Три слова

Beleaguered by the same
Negation and despair,
Show an affirming flame.
W. Auden

1

То не бег острия по больничной карте
и не Битва Народов. На последнем старте
надо вынести взгляд из яичной пленки,
чтобы ясно понять эту муть о ребенке.

Миллиарды вчера. Миллиарды потом.
От такого расклада становишься ртом,
не умеющим собственной вынести власти
над подобным себе, умирающим в страсти.

Ощущение смерти, умирание плоти
плюс соитие душ ниже пояса – вроде
это наша судьба в продырявленном небе
неизменном и чистом, как забота о хлебе.

Наступает пора, когда стыдно бояться
темноты как отсутствия света. Смеяться
лучше все же, чем плакать, если только ты сам
не боишься мышиной возни по углам.

2

Мои руки дыханием солнца согреты.
Я устал от романтики, также – диеты
представлений о цели прямого пути,
по которому каждый обязан пройти.

Но не меньше ничуть монотонности тракта
угнетает меня констатация факта
умирания всех. Дайте горького выпить,
чтобы смехом кого-нибудь вдруг не обидеть.

Я люблю смотреть на живые розы,
задавать себе о любви вопросы,
поднимать глаза, чтобы видеть челку,
не боясь удариться лбом о полку.

Не умея понять, я не пью, не плачу,
потому что я знаю: понять – не значит
получить мини-Библию в переводе
с указанием «на», как в рассказе о Лоте.

Потому что одно существует точно
и зимой и летом и днем и ночью:
потому что в груди у меня три слова,
мне не нужно знать ничего такого.

2000 г.