Тот

Тот


Нечто меньшее ты будешь ловить,
а я сквозь самые грустные песни
помню твой голос.


Стальное ведро гулко ударялось о стенки колодца, пока она, поднимала его наверх своими руками с белыми пёрышками и красными жилками по контуру. У неё прозрачная кожа, каштановые волосы и тонкое тело, успевшее остыть под снегом. Бабочка, немая бабочка, избитая каплями дождя, красные пятна на чёрных крыльях. Удивительно складное, завораживающие, подвижное и искушённое существо. Наверно в этом что-то есть, а может - великое увечье, хотя наверно это одно и тоже.  Небо над ней всегда светлое и как – будто повешенное вниз головой. Глупое, без начала и без конца. С одной лишь мыслью, протянуть руки и забрать к себе наверх, растворить своё единочество. Пространство с синим напылением, пыталось хоть чем-то её порадовать, и постоянно роняло ей на голову чёрные вороньи перья. Запахом мокрых дорог, танцем перед диким зверем, она вернёт себе своё потерянное время, услышит регги майского дождя и отдаст чужой венок. И, возможно, полюбит дневной свет.
 Не расплескала ни капли, вытащила ведро и аккуратно поставила на землю, около ног в медных сандалиях. В воду мгновенно упало солнце, то самое, что над вами и над ними, инстинктивно — доверчиво  улыбаясь, прилипло ко дну. Улыбнулась в воду и понесла его в дом, по дорожке из мелкого острого гравия.
 
 Кто и когда вымостил эту тропу, ей было не известно, как в прочем и так же, кто построил этот дом, кто жил в нём до неё и кто здесь умер. Она знала только одно, что именно здесь и очень скоро придёт конец её собственной жизни, без Того, кого она всегда ждала. Он сольётся с ночью, и поэтому придёт, когда будет светать, ранним, ещё тёмным утром, чтобы весь день оставить на осознание собственной осязаемости и на длинную дорогу к скандинавскому морю. Она не возьмёт с собой ничего из этого дома, только своего волчка. Оставит в нём свою жизнь до той секунды и просто сожжёт себя ту, в нём.
Перешагнула старый дубовый порог и опустилась на колени. Вода, принесённая из колодца, разлилась по полу, намочив её ноги и маленького волчка, что всегда был рядом с ней. И теперь они сидели на мокром полу, рядом, отвернувшись друг от друга. Она плакала, не вытирая слёз, но от них её глаза становились только прекраснее, принимая оттенок раннего вечера. Через время они начали кровоточить. Капли крови пачкали её белое платье, принимали форму цветов.
Смотрела сквозь туман, спустившийся из под век, на кукурузные поля и деревянные качели во дворе дома. На мгновение ей показалось, что на тех качелях сидит её маленький сын: чёрные волосы, руками держится за сиденье. Отчётливо его видела. Подбежала к окну и стала звать его, каким то нечеловеческим голосом, бить кулаками по стеклу. Он не обернулся, не пошевелился. Вдруг этот крохотный мальчишка, загорелся, языки пламени побежали по телу, он сгорел на её глазах, рассыпался пеплом. Немой стон где-то глубоко внутри изогнул тело, заставив подскочить от боли.
Маленький, некогда житель леса, подпевал постылой песне, подслу-шанной ею у валькирий двенадцать веков назад, во время празднования Самхейна. Самая страшная чёрная ночь, темнота источает дух мокрого сена.
 
Наверное, в тот момент вспоминала свой настоящий дом, он был далеко отсюда, но он был, и она мечтала однажды в него вернуться. Она верила, что за ней придёт тот, кто покажет туда дорогу. Тот, кто не будет выше, но он станет всем. Он придёт из далёкой финской страны, страны льда и снега. Придёт и она сразу Его узнает. Руки – варяжская сталь, Он придёт с мечом викинга и заставит бояться каждого кроме неё.
Пустынные поля за огромными чёрными окнами, завешенными шторами, не способными пропустить ни капли света, ни единого звука, ни лишнего вздоха. Просто тихо, никакого шума вокруг. Она сидела на деревянной скамье и смотрела на мост, свои мысли, их оттенки, на тень своего отражения. Её тень – её оттенок, он неповторим, но лишь у одного человека на земле был точно такой же. Она не знала почему целых семнадцать лет живёт в этом доме, но никогда не думала об этом. Душа дерева – одна, пока одна, значит так надо, кому - то большому и великому, ради которого, можно уснуть под водой, застыть в прыжке над костром в праздник Ивана Купала.
Бежать! От беззвучия. Глухота догонит и повиснет над её постелью. Да, наверное, не стоит и пытаться. Слабые лебединые ноги далеко не унесут, а вот лебединая дорога скоро откроется для неё. Ледяной водой не ужалит по веткам, покажется ногам мягкой шерстью, майской  травой. Метал опуститься на дно.
Она встала, и начала подниматься на второй этаж. Пыль смешалась с  воздухом, остановилась на волосах. Звуки знакомых мотивов прикоснулись к правому плечу, любимые аккорды. Ещё раз и ещё.
 Невидимая сила подняла её на воздух и, сделав ею сальто под потолком, поставила на пол, лицом к двери, лицом к Тому, кого она всегда ждала. Он весь в чёрном, как она и знала, в чёрных волосах перья. Время назад, время вперёд. Смотрит в глаза. Плетью по ненадеждам.
 
 Она мгновенно рассыпалась тысячами серебряных брызг и осела на его ладонях. Родилась по новой от ощущения себя в его руках.
Не роняй ни слова!
Руки – варяжская сталь. Пальцы превращались в когти, он – в птицу, тело мгновенно покрылось перьями, её – гусиной кожей. Рвались в клочья белые ткани, затем белая кожа, сознание не отступало. Ей не больно, не больно, не грустно.
Старше, старше не на много. Чувствовала внутри, забывала о рваных венах на запястьях. Смотрел зверем – уже не птица. Стирающее чувство. Некая эйфория готова вырваться наружу. Накатило, накрыло высушенной травой, ледяной волной варяжского моря. Хлопок под потолком.
Она новая. Не отвечать на боль!

  _______________________


     Они стоят на пороге дома, взявшись за руки. Делают шаг – и дорога появляется под ногами. На расстояние метра от земли. Исчезают на глазах. Они – чёрная точка. Волчок бежит сзади.

________________________


 Поднимать выше планку, забить гвоздями и книгами в утробу своих желаний любимые праздники и новогодний «дождик». Распилить старое дерево не понятно на что, отпустить гадких лебедей в небо, расковырять палкой гнёзда прекрасных птиц, увидеть смерть их птенцов, всю жизнь целиться в несуществующую мишень. Смешать свою кровь с водой из лужи. Пускать кораблики по талому снегу.
 
Навсегда оставить смех под весенней грязью. В любое время рисовать в воображении руки Того, кто принесёт с собой ночь.
 Жизнь не стоит ничего. Ничего ли она не стоит? Смочь определить эту цену или она сама её предоставит, прислав по новогоднему ка-талогу?







Всё вечное вечно,
                но так быстротечно.