Хризантемы Хоккайдо

Что ты делаешь, выкрест, на русско-японской войне?
Надоела Венеция? Тряпки, стекляшки, скольженье.
Голубые дворцы захлебнулись в холодной весне,
Как судьба – в обреченности. Смысл – в отраженье.

Променять баснословность Республики на океан!
Снова ложь зазвенела грошами нелегкой мечты.
Все сначала начать: новый мир, новый чин, новый сан.
Нарасхват: порох, лезвия, слава, свиданья, цветы.

Безотчетливый ангел приводит на утренний бой.
Не сожжен - не прощен.  Не убил - знать, вовек не любил.
Бесконечных чужих бесконечно гремучий покой.
В их руках пустота. На губах и глазах синий ил.

«Я учился стрелять. Я учился у бесов роптать.
Были карты мои скатертями, под ночь - простынями.
В них всплывали столицы-девицы. Травиться? А мать?!
Мне гадали на мертвых. Мы сеяли пепел горстями».

Берега префектур так похожи на линии душ.
Лейтенант проглядел. Сквозь - колючий, неистовый ток.
Рисовала мимозы по платью кровавая туш.
И в руках пустота. На губах ледяной порошок.

Всё. Спасибо за снег, за табак, за болтливый прибой.
За тепло ваших женщин, за меткую верность измен.
Всё достигнуто вмиг. Это Всё оказалось собой.
На пески просочилась любовь из просроченных вен.

«Я родился – священником. Жил, как тужил, воевал,
Путеводных прозрений срывая пустую печать.
Я казнен - увлечен океаном клубиться у скал.
Хризантемы Хоккайдо у ветра ветров воровать».