Гинекологическое кресло Эфиопский дневник 28

Возвращаюсь в палату, к больным. Делаю перевязки. Назначаю рентген, анализы. Проверяю – как выполняют мои назначения сёстры. Работы достаточно. В раздумьях  – каким ещё образом объяснить ещё раз и доказать необходимость подготовки хотя бы одной операционной к работе. Проходит час. Поднялся, чтобы идти на разговор к медицинскому директору. 

Но он вдруг сам пришёл, подошёл  ко мне, возбуждённо сказал:
- «Доктор! Нам позвонили что через 2 часа привезут раненых… Наши операционные на ремонте! Вот номер телефона командующего! Скажите, что наш госпиталь не может их принять! Пусть везут в другой госпиталь…»
 
Уже в следующее мгновенье, без малейших размышлений, решительно ответил ему:
- «Я готов оказывать помощь в любое время! Операционная будет готова через 1,5 -   2 часа… К этому времени доставят раненых… Дайте указание немедленно  привести  в порядок одну операционную - мы успеем!» Он снова начал:
- «Позвоните…!»  Но мне это уже надоело,  прервал его:
- «Звоните кому хотите -  Ваше дело! Но я готов оперировать и сейчас – если не в операционной, то  в палате, или даже на столе во дворе госпиталя…» Всё это у меня вырвалось  мгновенно.

Директор несколько стушевался, помолчал. Затем сказал:
- «Хорошо! Если так – делайте операции  в гинекологической смотровой комнате, пока приготовят операционную…» Я согласился – ведь он всё же уступил… Прекратив спор, я дал распоряжение операционному персоналу готовить к операциям операционную и инструменты.  И одновременно организовать операции  в  смотровой. 

Смотровая – это маленькая узкая комнатка, в которой стояло гинекологическое кресло, и его  кое-как приспособили для обработки раненых. Невозможно было установить необходимое хирургическое оборудование из-за тесноты,  еле-еле можно двигаться, настолько она маленькая, узкая

Плохое освещение – нет специальной хирургической бестеневой лампы для освещения глубины раны и нет места поставить передвижную лампу.  Нет кондиционера, очень жарко. И так далее.  Лучше было бы в любой большой палате. Одним словом – неприспособленное помещение. Сестра Абеба приготовила инструменты, Тсагай – готов дать внутривенный  наркоз.

Прошло  часа два,  и  к отделению подъехал огромный армейский грузовик. Из его открытого кузова больничные санитары вынесли на носилках 14 раненых солдат. Их положили в коридоре на носилках возле смотровой.   

Каталку невозможно завезти в узкую смотровую, и поэтому пострадавших по одному, на руках, санитары вносили в смотровую, клали на гинекологическое кресло. Мне приходилось стоять, упираясь спиной в стену комнатки, втискиваясь в  узкую щель между стеной и креслом. На нём, в этой тесноте  пришлось делать операции, выполнять обработку ран.  Затем с такими же трудностями, на руках, выносили оперированных в коридор, клали их на каталку и отвозили в реанимационное отделение.

К счастью, ранения были хоть и довольно тяжёлые, но не угрожающие жизни – огнестрельные переломы плеча, бедра. Операции не сложные. Но очень много времени уходило на то, чтобы вносить, выносить раненых из комнаты.

Закончив операции, пошёл взглянуть на операционные, надеясь, что там успели навести порядок. Но там было всё по-прежнему – всё тот же беспорядок, пыль и так далее,   никто не готовил их к работе.

Сдерживая эмоции, пошёл к медицинскому директору. Он был ещё в своём кабинете.  Терпеливо объяснил ему правила работы операционных. 
Потребовал немедленно привести в рабочее состояние одну из операционных и  выразил удивление, что моё распоряжение до сих пор не выполнено.  Он с оптимизмом в голосе пытался мне внушить, что это будет сделано быстро и нет оснований волноваться… 

Я перестал с ним спорить, но внутри всё кипело. Решил завтра закончить разговор. Время было позднее – задержались из-за сложности работы в тесноте, неудобном помещении. Поехали домой. Всю дорогу я молчал, думал о сложившейся несуразной ситуации. Что же делать? Упёрся администратор! Почему? Не могу понять…  Как убедить его?!

После ужина в своей комнате лёг на кровать и стал думать, думать…
Моряки рассказывали мне о своём житье, походах экспедиции. Они предыдущих несколько лет провели вблизи экватора, собирались ещё куда-то, то ли в Индию, то ли к другим берегам Африки… Приглашали собой… Это казалось мне очередной морской шуткой!

Рассказали, что когда у них не было новых фильмов, и все возможности для поднятия настроения были исчерпаны, собирались «морские шутники» и из старых затёртых кинолент создавали «свой» фильм, комбинируя эпизоды,  разные фильмы и так далее. В итоге получался их собственный «кинобоевик», почти детектив, который потом все с удовольствием и хохотом смотрели многократно.

После этих весёлых разговоров вдруг один из моряков неожиданно спросил меня:
- «Доктор! Что случилось? Почему не в духе?»  Моряки – тонкие психологи, сразу заметили, что у меня не всё в порядке… Секунду колебался – стоит ли вмешивать своих друзей-моряков в эти неожиданные помехи в моей работе. Но… отключился какой-то тормоз у меня -  ведь больше посоветоваться не с кем?

Откровенно рассказал всё происшедшее за этот злосчастный понедельник. Три боцмана, проживавшие со мной в комнате,  и заглянувший на минутку Степанович внимательно слушали.   Помолчали минуту…

- «Ничего себе ситуация…» - сказал боцман Иван Иванович. И задумался…  Потом сказал:
- «Или – ты справишься с ситуацией,  или - он…»
- «Так не удаётся его заставить! Предупреждали – работать  без конфликтов… Без международных скандалов…» Боцманы на это улыбнулись…

- «Будет скандал или нет – время покажет… Скорее - не будет,  ведь он не прав, придётся  уступить … А ты делай и требуй то, что нужно для работы!  Как сделать – смотри по обстановке! Учти – не справишься с ситуацией – всё пойдёт под откос… Вот тогда и будет скандал… И  будешь виноват… » 

В общем, океанологи были такого мнения. И они были абсолютно правы! Я в глубине души понимал это. Поблагодарив за совет,  повернулся лицом от света, заснул. И во сне продолжал думать – как уладить ситуацию без конфликта. Но ничего не приходило в голову. Решил, что завтра реальная обстановка сама подскажет -  как правильно поступить…