Чеслав Милош. Кампо ди Фиори

          


           В Риме, на Кампо ди Фиори,
           в корзинах оливки и лимоны
           вином забрызгана мостовая
           валяются сломанные цветы.
           На столы вываливают торговки
           розовые дары моря,
           а гроздья чёрного винограда
           ложатся на бархат персиков.

           Здесь,на площади этой самой
           был сожжен Джордано Бруно,
           палач беседовал с друзьями
           придерживая огонь
           А как только пламя угасло
           снова люд заполнил таверны
           и снова оливки и лимоны
           торговки в корзинах несли.

           Мне припомнилась Кампо ди Фиори
           в Варшаве,в ясный весенний вечер -
           весёлая музыка у карусели.
           Эта музыка заглушала
           залпы за стенами гетто,
           а пары взлетали высоко-высоко
           в ясное небо.

          Порой от горящих домов ветер
          приносил черные хлопья.
          а сидевшие на карусели
          их ловили со смехом.
          Раздувал девушкам платья
          горячий от пламени ветер,
          и толпа веселилась, смеялась
          в то варшавское воскресенье.

          Кто-то это сочтёт моралью:      
          мол, народ Варшавы и Рима
          торгует, любит и веселится
          не замечая костров и пепла.
          Другой иное сочтёт моралью:
          мол, проходят дела людские,
          и ещё до того,как огонь погаснет
          о кострах люди забудут.

          Я же тогда себе представил
          одиночество обречённых,
          и то, что когда Джордано Бруно
          на эшафот поднимался
          он не сумел найти ни слова
          в человеческой речи,
          такого, чтобы с людьми проститься,
          с теми, кто остаётся.

          А они разбежались, чтобы
          поскорей опрокинуть стаканчик,
          продавать дары моря,
          нести в плетёных корзинах
          оливки свои и лимоны,
          весело переговариваясь...
          И был от них Джордано
          так далеко, как будто
          века миновали, они же
          ждали только минуты,
          когда в пламени он исчезнет.

          А эти гибнущие одиноко,
          позабытые миром,
          их язык стал для нас чуждым,
          как язык давней планеты...
          Но когда это станет легендой,
          через долгие-долгие годы,
          на новом Кампо ди Фиоре
          бунт поднимет
          слово поэта.
                Варшава -Пасха, 1943 г.
 
   


W Rzymie na Campo Di Fiori
Kosze oliwek i cytryn
Bruk opryskany winem
I od;amkami kwiat;w.
R;;owe owoce morza
Sypi; na sto;y przekupnie
Nar;cza ciemnych winogron
Padaj; na puch brzoskwini.

Tu na tym w;a;nie placu
Spalono Giordana Bruna,
Kat p;omie; stosu za;egn;;
W kole ciekawej gawiedzi.
A ledwo p;omie; przygasn;;,
Zn;w pe;ne by;y tawerny,
Kosze oliwek i cytryn
Nie;li przekupnie na g;owach.

Wspomnia;em Campo di Fiori
W Warszawie przy karuzeli,
W pogodny wiecz;r wiosenny,
Przy d;wi;kach skocznej muzyki,
Salwy za murem getta
G;uszy;a skoczna melodia
I wzlatywa;y pary
Wysoko w pogodne niebo.

Czasem wiatr z dom;w p;on;cych
Przynosi; czarne latawce,
;apali p;atki w powietrzu
Jad;cy na karuzeli.
Rozwiewa; suknie dziewczynom
Ten wiatr od dom;w p;on;cych,
;mia;y si; t;umy weso;e
W czas pi;knej warszawskiej niedzieli.

Mora; kto; mo;e wyczyta,
;e lud warszawski czy rzymski
Handluje, bawi si;, kocha
Mijaj;c m;cze;skie stosy.
Inny kto; mora; wyczyta
O rzeczy ludzkich mijaniu,
O zapomnieniu, co ro;nie,
Nim jeszcze p;omie; przygasn;;.

Ja jednak wtedy my;la;em
O samotno;ci gin;cych.
O tym, ;e kiedy Giordano
Wst;powa; na rusztowanie,
Nie znalaz; w ludzkim j;zyku
Ani jednego wyrazu,
Aby nim ludzko;; po;egna;,
T; ludzko;;, kt;ra zostaje.

Ju; biegli wychyla; wino,
Sprzedawa; bia;e rozgwiazdy,
Kosze oliwek i cytryn
Nie;li w weso;ym gwarze.
I by; ju; od nich odleg;y,
Jakby min;;y wieki,
A oni chwil; czekali
Na jego odlot w po;arze.

I ci gin;cy, samotni,
Ju; zapomniani od ;wiata,
J;zyk ich sta; si; nam obcy
Jak j;zyk dawnej planety.
A; wszystko b;dzie legend;
I wtedy po wielu latach
Na nowym Campo di Fiori
Bunt wznieci s;owo poety.