Федерико Гарсиа Лорка. Чужая она, безбожник!

И я вошёл в реку с мыслью,
что на руках моих дева,
но это было неправдой.
В ночь на Святого Яго
такое с нами случилось.
И фонари погасли,
а светляки взлетели.
Едва лишь свернув за угол
коснулся грудей блудливых,
те ожили так внезапно,
как гиацинтов ветви.
Крахмал её нижней юбки
с тканью сливался ночи,
а ночь та была из шёлка,
а шёлк трещал под ножами.
И в тусклом серебряном свете
деревья внезапно ожили,
собаки  тревожно лаяли,
но за рекой в отдалении.
Кусты, разомкнув ежевики,
я травы примял ногами,
её положил на землю
и та  - она нас позвала.
Я галстук с себя срываю.
Она же - свои одежды.
Как кобура мешает,
и этот корсаж – он жёсток!
И пали с неё покровы,
под ними тончайшая кожа
светом луны стекала
в матовом беспределе.
Бёдра её ускользали
как рыба скользит из сети,
бёдра её обжигали
и равно - тело студили.
Той ночью я ехал долго,
но сладкой была дорога,
на ней я сумел объездить
без узд и стремян кобылу.
Боюсь повторить прилюдно,
шёпот её и крики:
такую награду мужчина
должен хранить особо.
В песке и в моих поцелуях
её я отнёс за реку,
в поле, где заросли ирисов
с ветром кружились в танце.



Но я, как и все цыгане
обмана терпеть, не намерен.
Ее, одарив немногим
я с ней навсегда распрощался:
любить я её был не в силах
она ведь имела мужа,
а мне назвалась девицей,
когда я входил с нею в реку.