несведущ я, мне нечего ответить.

Амхэйринг
(лукаво)

А между тем, давая клятвы, поминаешь
Кого-то, словом непривычным слуху: «мана»?
Своих богов зовешь иначе и тогда лишь,
Когда свидетелями духов иметь мало…

Гай Туллий
(недовольный тем, что его уличили в неискренности)

Да будет так. Как, мой отец сказал однажды:
«Где бы ты ни был, Гай, веди себя достойно.
Ты – отпрыск Туллиев, всё прочее – не важно.
Знай своё место, всадник, знай своё сословье.
Не важно, кто перед тобою, важно: кто - ты.
Будь моя воля и, богам не уступал бы.
Когда поклялся, в чём: погибни, но исполни!
И да хранят тебя, Юпитер и пенаты»...
Мы нарекаем души наших предков «маны»,
Как это, верно, авгур, ты уже подметил.
О царстве Орк, я говорить тебе не стану:
Ибо не может ведать смертный всё на свете.
Новорождённым, дар Отца богов – их гений,
Который следует, как тень, всегда за нами
По мере сил, оберегая от свершений,
Которых римлянину честь не позволяет.

Амхэйринг
 
Кто спит с мечом, тот лики смерти, верно знает.
Скажи мне, римлянин: кто правит царством мертвых?

Гай Туллий

Нам, боги дали жизнь, Фортуне предоставив,
Но заказали, путь, до смерти в мир бесплотных.
Патриций Риму служит, авгур – небу.

Амхэйринг

Знаю.
Эдуй поведал мне довольно, чтоб я понял,
В чём состоит, по мненью римлян цель земная:
Путем, ведущим к власти, вы избрали – войны.
Я не пророк, но знанья большего алкаю
И, помяни мои слова: во тьме столетий
Есть добродетели, как меч, стезя прямая,
Но мы стремимся прочь, идя тропой сомнений.
Она ведёт нас: в никуда из ниоткуда
Дабы сойти с неё, всем сердцем надо верить,
Что лишь высокий духом внидет в царство Луга,
Не искупить своих грехов ценой мистерий…
Недосягаема для смертных власть над миром,
Стать его частью – это высшая награда,
Ибо желанье, непосильного – наивно,
Лишь приобщенье к свету истины – «Сарн Дагда»1.

Гай Туллий

Старик, ждать милости богов – удел для слабых,
«Даю тебе, чтоб ты мне дал» - предельно точно:
Благодеяние – за жертву ведь, не даром?
Дабы снискать взамен всё то, что себе прочим…

Амхэйринг
(воздевая руки к небу)

Скорблю о слышанном, из уст его невольно…

Гай Туллий

Для жизни – смерть цена и будет в срок оплата!

Амхэйринг
(задумчиво)

Росток души его, у корня, верно сломан
Для суеты рождённый, ею зван обратно…

(Вперяя взор в римлянина)

Я не завидую богам и власть имущим
И ни за что не променял бы свой удел,
На иллюзорность обладания всем сущим,
Ибо всему есть свой, положенный предел...
Чем ниже солнце, тем длиннее наши тени
И чем ленивей человек, тем он порочней,
Ведь суета неверный путь для устремлений.
Я -  собиратель воплощений, прежних клочьев.
Я был зачат и был рожден, но не однажды,
Старенье тела лишь прелюдия рожденья,
И обманув судьбу,  воспрянув духом дважды,
Дабы вступить со злом в великое сраженье…
Я приурочиваю новое рожденье
Не к новолунию и не к солнцестоянью,
А начинаю равномерное движенье
По тонкой линии их противостоянья…

Гай Туллий

Мне непонятна твоя речь, старик, я – воин,
Короткий, римский меч мой: авгур и оракул!
Благодарю, что откровенья удостоил,
Но, со слугой богов мне спорить не пристало.
Я верю в то лишь, что я – есть, на что мне вечность?
Я не встречал за тридцать лет «рождённых дважды».
Пускай ты милостью богов своих отмечен,
Но в этот мир мы все приходим лишь однажды.
С презреньем к лени, варвар, больше чем согласен,

1«Сарн Дагда» - буквально «тропа доброго бога» (примечание автора)
Но, неумеренность, в чём-либо не порочна?
Твой миф о многих жизнях странен и опасен:
К чему быть праведным, когда ты сам бессрочен?
Ведь добродетель – это страх, а не потребность,
Страх перед болью или смертью, как угодно.
Чего желать еще, когда имеешь вечность?
Что – обязательства, когда нет чувство долга? 

Эпона
 
Слова живущего одним лишь настоящим.

Гай Туллий
(бросая на девушку удивлённый взгляд)

Ничто над временем не властно.

Эпона

Даже, боги?

Гай Туллий
(вежливо склоняя голову)

Однажды сделанное, не переиначить,
Ибо удел их, править тем, что происходит…
Прожить один и тот же миг не в силах дважды:
Ни небожители, ни смертные, матрона
Сколь бы велик ты не был, времени не важно:
Оно отмерит срок для каждого, Эпона.
Полнее власти нет и, вовсе не бывает,
Над тем, кто вечен и, кто родом из сегодня,
Мерило общее для всех существований,
Того, что мыслимо, быть может, и, не только…

Амхэйринг

Ты не похож на тех, кого, мы прежде знали.

Гай Туллий
(насмешливо)

Взывать к рассудку, сына Рима недостойно?

Амхэйринг

Совсем напротив, по всеобщему признанью,
Вы слишком холодно ведёте свои войны…

Гай Туллий
(пожимая плечами)

А кто сказал, что это доблесть уменьшает?
Орудье слабого: стенанья да упреки…
Мы устрашаем не словами, а мечами
И, галл, в отличие от вас не столь жестоки…

Входит ри койхбе битуригов старик Амбигат, лицо его искажено ужасом, он бессильно волочит по полу, искусно расписанный рунами меч

Они идут на приступ! Горе Аварику!
Великий город, средоточье славы рода!
Я холодею от воинственного крика,
С которым римляне крушат его ворота!

(Трясущейся рукой указывает на Эпону, которая от неожиданности отшатнулась в сторону, едва не упав)
 
Это твой муж навел беду на битуригов!
Ах, отчего не поступили мы, как бои?!

Гай Туллий
(насмешливо)

Яви, свою покорность, галл Сенату Рима
Или покончи, как патриции с собою…

Амбигат
(услышав слова римлянина, требует у Амхэйринга, чтобы тот перевел. Едва поняв, что советует ему пленник арвернов, стремительно подходит к центуриону и приставляет меч к его груди)

Ты насмехаешься?

Гай Туллий

Клянусь тебе, нисколько,
Когда стучится в наши двери безысходность,
То мы встречаем, неизбежное достойно,
Презренье к смерти, варвар – это ли не доблесть?!

Амхэйринг

Смерть, от своей руки нам боги запрещают.

Амбигат

Да и какая битуригам в этом польза?!

Гай Туллий
(насмешливо)

Тогда тем более есть повод для печали:
Вы для италиков – пожива, не угроза.

Амбигат
(убрав меч от груди римлянина, осенённый внезапной догадкой, обращается вполголоса к Амхэйрингу)

Что если вынудить к неравному обмену
Койхбе презренных римлян

(указывая взглядом на Гая Туллия)

Он ведь славный воин?
Во всяком случае, он выглядит надменно,
Вернув к своим его, сраженье остановим…
Поверь, Амхэйринг я пекусь о благе рода,

(распахивает плащ, на шее и груди видны рубцы от старых ран)

И я не трус, поверь! Взгляни на эти раны!

Амхэйринг
(брезгливо отстраняясь)

О сдаче, сказано должно быть всенародно,
А этот сотник, не подспорье Амбигату…
Скорей, не Рим им дорожит – Верцингеториг,
Твоё стремление предать его прискорбно.
Я не скажу арвернам о твоём позоре,
Но ты не сдашь Аварик «варварским» когортам.

Входит первый воин

Клянусь громами Дита, галлы, мы не знали,
Что Рим могущество своё простёр настолько!
У битуригов, не тела – сплошные раны
И копья некому держать, уже сегодня.
И кто на стены выйдет завтра: жены, дети?!
В каких скрывается лесах Верцингеториг?!
Те, кто поверили ему, во власти тленья!

Амбигат

Так говорит народ, вожди ему лишь вторят…

Входит второй воин

Койхбе, они ворвались внутрь укреплений!
Бойцы рассеяны, рыдают наши жены!
Спасайте жизни, Рим стоит у вашей двери!

Амбигат

Кровь битуригов на тебе Верцингеториг!

Сражаясь с римскими легионерами, входит сотник битуригов

К оружью галлы! Становитесь и сражайтесь!
Пути к спасенью нет!

(Замечая Амхэйринга)

Друид? Теперь ты – воин!

(Обращая взгляд на Эпону)

А ты, девчонка отсекай у римлян пальцы!

(Амхэйринг поднимая меч, который Амбигат, опустившись на колени перед римскими легионерами, вонзил в пол, с презрением бросает койхбе битуригов)

«Так, говорит народ, вожди ему лишь вторят»!

(Бросается навстречу римлянам и плечом к плечу с битуригами отражает их натиск)

Гай Туллий
(снимая со стены боевую секиру, едва слышно обращается к Эпоне)

Встань за моей спиной, не спорь, ни слова больше!
Позволь помочь тебе, хотя бы попытаться.
Живой, ты вырваться, одна никак не сможешь,
Но я попробую спасти: тебя и «старца»…

(Проходит мимо бессильно свесившего руки Амбигата)

«Отец фамилии», прими конец достойно.

(Встаёт рядом с Амхэйрингом и битуригом и, хладнокровно улыбаясь, обращается к друиду)

Вот, ты грядущее своё, наверно знаешь,
Скажи мне, авгур, что сулит судьба сегодня?

(Амхэйринг, отражая удар римлянина, наносит ответный)

Судьба не дар, а – мера всех поступков наших…

(Благодаря неожиданной помощи Гая Туллия, галлам удаётся оттеснить римлян из проема дверей и захлопнуть массивные створки перед взбешенными неудачей легионерами)

Гай Туллий
(зажимая рукой легкую рану на шее)

Уже второй раз, боги милость мне являют…

Амхэйринг
(устало, улыбаясь, вытирает кровь с меча)

А я, слагая песнь о римском благородстве,
Клянусь тебе, что ри койхбе обеих Галлий
В уплату долга, украдёт у Дита солнце!

(Уходят)

В это время раздаётся сигнал к отходу в стане римлян и легионеры, по возможности соблюдая порядок, недоумевая, покидают укрепления Аварика, захваченные ими ценой стольких усилий и жертв. Амхэйринг, Эпона и Гай Туллий, посоветовавшись решают не испытывать более судьбу и тайком покидают осаждённый город, в сопровождении отряда битуригов, который, не смотря на их пылкие возражения придаёт им безымянный  сотник битуригов, ставший в одночасье главой всех, кто горел желанием сразиться с римлянами и отомстить за недавнее поражение.

«…Цезарь разбил лагерь у той части города, которая, как указано выше, не была окружена рекой и болотами и представляла единственный очень узкий доступ. Здесь он начал заготовлять материал для плотины, продвигать крытые галереи и устанавливать две башни, ибо окружению валом мешало местоположение. Относительно доставки продовольствия он не переставал обращаться с убедительными просьбами к боям и эдуям. Но последние мало помогали, потому что не обнаруживали ни малейшего усердия, а первые, будучи племенем слабым и малым, не располагали большими запасами и то, что имели, скоро съели сами. Таким образом, от бедности боев, нерачительности эдуев и пожара усадеб наша армия испытывала такие тяжелые продовольственные затруднения, что солдаты в течение многих дней не видали хлеба и утоляли свой острый голод лишь мясом скота, пригоняемого из отдаленных деревень; однако от них не слыхали ни одного звука, недостойного величия римского народа и их прежних побед. Мало того, когда Цезарь на осадных работах обращался к отдельным легионам и говорил, что готов снять осаду, если им слишком тяжело терпеть нужду, они, все до одного, просили его не делать этого: за много лет службы под его командованием они никогда не навлекали на себя бесчестия, ниоткуда не уходили, не кончив дела; они сочли бы для себя позором оставить начатую осаду: лучше вынести все лишения, чем отказаться от поминок в честь тех римских граждан, которые погибли в Кенабе от вероломства галлов. То же самое они заявляли Цезарю и через своих центурионов и военных трибунов…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Сцена 3



«…Когда башни уже приблизились к стене. Цезарь узнал от пленных, что Верцингеториг извел весь фураж и поэтому придвинулся ближе к Аварику, причем сам он выступил с конницей и легковооруженными пехотинцами, привыкшими сражаться среди всадников, – для того чтобы устроить засаду там, куда, по его расчетам, наши должны были явиться на следующий день за фуражом. При известии об этом Цезарь выступил в полночь в полной тишине и рано утром достиг лагеря врагов. Те, скоро узнав через разведчиков о приближении Цезаря, спрятали свои повозки и обоз в густой лес, а все свои силы выстроили на высоком и открытом месте. Весть об этом заставила Цезаря отдать приказ немедленно убрать поклажу в одно место и держать оружие наготове…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Окрестности главного города битуригов – Аварика. Стан арвернов и их союзников: кадурков и карнутов.

Верцингеториг
(наблюдая за слаженными действиями римских легионеров, занятых возведением осадных машин и, деятельно производящих подкопы под надвратные укрепления Аварика, беседует с Гутруатом)

Пятьсот семей! Благословенны наши боги:
В таком числе мы собираемся впервые…

Гутруат

Единодушия подобного не помню…

Верцингеториг

Среди арвернов – да, но как же остальные?

Гутруат

Как мясо в ранах обрастает новой  кожей,
Так свои силы мы в последствии утроим!
Весть о победе привлечёт к нам осторожных
И ты на Рим обрушишь галлов, сотни сотен! ...

Верцингеториг
(задумчиво)

Светильник жизни кем-то, некогда зажженный,
Небрежно, держишь в окровавленной ладони…
В темнице тела гордый разум заключенный:
В какие беды вовлечешь еще народы? …

Гутруат

То, что горит неверным светом, угасая,
Раздуть, койхбе недолго, было бы желанье…

Верцингеториг
(указывая на римский каструм)

«Сорвать орла с шеста» задача непростая…

Гутруат
 (упрямо мотнув головой, произносит слова боевой песни рода)

«Сомкните с грохотом щиты для начинанья»!

Верцингеториг
(вздыхая)

Я, как и все, готов, «поймав за руку счастье»,
В плену своем его держать, как можно дольше.
Самонадеянно решив, в порыве страсти,
Что «привязать» его к себе намного проще,
Чем оборвать его полет в тенетах лести,
Покрытых смолами тщеты и суесловья…
В судьбе моей ему не стало, вскоре, места:
Я не нашел его, с утра у изголовья…
Я столько раз ходил беседовать с богами,
Что стал, как звезды одиноким, неподложно
И уяснил, что большинству моих желаний
Осуществиться в этой жизни невозможно…
Нельзя, вдохнув, потом, не выдохнуть обратно,
Хотя сам воздух задержать в груди не сложно.
Поверь что-либо, повторяя многократно,
Добиться первых ощущений невозможно…

Входят Амхэйринг, Эпона и Гай Туллий в сопровождении десятка вооруженных битуригов

Амхэйринг

Мой друг, входя в пределы круга озарений, 
Прошу, держи духовный взор полузакрытым,
Дабы не пасть, пронзенным светом откровений,
Под непосильным грузом сделанных открытий…
Когда вы жаждете владычества над сущим,
То придаёте форму сонмам заблуждений.
Равно как, громко аплодируя поющим,
Вы признаёте над собою власть их песен.
Стило писца, всегда покорно его воле,
А руны, только бренный оттиск откровений,
Запечатленных в сердце: радостей и боли,
Увы, подверженному тысяче сомнений.
Но зачастую, в глубине иносказаний,
Переплетаются пророчества и судьбы,
Неотделимые, как счастье от страданий,
Ибо мечты осуществлять, присуще людям…

Гутруат

Чтобы понять, насколько лезвие остро
Его проверить, не мешало бы на теле!

Амхэйринг
(словно подтверждая его слова)

Так, с убеждением: пока, не подвело
То может, временно сгодиться и на деле…
Дитя песок пересыпает из ладоней…
Иссякнет желтый сон – поток воспоминаний,
Он беспристрастно, зачерпнет еще рукою,
Не понимая, что собою представляет:
Судьбу, извечную борьбу предначертаний
И права выбора: жить, так или иначе.
Не убоявшись бесконечных расстояний,
Решит, еще одну «вселенскую задачу»…
Не что иное, как невинность заключает
В себе, два вечно отстоящие начала:
Одно из них всегда творит и созидает,
Другое, плод его усилий разрушает…

Гутруат
(снова прерывает беседу друида и ри койхбе, указывая на римлян, в который раз пытающихся взобраться на стены Аварика, гневно обращается к Верцингеторигу)

Я заплачу, монетой ярости долг крови!
Доброхоты! Под хоругви справедливых!
Молю, придайте галлам мужества о, боги
И, в довершение лишите римлян силы!
Ты обленился в дни докучливого мира,
О добродетели твердишь или пороках?!
Куда девался сын великого Кельтилла?
Каким деяньем возгордился ты настолько,
Что само небо не вмещает твоей спеси?!
Я убеждал тебя, задолго до похода:
Что, «если мы промедлим, то конец известен»!
Верцингеториг! Я взываю к чувству долга!

Верцингеториг
(примирительно)

Моя вина не в промедлении, а в том лишь,
Что я, по мере сил радел об общем деле...
Ты обличительный узор такой выводишь,
Что, только воздух между нами не краснеет…
Я обещаю, позабыть о твоём гневе.
О, Гутруат тебя тревожит моя праздность?
Ведь ты всегда безоговорочно мне верил
Или напротив – это мне, всегда казалось?!
Уверен – нет. Но отчего ты так поспешен
И во мне ищешь только признаки паденья?
Иль я пороками, как золотом  увешан?

(Гутруат, отрицательно качает головой, не произнося ни слова)

Тогда, что разум твой приводит в исступленье? ...

Гутруат
(указывая на арвернов, которые в ожидании указаний Верцингеторига слоняются без дела внутри укреплений, многие безоружные)

Вино тебя заставит быть «четвероногим»
И ровно вчетверо убавит твои силы,
А прелесть девы возмутит единство воли
И превратит тебя в подобие мужчины…

Верцингеториг
(бросая взгляд в сторону Эпоны, перебивает своего сурового собрата)

Я не приветствую бесплодность воздержанья,
Преобладания, какой-то половины.
Лишенья, часто ускоряют бег сознанья,
Но ослабляют: чувства, мужество и силы…

Гутруат
(устало, махнув рукой)

Пока ты глух, я – буду нем! Не вижу смысла
Терять слова и сотрясать, напрасно воздух…
Беда, всего лишь показалась – не нависла,
Так, пусть один из нас ведет себя, как взрослый…

Верцингеториг
(пытаясь удержать его)

Смени насмешку, на внимание и, слушай!

Гутруат

Я обратился в слух и зрение! Доволен?

Верцингеториг
(примирительно)

Не злопыхательства, а опыт мне твой нужен…

Гутруат
(неохотно)

Когда ты просишь, отказать тебе неволен…

Верцингеториг

Порой, чрезмерное усердие в чем-либо,
Как, без причины промедление: опасно,
Ибо нас, первое лишает, всуе силы,
Ну, а второе её делает напрасной.

Гутруат
(с отчаяньем, глядя на то, как редеют ряды битуригов на стенах Аварика)

Скажу еще тебе: промедлив без причины,
Презренным римлянам выказываешь слабость
И возвращаешь им растраченные силы,
А наша робость вызывает у них радость!
Когда, считающий себя в чём-либо правым
Но и не склонный к хвастовству, возвысил слово,
Всегда имеющий в виду для рода благо,
Имеет право на вниманье такового!

Верцингеториг
(решает прекратить бесполезный спор и, понизив голос, рассказывает Гутруату о столкновении с Цезарем под Новнодумом в земле боев)

Каким, однако, занимаемся мы вздором,
Давай, не будем говорить с тобой об этом.
Я сознаюсь, что собирался взять Новнодум,
Но был разбит и, убегая, «спорил с ветром»!

Гутруат
(не в силах скрыть изумления)

Признаться, тему ты сменил довольно резко,
Но оскорблять, себя презрением излишне…
Арверн, с рожденья своего, не в меру дерзок:
Но только в том, что он сражается, как дышит!

Верцингеториг

Я понимаю. Я и, сам бы не поверил,
Уже поспешностью проступок мой постыден.
Я осознал свою ошибку в должной мере
Хотя б за это ты, меня возненавидел…

Гутруат

Признать вину, свою не может, духом нищий …
Ты мне сказал, но я не внял тебе, запомни:
Что не теряет Гутруат, того не ищет
И для меня ты, как и прежде славный воин!
Иного, я тебя не знал и «знать не знаю»!
Но оставлять в живых свидетелей, не мудро:
Змеиный яд, скорей из раны удаляют,
Когда желают, еще раз увидеть утро…

Верцингеториг

Я бы солгал, когда сказал, что реку скорби
Я пересек один и выбрался на берег,
Ибо мой меч, с тех пор пролил немало крови
В живых остались только верные из верных…

(Верцингеториг прерывает свою речь, в изумлении разглядывая конный отряд галлов, приближающийся к стану с севера)

Но почему я вижу в лагере секванов?!
Откуда взялись эти «призраки из дебрей»?
Мне доводилось видеть их в бою когда-то:
Они ведут себя беспечно, словно дети…

Гутруат
(лукаво усмехаясь)

Ты видишь здесь их потому, что наши «братья»
«Явили Галлии невиданную милость»,
Прислав отряды молодежи своей знати,
Дабы они в походе с нами потрудились…

Верцингеториг

Но, что заставило тебя связаться с ними?
Когда, арверн просил о помощи секвана?!
Ты сомневаешься, что нам достанет силы?
И, разве нашей молодежи тебе мало?

Гутруат

Они пойдут, сминая травы перед нами,
Подобно валу грозовому, а, за ними
Восстанем мы – всепожирающее пламя
И обратим всё на пути своем в пустыню!

Верцингеториг

Да, Гутруат, ты не потратил время даром,
Я признаю, что был не прав, такие силы,
Что ты собрал, считая юношей секванов
Мы никогда еще в сраженья не водили.

Гутруат

Предвосхищая все возможные вопросы
Скажу тебе, Верцингеториг, что секваны
Тех, что я видел не настолько уж несносны
Как мы с тобою и, все галлы представляли.
Мы отличаемся от них, но в чём-то сходны,

(Смеется)

Хотя их кровь не так чиста, как у карнутов,
В какой-то мере, они даже благородны,
Чего не скажешь об их родичах – эдуях.

Верцингеториг

Учил друид меня: не верь тому, что видишь,
Обманчив свет и твое зрение коварно.
От сотворенья мира «Тот, кто всех Превыше»
Хранит от смертных суть священного огама.

Амхэйринг
(утвердительно кивая)

Узнай причины, породившие что-либо
И ты себя от многих бед обезопасишь.
Ты овладеешь их последствиями, ибо,
Отныне сам, своей судьбой повелеваешь…

Верцингеториг
(благодарно взглянув на друида, продолжать говорить, обращаясь к Гутруату)

Меня смущает брат, что веришь ты секванам,
Не потрудившись изыскать залог для чести.
Я слишком мало видел преданность задаром,
Либо ты, правду можешь отличить от лести.

Гутруат

Верцингеториг, обвинения напрасны:
Пятнадцать девушек (по три от рода) в стане
Я бы сказал, что все, по-своему прекрасны…

Верцингеториг

Ты взял заложников?

Гутруат

Находишь это странным?

(Смеются)

Верцингеториг

Мы нападём на римлян в ночь, тая внезапность,
Как мать несёт младенца, взяв его на спину.
Употребив себе на пользу даже праздность
Мы сбережем при том, до срока, свои силы.
Теперь не медли и иди встречать секванов.

Гутруат

А ты куда?

Верцингеториг

Я осмотрюсь еще немного…
Есть подозрения, внушенные не страхом,
А тем, что римские повадки знаю плохо…

Гутруат

Еще не повод для раздумий и печали,
Поведай брату: что тебя насторожило?
Благой совет, всегда надеждой окрыляет,
А одобрение питает наши силы.

Верцингеториг
(видя, что Гутруат не спешит оставить его наедине со своими мыслями, указывает на суетящихся римлян)

Останови поток речей и радость сердца
Неси на крыльях одобрительного взгляда.
Не зря пошел я на опасное соседство:
Ибо желаю знать, как Рим ведёт осаду.

(Уходят)

«…Это была высота с легким у подошвы подъемом. Ее почти со всех сторон окружало чрезвычайно труднопроходимое болото, не шире пятидесяти футов. Галлы сломали мосты через него и спокойно держались на возвышенности, уверенные в природной крепости своей позиции; при этом они занимали все броды и проходы этого болота, разделившись по племенам, в полной готовности напасть со своей возвышенной позиции на римлян, если последние, при своей попытке прорваться через болото, застрянут в нем. Ввиду близости их расположения можно было бы подумать, что они готовы были дать бой при условиях почти одинаковых для обеих сторон; но, убеждаясь в действительности как раз в неравенстве этих условий, легко можно было понять, что это лишь притворная, хвастливая демонстрация. Римские солдаты негодовали на то, что враги не боятся на таком ничтожном расстоянии спокойно смотреть на них, и требовали сигнала к бою. Но Цезарь разъяснил им, скольких жертв и скольких доблестных жизней должна была бы стоить эта победа: как раз потому, что он видит их полную готовность решиться на все ради его славы, он был бы повинен в величайшей несправедливости, если бы их жизнь была для него не дороже его личных интересов. Утешив этими словами солдат, он в тот же день отвел их в лагерь и стал делать дальнейшие приготовления к осаде города.
Когда Верцингеториг вернулся к своим, то он был обвинен в измене за то, что слишком близко продвинулся к римлянам, что ушел со всей конницей, что оставил очень большие силы без командования, что после его ухода римляне подошли очень скоро с большой выгодой для себя; все это не могло произойти случайно и без умысла; он, следовательно, предпочитает быть царем Галлии с разрешения Цезаря, а не милостью своих соотечественников. На эти обвинения он возразил: с лагеря он снялся из-за недостатка фуража, по их же собственному предложению; к римлянам он придвинулся из убеждения в выгоде позиции, которая сама себя способна защищать без всяких искусственных укреплений; без конницы в болотистых местах можно было вполне обойтись, тогда как там, куда она с ним выступила, она оказала полезные услуги. При своем уходе он намеренно никому не передавал командования, чтобы его заместитель под влиянием неразумного увлечения массы не соблазнился на решительное сражение, а к этому сражению, как он видел, стремились все по своей слабохарактерности, так как им не хотелось дольше выносить трудности войны. Если римляне подошли случайно, надо благодарить судьбу; если же по чьему-либо показанию, то заслуживает признательности этот предатель, так как галлы со своей высокой позиции могли убедиться в их малочисленности и проникнуться презрением к храбрости людей, которые не осмеливались дать сражение и с позором отступили в свой лагерь. От Цезаря он вовсе не желает высшей власти путем измены, так как может получить ее после победы, которая теперь обеспечена для него и для всей Галлии. Мало того, власть эту он возвращает им назад, если они убеждены в том, что они не столько получают от него спасение, сколько оказывают ему честь. – Чтобы вы увидели, прибавил он, что я говорю правду, послушайте римских солдат. При этом он выводит рабов, которых он несколько дней тому назад захватил на фуражировке и замучил голодом и цепями. Заранее наученные ответам на вопросы, которые им будут предлагать, они выдали себя за легионных солдат: будто бы от голода и крайней нужды они тайно вышли из лагеря в расчете найти в деревне сколько-нибудь хлеба или мяса. От такой же нужды страдает и все войско, все обессилели и не могут выносить работ над укреплениями; поэтому полководец решил увести войско через три дня, если осада города нисколько не подвинется вперед… – Вот чем, сказал Верцингеториг, обязаны вы мне, которого вы обвиняете в измене. Вы сами видите, что я изнурил голодом большую победоносную армию, не пролив ни капли вашей крови. Я же принял меры и к тому, чтобы ни одно племя не дало ей убежища при ее позорном отступлении и бегстве.
Вся масса приветствует его криком и, согласно с обычаем, стучит оружием – что галлы всегда делают в честь оратора, речь которого они одобряют: Верцингеториг – великий вождь, его честность несомненна, и разумнее вести войну невозможно. Решено было послать из всего войска десять тысяч отборных бойцов в город, чтобы не доверять общего блага одним битуригам, так как ясно было, что если они удержат этот город, то это и будет почти равносильно окончательной победе.
 Исключительной доблести наших солдат галлы противопоставляли разного рода маневры, так как вообще эта нация отличается большой смышленостью и чрезвычайной способностью перенимать и воспроизводить у себя все, чему учат другие. Именно наши стенные крюки они ловили петлями и, зацепив их, тащили воротом к себе в город, под нашу плотину они проводили подземные ходы и таким образом вытаскивали из-под нее землю, с тем большим знанием дела, что у них есть большие железные копи, и всякого рода подземные ходы им хорошо известны по собственному опыту. А всю свою стену они застроили со всех сторон ярусными башнями, которые покрыли кожами. Далее, они делали частые вылазки и днем и ночью и либо поджигали плотину, либо нападали на наших солдат за их работой, и на какую высоту от ежедневного увеличения плотины поднимались наши башни, такую же они давали своим башням посредством прибавки новых балок; наконец, проведение открытых ходов они задерживали заостренными и зажженными бревнами, горящей смолой и камнями огромной тяжести и таким образом препятствовали приближению их к стенам…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Сцена 4



…Все эти препятствия очень затрудняли осаду, и, кроме того, работа наших солдат все время замедлялась холодами и постоянными ливнями. И все-таки они преодолели все затруднения непрерывным трудом, построив в двадцать пять дней плотину шириной в триста тридцать футов и высотой в восемьдесят футов. Когда она уже почти касалась неприятельской стены и Цезарь, по обыкновению, проводил ночь при работающих солдатах и ободрял их ни на одну минуту не прерывать работы, незадолго до третьей стражи заметили, что плотина дымится (оказалось, что ее подожгли посредством подкопа враги); в то же время по всей стене поднялся воинский клич, и из двух ворот у обеих сторон [наших] башен началась вылазка. Другие бросали издали со стены на плотину факелы и сухое дерево, лили смолу и другие горючие вещества, так что с трудом можно было сообразить, куда надо, прежде всего, спешить, где подать помощь. Но так как, по заведенному Цезарем порядку, всегда стояли на карауле два легиона и еще большее число солдат было занято попеременно работой, то скоро одни стали отбивать вылазку, другие отводить назад башни и ломать плотину, а вся масса солдат, бывшая в лагере, сбежалась тушить пожар.
Оставшаяся часть ночи уже пришла к концу, а сражение все еще продолжалось во всех пунктах, и у врагов возникали все новые и новые надежды на победу, тем более что они видели, как сгорели башенные щитки и какого труда стоило нашим солдатам, не имевшим прикрытия, подавать помощь. Наоборот, у них самих бойцы со свежими силами постоянно сменяли утомленных, и вообще они полагали, что спасение всей Галлии зависит исключительно от этого момента. В это время на наших глазах случился достойный упоминания эпизод, о котором мы не сочли возможным умолчать. Один галл перед воротами города бросал по направлению к башне в огонь передаваемые ему из рук в руки комки сала и смолы. Пораженный в правый бок выстрелом из скорпиона, он пал бездыханным. Один из его соседей перешагнул через его труп и продолжал его дело; он точно так же был убит выстрелом из скорпиона, его сменил третий, третьего – четвертый; и этот пункт только тогда был очищен неприятельскими бойцами, когда пожар плотины был затушен, враги были оттеснены и сражение вообще окончилось…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь

Почти одновременно с прибытием авангарда Верцингеторига, к Аварику поспешил явиться и Цезарь. Осудив порядок ведения осады и место, выбранное сенатским легатом Брутом для устройства каструма, консул берет управление в свои руки и намеревается отстранить провинившихся трибунов от управления. Первым, что он делает – отзывает несколько когорт десятого легиона, углубившихся в город и, постепенно окружаемых битуригами.
Римский каструм в виду Аварика. Палатка консула.

Цезарь
(резко)

Пускай объявят сбор!

Префект каструма
(охране)

Совет центурионов!
По слову консула истребовать легата.

Цезарь
(раздраженно)

Пускай трибуны направляются к когортам:
И мы посмотрим, кто и как ведёт осаду!
Вернуть зарвавшихся! Мне, властью Римом данной,
И для возврата войска в лоно дисциплины,
Высокомерность проявивших среди равных
Я децимации подвергну!

(Презрительно обращается к входящим трибунам и центурионам)

«Триумвиры»!
Чем оправдаете потери? Жаждой славы?
Кто отвечает за доставку провианта?
Подход к источникам закрыли турмы галлов
Еще день два и вы попятитесь обратно?!
Да и куда идти? По выжженной же вами
И обезлюдевшей пустыне – трибе боев?!
Вы позабыли, кому в Риме присягали?
О, недостойная орла, толпа изгоев!

(Пренебрежительно в сторону вошедшего Брута)

 Ты отстранён мной, Брут.

Брут
(возмущённо пытаясь возразить)

Я, волею Сената…

Цезарь

Здесь, только я – Сенат! Надеюсь, всем понятно?

Брут
(с достоинством собирается покинуть совет)

Я приступаю к составлению доклада…

Цезарь
(насмешливо)

Уверен в том, что ты опишешь всё, как надо.

(Центурионам)

Мои слова: не обещанье, не угроза
Определите тех, кто должен быть наказан.
Когда не выйдет, кто по имени был позван
Мой гнев обрушится на всю когорту, сразу.

Первый центурион

Мы выполняли приказание легата:
«Любой ценой возьмите варварский опидум!»

Цезарь
(поднимая руку)

Приобретенье, так себе – огромна плата
Условья Рима оглашали битуригам?

Второй центурион

Дабы не счел ты, что мы ищем оправданья
И устрашились наказанья в виде смерти,
Клянусь, я выражу всеобщее желанье:
Избавь от выбора и к жребию прибегни.

Третий центурион

Нас не пугает неизбежность покаранья,
Но обвинение твоё лишает чести,
Того, кто вынужден являть своё старанье,
Ибо порядок подчинения известен.
Приказ объявленный от имени легата,
В виду того, что консул армию оставил,
Имеет силу повеления Сената:
«…и указует путь для нас, ведущий к славе!»

Цезарь
Тот, кто на высшего по званью уповает
При разрешении посильного вопроса,
Тот не прельщается великими делами,
Ибо для трусов, сама мысль о них несносна.
Чему учил я вас, на лагерных стоянках
И в достопамятных альпийских переходах?!
Что, есть страшнейший враг – привычка к постоянству!
А, из-за лени смерть – глупейший из исходов!
В том, что вас галлы окружили в Аварике
Не виноват легат, он сможет оправдаться.
Но, что увидели сегодня битуриги?
Да то, что могут «обвести нас вокруг пальца»!
Зачем не позван Брут на сходку, к трибуналу?!
Не очевидно ли, что местоположенье
В низине лагеря, с холмов открыто Галлу,
Не оставляя выгод в будущем сраженье?!

Центурионы растерянно переглядываются между собой

Первый центурион
(указывая на меч)

Позволь, нам кровью смыть вину перед тобою…

Второй центурион

«Лиши огня с водою», Гай…

Третий центурион

Яви, нам милость…

Цезарь
(хладнокровно)

Клянусь, Юпитером, пусть я разочарован,
Однако ясности рассудка не лишился.

(Стремительно идет к выходу из палатки, центурионы, недоумевая, следуют за консулом. Цезарь, осмотрев противолежащие Аварику холмы, указывает на них римлянам)

Пускай займут три близлежащие вершины
И закрепятся там, те самые когорты,
Что проявили утром доблесть без причины,
И установят для обстрела «скорпионы».

(Центурионы бросаются, каждый к своим отрядам)

(Префекту)

Возобновить работы по подкопу башен,
Когда ты сможешь сдать «осадную колонну»?

Префект
(виновато)

Легат забрал людей, собрать останки павших…

Цезарь
(с гримасой неудовольствия на лице)

Ответ неверный. Результатов жду сегодня.

(Поворачиваясь спиной к Аварику, смотрит в сторону леса, под сенью которого скрываются арверны и их союзники. В какой-то момент, консулу кажется, что он замечает одинокую фигуру всадника, наблюдающего за происходящим в римском каструме)

Не в Аварике заключается опасность,
Опидум галлов – не добыча, а приманка.
Желая вынудить, меня пойти на крайность,
Верцингеториг угрожает нашим флангам…
В любой момент он может выслать колесницы,
Но по обычаю всех варварских народов
Он самолично должен, прежде убедиться,
Что нет возможности, для встречного обхода.

(Некоторое время, помолчав в задумчивости)

Да и о выгоде ли речь, клянусь богами,
Дела в Провинции не лучше год от года.
Вот уж воистину «творим, чего не знаем»,
Но неизменно, галлов гению в угоду.
Велеть, теперь «обозу стать в средину строя»?
Но запоздалое решение бесплодно…
Успех сомнительный мы бегством лишь удвоим,
Упорство, смертью угрожает нам голодной.

(Обращает взгляд на палатку, куда поспешно удалился легат Сената)

За красноречие триумфом наделяют,
Великий город суесловье мнит заслугой,
Ибо снискавшие любовь его отвагой,
Распорядиться не сумели, ей разумно…
Помпей Испанией владеет, безусловно
Ибо добытой властью не пренебрегают.
А мой удел, считают в Риме, только войны
Однако я уже пресыщен полуправдой.
Итак, закончу здесь и, в Рим! Через Нарбону!
Отсчет обратный начат дней триумвирата!
Я наберу себе из галлов легионы
Не дожидаясь позволения Сената!

(Уходит)

«…Так как ни одна из всевозможных попыток галлов не удалась, то на следующий день, по совету и приказанию Верцингеторига, они приняли решение бежать из города. Эту попытку они надеялись осуществить в тишине ночи с небольшими потерями, так как недалеко от города был лагерь Верцингеторига и, кроме того, тянувшееся между лагерем и городом сплошное болото должно было замедлять нашу погоню. И они уже собирались сделать это ночью, но вдруг выбежали на улицу замужние женщины и с плачем стали всячески просить на коленях своих мужей не отдавать на мучения врагам их и их общих детей, которым природное слабосилие мешает бежать. Но, увидев своих мужчин непреклонными – вообще в момент величайшей опасности страх не знает сострадания, – они стали кричать и давать римлянам знаки, что их мужья хотят бежать. Это устрашило галлов, и из боязни, что римская конница может отрезать их от всех дорог, они от этого плана отступились.
На следующий день Цезарь распорядился продвинуть башню и указал, куда направить те осадные работы, которые по его приказанию были уже начаты. В это время начался сильный ливень, и Цезарь решил использовать такую погоду для исполнения, задуманного плана. Видя, что караулы на стене у неприятелей расставлены не так тщательно, как обыкновенно, он и своим солдатам приказал работать с меньшей энергией и дал им необходимые указания. Поместив легионы в боевой готовности в скрытом месте за крытыми галереями, он ободрил их к тому, чтобы, наконец, пожать плоды победы за свои великие труды; тем, которые первыми взойдут на неприятельскую стену, он обещал награды и затем дал сигналы к атаке. Солдаты быстро бросились со всех сторон и немедленно заняли всю стену.
Неожиданность нападения привела врагов в ужас. Выбитые со стены и из башен, они остановились в клинообразном строю на площади и других открытых местах с решимостью принять правильное сражение там, где римляне пойдут на них в атаку. Но, увидев, что никто не спускается на ровное место, но все распространяются кругом по всей стене, они побоялись потерять последнюю надежду спастись бегством и, побросав оружие, неудержимым потоком устремлялись к окраинам города. Там одни из них, давившие друг друга в узком выходе из ворот, были перебиты нашей пехотой, а другие – уже за воротами – конницей. При этом никто не думал о добыче. Озлобленные резнею в Кенабе  и трудностью осадных работ, солдаты не дали пощады ни дряхлым старикам, ни женщинам, ни малым детям. В конце концов, из всей массы, доходившей до четырех тысяч человек, уцелело едва восемьсот человек, которые успели при первых же криках броситься из города и невредимыми добрались до Верцингеторига. Но он боялся, как бы скопление их в лагере и жалость к ним не породили возмущения в солдатской массе, и потому принял этих беглецов уже поздно в тишине ночи. При этом он разместил по дороге вдали от лагеря своих друзей и князей общин и приказал последним разбить их на группы и отводить к их землякам в ту часть лагеря, которая с самого начала досталась каждому племени…»

«Commetariorum de Bello Gallicio cum aulus hirti supplemento », Caius Iulius Caesar
«Галльская война» Книга седьмая Гай Юлий Цезарь