Потерянному Ангелу

«Не отдавай меня никому!»-
Милый, стараюсь, но – тщетны усилья.
Кто-то приходит – и злобный, и сильный,
Перышки щиплет по одному;
В спину – ножом,- ни вздохнуть, ни вскричать.
Грудь истоптали тоска и сомненье.
Губы – в сургуч; отчужденья печать…
Мечется нежность испуганной тенью.

Милый, нарочно увязла в сети,
Чтоб не сбежать, не вспорхнуть, прилепившись,
А – умереть в одночасье, пролившись
Брызгами Света, и в мир изойти
Только – любовью… И только – вверх,
Ввысь, побеждая боль – состраданьем.
В крошеве тел пусть резвятся пираньи,
Коих Господь в изумленье отверг… 

Холод и хохот глухой ворожбы,
Рун, заклинаний, ножей и иголок…
Адовым пламенем вспыхнут гробы
Злобы и зависти,
                ясеней, ёлок,
род свой ведущих с шаманских времен,
с масками оборотней и вампиров…
Крики менад или пляски сатиров…
И - карнавал.
                Кто здесь – добр и умен,
В этом безумном тщеславии тел,
Душ омертвенье, бездарности духа?

А на Спасение — снова —  непруха.
Ангел – Хранитель опять — не у дел…

Но различи  в карнавальной персти
Шепот Господень и вздох утомленный.
Маски спадут. Лишь  лицо — сохрани.
Душу взрасти вербой зеленой.

Надолго ль мне — в кокон залечь,
Спать, притаившись, до вёсен беспечных?
Балуешь, Боже, живительной речью.
Знать бы еще: а о чем — Твоя речь?..

«Не отдавай меня никому!»
Вот – ухватила, держу, не пускаю…
Только лишь Господу одному –
Сердце холодное милого Кая.
Брызги стекла в ледяных зеркалах
Множатся, множатся, душу калечат…
Но неизбежность спасительной встречи
Чайною розой взойдет.
                Сгинет страх.

Жди, милый мальчик, Герду свою.
Вон – показалась упряжка оленья!
Мирно в печи полыхают поленья,
Отогревая в домашнем раю
Зябкие души…
                Бегу и пою
Любящей Сольвейг, доверчивой Гретхен.
Платья нарядны пока, и не ветхи.
Золото солнца не утаю
Ни по карманам,  ни по углам
Нашего замка из звука и слова…
Честно разделим его пополам.
Флейта – пусть стонет в руках Крысолова.
Нам-то что? – это уже не про нас.
С чистой страницы – новый рассказ.